Б.Н. Чичерин о народном представительстве. М., 1866

Глава 6

ПАРТИИ

Мы уже говорили о необходимости партий в представительном порядке, о выгодах и невыгодах, проистекающих из их борьбы. Политическая свобода призывает общественные силы к участию в государственных делах, поэтому движение происходит здесь не иначе, как взаимодействием тех разнообразных направлений, на которые подразделяется общество. Здесь лежит главный источник политической жизни в конституционных государствах.

Партии естественно возникают на почве общественного мнения. Необходимость дисциплины и организации для совокупного действия превращает неустроенную массу свободных и случайных мыслей в более или менее крепкие и прочные силы, способные быть политическими деятелями. При организованных партиях есть возможность рассчитывать, действовать, направлять разрозненные стремления к общей цели. Чем партии устойчивей, тем более они срослись с историей народа, чем более определялась их программа, тем правильнее течет политическая жизнь, основанная на свободе. Наоборот, там, где партии представляют только смутное брожение бесконечно разнообразных направлений, там из политической свободы рождается один хаос. С другой стороны, только при политической свободе могут образоваться настоящие партии, ибо здесь только является возможность и необходимость действовать сообща на политическом поприще, достигать известных целей постоянными и совокупными усилиями многих. Но одной свободы для этого недостаточно; необходимо, чтобы в обществе существовали нужные для партии элементы, чтобы в нем развит был политический смысл, чтобы определились направления, чтобы люди группировались около некоторых общих, осознанных ими начал, наконец, чтобы выработались политические нравы, которые приготовляются всякой общественной деятельностью, требующей совокупных усилий. Одним словом, только созревшее общественное мнение рождает настоящие политические партии. И при этих условиях они возникают не вдруг, а слагаются медленно, в политической борьбе. Они должны пройти через многие испытания, прежде нежели получать надлежащую крепость и силу. Поэтому не должно думать, что с установлением представительного порядка немедленно водворяется парламентское правление. Оно невозможно, пока партии не выработались и не доказали свою способность управлять государством.

Однако организованные партии всегда составляют меньшинство общества. Это деятельная его часть, та, которая ведет борьбу. За ней всегда стоит огромное количество людей, не завербованных в те или другие ряды, но примыкающих к ним, смотря по обстоятельствам. Это толпа зрителей, которая руководится не определенной программой, а потребностями настоящей минуты, современным течением мысли. Она-то и доставляет преобладание той или другой партии, подавая за нее голос. От нее проистекают быстрые перемены в общественном мнении, которые нередко замечаются в свободных странах. Эта масса людей, с более или менее беспристрастным характером, составляющая как бы общую основу общественного мнения, необходима для того, чтобы держать весы между противоположными силами, чтобы обуздывать односторонние увлечения и не дать исключительной партии пустить слишком крепкие корни. Но обыкновенно она играет роль более страдательную; она лишена инициативы; движение исходит не из нее. Воздействовать на нее можно только посредством организованных партий, которые, проникая всюду, стараются распространить свои мысли и склонить на свою сторону беспристрастную массу. Партии суть деятельные орудия политической жизни.

В чем же состоит различие партии и каков характер каждой из них?

Различие партий у всякого народа имеет свои оттенки, которые определяются местными и временными условиями. Народности, исторические начала, отношения местной жизни к общей — все это может дать элементы для партий. Иногда они возникают случайно, по поводу какого-либо политического вопроса, составляющего живой интерес общества в данную минуту. Но оставляя в стороне эти частные явления, можно везде заметить некоторые общие черты, вытекающие из самых свойств человеческого общежития. Общество, как всякий организм, имеет две стороны: организацию или строение частей и жизнь или деятельность. Но человеческое общество, в отличие от естественных организмов, способно не только к возрастанию, но и к историческому развитию. Жизнь его состоит в движении, которое разлагает данное устройство и готовит начала для нового. История всякого народа, который не остается на веки неподвижным, состоит в постепенных переходах из одной общественной формы в другую. Каждая из них, в течение известного времени, составляет основу народной жизни. Общество находит в ней удовлетворение существенных своих потребностей. Но с высшим развитием эта форма становится недостаточной. Являются новые цели и требования; существующее устройство разлагается, наступает время перелома, борьбы, до тех пор пока из этого переходного состояния не выработается новый порядок вещей.

Из этого весьма простого закона развития рождаются во всяком обществе элементы двоякого рода: охранительные и прогрессивные. Одни держатся существующего порядка, другие требуют перемены, улучшений. По идее, можно сказать, что и то и другое равно необходимо: идеальная цель государственной жизни состоит в том, чтобы охранять, улучшая; но цель эта достигается борьбой противоположных направлений. Как в мире вещественном движение светил проистекает из взаимодействия двух сил — центростремительной и центробежной, так и человеческое развитие происходит путем борьбы охранительного элемента с прогрессивным. Каждый из них воплощается в известной партии, из которых одна держится по преимуществу начала порядка, другая — начала свободы, ибо свобода есть главное орудие прогресса.

