1. Содержание и признаки вещных прав

Скорее всего, недавняя публикация в журнале "Вестник гражданского права" полной версии выдающейся работы В.К. Райхера "Абсолютные и относительные права" <1> оживит дискуссию не столько вокруг самого факта существования вещных прав (данный факт отрицать теперь бессмысленно), сколько по поводу того, какой смысл необходимо вкладывать в содержание вещного права и что следует относить к его признакам. Как известно, в своей работе В.К. Райхер полностью отрицает необходимость деления прав на вещные и обязательственные. Он утверждает, что все права можно разделить на абсолютные и относительные <2>. "Из всех "вещных" прав, - пишет он, - абсолютным (по своей правовой структуре) является только право собственности, которое действительно является таковым по своей юридической структуре, да еще некоторые "права присвоения" (или лучше "права приобретения", "Erwerbsrechte") - и все" <3>. Даже из достаточно широкого круга "прав присвоения" к абсолютным он относит единицы, например, хорошо известное немецкому праву горное право "Bergwerkseigentum" <4>. Все остальные ограниченные вещные права В.К. Райхер предлагает считать относительными <5>.

--------------------------------

<1> См.: Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (К проблеме деления хозяйственных прав). В особенности применительно к советскому праву // Вестник гражданского права. 2007. Т. 7. С. 144 - 204.

<2> Там же. С. 152 - 153, 177, 198.

<3> Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (К проблеме деления хозяйственных прав). В особенности применительно к советскому праву. С. 177 - 178.

<4> Там же. С. 178.

<5> Там же.

В обоснование своей позиции он приводит пять главных аргументов:

1) основываясь на анализе наиболее часто называемых в литературе признаков вещных прав, автор делает вывод о том, что они в той или иной степени присущи правам обязательственным;

2) В.К. Райхер ставит под сомнение сущность вещного права, состоящую в непосредственном господстве лица над вещью;

3) в результате анализа признаваемых на момент написания работы в РСФСР ограниченных вещных прав - права застройки и залогового права, а также прав на чужую вещь, известных иным законодательствам, В.К. Райхер приходит к выводу о том, что между собственником и обладателем ограниченного вещного права складываются относительные правоотношения. Именно они, по его мнению, составляют сущность "ограниченного вещного права". Какие-либо непосредственные отношения между обладателем ограниченного вещного права и третьими лицами, которые обычно позволяют признавать эти права абсолютными, по его мнению, отсутствуют;

4) автор полагает, что отраженным действием на третьих лиц обладают не только ограниченные вещные права, но и права обязательственные;

5) попытка применить свои взгляды к так называемым правам на собственные вещи (jura in re sua) и на бесхозяйные вещи дает основание автору утвердиться в своей первоначальной позиции.

Попробуем разобраться с каждым из этих аргументов подробнее.

Аргумент первый. К числу отличительных признаков вещных прав, которые он оспаривает, В.К. Райхер относит следующие: а) право следования; б) способность быть нарушенным всяким третьим лицом; в) преимущество перед обязательственными правами в случае коллизии с последними; г) "право старшинства" как принцип разрешения взаимной коллизии вещных прав ("однородных или разнородных") <1>; д) принцип numerus clausus, т.е. принцип замкнутого круга вещных прав <2>.

--------------------------------

<1> Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (к проблеме деления хозяйственных прав). В особенности применительно к советскому праву. С. 147 - 149.

<2> Критика данного принципа содержится в сноске на с. 199 работы В.К. Райхера "Абсолютные и относительные права (к проблеме деления хозяйственных прав). В особенности применительно к советскому праву".

А) По мнению В.К. Райхера, правомочие следования не является обязательным признаком вещного права, поскольку может быть присуще отдельным обязательственным правам (праву аренды, праву из договора страхования в случае, предусмотренном ст. 388 ГК РСФСР 1922 г., и некоторым другим). Однако этот аргумент не может быть принят во внимание, поскольку, в отличие от отдельных обязательственных прав, правомочие следования должно быть присуще всем без исключения вещным правам.

