I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
47. Заявители жаловались на нарушение их права на свободу выражения мнения, гарантированного статьей 10 Конвенции, которая предусматривает следующее:
"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".
48. Заявители утверждали, что имело место незаконное вмешательство в их свободу выражения мнения. В частности, они утверждали, что обязание опубликовать опровержение, содержащее извинение, и определение о немедленном исполнении решения суда не были основаны на законодательстве страны. Хотя суд кассационной инстанции признал их незаконными, он не устранил нарушение. Напротив, суд кассационной инстанции усугубил ситуацию, обязав первого заявителя опубликовать второе опровержение. Таким образом, первый заявитель был наказан дважды. Заявители также утверждали, что первый заявитель, издатель газеты "Губернские вести, Киров", не мог быть привлечен в качестве ответчика. В соответствии с национальным законодательством иск о защите чести, достоинства и деловой репутации должен предъявляться к редакции. Поскольку редакция не имела статуса юридического лица, иск должен был предъявляться к ее учредителям - правительству Кировской области и Законодательному собранию Кировской области, - которые подлежали привлечению в качестве ответчиков (см. Постановление Пленума Верховного Суда от 18 августа 1992 г., упомянутое в § 45 настоящего Постановления). Отсюда следует, что отсутствовала правовая основа для предъявления иска к издателю.
49. Заявители далее утверждали, что вмешательство было непропорционально преследуемой законной цели. В статье осуждалось административное давление на предпринимателей с целью принуждения их к спонсированию государственных проектов. В ней также сообщалось об опасениях предпринимателей относительно возможного злоупотребления собранными средствами. Таким образом, она затрагивала вопросы всеобщего интереса. Кроме того, автор лишь поделился со своими читателями мнениями иных лиц, не заявляя, что данные мнения являются правдивыми или правильными. Соответственно, вмешательство в свободу выражения мнения заявителей не отвечало "настоятельной общественной необходимости".
50. Прежде всего власти Российской Федерации утверждали, что вмешательство в свободу выражения мнения заявителей было законным. Первый заявитель был привлечен в качестве ответчика по делу о защите чести, достоинства и деловой репутации в соответствии с национальным законодательством. Что касается предположительно незаконного обязания опубликовать опровержение, содержащее извинения, власти Российской Федерации указали, что решение суда в этой части было впоследствии отменено судом кассационной инстанции.
51. Власти Российской Федерации признали, что спорная статья затрагивала вопросы всеобщего интереса и что границы допустимой критики в отношении П., который являлся государственным служащим, были шире, чем в отношении частного лица. Они считали, однако, что статья не исчерпывалась критикой П. в его официальном качестве, а также посягала на частную сферу, поскольку в ней утверждалось, что у П. были любовницы. Власти Российской Федерации оспаривали доводы заявителей об отсутствии объективной связи между этими утверждениями и П. Спорная статья была полностью посвящена действиям Главного федерального инспектора П. Принимая во внимание название, структуру и содержание статьи, не могло быть сомнений в том, что утверждения, касающиеся сборщика средств, указывали на П. Эти утверждения представляли собой утверждения о факте, и заявители не доказали их соответствие действительности. Учитывая, что опубликованные заявителями сведения умаляли честь и репутацию П., вмешательство в их свободу выражения мнения было оправданным.
52. Европейский Суд отмечает, что стороны пришли к единому мнению о том, что решения судов страны по делу о защите чести, достоинства и деловой репутации представляли собой вмешательство в право заявителей на свободу выражения мнения, гарантированное пунктом 1 статьи 10 Конвенции. Не оспаривается, что вмешательство преследовало законную цель, то есть цель защиты репутации или прав иных лиц в значении пункта 2 статьи 10 Конвенции. Разногласия в настоящем деле имеются по вопросу о том, было ли вмешательство предусмотрено законом, и было ли оно "необходимо в демократическом обществе".
53. Европейский Суд отмечает, что статья 152 Гражданского кодекса Российской Федерации обеспечивает правовую основу гражданской ответственности за распространение сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. Заявители же утверждали, ссылаясь на Постановление Пленума Верховного Суда 1992 года (см. § 45 настоящего Постановления), что иск о защите чести, достоинства и деловой репутации должен предъявляться к редакции и что, следовательно, отсутствовала правовая основа для возложения ответственности на первого заявителя, издателя газеты "Губернские вести, Киров". Европейский Суд отмечает, что утверждение заявителей о том, что первый заявитель и редакция газеты "Губернские вести, Киров" являлись разными лицами, не подтверждено доказательствами. Заявители не предоставили документов, доказывающих, что редакция газеты "Губернские вести, Киров" существовала как отдельное, хотя и незарегистрированное юридическое лицо. Европейский Суд отмечает, что согласно национальному законодательству редакция должна иметь устав, даже если она не зарегистрирована в качестве юридического лица (см. § 43 настоящего Постановления). Однако заявители не предоставили копию редакционного устава, хотя данный документ был запрошен у них Европейским Судом. Также они не предоставили копию договора между редакцией или главным редактором и издателем, наличие которого обязательно (см. § 44 настоящего Постановления).