Охранительные элементы должны составлять основание всякого общественного быта. На одной свободе не может держаться никакое общество. Необходимо, чтобы разрозненные лица и разнообразные стремления и интересы связывались в нечто цельное и единое; необходимы зиждущие начала, скрепляющие общественное здание. Сюда принадлежат вечные основы человеческих обществ: в политической области — власть, закон, в гражданской — семейство, право собственности, в нравственной — религия. Сюда же относятся те исторические силы, которые выработались вековою жизнью народа и легли в основание существующего порядка вещей. Охранительная партия стоит сторожем над этими элементами, защищая их от нападений и противясь всяким переменам, которыми искажается существующее жизненное устройство. Разумный консерватизм признает и свободу, но он всегда подчиняет ее высшим требованиям порядка. Однако, действуя в этом направлении, охранительная партия, по самому существу своему, нередко заходит в нем слишком далеко. Односторонняя сила не в состоянии удовлетворить всем требованиям общества. Любовь к порядку консерваторы часто доводят до упорного отрицания всякого улучшения... Противясь нововведениям, охранительная партия предупреждает преобразования необдуманные и скороспелые. Однако нельзя отрицать и того, что она не способна улучшать существующий порядок, а еще менее — вводить новые начала, которые требуются изменившейся жизнью. Если она иногда совершает преобразования, то делает это, уступая необходимости и пользуясь результатами, выработанными другими. В этом состоит отличие умных консерваторов от глупых. Первые признают потребность умеренного прогресса, допускают улучшения, совместные с порядком, и преклоняются перед жизненной необходимостью, вторые упорно держатся рутины и не хотят знать ничего другого.

Настоящим двигателем общественного развития является партия прогрессивная или либеральная. Она стремится расширить свободу, устранить все препятствия к развитию, открыть поприще для всех общественных сил. Устаревшие учреждения, обветшалые права находят в ней неумолимого противника. От нее исходят планы преобразований; она полагает основы для будущего. Но она более способна развязывать, нежели созидать. Начала ее по преимуществу отрицательные. Она дает свободу всем элементам и не умеет связать их воедино. Требования власти и порядка слишком часто находят в ней прямое противодействие. Обыкновенно у нее даже нет и чутья необходимости зиждущих начал. Для нее свобода составляет исход и конец всего; она считает ее достаточной для всех потребностей. Это волшебный жезл, по мановению которого возникают очарованные миры. Такой детский взгляд на политические отношения, без сомнения, принадлежит более говорунам, нежели вождям партии. Это программа оппозиционная, а не правительственная. Государственные люди, принадлежащие к либеральному направлению, всегда чувствуют потребность в организованных силах, без которых невозможно управлять государством; но в таком случае они неизбежно впадают в противоречие с собой. Разрешая все общественные связи, они, по необходимости, должны прибегать к единственной остающейся силе — к правительственной власти. Они становятся бюрократами, к великому прискорбию своих приверженцев. Отсюда почти всегда внутренний разлад в недрах либеральной партии, которая через это делается еще менее способной создать прочный порядок вещей. На это нужны иные начала, кроме свободы. Здесь место для охранительных элементов, которых либерализм не в состоянии заменить.

Таковы два главных направления, которые существуют в каждом обществе как необходимые силы, управляющие политическим движением. Но к ним примыкают другие партии, более крайние, радикальная и реакционная, которые также принимают деятельное участие в политической борьбе и нередко решают победу той или другой стороны. И они возникают естественно в среде общественного мнения, составляя необходимую принадлежность человеческого развития. Везде есть люди, которые проводят свои начала до крайних пределов, упуская из виду все остальное. В этой односторонности лежит иногда главная сила, но вместе и слабость известного направления.

Радикальная партия составляет крайность либерализма, но при этом она принимает своеобразный характер. Если либералы, стремясь к улучшениям, выставляют идеальные требования и держатся более или менее теоретических начал, то для радикальной партии отвлеченная идея, доведенная до крайних последствий, составляет основание всех ее политических воззрений. От этого она не отступает ни на шаг. Радикализм не признает ни жизни, ни истории. Для него нет ничего вне принятого им начала, которое он хочет провести во всей его последовательности, со всеми логическими выводами. А так как это невозможно без коренного уничтожения всего существующего порядка, то радикальная партия неизбежно имеет революционный характер. В этом отношении она существенно отличается от партии либеральной. Последняя хочет достигнуть своих целей посредством свободного развития общества; радикализм готов прибегнуть к насилию, без которого он не может осуществить своих планов. Поэтому, отправляясь от свободы, он нередко становится отъявленным ее противником. Самый суровый из всех деспотизмов тот, который устанавливается радикалами. Он водворяется во имя идеи, исключительной и нетерпимой; он взывает к слепым страстям народных масс, которые одни могут дать ему поддержку в борьбе с существующим порядком; наконец, он совершенно неразборчив на средства, оправдывая их благою целью, как часто бывает, когда люди прибегают к насилию во имя мысли. С другой стороны, эта беспредельная преданность односторонней идее и готовность все принести ей в жертву дают радикальной партии такую энергию, какой никогда не обладают либералы. Радикализм, когда приобретает господство, является всесокрушающей силой, перед которой падают все преграды.