В п. 3 ст. 216 нынешнего ГК РФ, которая для ограниченных вещных прав носит общий характер, правомочие следования как признак вещного права закреплен непосредственно. Иначе говоря, нет и не может быть вещного права, которое бы не обладало данным признаком. Напротив, существует лишь ограниченное число обязательственных прав (в нашем законодательстве право аренды - ст. 617 ГК РФ и некоторые другие), которые включают в себя правомочие следования за вещью.

В.К. Райхер подразделяет все случаи перемещения вещи на три вида: а) пространственное, когда вещь меняет только свое местонахождение; б) сопровождаемое переходом к иному владельцу; в) состоящее в переходе к иному собственнику <1>. В зависимости от указанного признака В.К. Райхер выделяет и три вида правомочий следования <2>. Сразу же следует оговориться, что едва ли чисто пространственному перемещению вещи без изменения ее принадлежности (п. "а") следует придавать самостоятельное значение. С правовой точки зрения то, где находится моя вещь, если только она не поменяла владельца или собственника, значения не имеет. Во всем остальном выводы В.К. Райхера, касающиеся правомочия следования, верны. Так, право собственности может включать в себя правомочие следования только второго типа. Напротив, правомочие следования в составе ограниченного вещного права может находить применение как во втором, так и в третьем из описанных случаев.

--------------------------------

<1> Там же. С. 164 - 165.

<2> Там же.

Необходимо согласиться с В.К. Райхером и в том, что право следования в идеале должно означать полное сохранение права за его обладателем <1>. Вместе с тем хорошо известно, что на протяжении веков принцип неограниченной виндикации вещи как форма реализации собственником своего правомочия следования стал постепенно уступать место ограничению виндикации вещи в пользу добросовестного приобретателя, и это в конечном итоге не должно бросать тень на правомочие следования как признак вещного права. Данный исторический процесс свидетельствует о поисках баланса в защите интересов собственника и добросовестного приобретателя вещи, который на протяжении веков вырабатывается в интересах сохранения гражданского и торгового оборота. Ведь во всех остальных случаях собственник по-прежнему сохраняет право виндицировать выбывшую из его владения вещь и, следовательно, сохраняет правомочие следования.

--------------------------------

<1> Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (к проблеме деления хозяйственных прав). В особенности применительно к советскому праву. С. 164.

В заключение отметим, что наличие правомочия следования в качестве признака вещного права не вызывает сомнений даже у самых жестких современных критиков категории вещных прав.

Б) Не отрицая возможности обладателя ограниченного вещного права защищаться против любого третьего лица с помощью вещно-правового иска, В.К. Райхер со ссылкой на ст. 170 ГК РСФСР 1922 г. подчеркивает, что обязательственное право нанимателя также может быть защищено с помощью вещного иска против всякого нарушителя владения, в том числе против собственника. Тем самым, полагает автор, грань между вещным и обязательственным правом оказывается стертой <1>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 148.

Хорошо известно, что данное положение ст. 170 ГК РСФСР 1922 г. получило развитие в последующих кодификациях гражданского законодательства. В ГК РСФСР 1964 г. эта возможность, предусмотренная ст. 170 ГК РСФСР 1922 г. только для нанимателя, но в дальнейшем расширенная с помощью судебной практики в отношении иных обладателей обязательственных прав, нашла отражение посредством предоставления права виндицировать вещь любым законным (титульным) ее владельцем. С другой стороны, она была несколько сужена, поскольку ст. 157 ГК РСФСР 1964 г. не предоставила титульному владельцу возможность предъявлять вещно-правовые иски к собственнику вещи. ГК РФ (ст. 305) вслед за Законом РСФСР "О собственности в РСФСР" вещно-правовую защиту для законных (титульных) владельцев сохранил, условно разбив их на две группы: обладатели ограниченных вещных прав и иные лица, владеющие имуществом на основании закона или договора. При этом все титульные владельцы получили право вещно-правовой защиты против собственника вещи.

В литературе справедливо обращается внимание на то, что в дореволюционном российском гражданском праве возможность виндицировать вещь предоставлялась только собственнику. Прочие владельцы могли защитить свое владение с помощью владельческих исков <1>. В литературе советского периода даются различные объяснения тому, какие цели преследовал законодатель, сохраняя при подготовке каждого из гражданских кодексов вещно-правовую защиту для законных (титульных) владельцев.

