Глава 2. Изменение общих принципов обязательственного права Франции в первой половине 20 века.

Для начала следует отметить, что же является обязательством в гражданском праве Франции. Планиоль констатирует тот факт, что французский гражданский кодекс не определяет, что такое обязательство, он лишь указывает предмет обязательства в определении договора, говоря, что лицо, которое обязуется, должно или что-либо дать, сделать, или чего-либо не делать³.

Л. Жюллио де ла Морандьер дает такое определение обязательству: «Обязательство (или иначе – личное право или право требования) – это правоотношение между двумя лицами, в силу которого одно из них, кредитор, вправе требовать от другого, должника, совершения определенного действия»⁴. К примеру, в силу договора купли-продажи покупатель вправе требовать от продавца перенесения права собственности на проданную вещь и передачи самой вещи, а продавец вправе требовать от покупателя уплаты покупной цены; в случае причинения кем-либо вреда потерпевший вправе требовать возмещения вреда лицом, по своей вине причинившим этот вред.

Как же развивались общие принципы обязательственного права Франции?

«Юристы 19 века были склонны изображать общее учение об обязательствах как нечто неизменное, как порождение естественного права. И действительно, некоторые из элементов этого учения могут рассматриваться как такое порождение, ибо они неотрывны от основных потребностей человека и требований нравственности (верность данному слову, ответственность лица, причинившего вред другому)»⁵. Однако применение этих понятий изменяется и эволюционирует в зависимости от условий времени и места.

На протяжении первых трех четвертей 19 века после промульгации кодекса в экономических и социальных науках господствует либерализм. Толкование литературой и судебной практикой остававшихся неизменными норм кодекса неуклонно расширяет автономию воли. И нельзя не признать в этом серьезного стимула к развитию оборота, обмена, технических исследований, материальной культуры.

Но достигнутый таким образом уровень научного и экономического развития положил начало новой эволюции.

Соревнование и свободная конкуренция нередко стимулируют прогресс за счет справедливости. В этой борьбе интересов сильные не останавливаются перед подавлением слабых. Неизбежно новое вмешательство со стороны правящих. Социальные учения побивают либерализм. Начинается его закат.

В области юридического общего учения об обязательствах ограничивается преобладающая роль договора. Для удовлетворения ущемлявшихся ранее интересов обращаются к внедоговорным основаниям возникновения обязательств. Учению о гражданской ответственности, например, придается все более важное значение, возрастающее по мере того, как растет число случаев возникновения убытков и их размер.

Да и в области договорных отношений значение индивидуальной воли ограничивается. С одной стороны, индивидуальная воля оказывается недостаточно сильной. Усилий нескольких отдельных лиц оказывается недостаточно для создания и развития требуемого числа предприятий, для удовлетворения потребностей возрастающего населения, для овладения открытыми наукой средствами производства и эксплуатации их. Нужно массовое объединение людей и капиталов.

Отдельные индивиды все чаще вынуждены объединяться, группироваться, работать по предустановленному плану. А это предполагает ограничение индивидуальной инициативы каждого из объединившихся, подчинение коллективной дисциплине. Сделки частных лиц, заключаемые ими договоры, все чаще вводятся в устанавливаемые в интересах коллектива рамки, более или менее стеснительные.

С другой стороны, возникают новые опасности: руководители объединений совершают ошибки, злоупотребления; в целях самозащиты люди образуют другие, новые группировки. Происходит уже не борьба и не соглашения между индивидами, а борьба объединений; заключаются не индивидуальные, а коллективные соглашения, коллективные договоры.

Появляются формы договоров, ранее неизвестные или запрещенные: договор в пользу третьего лица, страхование, союзы (в том числе профессиональные), договоры присоединения, типовые договоры.

Понятно, что государству пришлось вмешаться: оно то поддерживает частные объединения, то вступает с ними в борьбу. Как бы то ни было, но число издаваемых государством императивных законов и регламентов безостановочно растет. Один за другим заново регулируется имущественный наем, страхование, договор перевозки, продажа, трудовой договор. В отдельных областях отношений законов становится так много, что из них образуются специальные кодексы (кодекс законов о труде, кодекс жилищных законов и т. Д.).

Судебная практика в меру сил содействует этому законодательному творчеству, осуществляемому в целях приспособления и развития права.

К середине двадцатого века нормы кодекса, в которых выражено общее учение об обязательствах, оказываются почти неизменными. Техническая сторона этого учения (основания возникновения обязательств, действие обязательства и основания его прекращения) кажется прежней. Но это учение применяется в атмосфере, глубоко отличной от существовавшей когда-то.

Французское обязательственное право испытывает влияние двух течений: течения либерального, исходящего из доверия к индивиду и его воле, и течения социального, которое, стремясь к справедливости и учитывая современные потребности производства, желает подчинить индивида социальной дисциплине.