Во многих отношениях сходна с радикализмом, хотя противоположна ему по идее, партия реакционная. Она составляет естественную принадлежность всякого общественного быта, установившегося на развалинах прежнего. Порядок, в котором общество долго жило, непременно заключал в себе существенные начала, способные привязывать к себе людей; к нему примыкали разнообразные и достойные уважения интересы. Поэтому, даже когда он пал, он не может не оставлять о себе следов. Эти воспоминания, связывая людей, дают им общее направление. Но так как одними воспоминаниями жить нельзя, то реакционная партия ищет в них того, что существенно и вечно в общественной жизни. В этом состоит ее сила. Она отрицает новый порядок во имя высших начал, перед которыми должны преклоняться люди. Над изменяющимися событиями она воздвигает идею неизменного закона. Поэтому охранительные элементы находят в ней самую сильную поддержку против стремлений к разрушению. Но реакционная партия всегда понимает вечные идеи односторонним образом. Она считает их тождественными с известным, отжившим порядком вещей, смешивая, таким образом, вечное с временным. Также, как радикальная партия, она не признает ни опыта, ни требований жизни; но в противоположность радикализму, она отвергает свободу и прогресс, не допуская своевольного отклонения от вечного идеала. Хотя реакционное меньшинство нередко опирается на либеральные начала, чтобы беспрепятственно распространять свои мнения, но по существу своему оно враг свободы и может действовать только путем насилия, низвержением существующего порядка. Иначе не мыслимо возвращение к старине. Так же, как радикалы, реакционная партия взывает к слепым инстинктам масс, ища в них орудия против стремлений к свободе. Наконец, противополагая вечное временному, она естественно придаст своему идеалу значение святыни. Поэтому реакционные стремления прикрываются обыкновенно знаменем религии, что делает их более исключительными и нетерпимыми.

Религиозные партии вообще нередко перемешиваются с политическими, но это всегда служит во вред и политике, и вере. Нет сомнения, что религия и церковь, развивая и освещая нравственные начала человеческой жизни, имеют огромное влияние на политический быт; но это влияние должно оставаться чисто нравственным. Действуя на душу, религия воздерживает своеволие и внушает человеку уважение к высшим требованиям власти и порядка. Поэтому религия в обществе должна быть почитаема, и церковь должна пользоваться надлежащей защитой государства. В этом состоит существенная задача охранительной партии, которая проповедует уважение к великим основам общественной жизни. Но втягивать религию в политику, вмешивать се в борьбу партий, выставлять ее предметом нападков и неприязни — значит искажать возвышенный ее характер, делать ее орудием политических целей, низводить вечные начала в изменчивое движение временных потребностей. Это вредит и самой политике. Партия, дающая религиозный оттенок своим политическим мнениям, неизбежно становится нетерпимой. Она в своих противниках видит врагов святыни, которых надобно искоренять, притом не религиозными, а политическими средствами. Она собственные начала возводит на степень вечных, священных истин, от которых нельзя отступить ни на шаг. Тут невозможны сделки и уступки, составляющие необходимое условие всякой политической деятельности. Борьба, вследствие того, разгорается до наступления. Религиозные страсти, введенные в политическую область, всегда составляют величайшее препятствие правильному развитию свободы. В них заключается одна из главных опасностей для представительных учреждений. Поэтому прогрессивная партия, которая, отстаивая свободу, старается строго отделить религиозную область от гражданской, оказывает существенную услугу государству.

Но либерализм не всегда ограничивается этими умеренными требованиями. Ратуя против иерархических притязаний, он нередко, в пылу борьбы, касается и догматов веры, становясь, таким образом, во враждебное отношение к самой религии. Еще чаще это бывает с радикалами, у которых это составляет даже обыкновенную черту. Они так же, как реакционная партия, склонны вводить религиозные вопросы в политическую область, но с отрицательной стороны. Во имя свободы и прогресса они восстают против всех великих учреждений, на которых покоятся общества, не щадя при этом ни человеческих чувств, ни тех существенных начал, которые могут скрываться за временными искажениями. Но этим радикализм сам себя лишает значительной силы. Взывая к массам, он отталкивает их от себя своим нетерпимым неверием и кидает их в руки реакции. Наоборот, он приобретает неудержимую силу, когда соединяется с религиозным фанатизмом, как это нередко бывает у притесняемых сект. Достаточно вспомнить английских пуритан.

Такова общая характеристика главных направлений, на которые обыкновенно разделяется общественное мнение. Все они, выражая собою разнообразные оттенки политической мысли, существуют в каждом обществе, которое сознает свои потребности и думает о своих делах. Но пока эти идеи вращаются в небольших кружках, из них не образуется серьезного политического элемента. Общественной силой партии становятся только тогда, когда к ним примыкают целые классы, когда в них выражаются не только общие начала и требования, а дух и направление различных общественных элементов. Этим отношением к обществу определяется политическое значение партий. Это коренной вопрос в представительном устройстве. Партии существуют и находят приверженцев во всех общественных слоях, но каждому классу, по самой его природе, свойственно известное направление, которое обыкновенно является в нем преобладающим.