--------------------------------

<1> См., в частности: Моргунов С.В. Виндикация в гражданском праве. М.: Статут, 2006. С. 38.

Не меньший интерес представляет изучение точек зрения по вопросу о том, какова, например, правовая подоплека предъявления титульным владельцем виндикационного иска к третьим лицам. А.В. Венедиктов полагает, что действительным основанием легитимации для предъявления иска является то конкретное право, в состав которого входит правомочие владения (аренда, хранение и т.п.) <1>. Ю.К. Толстой, напротив, полагает, что правовой основой такого иска может служить само право владения. При этом "иск об истребовании вещи, основанный на праве владения, нельзя квалифицировать как владельческий иск в юридико-техническом смысле" <2>. Д.М. Генкин занимает весьма противоречивую позицию. С одной стороны, он критикует Ю.К. Толстого, полагая, что в основе такого иска может лежать только право собственности, аренды и т.п., из которого и вытекает правомочие владения. С другой - делает вывод, что "легитимированными для предъявления иска по ст. 59 ГК РСФСР являются лишь носители субъективного права собственности", поскольку содержание их требований отличается от содержания требований, предъявляемых арендаторами, хранителями и т.п. <3>.

--------------------------------

<1> См.: Венедиктов А.В. Гражданско-правовая охрана социалистической собственности в СССР. М.; Л., 1954. С. 100, примеч.

<2> Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. С. 101.

<3> См.: Генкин Д.М. Право собственности в СССР. С. 180 - 181.

Как представляется, приведенные выше высказывания лишний раз свидетельствуют о том, что сколько-нибудь серьезное обоснование того, почему владеющий вещью обладатель обязательственного права, т.е. лицо, которое потенциально может потребовать от стороны в обязательстве лишь совершения определенных действий, вправе предъявить к лицу, не участвующему в обязательстве, иск о возврате вещи, отсутствует. Правы В.К. Райхер, Е.А. Суханов, Ю.К. Толстой и другие авторы, которые указывают на стирание в этом случае четких граней между вещными и обязательственными правами.

Сохранение ст. 305 ГК РФ в ее нынешнем виде мало что дает и для судебной практики. Поскольку она возможность конкуренции вещного и договорного иска отрицает, отдавая предпочтение последнему <1>, кредитор обратиться с вещным иском к должнику, пока существуют договорные отношения, не вправе. Что же касается случаев изъятия третьими лицами у состоящего в договорных отношениях владельца самой вещи, то они весьма редки. Если же этот случай все же наступит, потерпевший вправе потребовать от должника в качестве неосновательного обогащения не только определенную сумму, но и, при наличии такой возможности, саму вещь как неосновательное обогащение в натуре (ст. 1102 и ст. 1104 ГК РФ).

--------------------------------

<1> Данный подход нашел отражение, например, в п. 23 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" (Вестник ВАС РФ. 1998. N 10).

Существует еще одно обстоятельство в пользу внесения изменений в ст. 305 ГК РФ. Выше уже отмечалось, что право виндицировать вещь есть не что иное, как одна из форм реализации правомочия следования. Предусмотрев в ГК РФ правомочие следования только для очень узкого круга обладателей обязательственных прав (права аренды, права удержания и др.), законодатель в ст. 305 ГК РФ от этой логики почему-то отступает и наделяет этим правомочием обладателя любого обязательственного права, владеющего вещью.

В итоге есть основания полагать, что ст. 305 ГК РФ нуждается в изменении. Возможность виндицировать выбывшую из владения лица вещь должна быть признана только за обладателями ограниченных вещных прав, но не за всеми так называемыми законными (титульными) владельцами.

В) В.К. Райхер ставит под сомнение существование в качестве признака вещного права его преимущество перед обязательственными правами в случае коллизии с последними. В учении о вещных правах этот признак еще иначе именуют как "старшинство вещных прав над обязательственными". Содержание признака сводится к тому, что при столкновении вещных прав с обязательственными последние должны уступать место первым. В.К. Райхер указывает, в частности, на отступления от этого принципа, которые содержатся в немецком и советском законодательствах <1>.

--------------------------------

<1> Райхер В.К. Указ. соч. С. 148.

