Экзамен зачет учебный год 2023 / 1Сборник_ЕВРОПЕЙСКАЯ КОНВЕНЦИЯ О ЗАЩИТЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ОСНОВНЫХ СВОБОД В XXI ВЕКЕ ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ПРИМЕНЕНИЯ

21

токол № 14, предусматривающий упрощение принятия решений в Европейском Суде. Но недавно мы выполнили и это свое обязательство.

Да, Российская Федерация лишь подписала, но не ратифицировала Протокол № 6, касающийся отмены смертной казни в мирное время. Но, как известно, в конце 2009 года Конституционный Суд РФ ввел, по сути, бессрочный мораторий на смертную казнь. Это было непростое решение. Большинство российских граждан требуют сохранения смертной казни. Недавнее дикое массовое убийство людей, в том числе малолетних детей в Краснодарском крае, вновь вызвало волну требований применения смертной казни. Но Российская Федерация вынуждена выполнять свои международные обязательства. И здесь мы будем сопрягать наше правовое пространство с европейским полем.

Еще раз хочу заявить о нашей готовности обеспечивать подобное сопряжение в интересах сограждан, чьи права и свободы ущемляются в силу чьей-то косности и зловредности. Конституция РФ требует от Конституционного Суда РФ деятельности по защите подобных прав и свобод, и мы всегда стремились выполнять свой конституционный долг. К нам обращаются граждане Российской Федерации, чьи права нарушены – и мы устраняем эти нарушения. Как в диалоге со Страсбургским судом, так и собственными усилиями.

Мы исходим из того, что нарушения прав и свобод могут быть связаны с дефектами того или иного российского закона и что подобные дефекты надо исправлять. Мы можем и должны этому способствовать, ибо после выявления дефектов закона определение его «судьбы», проверка его конституционности – именно наша прерогатива. Европейский Суд может указать на дефекты нашего законодательства? Что ж, мы будем ему только благодарны! Мы не проявляли и не собираемся проявлять чиновной замкнутости, не пытаемся защитить «честь мундира». Приведу лишь некоторые конкретные примеры.

Конституционный Суд РФ 20 ноября 2007 года принял Постановление № 13-П2 о положениях Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее – УПК РФ), не позволявших лицам, к которым применяются принудительные меры медицинского характера (по заключению психиатров), лично участвовать в уголовном процессе и судебном заседании, знакомиться с материалами дела, заявлять ходатайства и обжаловать принятые решения.

2Постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 года № 13-П по делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Абламского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 48 (ч. 2). Ст. 6030.

22

Конституционный Суд РФ признал не соответствующими Конституции РФ эти положения статей УПК РФ в той мере, в какой они – по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, – не позволяли гражданам реализовывать свои процессуальные права.

По существу, данное решение Конституционного Суда РФ можно рассматривать как исполнение постановления Европейского Суда от 20 октября 2005 года по делу Романов против России3. Именно в нем было указано, что присутствие заявителя в судебном заседании является необходимым условием для того, чтобы судья лично мог оценить его психическое состояние и принять справедливое решение. Данная правовая позиция была воспроизведена Конституционным Судом РФ. Таким образом, Конституционный Суд РФ, рассматривая вопрос о конституционности ряда норм УПК РФ, одновременно разрешил вопрос о приведении его в соответствие с европейскими стандартами.

Своего рода исполнением постановлений Европейского Суда по делам Рябых против России4, Волкова против России5, Засурцев против России6 и других следует считать Постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 года № 2-П7, в котором федеральному законодателю предписано реформировать надзорное производство. Конституционный Суд РФ указал, что, ратифицируя Конвенцию, Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов (Федеральный закон от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ). Таким образом, не только положения Конвенции, но и решения Европейского Суда в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных Конвенцией прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при

7Постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 года № 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 7. Ст. 932.

23

регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права.