...Если средние партии, охранительная и либеральная, находят поддержку главным образом в высших и средних слоях общества, то крайние всегда ищут опоры в массах. Представляя картину безмолвной силы и неутомимого труда, низшие классы служат заманчивым предметом для ожидания всякого рода. На них, как на неизвестное данное, возлагаются надежды мечтателей. Но по своей природе они вовсе не склонны принять живое участие в политической жизни, когда не затрагиваются непосредственные их интересы. Только сильно распространенное неудовольствие или искусственное возбуждение страстей делает их орудием движения. Демократы-радикалы постоянно твердят о воле народной, но эта воля редко их поддерживает. Обыкновенно их начала являются не более как теоретическим требованием, лишенным настоящей почвы. Главное зерно радикализма заключается в низших слоях средних классов, которые, не имея состояния, недовольны своим положением, а между тем достаточно образованы, чтобы стремиться к переменам. В странах, где сильно развита городская и фабричная жизнь, к ним примыкает и пролетариат. Это армия, без которой радикализм всегда остается ничтожным. Поэтому в земледельческих странах он составляет не более как мимолетное явление, играющее на поверхности общества и лишенное существенной силы. Сельские классы тогда только поддаются внушениям радикалов, когда они поставлены во враждебное отношение к аристократии или страдают под ее гнетом; в таком случае партия, которая берет в руки их интересы, находит в них отголосок. Но сельское население, оседлое и не обремененное тяжестями, всегда почти находится под влиянием высших элементов общества.

Гораздо более восприимчивую почву находит здесь реакция, которая действует на низшие классы, особенно через духовенство. Последнее, в силу религиозного чувства, одушевляющего массы, приобретает над ними огромное влияние. Через это и оно нередко выступает на политическое поприще и становится деятельным участником борьбы. Это относится особенно к духовенству католическому, которое имеет и организацию, направленную главным образом на практические цели. Католическое духовенство, по самому своему характеру и по преданиям римской церкви, сохраняющей память о прежнем величии, составляет главную силу реакционной партии, которая через него действует на народ. Поэтому господство демократии ведет иногда к владычеству духовенства, особенно в странах, где преобладают сельские состояния. Кроме духовенства, вождями реакционного движения являются высшие классы, утратившие свое прежнее значение. Сюда принадлежат те аристократии, которые сохраняют старые предания среди изменившейся жизни...

Таким образом, в народной массе скрываются противоположные стремления: недовольная, она следует за радикалами, довольная своим положением, она может быть возбуждена против либеральных стремлений высших классов и тогда становится орудием реакции. Но как то, так и другое составляет признак ненормального состояния общества. Обыкновенно низшие классы не выступают на политическое поприще как самостоятельные деятели. Даже в республиках они более следуют за средними классами. Поэтому крайние партии только в чрезвычайных обстоятельствах приобретают временный перевес; нормальное положение дел есть владычество средних, которые опираются на постоянно деятельные элементы в государстве.

Если мы взглянем на отношение партий между собой и на ту роль, которую они призваны играть в политической жизни народа, мы увидим повторение того же закона.

В обыкновенном порядке вещей, когда развитие общества идет мирно и правильно, владычество средних партий вытекает из самой природы общественного мнения. По статистическому закону, которым управляется вся общественная жизнь, крайности везде являются исключением; средняя цифра всегда сосредоточивает около себя наибольшее количество сил и людей. Этот закон распространяется и на мнения. Люди со средними, умеренными убеждениями составляют громадное большинство в каждом обществе. К ним принадлежит та масса, которая собственно не входит в состав партий, но, примыкая к той или другой, держит между ними весы. Такое распределение мысли имеет основание и в практических потребностях общества. Развитие человечества идет не скачками, а постепенным превращением одной общественной формы в другую. Здесь всегда есть множество переходов, которых представителями являются средние мнения. Крайние могут иногда быть последовательнее, логичнее, но они не отвечают требованиям жизни. Во всякой практической деятельности, кроме логики, существует еще приложение, и здесь является необходимость умерения логических выводов. Нужно щадить существующие интересы и привычки, нужно иметь в виду постепенность в изменении нравов и убеждений. Тогда только новые начала могут быть введены без переворота, потрясающего все общественное здание. Сами революции, с одной стороны, приготовляются медленным процессом жизни, с другой — неизбежно влекут за собой реакцию, ибо закон постепенности не нарушается безнаказанно.

Таким образом, при нормальном ходе вещей развитие происходит путем борьбы между партиями охранительной и прогрессивной. Какими же условиями определяется владычество той или другой?

