§ 3. Реализация решений Европейского суда

по правам человека в правоприменительной деятельности

органов Российской Федерации

Ядро идеи общеевропейской системы правосудия заключается в том, что нормы Конвенции должны применяться внутригосударственными органами, обеспечивая эффективную защиту прав человека. В этой связи можно с уверенностью сказать, что эффективность реализации решений Европейского суда по правам человека, прежде всего, зависит от правоприменительной деятельности.

Применением правовых норм занимаются компетентные органы и должностные лица в рамках представленных им полномочий. Такие полномочия присущи как национальным судам, так и Европейскому суду по правам человека.

Споры, рассматриваемые в Европейском суде, уже были предметом рассмотрения внутригосударственных органов. Поэтому вопросы защиты прав человека, возникающие в каждом конкретном деле, никогда не рассматриваются абстрактно. Европейскому Суду приходится учитывать не только обстоятельства конкретного дела, но и аргументы, представленные сторонами. Ему предлагается не только проблема, но и "решение". И обоснованность подобных "решений" может быть различной.

Согласно правилам производства, в частности принципу субсидиарности, жалоба приемлема к рассмотрению в Европейском суде по правам человека лишь в том случае, если исчерпаны все внутригосударственные средства правовой защиты. Аналогичная норма присутствует и в Конституции Российской Федерации (ч. 3 ст. 46). В большинстве случаев это означает, что по конкретному спору уже было вынесено решение высшими национальными судами.

Довольно часто Европейский суд по правам человека сталкивается не только с решениями национальных судов по существу спора, но и с самим текстом решения национального суда, основанным как на нормах Конвенции, так и на нормах национальной конституции. Таким образом, в решениях Европейского суда по правам человека ставится точка не только в разрешении проблемы, составляющей суть жалобы, но и дается оценка каждому из решений спора по существу национальными судами.

Очевидно, что исполнение решений Европейского суда по правам человека предполагает постоянное взаимодействие между национальными судами и Европейским судом.

Существует несколько способов взаимодействия Европейского суда по правам человека и национальных судов в правоприменительной деятельности.

1. Национальные суды при разрешении конкретного спора могут применять нормы Конвенции посредством ссылок на решения Европейского суда по правам человека, поскольку в решениях Европейского суда дается толкование норм Конвенции. В таких случаях национальные суды применяют созданные Конвенцией нормы права через решения Европейского суда, что, между прочим, позволяет обезопасить себя от поступления жалоб по собственным постановлениям в Страсбург.

2. Национальные суды могут принимать решения с учетом норм Конвенции, но без учета решений Европейского суда по правам человека. Такая ситуация возникает, если Европейский суд еще не выработал правовую позицию по применению нормы Конвенции в конкретной ситуации. В данном случае национальный суд самостоятельно дает толкование нормам Конвенции, и лишь позже правомерность такого толкования может быть оспорена в Европейском суде по правам человека.

3. Национальные суды не учитывают решения Европейского суда по правам человека, потому что Европейский суд еще не выработал единого решения по тому или иному вопросу. Оно может быть найдено национальными судами и впоследствии воспринято или подтверждено Европейским судом. Необходимо отметить, что подобное случается нечасто, ведь практически все важные аспекты защиты прав человека охвачены практикой Европейского суда.

Показательным примером по последнему способу является дело "Претти против Соединенного Королевства" <1>. Миссис Претти, неизлечимо больная женщина, решила покончить с собой, однако вследствие своего физического состояния не могла сделать это самостоятельно. Ее муж был готов совершить соответствующие действия (эвтаназию) <2>, однако по законодательству Соединенного Королевства эвтаназия рассматривалась как преступление, и власти отказались предоставить мистеру Претти иммунитет от уголовного преследования в случае совершения подобного деяния. Перед Европейским судом по правам человека был поставлен вопрос о том, является ли подобный отказ нарушением Конвенции. В практике Европейского суда ранее не встречалось подобных дел об эвтаназии, и, соответственно, британским судам сложно было бы найти ответ на данный вопрос в его решениях. Вместо этого Палата лордов обратилась к прецеденту по так называемому канадскому делу и посчитала, что нельзя убивать даже неизлечимо больного человека. Европейский суд рассмотрел указанное дело Претти и поддержал позицию Палаты лордов. Так как Европейский суд по правам человек воспринял позицию Палаты лордов, то именно Палатой лордов был сделан первый шаг в выработке решения проблемы, с которой в Европейском суде никогда ранее не сталкивались, и, следовательно, создании нового прецедента (правовой позиции).