ВПостановлении Конституционного Суда РФ от 21 января 2010 года № 1-П8 проанализированы правовые позиции Европейского Суда по делам, связанным с отменой вступивших в законную силу судебных решений вследствие изменения толкования высшим внутригосударственным судебным органом норм права, на которых указанные решения были основаны. Именно этот анализ и лег в основу правовой позиции Конституционного Суда РФ по данному делу. При этом Конституционным Судом РФ был сделан важнейший с точки зрения реализации конституционных гарантий вывод о недопустимости придания обратной силы судебному толкованию нормы, данному высшим судебным органом, ухудшающему положение лица в его отношениях с государством. Этот вывод Конституционный Суд РФ сделал именно с учетом правовых позиций Европейского Суда.

ВРоссийской Федерации надежно обеспечен пересмотр судебных решений по результатам решений Европейского Суда. Последний пробел

вимплементации его решений устранен Постановлением Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 года9. При этом важно следующее. Каждое решение Европейского Суда, установившее нарушение прав человека, влечет два последствия: это, во-первых, финансовая санкция для государства, во-вторых, принятие решения внутригосударственными органами о восстановлении нарушенного права. Постановление Конституционного Суда РФ исходит из того, что в любом случае дело о пересмотре внутригосударственных судебных решений нужно принимать к рассмотрению, а уже суд в каждом конкретном случае определит, сделано ли все необходимое для того, чтобы право было восстановлено. Внедрение многих подходов и позиций Европейского Суда в ткань российского правосудия происходит непросто. Большинство правоприменителей не готовы

8Постановление Конституционного Суда РФ от 21 января 2010 года № 1-П по делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Производственное объединение “Берег”», открытых акционерных обществ «Карболит», «Завод “Микропровод”» и «Научно-производственное предпри-

ятие “Респиратор”» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 6. Ст. 699.

9Постановление Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 года № 4-П по делу о проверке конституционности части второй статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А. А. Дорошка, А. Е. Кота и Е. Ю. Федотовой // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 11. Ст. 1255.

24

вот так, напрямую руководствоваться этими подходами и позициями как обязательными. Этому есть причины и содержательного, и технического свойства. Не будем забывать и о том, что официальный перевод постановлений Европейского Суда на русский язык отсутствует.

В этой ситуации Конституционный Суд РФ выступает своего рода посредником, адаптируя к реалиям нашей сегодняшней жизни подходы и правовые позиции Европейского Суда. В своей практике Конституционный Суд РФ активно использует его правовые позиции, выработанные в решениях по конкретным делам. Кроме того, зачастую при выработке концепции решения принимаются во внимание общие подходы Европейского Суда по той или иной группе вопросов. Безусловно, учитываются в первую очередь те решения, в которых признаются нарушения Конвенции со стороны Российской Федерации. До последнего времени не возникало какого бы то ни было противоречия между этими позициями Европейского Суда и ролью и задачами Конституционного Суда РФ, поскольку речь идет о защите прав человека как конституционных и конвенционных ценностей, которые мы призваны охранять.

Диалог этот всегда был двусторонним. Здесь не может быть «улицы с односторонним движением». Если Конституционный Суд РФ активно ссылался на практику Европейского Суда, то и Европейский Суд достаточно часто в своих решениях в отношении Российской Федерации ссылался на наши решения.

3.О некоторых противоречиях в практике Европейского Суда и Конституционного Суда РФ

Решения Европейского Суда и высших государственных судов являются сферой огромной содержательной сложности. Неудивительно, что практика сосуществования Европейского Суда и высших органов конституционного правосудия не лишена противоречий. Кардинальный вопрос заключается в том, будут ли эти противоречия решаться в ходе диалога, путем самоограничения каждой из сторон, на основе понимания ситуации, осознания целей и задач, направленных в конечном счете на защиту прав и свобод человека, или путем конфликтов, конфронтации и баррикад? Тогда обрушится наш общий, строящийся совместными усилиями дом!

3.1.О решении Европейского Суда по делу Константин Маркин против России

За весь предшествующий период участия Российской Федерации в Конвенции не было случаев, когда решение Конституционного Суда РФ вызвало бы сомнение со стороны Европейского Суда. Вплоть до октября 2010 года выводов о том, что гарантированные Конвенцией права чело-

25

века и основные свободы были нарушены в связи с решениями Конституционного Суда РФ, Европейским Судом сделано не было. Но принятие Европейским Судом постановления от 7 октября 2010 года10 изменило ситуацию кардинальным образом.