Известно, что Маколей изображал отношение этих партий в истории в виде головы и хвоста движущегося животного. Прогрессисты постоянно идут вперед, а консерваторы тащатся за ними, вступая на их место, когда те стоят уже на новой почве. Нельзя не сказать, что в этом сравнении знаменитый историк явился чистым приверженцем партии и высказал весьма неглубокий взгляд на существо человеческого развития. Сравнение могло бы быть справедливо, если бы вся жизнь общества состояла в движении. Тогда, разумеется, следовало бы отдать пальму первенства тем, которые идут скорее других и ушли дальше всех. Но существеннейшая потребность всякого общества состоит в порядке, в организации. Самое движение имеет целью заменить устройство, отжившее свой век, другим, более соответствующим настоящим потребностям. А для прочности порядка прежде всего нужны охранительные элементы. Они скрепляют общественное здание и противятся преждевременным переменам. Отсюда ясно, что политическое отношение обеих партий определяется самою задачей, которая предстоит обществу в данное время. Когда нужно упрочить известный порядок, должна владычествовать партия охранительная; напротив, когда чувствуется потребность в перемене, перевес естественно склоняется на сторону партии прогрессивной. Это опять самый простой закон человеческого развития. Вследствие этого разумные либералы нередко становятся консерваторами, как скоро требования их исполнены и водворился желанный порядок вещей. Постоянно стремиться к новым переменам — признак легкомыслия. Здравые элементы либерализма всегда сомкнутся в охранительную партию, когда нужно упрочить завоеванные начала. Дальнейшие движения предоставляется позднейшему времени.

Это нормальное отношение охранительной партии к либеральной устанавливается тем легче, чем менее они рознятся в основных своих воззрениях на общественный быт. Когда обе партии, препираясь между собою, расходясь в частных вопросах, стоят на общей почве и признают законность существующего порядка вещей, тогда неизбежная между ними борьба происходит путем убеждения и законной деятельности, без ущерба общественному благу. В этих прениях состоит правильная политическая жизнь народа. Здесь разрабатываются вопросы и высказываются таланты. Но борьба принимает совершенно иной характер, когда самая точка отправления у партий различна, когда оспариваются самые основы существующего порядка. Здесь нет уже места для мирных улучшений, для взаимных уступок; правильная борьба превращается в битву на жизнь и на смерть. При таком напряжении сил выступают на сцену крайние партии, которые в обыкновенном порядке жизни играют второстепенную роль. Здесь является возможность и революций, и реакций.

Первоначальная причина этих исказившихся отношений чаще всего лежит в упорном охранении установленного порядка при изменившихся потребностях жизни. Прогрессисты, лишенные возможности законным путем проводить свои мысли, соединяются с радикалами в безусловном отрицании существующего. В обществе развиваются крайние убеждения, которые ведут к ожесточенной борьбе. При таком отношении партий самые уступки часто не в состоянии произвести примирения. Когда дело зашло слишком далеко, перемена системы нередко ускоряет только взрыв. Во всяком случае, она не предупреждает волнений. Но как скоро вспыхнула борьба, главным деятелем является в ней радикализм.

При обыкновенном ходе вещей задача радикальной партии состоит в теоретической разработке вопросов и в указании на нужды народа. Отрицательное ее значение заключается в том, что она своими крайностями заставляет средние партии быть осторожнее и в основных вопросах держаться друг друга, положительное — в том, что она раскрывает такие стороны жизни, которые средние партии слишком часто упускают из виду. Обыкновенно, радикалы поддерживают либеральную партию, которая, для удовлетворения союзников, принуждена делать им уступки и принимать меры в пользу народной массы. Но так как, при различии взглядов, удовлетворение никогда не может быть полное, то недовольные радикалы нередко вступают в союз с консерваторами для низвержения либерального правительства. Эти коалиции, основанные более на чувстве ненависти и мести, нежели на здравых политических видах, более всего затрудняют и запутывают ход представительных учреждений. Радикализм является здесь орудием раздора. Но пока здравые охранительные и либеральные элементы, расходясь в способе действия, соединяются около общего знамени, он остается бессильным. Владычествующим он становится только в эпохи переворотов. Ожесточение борьбы само собою ведет к господству крайностей. Притом радикализм, обладая большей энергией, нежели либералы, способнее к действию. Когда дело доходит до битвы, около него естественно толпятся все враги существующего порядка, каково бы ни было различие их убеждений. Он становится во главе соединенных сил и ведет их на решительный бой. Радикализму свобода обязана главными своими победами, одержанными путем революций. В этом состоит его всемирно-историческая роль.

Но могучий для битвы, радикализм совершенно не способен к установлению какого бы то ни было порядка. Он слишком далек от настоящей жизни, а потому может держаться только деспотизмом. Как скоро борьба решена, а вследствие того исчезла потребность в чрезмерном напряжении сил, радикальная партия падает сама собою. Тогда наступает время для реакции, которая должна восстановлять разрушенный порядок.