54. Далее из устава первого заявителя следует, что его деятельность состоит в издании и публикации газеты "Губернские вести, Киров" (см. § 10 настоящего Постановления). Учитывая, что национальное законодательство предусматривает, что издание новостного средства массовой информации является основной функцией редакции (см. § 43 настоящего Постановления), Европейский Суд не может не прийти к выводу о том, что первый заявитель действовал и в качестве редакции, и в качестве издателя газеты. Данный вывод дополнительно подтверждается тем фактом, что редакция газеты была зарегистрирована по официальному адресу первого заявителя и что второй заявитель занимал должности как главного редактора первого заявителя, так и главного редактора газеты. Наконец, Европейский Суд считает важным, что заявители не утверждали в рамках национального разбирательства, что отсутствовала правовая основа для возложения ответственности на первого заявителя, поскольку он был издателем, а не редакцией газеты "Губернские вести, Киров".
55. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу о том, что первый заявитель совмещал функции редакции и издателя газеты "Губернские вести, Киров" и мог, следовательно, привлекаться к ответственности за распространение сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию согласно национальному законодательству.
56. Что касается довода заявителей, в соответствии с которым обязание опубликовать опровержение, содержащее извинение, и определение о немедленном исполнении решения суда не были основаны на российском законодательстве, Европейский Суд отмечает, что ранее он приходил к выводу о том, что до принятия Постановления Пленума Верховного Суда 2005 года (см. § 42 настоящего Постановления) российские суды могли разумно толковать статью 152 Гражданского кодекса Российской Федерации как предусматривающую принесение извинений в качестве части возмещения вреда, причиненного распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 2008 г. по делу "Казаков против Российской Федерации" (Kazakov v. Russia), жалоба N 1758/02, §§ 23 и 24 <1>). Таким образом, при обстоятельствах настоящего дела Европейский Суд готов признать, что толкование относимого законодательства российскими судами не могло сделать оспариваемое вмешательство незаконным с точки зрения Конвенции. В любом случае решение суда в части обязания опубликовать опровержение, содержащее извинения, и определение о немедленном исполнении решения суда были отменены судом кассационной инстанции (см. § 37 настоящего Постановления). Обжалуемое нарушение было, соответственно, прямо признано и в связи с ним было предоставлено адекватное возмещение.
--------------------------------
<1> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2009.
57. Учитывая вышесказанное, Европейский Суд находит, что вмешательство в свободу выражения мнения заявителей было "предусмотрено законом". Остается установить, было ли оно "необходимо в демократическом обществе".
58. Текст "необходимости в демократическом обществе" обязывает Европейский Суд определить, отвечало ли обжалуемое "вмешательство" "неотложной общественной необходимости", было ли оно соразмерно преследуемой законной цели, и были ли мотивы, приведенные в его оправдание национальными властями, относимыми и достаточными. При оценке наличия такой "необходимости" и того, какие меры следует принять в связи с ней, национальные власти пользуются определенной свободой усмотрения. Данная свобода усмотрения, однако, не является неограниченной, а сопровождается европейским надзором, осуществляемым Европейским Судом, задачей которого является вынесение окончательного решения относительно того, совместимо ли ограничение со свободой выражения мнения, гарантированной статьей 10 Конвенции. При осуществлении надзорной функции задачей Европейского Суда является не замещение национальных властей, а проверка на основании статьи 10 Конвенции, в свете всех обстоятельств дела, решений, принимаемых ими в рамках их свободы усмотрения. При этом Европейский Суд должен убедиться в том, что национальными властями были применены стандарты, соответствующие принципам, воплощенным в статье 10 Конвенции, и, кроме того, что решения властей были основаны на разумной оценке соответствующих обстоятельств дела (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда от 21 июля 2005 г. по делу "Гринберг против Российской Федерации" (Grinberg v. Russia), жалоба N 23472/03, § 27 <2>, Постановление Большой Палаты по делу "Штоль против Швейцарии" (Stoll v. Switzerland), жалоба N 69698/01, § 101, ECHR 2007-V, Постановление Европейского Суда от 22 февраля 2007 г. по делу "Красуля против Российской Федерации" (Krasulya v. Russia), жалоба N 12365/03, § 34 <3>, Постановление Большой Палаты от 13 июля 2012 г. по делу "Швейцарское движение раэлитов против Швейцарии" (Mou-vement rae'lien suisse v. Switzerland), жалоба N 16354/06, § 48, и в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты от 22 апреля 2013 г. по делу "Энимал дефендерс интернешнл" против Соединенного Королевства" (Animal Defenders International v. United Kingdom), жалоба N 48876/08, § 100).