Сочетанием обоих течений, их взаимопроникновением объясняется сложность, а часто и противоречивость французских законов и судебной практики.

Кодекс закрепляет традиционное деление обязательств на договорные и внедоговорные. Однако главным основанием возникновения обязательств для него является договор.

Заключившие договор связаны его условиями как законом (ст. 1134)⁶. Должник, не исполняющий своих обязанностей, не освободившийся от них путем уплаты долга или способом прекращения обязательства, приравненным к платежу, несет за это ответственность и обязан к возмещению убытков, если только неисполнение не вызвано случаем или непреодолимой силой. Он отвечает всем своим имуществом. В 1804 году он мог быть даже подвергнут личному задержанию, лишению свободы до уплаты долга. Должник не может отступить от своих обязанностей. Отмена договора может быть произведена только с согласия всех его участников (ст. 1134, ч. 2)⁷.

Если не было нового соглашения, кредитор вправе требовать исполнения договора. Судья, которому передан на разрешение спор, не вправе в чем бы то ни было изменить действие договора, которого стороны желали в момент его заключения. Составители кодекса придерживались и того мнения, что «свобода» одних лиц не может сковывать «свободу» других. В связи с этим считается, что хотя договор и имеет силу закона для сторон, но он не может породить последствия для третьих лиц (ст. 1165)⁸.

В современную эпоху, несмотря на то, что указанные статьи кодекса, в частности, статьи 1134, 1165, остались неизменными, пределы их действия стали совсем другими. Отпало решающее значение воли частных лиц при заключении договоров. В этом выразился отход от принципа «свободы договора», диктуемый интересами финансовой олигархии. Как отмечает Жюллио де ла Морандьер, «законы и исходящие от должностных или от корпоративных органов регламенты все более суживают область проявления свободной воли договаривающихся сторон. Развитие идет в сторону обязательно предустановленного договора, большая часть пунктов которого была бы наперед императивно предопределена для сторон»⁹. В современных условиях возросло число договоров, возникли их новые виды.

Важные изменения были внесены в соответствии с законом от 18 февраля 1938 года. Так, до его принятия, замужние женщины «были поставлены в совершенно бесправное положение и полностью лишены дееспособности»¹⁰. Они являлись неспособными к заключению договоров наряду с несовершеннолетними и душевнобольными, а люди, заключившие с ними договор, не могли предъявлять против таких договоров возражений, основанных на неспособности замужней женщины, с которой они заключили договор (ст. 1124, 1125)¹¹. Это являлось открытым отступлением от принципа формального равенства, провозглашенного Кодексом.

Существенные дополнения были внесены законом № 68-5 от 3 января 1968 года. Была добавлена статья 1125-1, которая запрещала под страхом наказания без санкции суда любому лицу, исполняющему служебные обязанности или занимающему должности в учреждении, которое предоставляет приют для престарелых или оказывает психиатрическую помощь нуждающимся лицам, завладевать имуществом или пользоваться правом, принадлежащим лицу, помещенному в это учреждение, а также брать в аренду жилище, которое занимало данное лицо до помещения в это учреждение.

Этим же законом было внесено изменение в статью 1304: срок признания соглашения ничтожным по общему правилу сокращался с 10 до 5 лет. Истечение давностного срока погашает право на иск о признании недействительности или об уничтожении договора. Следовательно, сторона договора, обладавшая правом на этот иск, не сможет больше предъявить этот иск¹².

Также указанный выше закон запрещал находящимся под опекой или на попечении совершеннолетним совершать брачные соглашения без разрешения лиц, которые должны давать согласие на его брак.

Большой вопрос у французских законодателей вызывала статья 1244 о возможности должника производить частичные платежи долга, которая претерпевала изменения на протяжении всего 20 века. Первоначально срок для исполнения должником своих обязанностей мог устанавливаться только судебным решением, вынесенным по спору о долге и присуждавшим к уплате последнего (гражданско-процессуальный кодекс Франции, ст. 123). Суду принадлежало право по своему усмотрению определять как мотивы предоставления льготы, «принимая во внимание положение должника»¹³, так и продолжительность предоставляемого им срока. В то же время статья 1244 рекомендовала суду пользоваться своим правом «с большей осмотрительностью».

Законы 25 марта и 20 августа 1936 года допустили, во-первых, заявление ходатайства о предоставлении льготного срока в случае спешности не гражданскому трибуналу, а председателю трибунала, для единоличного предоставления им льготного срока. Во-вторых, учитывалось не только положение должника, но и общее экономическое положение («situation économique»). И, наконец, допускалось предоставление сроков «продолжительностью в соответствии с обстоятельствами, но не свыше одного года». Однако для отдельных категорий должников этот срок устанавливался специальными временными законами, к примеру, относившийся к купцам декрет-закон 25 августа 1937 года и закон 12 июля 1937 года о долгах, возникших в связи с занятием сельским хозяйством. Предоставление данного срока не подлежало проверке кассационным судом в соответствии с определением палаты по торговым спорам от 21 января 1953 года.