В эпохи внутреннего мира значение реакционной партии, так же как и радикальной, состоит в том, что она указывает на стороны жизни, которые упускаются из виду другими. Человеческое развитие не всегда ведет путем гармонического соглашения всех общественных элементов. Обыкновенно, в известный период владычествует одно начало, соответствующее настоящей задаче общества, а другие остаются в тени. Реакционная партия, представительница отжившего устройства, указывает на начала, потерявшие свое первенство, заслуженные односторонним развитием, но составляющие вечную потребность человечества. Значение ее возвышается, когда существующий порядок разрушен насильственным путем, во имя крайних требований, под влиянием радикальной партии. Тогда реакция неизбежна, ибо является необходимость если не всецело, то отчасти восстановить уничтоженное. Однако и реакция, со своей стороны, обыкновенно впадает в односторонность, отрицая не только временные увлечения, но и существенные нужды, вызвавшие переворот. Одна крайность вызывает другую; это общий закон развития, вытекающий из потребности остановиться наконец на середине, которая составляет центр тяжести общества. Разрушительные стремления радикализма влекут за собой реакцию; упорство и односторонность последней, в свою очередь, кидают общество в руки радикалов. Как качающийся маятник, общество только после долгих колебаний возвращается к нормальному состоянию, то есть к владычеству средних партий.

Но в человеческих обществах восстановление правильного порядка редко совершается само собою, естественным ходом вещей. Обыкновенно, из ожесточенной борьбы и анархии возникает деспотизм, который один в состоянии сдержать общественные стихии, влекущиеся врозь. Мы видим здесь повторение того закона, о котором мы говорили в начале этой книги: чем менее единства в обществе, тем сосредоточеннее должна быть власть. Поэтому, чем более расходятся партии, тем необходимее сдерживающая их власть, независимая от общественных влияний. Этим подтверждается и тот закон, который мы вывели из истории представительных учреждений, именно, что вся сила их основана на союзе классов, принимающих участие в политической жизни. Согласие или рознь общественных элементов выражается в отношениях партии, которые из общества черпают свои силы. Представительство прочно, когда партии, споря об отдельных вопросах, делают друг другу уступки и подают друг другу руку для поддержания существующего порядка. Напротив, чем глубже раздоры, чем более средние убеждения заменяются крайними, тем более политическая свобода подвергается опасностям. ...

(С. 464-480)

Ю.С. ГАМБАРОВ

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ В ИХ ПРОШЛОМ

И НАСТОЯЩЕМ.

СПб., 1905

1. Определение

Задаваясь прежде всего мыслью выяснить понятие политической партии и отграничить его от сопредельных с ним понятий общественной жизни, я выставлю с самого начала, ввиду удобства изложения, определение этого понятия и разберу поочередно составляющие его основные моменты. Я не имею надобности оговариваться, что все заключения, к которым приведет меня этот анализ, будут заключениями не из определения, а из конкретных фактов, на абстракции которых основано и предлагаемое определение понятия политической партии. Это определение таково: политические партии суть свободные общественные группы, образующиеся внутри правового государства для совместного политического действия на почве общих всех объединенным индивидам интересов и идей.

1. Политическая партия есть общественная группа. Это значит, что она не представляет собою целого народа или общества и есть, как это показывает и этимология слова в языках латинского корня, только часть народа или общества. Поэтому одной партии, или партии в единственном числе, не может никогда существовать: часть предполагает всегда другие части, и не только существование, но и развитие каждой партии связано с существованием и развитием, по крайней мере, одной из противных ей партий. Правда, — некоторые писатели, проникнутые скорее фанатизмом, чем духом научного исследования, представляют себе иногда общество состоящим и из одной партии, так нераздельно управляющей им, что всякое противодействие такой единой партии признается изменой обществу. Номы не знаем, к счастью, ни одного подобного общества и знаем, напротив, что даже в восточных деспотиях возникает так или иначе – тайно или явно – среди духовенства, дворянства, служилого класса, иногда и в кругу семьи самого правителя – настолько сильная оппозиция, что с ней приходится считаться и абсолютной власти деспотов. Мы называем это обстоятельство счастливым, так как неограниченное и бесповоротное торжество такого чудовища в логическом и житейском смысле, какою представляла бы собою одна-единственная партия в государстве, было бы равносильно худшей из тираний. Обеспеченность жизни, свободы, имущества, других необходимых для человека благ есть, как известно, граница, отделяющая цивилизацию от варварства, и она достигается только там, где люди или партии, обладающие властью, знают, что действия контролируются другими людьми или партиями, которые могут заменить их рано или поздно у кормила правления и заставить дорого поплатиться за допущенные злоупотребления властью.

Но, из того, что партии представляют собою не целый народ, а его части, не следует заключать ни к исключению партии из власти государственных отношений, ни к умалению их политического значения. Напротив, в настоящее время утверждается все более и более взгляд, по которому как государство, так и право признаются, во всем процессе своего образования и развития, выражением существующего в том или другом отношении сил и поэтому уже – делом не всего народа, а только его сильных и привилегированных классов, навязывающих после вековой борьбы устанавливаемый ими порядок более слабым и униженным слоям общества. Представление о праве и государстве, как о продукте всей народной жизни, может быть идеалом будущего, но никак не фактом прошлого или даже настоящего, так как это прошлое и это настоящее показывают, что, по крайней мере, 9\10 населения всех так называемых культурных стран лишены, если не формально, то материально, огромного большинства тех благ – особенно в области гражданского права – которыми пользуется лишь 1\10 привилегированная часть этого населения….