--------------------------------

<1> См.: Претти (Pretty) против Соединенного Королевства (жалоба N 2346/02): Постановление Европ. суда по правам человека от 29 апр. 2002 г. // Бюл. Европ. суда по правам человека. Рос. изд. 2002. N 4.

<2> См.: Караманукян Д.Т. Проблемы эвтаназии: зарубежный опыт // Права и свободы человека: теория, история и практика (к 20-летию отмены статьи 6 Конституции СССР): Сб. материалов Всерос. науч. конф. Омск: Ом. юрид. ин-т, 2010. С. 291 - 295.

Решения Европейского суда по правам человека частично учитываются и в правоприменительной деятельности органов внутренних дел Российской Федерации. В частности, в Приказе Министерства внутренних дел Российской Федерации от 3 декабря 2004 г. N 804 "О мерах по повышению эффективности взаимодействия МВД России с Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека" <1> указано, что Департаменту кадрового обеспечения МВД России, Академии управления МВД России, Московскому университету МВД России и Всероссийскому институту повышения квалификации работников МВД России в целях распространения знаний о европейском праве необходимо установить рабочие связи с аппаратом Уполномоченного Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, привлечь представителей аппарата к участию в конференциях и семинарах, а также в служебных занятиях в системе повышения квалификации руководящего состава. Тем не менее в ходе рассмотрения жалоб и обращений граждан Российской Федерации в Европейский суд по правам человека были выявлены значительные нарушения в деятельности сотрудников правоохранительных органов, в том числе органов внутренних дел, следовательно, решения Европейского суда в правоприменительной деятельности сотрудников органов внутренних дел Российской Федерации должны учитываться гораздо больше.

--------------------------------

<1> Доступ из СПС "КонсультантПлюс".

Благодаря практике Европейского суда постоянно модернизируются все отрасли российского права, в том числе и уголовное право. Более того, в кодифицированных актах многих процессуальных отраслей есть прямые ссылки на Европейский суд <1>.

--------------------------------

<1> См., напр.: п. 3 ст. 311 АПК РФ, п. 4 ст. 392 ГПК РФ, п. 4 ст. 413 УПК РФ и т.д.

Одной из наболевших проблем уголовно-правового характера в судебной практике как Страсбургского суда, так и национальных судов является вопрос ответственности за провокацию преступления <1>. Провокация преступления со стороны сотрудников правоохранительных органов достаточно распространена в правоприменительной практике. Особенную актуальность данная проблема имеет в делах о наркотиках, а именно в делах о преступлениях по ст. 228 Уголовного кодекса Российской Федерации ("Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов"), ст. 228.1 ("Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов"). Также провокация часто встречается в делах о взятках и коммерческом подкупе (ст. 204, 290 - 291 УК РФ), о нарушении авторских и смежных прав (ч. 2 ст. 146 УК РФ) и др.

--------------------------------

<1> Несмотря на продолжающуюся доктринальную полемику между учеными, правоприменителями и законодателями по вопросу соотношения понятий "провокация" и "подстрекательство" в теории уголовного права, в данной статье указанные термины синонимизированы.

Под влиянием Европейского суда 24 июля 2007 г. был принят Федеральный закон N 211-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму" <1>, согласно которому в Закон "Об оперативно-розыскной деятельности" (ст. 5) внесены дополнения, запрещающие органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (т.е. запрещающие провокацию).

--------------------------------

<1> См.: Рос. газ. 2007. 1 авг.

Иными словами, провокация преступления законодательно признана незаконным методом ведения оперативно-розыскной деятельности. Однако, несмотря на достойный уровень доктринальной разработанности и богатый опыт Европейского суда по вопросам провокации преступлений со стороны сотрудников правоохранительных органов, до сих пор отечественные суды совершают грубейшие ошибки при рассмотрении дел данной категории.

Свидетельством этому может послужить дело "Веселов и другие против Российской Федерации" <1>. Суть данного дела заключалась в том, что несколько лет назад тремя гражданами Российской Федерации (Виктором Веселовым, Максимом Золотухиным и Игорем Дружининым) были поданы жалобы в Страсбург, где приводились ссылки на то, что их вина в национальных судах была доказана с нарушением Европейской конвенции и что они поддались на провокации тайных агентов полиции (тогда еще милиции), которые подстрекали их совершить преступление.

--------------------------------

<1> См.: Веселов и другие (Veselov and others) против Российской Федерации (жалобы N 23200/10, 24009/07 и 556/10): Постановление Европ. суда по правам человека от 2 окт. 2012 г. // Бюл. Европ. суда по правам человека. 2013. N 4.

