1. Власти Российской Федерации

40. Власти Российской Федерации указали, что заявитель по-прежнему проживает в Орловской области и с учетом его семейных связей и состояния здоровья он не был депортирован. Отказ в разрешении на проживание не затронул его право на уважение семейной жизни, и даже если предположить, что затронул, такое вмешательство имело правовую основу в подпункте 13 пункта 1 статьи 7 Федерального закона "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации". Он являлся оправданным также в связи с озабоченностью российских властей по поводу масштабов распространения эпидемии ВИЧ и ее социально-экономических и демографических последствий для Российской Федерации, угрозы, которую она представляет для личной, общественной и национальной безопасности и для существования человечества, а также в связи с необходимостью обеспечить защиту прав и законных интересов населения. Отказ в разрешении на проживание являлся необходимой мерой, направленной на профилактику и борьбу с ВИЧ-инфекцией.

41. Власти Российской Федерации подчеркнули, что заявитель имел право находиться на российской территории при условии соблюдения правил въезда, выезда и пребывания иностранных граждан. Поскольку он не имел права на разрешение на проживание, но не нуждался в получении визы для въезда в Россию на срок до 90 дней, он мог покидать Россию каждые 90 дней и затем возвращаться. Кроме того, отказ в разрешении на проживание не препятствовал семейной жизни заявителя в Узбекистане, где его жена и дочь могли к нему присоединиться (власти Российской Федерации сослались на Постановление Большой палаты по делу "Сливенко против Латвии" (Slivenko v. Latvia), жалоба N 48321/99, ECHR 2003-X, и на упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Абдулазиз, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства").

42. В своих дополнительных объяснениях власти Российской Федерации утверждали, что потенциальная опасность, которую представлял заявитель для общества, подтверждалась распространением ВИЧ-инфекции в мире, а также тем фактом, что он был осужден в Узбекистане за тяжкие и особо тяжкие преступления. Национальным судам не требовалось рассматривать его индивидуальную ситуацию или данные о его состоянии здоровья или образе жизни, поскольку такие соображения не имели правового значения для разрешения настоящего дела.

2. Заявитель

43. Заявитель оспорил довод властей Российской Федерации о том, что национальные власти приняли во внимание его состояние здоровья и семейное положение. Он подчеркнул, что данные обстоятельства не упоминались в национальных решениях и что Определение Конституционного Суда от 12 мая 2006 г. было простой декларацией, не имеющей практического значения. Заявитель полагал, что он не был депортирован исключительно по причине "выжидательной тактики" российских властей, которые первоначально ожидали исхода национального разбирательства, а в настоящее время ожидают решения Страсбургского суда. Кроме того, ссылаясь на его состояние здоровья, власти Российской Федерации не указали, имеют ли они в виду заражение ВИЧ в целом или его недавнее осложнение в форме тяжелого туберкулеза, который требует стационарного лечения и исключает его транспортировку.

44. Что касается наличия вмешательства, заявитель указал, что статья 5 Федерального закона "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации" ограничивала его законное пребывание в России 90 днями, и дальнейшее пребывание было невозможно в силу статьи 7, которая обязывала его предъявить сертификат, подтверждающий его ВИЧ-отрицательный статус. Он узнал о заражении только после того, как переехал в Россию и женился на российской гражданке, и, соответственно, он не мог предвидеть, что не получит разрешения на проживание в Российской Федерации. Вся его семья, включая мать, находилась в России, его жена и дочь родились там, он имел прочные социальные, экономические и личные связи в России, тогда как в Узбекистане у него не было ни родственников, ни работы, ни жилья. По мнению заявителя, эти факторы отличали его дело от дела "Сливенко против Латвии" (Slivenko v. Latvia), в котором российские власти предоставили главе семьи Сливенко квартиру в г. Курске.

45. Что касается пропорциональности предполагаемого вмешательства в его семейную жизнь, заявитель подчеркивал, что российские суды исходили из презумпции того, что он представлял серьезную угрозу здоровью для российского населения. Они не анализировали его образ жизни и не пояснили, почему он мог повлечь возникновение эпидемии или создать угрозу национальной безопасности, общественному порядку, экономическому благосостоянию Российской Федерации или умалять права и свободы других лиц. Он не участвовал в беспорядочных половых контактах, не злоупотреблял наркотиками, соблюдал меры предосторожности, необходимые при его состоянии здоровья. Тот факт, что российские суды не учли данные обстоятельства, указывал на неприемлемую дискриминацию по признаку состояния здоровья.