2. Политическая партия есть свободная общественная группа. Это значит, что ни вступление в партию, ни пребывание и деятельность в ней, ни выход из нее – не связаны никакими юридическими нормами исключительности и принудительности, стоящими в противоречии со свободными формами политических партий. Второе положение, ставящее в связь политические партии и правовое государство, вытекает тоже из понятия политической партии, немыслимого ни без признания закона в основании всего порядка общественной жизни, ни без участия, в той или другой форме, самого общества в регулировании этого порядка. То и другое характеризует лишь правовое государство и совершенно отсутствует в деспотиях, где закон есть только дело милости правителя, и общество не принимает никакого участия в управлении государством. Последствиями такого абсолютизма являются обыкновенно: вверху — ничем не сдерживаемый произвол и запрет, налагаемый на все свободные проявления жизни общественных групп; внизу — подавленность, индефферентизм и, в известных условиях, деятельность одной лишь революционной оппозиции. При таком положении дела нельзя говорить, вместе с некоторыми немецкими писателями, даже о консервативной партии, стремящейся к удержанию существующего порядка. Этим делом занято здесь само единоличное правительство, не допускающее к нему никого, кроме своих верных слуг, делающихся, однако, при слабости правителя и господами. Во всяком случае, эти слуги или господа составляют около правителя не партии, а клики, за которыми упрочилось, со времени кучки придворных любимцев, окружавших в Испании начала XIX в. короля Фердинанда VII, название камарильи. Подобные же клики могут возникать и против правящих в данное время людей, но это опять будут не партии, а клики, так как отличие клики от партии состоит именно в том, что первая действует исключительно на почве личных интересов своего вожака и независимо от каких бы то ни было принципов правового государства или участия общества в правительстве, тогда как вторая, если и не исключает из круга своей деятельности личных интересов, то не допускает их преобладания и всегда предполагает как правовое государство, так и участие в нем самого общества. Но вытесняемая из политической жизни тенденция к образованию партий, совпадая в основании с инстинктом общественности, переходит в область религии, наук, искусств и различных общественных противоположений. Отсюда — существование, рядом с политическими, религиозных, научных, литературных, артистических и социальных партий, которые тоже отличаются от первых своей независимостью от политических условий, но и сближаются с ними известным родством идей и интересов. Например, реакционно-церковная партия стоит обыкновенно в отношении симпатии с абсолютизмом; направление, известное под именем исторической школы, сходится с консервативной партией; критическое направление — с либеральной, идеально догматическое — с радикальной партией и т.д.

Говоря о существовании политических партий внутри государства, не мешает оговариваться, что это ограничение понятия политической партии пределами данного государства касается только образования, а не развертываемой все шире и шире деятельности политических партий. Что эта деятельность с развитием интернационализма, выходит все более и более за пределы того государства, где она возникает, или — что, другими словами, политические партии, наравне со многими другими проявлениями современной жизни делаются теперь менее национальными и более интернациональными, этот факт не может быть в настоящее время предметом сомнения. Вспомним, как законодатели, принадлежащие к той или другой партии в своей стране, заимствуют законы и учреждения чужой страны, если только эти законы и учреждения соответствуют требованиям их партии. Вспомним и французскую эмиграцию, искавшую защиты и помощи против революции в аристократических монархиях других стран, где она могла рассчитывать на сочувствие своим идеям и интересам в гораздо большей степени, чем в родной Стране. Наконец, новые условия мирового хозяйства сближают, как известно, рабочих всех стран — так же, как они космополитизируют и предпринимателей, и особенно банкиров. И что влияние этого интернационализма заметно не только на политических, но и на других партиях, например, религиозных. ...

4. Совместное политическое действие. Политические партии имеют своей целью, смотря по тому или другому государственному строю, или получение в свои руки государственной власти, или, по крайней мере, достижение решающего влияния на государственное управление. Осуществление этой цели возможно не иначе, как путем действий и, притом, совместных, так как политическая партия уже потому, что она есть общественная группа, ставящая перед собою практическую цель, должна необходимо действовать, и действовать общими усилиями своих членов. Поэтому о политической партии не может быть и речи при той общественной группировке, в основании которой лежит общность только в политических убеждениях без того, чтобы эти последние переходили в совместную деятельность лиц, ими объединенных, так сказать платонически, но не практически. Здесь можно было бы говорить в лучшем случае о материале для будущей партии или о партии в скрытом состоянии, но не о настоящей политической партии, удовлетворяющей всем условиям своего понятия; и так как совместная деятельность лиц, составляющих партию, входит в ее понятие, то деятельность эта, само собою, должна быть организована, т.е. подчинена общим правилам или дисциплине, и снабжена известными органами. Партии борются и, для успеха борьбы, нуждаются в единстве, представляющем здесь, как и всюду, силу. Это единство дают им вожаки и другие органы партии — между ними и печатные, — поддерживающие постоянную связь среди отдельных членов партии и проводящие ее идеи в индифферентную, по большей части, к политическим идеям массу, привлечение которой на сторону партии есть одно из условий достижения ее цели. Подчинение вожакам и дис­циплине не угрожает партии опасностью, так как вожаки сохраняют свое влияние лишь до тех пор, пока они верны доктрине и интересам партии, а дисциплина основана здесь не на слепом повиновении, как в войске, а на добровольном самоограничении. Отсутствие какой бы то ни было принудительной санкции делает для партии безвредными и злоупотребления как влиянием, так и дисциплиной: лицам, допускающим эти злоупотребления, грозит потеря их положения и даже изгнание из партии. ...