Впервые Европейский Суд в жесткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного Суда РФ. В Определении от 15 января 2009 года № 187-О-О, принятом в связи с жалобой гражданина Константина Маркина11, Конституционный Суд РФ отметил, что российское правовое регулирование, предоставляющее военнослужащим-женщинам возможность отпуска по уходу за ребенком до достижения им трехлетнего возраста и, по общему правилу, не признающее такого права за военно- служащими-мужчинами (они могут воспользоваться лишь кратковременным отпуском), не нарушает положения Конституции РФ о равенстве прав и свобод независимо от пола.

С учетом условий и специфики военной службы в Российской Федерации и особой, конституционно закрепляемой связи материнства и детства (ч. 1 ст. 38 Конституции РФ), вряд ли можно утверждать, что предоставление права на отпуск по уходу за ребенком военнослужащим-женщи- нам при одновременном отказе в этом праве военнослужащим-мужчи- нам «лишено разумного обоснования», как это определил Европейский Суд.

Вопрос о том, что является для государства приоритетом в конкретном случае с точки зрения права на уважение семейной жизни, сформулированного в статье 8 Конвенции лишь самым абстрактным образом, далеко не однозначен и поддается разной правовой интерпретации.

Лучшее знание национальными властями своего общества и его потребностей означает, что эти власти в принципе занимают приоритетное (по сравнению с международными судами) положение, в отличие от международных судов, с точки зрения оценки того, в чем состоит публичный интерес. В этом заключается общий смысл принципа субсидиарности, на основе которого должен действовать Европейский Суд. В подобном случае он обычно проявляет уважение к выбору правовой политики законо-

10Application no. 30078/06, Konstantin Markin v. Russia, Judgment of 7 October 2010.

11Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2009 года № 187-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Маркина Константина Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 13 и 15 Федерального закона «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», статей 10 и 11 Федерального закона «О статусе военнослужащих», статьи 32 Положения о порядке прохождения военной службы и пунктов 35 и 44 Положения о назначении и выплате государственных пособий гражданам, имеющим детей» // СПС «Консультант Плюс».

26

дателем, если только такой выбор явно не «лишен разумного обоснова­ ния»12.

В соответствии с требованиями Конвенции Европейский Суд решал, было ли российскими властями в конкретном деле Маркина нарушено право, защищаемое Конвенцией, то есть имела ли место дискриминация по признаку пола в осуществлении права на уважение семейной жизни (ст. 14 во взаимосвязи со ст. 8).

Однако в данном случае, на мой взгляд, вряд ли можно говорить о дискриминации в любом смысле, в том числе и о так называемой позитивной дискриминации. Если взглянуть на лиц, находящихся на военной службе, как на единую категорию, для которой законодательством установлен ряд ограничений, касающихся пределов и порядка реализации их прав, то в данном случае принцип равенства будет соблюден. Однако из этого общего запрета, распространяющегося на всю категорию военнослужащих в целом, законодатель устанавливает изъятие в виде преимущества для отдельной подгруппы, а именно женщин-военнослужащих, имеющих малолетних детей. Делается это изъятие в порядке реализации статьи 38 Конституции РФ, устанавливающей гарантии охраны детства посредством именно материнства.

Может создаться впечатление, что данная мера усиливает гарантии защиты интересов женщин и только. Однако, по смыслу статьи 38 Конституции РФ и основанной на ней правовой позиции Конституционного Суда РФ, речь, по существу, идет прежде всего и главным образом об интересах детей.

Претензии Европейского Суда к решению Конституционного Суда РФ сводятся к тому, что это решение: а) дискриминирует военнослужа- щих-мужчин по отношению к военнослужащим-женщинам; б) разумно не обосновано.