Свои сомнения по поводу существования этого признака, но уже после принятия ГК РФ 1995 г., высказывает и Ю.К. Толстой. В качестве аргумента в защиту своей позиции он ссылается на то, что если первый из законов о несостоятельности (банкротстве) предприятий 1992 г. действительно исключал требования, обеспеченные залогом, из состава конкурсной массы, то ГК РФ, а вслед за ним и последующие законы о банкротстве пошли в этом вопросе по иному пути <1>. "В случае несостоятельности как индивидуального предпринимателя, так и юридического лица требования, обеспеченные залогом, хотя и отнесены к числу привилегированных, подлежат все же удовлетворению в третью очередь..." <2>.

--------------------------------

<1> См.: Гражданское право: Учебник. 1-е изд. / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. Ч. 1. С. 286 (автор главы - Ю.К. Толстой).

<2> Там же.

На наш взгляд, пример, приведенный Ю.К. Толстым, является весьма показательным. ГК РФ, Федеральный закон от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" <1> и Федеральный закон от 25 февраля 1999 г. N 40-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций" <2> действительно отказались от идеи исключения предмета залога из конкурсной массы и удовлетворения требований кредиторов, обеспеченных залогом, вне всякой очереди. Но означает ли это полный отказ от предоставления преимуществ такого рода требованиям, если сам Ю.К. Толстой именует их привилегированными? Думается, что нет.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2002. N 43. Ст. 4190.

<2> СЗ РФ. 1999. N 9. Ст. 1097.

В основе предоставления залоговым кредиторам этих привилегий как раз и лежит их вещное право залога. Ведь если опираться на общепринятое теперь представление о залоге как только о способе обеспечения исполнения обязательств, ответить на вопрос, почему в процессе банкротства привилегиями пользуются залоговые кредиторы, а кредиторы, прибегнувшие к иным способам обеспечения, их не получают, достаточно сложно. Как справедливо отмечает Е.А. Суханов, "...основное назначение залогового права, в отличие от других ограниченных прав, изначально состояло не в обеспечении доступа к чужому имуществу, а в обеспечении потребности в кредите, возврат которого гарантирован вещью" <1>. При этом феномен права залога заключается не только в праве преимущественного удовлетворения требования кредитора, но и в том, что залог - это ограниченное право на чужую вещь. Не случайно собственник, если иное не предусмотрено договором и не вытекает из существа залога, вправе распоряжаться предметом залога только с согласия залогодержателя (п. 2 ст. 346 ГК РФ).

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 2: Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, дополненное и переработанное).

<1> Гражданское право: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Е.А. Суханова. Т. 2. С. 157 - 158 (автор главы - Е.А. Суханов).

Применительно к банкротству сказанное находит прямое подтверждение в п. п. 15 и 16 Постановления Пленума ВАС РФ от 15 декабря 2004 г. N 29 "О некоторых вопросах практики применения Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)": "Сделки с заложенным имуществом в ходе финансового оздоровления и внешнего управления могут быть совершены лишь с согласия залогового кредитора в порядке, предусмотренном пунктом 6 статьи 82 и пунктом 5 статьи 101 Закона о банкротстве. При реализации предмета залога в указанных процедурах с согласия залогового кредитора его требования удовлетворяются за счет средств, вырученных от реализации предмета залога, и на эту сумму уменьшается требование такого кредитора в реестре требований кредиторов" <1>.

--------------------------------

<1> Специальное приложение к "Вестнику ВАС РФ". 2005. N 12.

Если заложенное имущество в ходе финансового оздоровления или внешнего управления реализовано не будет, требования залогодержателя удовлетворяются в порядке, предусмотренном для кредиторов третьей очереди. С момента удовлетворения требования залогового кредитора залог свое действие прекращает (подп. 1 п. 1 ст. 352 ГК РФ).

В итоге имеются все основания согласиться с М.К. Сулейменовым, который полагает, что тот путь, который избран в настоящее время законодателем, вовсе не означает отсутствие признака преимущества у залога как вещного права. Он означает лишь, что законодатель в данной конкретной ситуации ограничил реализацию этого признака <1>.

--------------------------------

<1> См.: Вещные права в Республике Казахстан / Под ред. М.К. Сулейменова. Алма-Аты, 1999. С. 17.