Организация и дисциплина требуются всяким общениям людей, преследующим общие цели, и встречаются поэтому в области как политики, так и права, нравов, религии и т.д. Но если не организация, то направление организации на сторону государственной деятельности, в смысле достижения или удержания государственной власти, действительно отличает политические партии от всех прочих общественных союзов. Эта чисто политическая цель партии представляет в такой же степени материальный критерий для разграничения политических партий от всех других общественных группировок, в какой свобода от юридического регулирования представляет формальный критерий для того же разграничения, если не всех, то значительного числа этих группировок.

5. Общность интересов и идей. Интересы и идеи участвуют в неравных дозах при образовании и деятельности политических партий: интересы обыкновенно преобладают, и идеи служат абстрактными формулами для тех же интересов. Отсюда новый аргумент против довольно распространенного и упомянутого уже взгляда. который видит в партии одно лишь общение мнений и убеждений, причем такое общение, предполагаемое исключительно идейным, противополагается всем другим общественным группам, различаемым по антропологическим, классовым, профессиональным и т.п. признакам. Неправильно, прежде всего, противоположение идеи и интереса. Но если его даже допустить, то ни идея, оторванная от интереса, не вызывала бы в соединенных индивидах того духа самопожертвования и добровольного подчинения дисциплине, который так необходим для всякой партии, ни интерес, оторванный от идеи, не приводил бы к сознательной группировке общества по кастам, классам, профессиям и т.д. Не надо только забывать, что интересы и идеи, объединяющие политические партии, могут быть чрезвычайно разнообразны, и что ограничивать их областью исключительно экономических или политических интересов значило бы становиться в противоречие с положением дела в действительности. Наряду с политическими группами, объединенными чисто экономическими и политическими интересами, — каковы, например, принципы свободы торговли и протекционизма, свободы труда и государственного вмешательства, пропорционального и прогрессивного обложения, ограниченного цензом и всеобщего права голосования, безответственного и ответственного министерства, системы централизации и децентрализации и т.д., — мы встречаемся постоянно и с такими политическими группами, в основании которых лежат совсем иные интересы, чем интересы чисто экономических и политических отношений. Сюда следует причислить, например, политические партии, добивающиеся то свободы совести и вероисповедания, то свободы слова и печати, то свободы ассоциаций и коалиций, то уничтожения рабства, то эмансипации католиков, протестантов, евреев, сектантов, то уравнивания прав женщин с правами мужчин и т.д. Интересы, объединяющие эти партии, принадлежат к разряду нравственных и общесоциальных и, вступая в те или другие комбинации как с экономическими, так и с политическими интересами, они не поглощаются ими и не перестают от них различаться.

Именно поэтому, т.е. по разнообразию интересов и их возможных комбинаций в политических партиях, эти последние и нельзя определить по свойству объединяемых ими интересов, которые могут находиться в основании и других общественных группировок, например, по кастам, классам и т.д., не давая ни малейшего критерия для разграничения этих группировок как друг от друга, так и от политических партий. Но, несмотря на все многообразие интересов и безразличие их свойства для понятия политической партии, не нужно быть сторонником доктрины экономического материализма, чтобы признать как решающее значение для политической партии интересов вообще, так и первенствующее место, занимаемое в ряду последних экономическими интересами. На это место указывают теперь даже названия политических партий. ... То же можно сказать и о политических программах: прежде они опирались более всего на ту или другую форму государственного строя, начиная от легитимной монархии, проходя через монархию без короля, умеренную республику с Тьером, Греви и т.д., и оканчивая демократией в форме конвента, без всякого главы исполнительной власти. Теперь политические вопросы в программах партий почти отсутствуют, и избирательная борьба ведется на почве тех или других взглядов на подоходный налог, таможенный тариф, рабочие законы и т.д. ...

Все современные конституции предоставляют то или другое участие в государственной власти, рядом с имущим, и неимущему классу, состоящему, в то же время, в полной экономической зависимости от первого. Нечего удивляться, что это противоречие в положении класса, являющегося одновременно сувереном и рабом, приводит к тому, что сознавая недостаточность индивидуальных и внегосударственных усилий для разрешения этого противоречия, неимущий класс стремится усилить свое влияние на государственную власть или приобрести в ее составе настолько решающий голос, насколько это нужно для того, чтобы сделать положение своих членов не только политически, но и общественно-независимым, — другими словами, открыть им не только юридический, но и фактический доступ к народному капиталу. ...