2 октября 2012 г. Европейский суд вынес Постановление, в котором было установлено нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции в отношении всех трех заявителей в связи с признанием их виновными в совершении спровоцированных преступлений. В пользу заявителей было взыскано в общей сложности 15 600 евро в качестве компенсации за моральный ущерб и судебные издержки. И это лишь вершина айсберга. Данное Постановление Европейского суда, вероятно, станет ведущим прецедентом для решения еще 150 аналогичных дел против Российской Федерации, находящихся в стадии рассмотрения.

Однако справедливости ради следует отметить, что и до вышеуказанного дела еще в 2005 г. Европейским судом было принято Постановление по делу "Ваньян против Российской Федерации" <1>, содержащее основные юридические критерии для квалификации действия правоохранительных органов как провокации.

--------------------------------

<1> См.: Ваньян (Vanyan) против Российской Федерации (жалоба N 53203/99): Постановление Европ. суда по правам человека от 15 дек. 2005 г. // Бюл. Европ. суда по правам человека. Рос. изд. 2006. N 7.

В Постановлении по данному делу Европейский суд, интерпретируя положения Конвенции, пришел к выводу, что "если преступление было предположительно спровоцировано действиями тайных агентов и ничто не предполагает, что оно было бы совершено и без какого-либо вмешательства, то эти действия уже не являются деятельностью тайного агента и представляют собой подстрекательство к совершению преступления. Подобное вмешательство и использование его результатов в уголовном процессе могут привести к тому, что будет непоправимо подорван принцип справедливости судебного разбирательства" <1>. Европейский суд также указал, что у сотрудников правоохранительных органов отсутствовали основания подозревать заявителя в распространении наркотиков. Таким образом, вмешательство со стороны правоохранительных органов и использование полученных "доказательств" при рассмотрении уголовного дела против заявителя нарушали дух Конвенции.

--------------------------------

<1> См.: Ваньян (Vanyan) против Российской Федерации...

Резюмируя интерпретационную часть Постановления Европейского суда, можно выделить следующую схему квалификации действий правоохранительных органов в качестве провокации преступления <1>.

--------------------------------

<1> См.: Караманукян Д.Т. Провокация преступлений в прецедентном праве Европейского суда по правам человека // Акт. вопросы публ. права. 2013. N 1. С. 10 - 24.

В первую очередь следует акцентировать внимание на дефиниции понятия "провокация", которая содержится в Постановлении по делу "Раманаускас против Литвы": "Провокация со стороны полиции происходит в тех случаях, когда сотрудники правоохранительных органов или лица, действующие по их поручению, не ограничиваются расследованием преступной деятельности преимущественно пассивно, а оказывают такое влияние, что подстрекают к совершению преступления, которое иначе не было бы совершено, для того, чтобы раскрыть преступление, а именно получить доказательства его совершения и начать уголовное преследование" <1>.

--------------------------------

<1> Раманаускас (Ramanauskas) против Литвы (жалоба N 74420/01): Постановление Европ. суда по правам человека от 5 февр. 2008 г. // Бюл. Европ. суда по правам человека. Рос. изд. 2008. N 8.

В вышеуказанном определении у национальных судов часто вызывает трудности для понимания фраза о проведении расследования правоохранительными органами "преимущественно пассивно". Данное понятие состоит из двух аспектов: наличия основания для проведения тайной операции и действий властей в ходе ее выполнения.

Говоря о первом аспекте, прецедентное право Европейского суда устанавливает, что должны иметься объективные подозрения о том, что правонарушение было бы совершено и без вмешательства правоохранительных органов. Более того, любая предварительная информация о том, что у субъекта уже имелся умысел на совершение преступления, должна поддаваться проверке. Правоохранительные органы должны быть в состоянии продемонстрировать, что они имели веские причины для проведения тайной операции по внедрению агентов. Простое утверждение сотрудников полиции, что у них была информация об участии лица в совершении правонарушения, не может быть принято во внимание.

Тесно связан с критерием объективного подозрения вопрос о моменте начала властями тайной операции. Национальные суды должны установить, что конкретно имело место: простое "присоединение" тайными агентами правоохранительных органов к уже совершаемому правонарушению либо подстрекательство к его совершению.