Старшинство права залога по отношению к обязательственным правам в целом в нашем законодательстве сохраняется. Об этом свидетельствует, например, содержание ст. ст. 613 и 694 ГК РФ о правах третьих лиц на сдаваемое в аренду либо передаваемое в безвозмездное пользование имущество. Согласно последним передача имущества в аренду или безвозмездное пользование не является основанием для прекращения прав третьих лиц (сервитут, право залога и т.п.) на передаваемое по договору имущество. Г.С. Шапкина, комментируя содержание ст. 613 ГК РФ, справедливо указывает на то, что "...залогодержатель может воспользоваться своим правом - обратить взыскание на заложенное имущество независимо от того, что после заключения договора залога собственник сдал его в аренду" <1>.

--------------------------------

<1> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный). 5-е изд., испр. и доп. / Под ред. О.Н. Садикова. М., 2006. С. 233.

По-видимому, только вещно-правовой природой удержания вещи можно объяснить и содержание ст. 360 ГК РФ. Согласно этой статье требования кредитора, удерживающего вещь, удовлетворяются из ее стоимости, в объеме и порядке, предусмотренном для требований, вытекающих из залога.

Признак "старшинства" права собственности как основного вещного права над обязательственными правами, на наш взгляд, закреплен в ст. 209 ГК РФ посредством формулы "собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и законные интересы других лиц...". Ни одна из статей ГК РФ, посвященных обязательственным правам, подобной формулы поведения не содержит. Следовательно, в ситуации противостояния права собственности и обязательственного права, даже если обязательственное право возникло по воле собственника, преимущество по общему правилу должно отдаваться праву собственности.

Иной позиции по вопросу о соотношении права собственности и обязательственных прав на недвижимость придерживается Высший Арбитражный Суд РФ. В п. 14 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" говорится о невозможности для продавца (собственника) распоряжаться принадлежащей ему недвижимостью до проведения государственной регистрации перехода права собственности, поскольку после передачи ее в руки покупателя последний становится ее законным владельцем (ст. 305 ГК РФ).

В действительности запрет для собственника распоряжаться принадлежащей ему недвижимостью на том основании, что она обременена правами покупателя, означал бы одно - ограничение его права. По характеру последствий - невозможность распорядиться правом - его следует квалифицировать как ограничение, которое может быть введено только федеральным законом и лишь в той мере, в какой это необходимо для защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности, защиты жизни и здоровья людей, охраны природы и культурных ценностей (п. 2 ст. 1 ГК РФ). И совершенно иной характер имеют последствия нарушения собственником ограничений (обременений) права собственности, принятых им на себя по договору. При несоблюдении договорных ограничений собственник не может быть лишен своего права собственности, однако обязан возместить стороне по договору причиненные ей убытки.

Таким образом, вводя подобный запрет, Высший Арбитражный Суд РФ вышел за пределы предоставленных ему законом полномочий (ст. 10 Федерального конституционного закона от 28 апреля 1995 г. "Об арбитражных судах в Российской Федерации") <1> и подменил своим решением волю законодателя <2>. Едва ли можно считать правильным и то теоретическое обоснование лишения собственника распоряжаться своей вещью, которое дается в современной литературе. По мнению В.С. Ема, исполнение сделки купли-продажи недвижимости до ее государственной регистрации пресекает право продавца распоряжаться проданным объектом недвижимости <3>.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1995. N 18. Ст. 1589.

<2> Аналогичной точки зрения придерживаются Б.Л. Хаскельберг и В.В. Ровный (см.: Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Индивидуальное и родовое в гражданском праве. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 195 - 203).

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 2: Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, дополненное и переработанное).

<3> Гражданское право: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Е.А. Суханова. Т. 3. С. 401 (автор главы - В.С. Ем).