Я выделил эти две позиции, так как в тексте постановления Европейского Суда они «разведены», и создается впечатление, что Европейский Суд связывает отсутствие «разумной обоснованности» решения Конституционного Суда РФ с тем, что это решение не опиралось на «экспертные оценки или статистические исследования числа военнослужащихмужчин, которые могут претендовать на получение трехлетнего отпуска по уходу за ребенком»13.

По поводу отсутствия данных экспертизы и статистики хотел бы заметить, что информация такого рода относится, скорее, к сфере научного

12Application no. 44362/04, Dickson v. the United Kingdom, Judgment of 4 December 2007.

13Application no. 30078/06, Konstantin Markin v. Russia, Judgment of 7 October 2010.

27

обеспечения законотворчества и связана с обоснованием социальной обусловленности законодательного решения. О разумной обоснованности решения Конституционного Суда РФ можно говорить лишь применительно к проверке конституционности закона (что требует, прежде всего, правового анализа), а не к оценке социальной обусловленности законодательства.

Задача Конституционного Суда РФ состояла в том, чтобы доказать, что запрет на использование трехгодичного отпуска по уходу за ребенком для военнослужащих-мужчин не означает дискриминацию этой категории лиц по отношению к военнослужащим-женщинам. Здесь, как мне кажется, возможна только одного рода логика доказательства, которой Конституционный Суд РФ в целом и воспользовался. Она связана с обоснованием тезиса о том, что законодательством предусмотрен общий для всех военнослужащих запрет на использование трехгодичного отпуска по уходу за ребенком.

Из этого общего запрета, обусловленного спецификой профессиональной деятельности военнослужащих (а речь идет о военнослужащих, проходящих военную службу по контракту, а не по призыву), делаются исключения для женщин.

Интересно отметить, на какой правовой базе основаны указанные выводы Европейского Суда о допущенной дискриминации при осуществлении права на уважение семейной жизни. Восприятие женщин как главных воспитателей детей Европейский Суд считает «гендерным предрассудком» и поэтому критически относится к выводам Конституционного Суда РФ об особой, связанной с материнством, социальной роли женщины в обществе.

Выводы Конституционного Суда РФ, основанные на норме части 1 статьи 38 Конституции РФ, согласно которой материнство и детство, семья находятся под защитой государства, корреспондируют результатам современных научных исследований в области педиатрии, детской психологии. По данным этих исследований, наличие тесной биологической и эмоциональной взаимозависимости между матерью и малолетним ребенком позволяет сделать вывод о том, что возможность до трех лет находиться в постоянном контакте с матерью в наибольшей степени отвечает

интересам ребенка.

При обосновании возможности подобных изъятий из общего правила (то есть при обосновании социальной обусловленности правового решения, предоставляющего женщинам-военнослужащим трехгодичный отпуск) законодателю (а не суду) и нужны были упомянутые Европейским Судом экспертные оценки и материалы статистики. Скорее всего, российский законодатель, принимая данное решение, использовал такого рода информацию в рамках обычной практики научного обеспечения законотворчества. В частности, законодатель мог опираться на исследования в

28

области педиатрии и детской психологии, а также на конкретные данные, свидетельствующие о том, что женщины-военнослужащие при прохождении службы выполняют в основном вспомогательные функции, не связанные с боевой подготовкой14. Законодатель, очевидно, посчитал, что в данный момент времени он может пойти на эти изъятия из общего правила исключительно с целью более полной защиты института материнства и детства (что отвечает положению статьи 38 Конституции РФ), а в конечном счете – с целью защиты интересов малолетних детей. Если в Российской Федерации женщины-военнослужащие имели бы одинаковый с мужчинами уровень боевой подготовки, и их численность в вооруженных силах страны была бы соизмерима с численностью мужчин, то, скорее всего, законодатель не смог бы сделать подобные уступки с целью защиты института детства и интересов детей.