В данном вопросе немаловажное значение имеет прецедент Европейского суда по делу "Секвейра против Португалии", в котором было установлено, что нет состава провокации со стороны правоохранительных органов, так как граждане А. и С. обратились к сотрудничеству со следственным департаментом полиции лишь после того, как заявитель (субъект правонарушения) связался с А. с целью организации поставки кокаина в Португалию. С этого момента А. и С. выступали как тайные агенты под надзором следственного департамента с разрешения прокуратуры страны <1>. Иными словами, только после добровольного обращения заявителя полиция стала контролировать ход данного преступления. Именно этот процессуальный фактор принципиально отличает данное дело от дела "Тейшейра де Кастро против Португалии" <2>, в котором как раз полиция инициировала совершение преступления, а не "присоединилась" к уже совершаемому, как это имело место в деле "Секвейра против Португалии".

--------------------------------

<1> См.: Секвейра (Sequeira) против Португалии: решение Европ. суда по правам человека от 6 мая 2003 г. по вопросу приемлемости жалобы N 73557/01 // Бюл. Европ. суда по правам человека. Рос. изд. 2003. N 10.

<2> См.: Тейшейра де Кастро (Teixeira de Castro) против Португалии: Постановление Европ. суда от 9 июня 1998 г. N 44/1997/828/1034 // URL: http://echr.ketse.com/doc/ 25829.94-en-19980609/view/.

Проводя черту между законным внедрением тайного агента и провокацией к правонарушению, Европейский суд рассматривает вопрос о том, подвергался ли заявитель воздействию с целью совершения им преступления со стороны полиции или агентов-провокаторов. Руководствуясь правовыми позициями Европейского суда по итогам исследования вышеуказанных дел, мы можем смело утверждать, что не является пассивным поведением такое поведение властей, как повторение предложения к совершению противозаконного деяния, несмотря на первоначальный отказ самого субъекта, настойчивая просьба.

По вопросам "повторного предложения" ведущим правоприменительным ориентиром выступает дело "Раманаускас против Литвы". Будучи прокурором, заявитель утверждал, что к нему в частном порядке обратилось ранее неизвестное ему лицо, которое в последующем оказалось служащим специального антикоррупционного подразделения полиции. Служащий предложил заявителю взятку в размере 3000 долларов за обещание содействовать в оправдании третьего лица. Заявитель первоначально отказался, но затем согласился, после того как полицейский повторил свое предложение несколько раз. Полицейский уведомил свое начальство, и в январе 1999 г. заместитель генерального прокурора санкционировал провокацию взятки. Вскоре после этого заявитель принял взятку от служащего. В августе 2000 г. он был осужден за получение взятки в размере 2500 долларов США и приговорен к лишению свободы.

Европейский суд отметил, что действия полицейского и знакомство с заявителем вышли за пределы пассивного контроля существующей криминальной деятельности: отсутствуют данные о том, что заявитель ранее когда-либо совершал преступления, в частности, связанные с коррупцией; все встречи заявителя и полицейского имели место по инициативе последнего.

Таким образом, провокация имеет место, если умысел на совершение преступления изначально отсутствовал и сформировался исключительно в результате действий оперативных сотрудников правоохранительных органов. Главный вопрос в том, от кого исходит инициатива. Лицо должно самостоятельно начать преступную деятельность без какого-либо внешнего вмешательства. Оперативно-розыскные мероприятия должны ставить под контроль уже происходящие криминальные процессы, но не способствовать и тем более не провоцировать совершение преступлений.

Применяя вышеуказанный критерий, Европейский суд возлагает бремя доказывания на власти. С этой целью он постановил, что на стороне обвинения лежит обязанность доказать отсутствие провокации при условии, что утверждения обвиняемого являются правдоподобными.

Конечно, правосознание правоохранителей и судейского сообщества так просто не изменишь. Но и махнуть рукой на общепринятые принципы справедливости судебного разбирательства, не совместимые с провокацией преступлений со стороны власти, было бы неправильно. Важно впитать в себя принципы справедливого судебного разбирательства, сформулированные в ст. 6 Конвенции и решениях Европейского суда, и внедрять в сознание правоприменителей и обычных граждан необходимость четкого следования общепринятым в цивилизованном обществе принципам справедливости при отправлении правосудия.

Практика Европейского суда по правам человека оказывает существенное, а порой и беспрецедентное по степени воздействия влияние на правоприменительную деятельность стран - участниц Конвенции. Как свидетельствует зарубежный опыт, решение Европейского суда по правам человека по одному конкретному делу может побудить государство не только принять отдельный закон, но и осуществить серьезные институциональные изменения. Представляется, что каждое решение Европейского суда по правам человека должно постоянно находиться в поле зрения правоприменителей.