Во-первых, согласно классическому учению о праве собственности исчерпать принадлежащее ему правомочие распоряжения собственник может только в результате прекращения самого права. Согласно ст. 223 ГК РФ передача недвижимой вещи по договору отнюдь не прекращает право собственности. Согласно п. 2 ст. 223 ГК РФ право собственности на недвижимость по общему правилу прекращает свое действие лишь в момент государственной регистрации перехода права. Следовательно, и возможность распорядиться недвижимой вещью должна сохраняться за собственником. Во-вторых, допустим, что процедура государственной регистрации перехода права собственности от продавца к покупателю недвижимости затянулась и возникает вопрос о распределении доходов от вещи. Их также теперь будет получать покупатель, поскольку правомочие распоряжения продавца пресечено, или все же это вправе делать только собственник? В-третьих, в соответствии со ст. 210 ГК РФ именно собственник несет на себе бремя случайной гибели или случайного причинения вреда принадлежащей ему вещи. Исключения из этого правила возможны, в том числе в случае купли-продажи предприятия - п. 2 ст. 563 ГК РФ, на что справедливо указывает Е.А. Суханов <1>. Однако договоренность между продавцом и покупателем о переходе на более ранней стадии риска случайной порчи или гибели вещи никоим образом не влияет на решение вопроса о переходе права собственности. Применительно к недвижимости он по-прежнему может состояться только в момент государственной регистрации перехода права. До этого момента собственник вправе подарить вещь, завещать ее кому-либо и т.п.

--------------------------------

<1> См.: Суханов Е.А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. N 2. Т. 6. С. 22.

Иной подход приведет нас к тому, что продавцы будут просто бояться передавать недвижимость покупателю до проведения государственной регистрации перехода к нему права собственности, поскольку при нынешнем подходе любая передача недвижимости означает исчерпание правомочия распоряжения и по факту прекращение самого права собственности продавца.

Возможным решением данной проблемы могло бы стать признание права действовавшего в процессе совершения сделки купли-продажи добросовестного приобретателя до перехода к нему права собственности ограниченным вещным правом (аналог немецкого Anwartschaftsrecht). Дело в том, что реально конкурировать с правом собственности в отношении вещи может только иное вещное право. В любом случае отсутствие в ГК РФ прямых норм о приоритете права собственности по отношению к обязательственным правам оснований ограничивать собственника распоряжаться своей вещью не дает.

Г) В качестве дополнительного укора вещным правам В.К. Райхер указывает на то, что принцип старшинства не всегда является главенствующим среди вещных прав и, наоборот, действует в среде обязательственных прав <1>.

--------------------------------

<1> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 149.

В учении о вещных правах принцип старшинства определяется именно так, как об этом говорилось в предыдущем пункте. Выявление старшинства среди обязательственных прав, строго говоря, к принципу старшинства вещных прав отношения не имеет. Но поскольку побудительным мотивом к принятию упомянутого выше п. 14 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8, конечно же, послужило желание положить конец так называемым "двойным" продажам недвижимости, когда обязательственные права покупателей конкурируют между собой, то в этом смысле обе проблемы, безусловно, связаны.

В действующем ГК РФ отсутствуют прямые нормы, которые бы определяли приоритет собственника тогда, например, когда продавец заключает договор продажи недвижимости с несколькими покупателями. В ГК 1922 г. норма, которая бы позволяла в принципе решать этот вопрос, присутствовала. В соответствии со ст. 191 ГК 1922 г. право собственности в этом случае возникало у того покупателя, договор с которым был заключен раньше (старшинство). Если определить старшинство было невозможно, собственником становился покупатель, которому вещь была передана; если же иск о передаче вещи был предъявлен одним из покупателей до передачи ее кому-либо, собственником признавался предъявивший иск ранее других. Кстати, правило о том, кого из обратившихся в регистрирующий орган заявителей, имеющих законные основания считать себя собственником недвижимости, следует считать таковым, присутствует в законодательстве большинства европейских стран. Чаще всего им признается лицо, подавшее заявление в регистрирующий орган первым.

К сожалению, в Федеральном законе от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (далее - Закон о государственной регистрации) <1> подобная норма также отсутствует. Конечно, трудно не согласиться с Б.Л. Хаскельбергом и В.В. Ровным в том, что в отсутствие прямой нормы необходимо руководствоваться ст. 398 ГК РФ <2>. По этому пути вынуждена идти и судебная практика <3>. Но, во-первых, как признают сами уважаемые авторы, ст. 398 ГК РФ соответствующего покупателя собственником все же прямо не называет <4>. Во-вторых, в конечном итоге вызывает сомнение используемый в ст. 398 ГК РФ критерий определения старшинства прав, который сводится к факту передачи вещи одному из кредиторов. На наш взгляд, этот критерий имеет отношение скорее к спорам по поводу движимых вещей.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1997. N 30. Ст. 3594.