Конституционный Суд РФ, рассматривая этот вопрос, не должен был, на мой взгляд, заниматься анализом уровня боевой подготовки и численности «женского состава» вооруженных сил. Для Конституционного Суда РФ достаточно того, что эта уступка законодателя в сторону женщинвоеннослужащих, направленная на защиту интересов соответствующей группы детей, во-первых, отвечает смыслу статьи 38 Конституции РФ, согласно которому государство гарантирует особую защиту материнства и детства, во-вторых, не ведет к нарушению прав других социальных групп, что соответствует требованию части 3 статьи 17 Конституции РФ.

Разумеется, возникает вопрос: насколько правомерно общее ограничение прав всех военнослужащих-контрактников, связанное с запретом на использование трехгодичного отпуска по уходу за ребенком, то есть не означает ли такое ограничение дискриминацию военнослужащих по сравнению с представителями иных профессий? И хотя под этим углом Европейский Суд проблему не рассматривал, но именно такая постановка вопроса Конституционным Судом РФ, на мой взгляд, и заслуживает особого внимания.

При ответе на этот вопрос в развитой правовой ситуации Конституционный Суд РФ вполне может ограничиться общими рассуждениями о соразмерности между ограничениями прав военнослужащих и необходимостью защиты таких публичных интересов, как обеспечение обороны страны и безопасности государства в смысле части 3 статьи 55

14На это обстоятельство (правда, без приведения статистики) обратил внимание эксперт Независимого экспертно-правового совета В. И. Миронов, к которому обратился судья Конституционного Суда РФ С. П. Маврин. См.: Миронов В. Правовое заключение на документы о предоставлении отпуска военнослужащим, осуществляющим уход за ребенком, и об оплате данного отпуска // Управление персоналом. 2009. № 2); СПС «КонсультантПлюс».

29

Конституции РФ. При этом надо исходить из того, что демократически избранный законодатель, принимая решение об ограничении прав военнослужащих, надлежащим образом взвесил все «за» и «против» в рамках демократической процедуры законотворчества и пришел к выводу (опираясь на мнения экспертов, статистику и т. п.) о том, что особый характер деятельности военнослужащих предполагает недопустимость в этой сфере той меры неопределенности, которой чревата возможность достаточно широкого использования ими права на трехгодичный отпуск по уходу за детьми. Существует и соответствующий зарубежный опыт демократических государств, на который можно было бы опереться. Можно сослаться и на опыт СССР, где кадровые военные, конечно же, не имели отпуска по уходу за ребенком. Для Конституционного Суда РФ в этой ситуации было вполне достаточно подобного рода допущений и ссылок. Главное же – это положение части 3 статьи 55 Конституции РФ, признающее конституционный характер ограничения прав человека в целях обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Однако при существующем уровне демократической процедуры законотворчества в странах, относящихся к так называемым молодым демократиям, вопрос о возможности ограничения прав человека ссылками на обеспечение обороны страны и безопасности государства приобретает особую остроту. В этой ситуации у многих как внутри страны, так

иза ее пределами появляются ожидания, что Конституционный Суд РФ может взять на себя функцию по исправлению некоторых дефектов законодательства, связанных с неправомерным ограничением прав по принципу «мы за ценой не постоим». При этом не учитывается то обстоятельство, что возможности Конституционного Суда РФ в этой сфере весьма ограничены: он не может дублировать сложные парламентские процедуры, направленные на согласование различных социальных интересов, а также громоздкий и дорогостоящий механизм научного обеспечения законотворчества, включающий в себя многоуровневую экспертизу (научную, ведомственную, общественную, да еще с привлечением экспертов, придерживающихся разных позиций), статистический анализ, опросы общественного мнения и т. п. Конечно, Конституционный Суд РФ выслушивает позиции сторон и экспертов, но в рамках этой усеченной процедуры он может выявить лишь наиболее очевидные отклонения от принципа соразмерности в ограничениях прав. А там, где такая очевидность отсутствует, он вынужден доверять позиции законодателя, основанной на демократической процедуре согласования социальных интересов в рамках их партийно-фракционного представительства. Отсутствие прочных традиций достаточно развитой демократической процедуры при разработке

ипринятии тех или иных законодательных решений ставит Конституционный Суд РФ в сложное положение, когда на него ложится нагрузка, не свойственная его природе и его возможностям.