--------------------------------
<2>, <3> Там же. N 12/2005.
59. В настоящем деле второй заявитель выразил мнение путем публикации в газете, издаваемой первым заявителем. Они были привлечены к гражданской ответственности за эту публикацию, следовательно, оспариваемое вмешательство должно рассматриваться в контексте существенной роли прессы в обеспечении надлежащего функционирования демократического общества (см. Постановление Европейского Суда от 8 июля 1986 г. по делу "Лингенс против Австрии" (Lingens v. Austria), Series A, N 103, § 41, и Постановление Большой Палаты по делу "Сюрек против Турции (N 1)" (Surek v. Turkey) (N 1), жалоба 26682/95, § 59, ECHR 1999-IV). Также имеет значение тот факт, что истец П., Главный федеральный инспектор Кировской области, был государственным служащим. Хотя нельзя сказать, что слова и поступки государственных служащих и политических деятелей в равной степени заведомо открыты для наблюдения, государственные служащие, находящиеся при исполнении обязанностей, подобно политикам, подпадают под более широкие пределы допустимой критики, чем частные лица (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тома против Люксембурга" (Thoma v. Luxembourg), жалоба N 38432/97, § 47, ECHR 2001-III). Утверждения о злоупотреблении государственными средствами явно представляли собой вопрос всеобщего интереса и, следовательно, относились к сфере публичной дискуссии по вопросу общей значимости. Европейский Суд напоминает в этой связи, что пункт 2 статьи 10 Конвенции дает мало возможностей для ограничения политических выступлений или дискуссий по вопросам, представляющим всеобщий интерес (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фельдек против Словакии" (Feldek v. Slovakia), жалоба N 29032/95, § 83, ECHR 2001-VIII, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Сюрек против Турции", § 61).
60. При этом Европейский Суд напоминает, что статья 10 Конвенции защищает право журналистов обнародовать информацию по вопросам, представляющим всеобщий интерес, при условии, что они действуют добросовестно и на точной фактической основе, предоставляя "надежную и точную" информацию в соответствии с журналистской этикой. Согласно пункту 2 статьи 10 Конвенции свобода выражения мнения связана с "обязанностями и ответственностью", которые также применяются к средствам массовой информации даже в отношении вопросов, представляющих серьезный всеобщий интерес. Более того, значение этих "обязанностей и ответственности" возрастает, если имеет место вопрос посягательства на репутацию конкретного гражданина и нарушения "прав других лиц". Так, необходимы особые причины для освобождения средства массовой информации от его обычной обязанности проверки утверждений о фактах, умаляющих репутацию частных лиц. Наличие этих причин зависит, в частности, от характера и степени умаления репутации и от того, насколько средство массовой информации может разумно считать свои источники надежными в отношении данных утверждений (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции" (Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France), жалобы N 21279/02 и 36448/02, § 67, ECHR 2007-... и Постановление Большой Палаты по делу "Педерсен и Бодсгор против Дании" (Pedersen and Baadsgaard v. Denmark), жалоба N 49017/99, § 78, ECHR 2004-XI). (как бы общие принципы)
61. Европейский Суд отмечает, что на заявителей была возложена гражданско-правовая ответственность за распространение сведений, действительность которых они не могли доказать, о том, что сборщик средств для регионального культурного проекта мог присвоить собранные средства и потратить их на своих любовниц.
62. Основное разногласие между сторонами касалось того, затрагивало ли спорное утверждение истца. Европейский Суд неоднократно указывал, что соразмерность вмешательства в право на свободу выражения мнения законной цели защиты репутации других лиц требует существования объективной связи между спорным высказыванием и лицом, предъявляющим иск о защите чести, достоинства и деловой репутации. Только личное предположение или субъективное восприятие публикации в качестве умаляющей репутацию не позволяет установить, что лицо было прямо затронуто публикацией. Обстоятельства конкретного дела должны приводить рядового читателя к убеждению, что утверждение прямо отражалось на определенном истце или он выступал объектом критики (тож типа принцип) (см. Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 г. по делу "Филатенко против Российской Федерации" (Filatenko v. Russia), жалоба N 73219/01, § 45 <1>, и Постановление Европейского Суда от 31 июля 2007 г. по делу "Дюльдин и Кислов против Российской Федерации" (Dyuldin and Kislov v. Russia), жалоба N 25968/02, § 44 <2>).