<2> См.: Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Указ. соч. С. 192 - 197.

<3> См., в частности: Амбалова С.М. При продаже объекта недвижимости нескольким покупателям преимущество имеет тот, кому объект передан // Комментарий судебно-арбитражной практики. Вып. 7. М., 2000. С. 42 - 45.

<4> См.: Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Указ. соч. С. 193.

Поскольку решающим для перехода права собственности (иного вещного права) на недвижимость является не передача, а государственная регистрация перехода права (п. 2 ст. 223 ГК РФ), критерием определения старшинства прав должен стать момент подачи соответствующего заявления в орган, отвечающий за государственную регистрацию. Это отчетливо понимают сами государственные регистраторы, не без влияния которых в п. 5 ст. 16 Закона о государственной регистрации были внесены соответствующие изменения. Согласно последним заявителю выдается расписка в получении документов на государственную регистрацию с указанием даты и времени их получения с точностью до минуты. Таким образом, следующим шагом законодателя должно стать определение непосредственно в ГК РФ упомянутого критерия старшинства прав на недвижимость в том случае, когда на нее претендуют несколько лиц. В любом случае отсутствие и в ГК РФ, и в Законе о государственной регистрации прямых норм о приоритете в определении покупателя, в том числе покупателя недвижимости, оснований ограничивать собственника распоряжаться своей вещью не дает.

Д) в качестве критики принципа numerus clausus В.К. Райхер указывает на то, что в Древнем Риме этот принцип существовал и для обязательственных прав, а в современном праве сохраняет свое действие в отношении обязательств привилегированного характера (privileges, Vorrechte) <1>. Несмотря на то что принцип ограниченного числа вещных прав прямого закрепления в действующем ГК РФ не нашел, есть основания полагать, что он является ключевым для выявления конкретного вещного права. На это обстоятельство справедливо обращает внимание Е.А. Суханов <2>.

--------------------------------

<1> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 199.

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 2: Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, дополненное и переработанное).

<2> Гражданское право: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Е.А. Суханова. Т. 2. С. 6 - 7 (автор главы - Е.А. Суханов).

К.П. Победоносцев, Е.А. Суханов и ряд других авторов обоснованно указывают на связь этого принципа (признака) с тем, что принято именовать "строго определенным и замкнутым в своих границах" юридическим содержанием вещного права при постоянно меняющемся содержании обязательственного права. При этом не имеет значения, рассматривают ли указанные авторы признак неизменности содержания вещного права в качестве самостоятельного (К.П. Победоносцев) <1> или в качестве составной части принципа numerus clausus (Е.А. Суханов) <2>. Главное, что эти признаки в своей совокупности создают реальную возможность отграничивать вещное право от права обязательственного.

--------------------------------

<1> Победоносцев К.П. Указ. соч. Часть первая. С. 192.

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 2: Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, дополненное и переработанное).

<2> Гражданское право: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Е.А. Суханова. Т. 2. С. 6 (автор главы - Е.А. Суханов).

Правильность данного вывода легко проследить на примерах, приводимых В.К. Райхером и Е.А. Бариновой. Каждый из этих авторов по своему смотрит на вещное право. В.К. Райхер наличие вещных прав, как известно, отрицает. Е.А. Баринова, напротив, считает, что категория "вещное право" существует объективно, и даже приводит перечень вещных прав по российскому законодательству <1>. Однако позицию каждого из них сближает тот факт, что оба допускают возможность изменять содержание вещного права или того права, которое В.К. Райхер именует относительным правом с "отраженным" действием <2>. Именно это обстоятельство позволяет Е.А. Бариновой, например, включать в число ограниченных вещных прав большую группу прав обязательственных (право доверительного управления, аренду, наем жилого помещения и др.) <3>.

--------------------------------

<1> См.: Баринова Е.А. Вещные права в системе субъективных гражданских прав // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 6. М., 2003. С. 166.

<2> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 198.

<3> Баринова Е.А. Указ. соч. С. 166 - 172.