В дальнейшем законом от 9 июля 1991 года были добавлены статьи 1244-1 – 1244-3. согласно этим статьям «принимая во внимание нужды кредитора» допускалась рассрочка либо перенос платежа долга на 2 года. Также судья мог постановить, что на суммы, соответствующие перенесенным срокам платежа, проценты будут начисляться по сниженной процентной ставке, которая, однако, не может быть ниже узаконенной процентной ставки, или что платежи будут в первую очередь засчитываться в счет суммы основного долга. Единственным обязательством, к которому не могли быть применены пункты этой статьи, являлось алиментное обязательство.

Статья 1244 суть норма публичного порядка, следовательно, ее применение не может устраняться соглашениями частных лиц. Однако сам закон предусматривал несколько исключений: 1) в судебных спорах из договора хранения («хранимая вещь должна быть возвращена внесшему на хранение, как только он этого потребует, даже тогда, когда договором установлен определенный срок для возвращения вещи; это правило не применяется в тех случаях, когда в руках хранителя имеется распоряжение суда о наложении ареста на вещь или к нему поступило судебное воспрещение возвратить и переместить вещь, сданную на хранение»¹⁴); 2) в судебных спорах, связанных с договором продажи с правом обратной покупки («Возможность выкупа не может быть установлена по договору на период времени, превышающий 5 лет. Установленный срок является твердым и не может быть продлен судьей.»¹⁵). Следует также указать на то, что закон 29 октября 1940 года, дополненный ордонансами 22 августа и 30 октября 1944 года, установил, что, начиная с 31 декабря 1940 года и до дня, подлежащего установлению декретом, любое судебное учреждение, компетентное признать утрату какого-либо права вследствие неосуществления соответствующих действий в установленный законом или договором срок, правомочно признать это право действующим для лица, которое не в состоянии было осуществить названные действия вследствие расстройства транспорта и связи между различными частями территории государства.

Законом от 1 апреля 1928 года был значительно расширен круг договоров, получавших исковую защиту при заключении без нотариального или частного акта. Отныне «обо всем том, что превосходит стоимость или сумму 500 франков (а в первоначальном тексте закона – 150 франков), <…> должен быть составлен акт перед нотариусом или частный акт…». Однако данное правило не затрагивало того, что «предписано в законах, касающихся торговли»¹⁶ (ст.1341). Также не допускались свидетельские показания в качестве доказательств в случаях, если иск включал в себя, кроме требования капитала, требование процентов, которые в совокупности с капиталом превышали сумму в 500 франков или если было объявлено, что указанная сумма является остатком или частью требования на большую сумму, которое не удостоверено письменными доказательствами. Это преобразование, как отмечает Жюллио де ла Морандьер, в значительной степени упростило заключение различных мелких соглашений¹⁷.

Гражданский кодекс посвящает деликтам и квазиделиктам всего пять статей, однако эти статьи принадлежат к числу важнейших. Ключевым значением обладает статья 1382, которую судам приходится применять чаще всех других. Обязывая общей и знаменитой формулой всякого, кто по своей вине причинит вред другому, возместить этот вред¹⁸, статья 1382, по словам Жюллио де ла Морандьера, «служит делу обеспечения социального мира»¹⁹. Между тем эта статья таит опасность для того, кто понес вред от чужого противоправного действия. В то время как в случае нарушения договорного обязательства вина нарушителя предполагается и ему приходится, если он в состоянии, доказывать, что договор нарушен им не по своей вине, причинитель вреда от такого доказывания свободен. Доказывание его вины возложено на потерпевшего. Достаточно призадуматься над этим положением, чтобы стало ясно, какое огромное число предъявляемых на основании статьи 1382 исков о возмещении вреда должно было отклоняться. Как часто рабочий, ставший жертвой несчастного случая на предприятии, в состоянии доказать, что повредивший его здоровье взрыв котла произошел по вине предпринимателя? Доказать вину не только предпринимателя, но и лиц, надзирающих за работами в предприятии, удавалось в редчайших случаях. Энергичная борьба трудящихся против статьи 1382 французского гражданского кодекса, частично поддержанная и в юридической литературе, заставила практику кассационного суда шаг за шагом отступать от положения названной статьи. Поэтому данная статья постепенно превратилась в судебной практике в свою полную противоположность и, таким образом, было подготовлено издание закона 1898 года, поставившего на место ответственности предпринимателя за свою вину «объективную» его ответственность, независимо от его вины, за всякий вред, понесенный рабочим при исполнении им трудовых обязанностей. Закон 1898 года был постепенно распространен и на ответственность за вред, понесенный при исполнении трудовых обязанностей служащими, лицами, работающими на дому, почти любым лицом, работающим «на других». На принципе объективной ответственности основан и заменивший закон 1898 года действующий ныне закон 1946 года.