--------------------------------
<1> Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.
<2> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2008.
63. Европейский Суд отмечает, что вопрос о том, имелась ли объективная связь между спорным утверждением и истцом П., подробно обсуждался при рассмотрении дела судами страны. Заслушав стороны, проанализировав название, структуру и содержание спорной статьи и исследовав, каким образом она была воспринята другими газетами, суды пришли к выводу о том, что утверждения указывали на П. (см. §§ 29 и 36 настоящего Постановления). Европейский Суд не усматривает оснований для отхода от этого вывода. Сборщик средств действительно не упоминался по имени, а П. не исполнял официально эту функцию, поскольку формально сбором средств занималась местная администрация. Однако оспариваемое утверждение, взятое в контексте всей статьи, в частности, во взаимосвязи с названием статьи и с такими утверждениями, как "из аппарата Главного федерального инспектора их буквально донимали "предложениями" стать спонсорами", могло создать у рядового читателя впечатление, что сборщиком средств, упомянутым в оспариваемом утверждении, был Главный федеральный инспектор П. Действительно, к подобной интерпретации пришел ряд местных газет, которые также восприняли спорное утверждение как указывающее на П. В связи с изложенным Европейский Суд принимает вывод судов страны о том, что заявитель распространил сведения о том, что истец П. мог потратить государственные средства на своих любовниц.
64. Европейский Суд находит достойным сожаления, что суды страны не выразили мнения относительно того, являлись ли вышеупомянутые сведения утверждением о факте или оценочным суждением, прежде чем возложить на заявителей ответственность за их неспособность доказать их соответствие действительности. Европейский Суд находит сложным определить, являлись ли сведения утверждением о факте или оценочным суждением. Использование глагола "могут" предполагает, что имело место предположение, а не утверждение о факте. Действительно, с грамматической точки зрения, модальность выражает неопределенность и отношение говорящего, а не определенность и факты. В то же время нет необходимости разрешать этот вопрос, поскольку в соответствии с прецедентными нормами Европейского Суда даже оценочное суждение должно иметь достаточную фактическую основу, чтобы представлять собой добросовестное высказывание [занятно, что в гринберге ничего такого не указали] с точки зрения статьи 10 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ерузалем против Австрии" (Jerusalem v. Austria), жалоба 26958/95, § 43, ECHR 2001-II).
65. Европейский Суд отмечает, что заявители не пытались обеспечить достаточно точной и надежной фактической основой свое утверждение о том, что у П. были любовницы и что он мог потратить на них государственные средства.
Хотя второй заявитель утверждал, что получил эту информацию от неназванных предпринимателей, с которыми был знаком (см. § 27 настоящего Постановления), он не пытался проверить данные слухи. Европейский Суд напоминает в этой связи, что даже публичные фигуры могут законно рассчитывать на защиту от распространения беспочвенных слухов относительно их частной жизни (принцип) (см. Постановление Европейского Суда от 4 июня 2009 г. по делу "Штандард ферлагс ГмбХ" против Австрии (N 2)" (Standard Verlags GmbH v. Austria) (N 2), жалоба N 21277/05, § 53). Учитывая, что заявители не могли предоставить достаточных доказательств своих утверждений, Европейский Суд полагает, что они распространили непроверенную информацию о предполагаемых внебрачных связях П. и необоснованное обвинение в злоупотреблении государственными средствами. Европейский Суд не усматривает оснований для несогласия с судами страны, которые заключили, что характер и серьезность оспариваемых утверждений были таковы, что могли нанести значительный вред репутации П. Таким образом, он приходит к выводу о том, что утверждения о частной жизни П. и предполагаемом злоупотреблении государственными средствами с его стороны были безответственными и необоснованными. Следовательно, заявители вышли за рамки ответственной журналистики, очерченные в § 60 настоящего Постановления.
66. Наконец, при оценке соразмерности вмешательства также должны приниматься во внимание характер и суровость примененного наказания (принцип) (см. Постановление Европейского Суда от 27 мая 2003 г. по делу "Скалка против Польши" (Skalka v. Poland), жалоба N 43425/98, § 38). В этой связи Европейский Суд отмечает, что сумма компенсации, взысканная с заявителей в пользу истца, не представляется чрезмерной.
67. Принимая во внимание вышеизложенные соображения, нельзя сказать, что суды страны при принятии решений вышли за рамки свободы усмотрения, предоставленной им. Европейский Суд признает, что обжалуемое вмешательство не было непропорциональным преследуемой законной цели и может, следовательно, считаться "необходимым в демократическом обществе" в значении пункта 2 статьи 10 Конвенции.
68. Соответственно, требования статьи 10 Конвенции по делу нарушены не были.