Согласно теории вещного права с включением любого из прав в разряд вещных его субъект возможность изменять содержание права по своему усмотрению теряет. Содержание вещного права носит императивный характер и находит закрепление непосредственно в законе. Напротив, согласно ст. 8 ГК РФ участник обязательственных отношений вправе вступать в сделки, как предусмотренные, так и не предусмотренные законом, но не противоречащие ему. Соответственно, он вправе определять не только вид сделки, но и, по соглашению с контрагентом, содержание принадлежащих ему прав.

Как представляется, в современном гражданском праве существует значительная группа прав, которая стоит в "листе ожидания" на оформление в качестве вещных: право пожизненного пользования жилым домом, квартирой, земельным участком или иной недвижимостью, переданными в собственность другого лица, возникшее по договору пожизненного содержания с иждивением (ст. ст. 601, 602 ГК РФ), право преимущественной покупки (ст. 250 ГК РФ) и др. Существует и иная проблема, когда вещный характер права сомнений не вызывает (например, право учреждения самостоятельно распоряжаться доходами и имуществом, полученными в результате разрешенной хозяйственной деятельности - п. 2 ст. 298 ГК РФ), однако споры вызывает вопрос, имеет оно самостоятельный характер или нет <1>. В этой связи целесообразно, на наш взгляд, внести несколько изменений в гл. 13 ГК РФ:

--------------------------------

<1> См. об этом, в частности: Правовые позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации: Избранные постановления за 2004 год с комментариями / Под ред. А.А. Иванова. М.: Статут, 2007. С. 64 - 66 (автор коммент. - И.А. Дроздов), а также гл. 2 разд. I настоящей работы.

а) необходимо дополнить ст. 216 ГК РФ указанием на то, что вещным может считаться только право, отнесенное к таковому ГК РФ;

б) перечислить в гл. 13 ГК РФ все те права, которые, по мнению законодателя, являются вещными. Подобный шаг мог бы существенно помочь и законодателю, и правоприменителям в части признания конкретного права вещным. Более того, сама процедура законодательного включения того или иного права в разряд вещных дала бы возможность еще на предварительной стадии оценивать его с позиций тех признаков, которые приводятся в литературе и отмечаются судебной практикой.

Аргумент второй. В.К. Райхер ставит под сомнение сущность вещного права, состоящую в непосредственном господстве лица над вещью. Свою критику содержания вещного права автор начинает с критики ранних представлений о нем как об отношении человека к вещи. Автор подчеркивает, что марксистское учение о праве отвергает отношения между человеком и вещью, признавая наличие правоотношений только между людьми. На самом деле на последующих страницах своей работы В.К. Райхер пытается критиковать сущность вещного права и с общепринятых теперь взглядов на правоотношение как отношение между людьми <1>.

--------------------------------

<1> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 145 - 146, 150 - 151.

В широком смысле те без малого 80 лет развития в нашей стране гражданского права, прошедшие после издания В.К. Райхером своей работы (1928 г.), являют собой прямое подтверждение тому, что сущность права собственности и иных ограниченных вещных прав остается неизменной. Она по-прежнему состоит в непосредственном господстве лица над вещью, когда материальные потребности обладателя права удовлетворяются только за счет вещи, и никакое третье лицо не вправе ему в этом помешать. Оставим за скобками хорошо известные экономические и социальные последствия, которые вынуждено было пожинать общество, пытавшееся отказаться от сущности права собственности и желавшее убедить индивида любить коллективную собственность (имущество) больше, чем свою. Главное, что во многом по этой причине не прошли испытания временем предложения правового характера, которые были выдвинуты В.К. Райхером. Напомним, что основная их часть сводилась к отказу от категории вещного права; сохранению права собственности только как абсолютного, из которого "выхолащивается" его вещно-правовая составляющая; введению новой систематики хозяйственных прав, в основу которой должен быть положен экономический признак <1>.

--------------------------------

<1> Райхер В.К. Указ. соч. С. 198 - 202.

Сделанный ранее вывод о существе вещного права более чем укладывается и в современное представление о правоотношении как урегулированном правом отношении между людьми. Во всяком случае, предлагаемое Е.А. Сухановым понимание собственности как экономической категории, в которой необходимо различать вещественную сторону в виде отношения лица к имуществу как к своему собственному и общественную (социальную) в виде отношения между людьми по поводу вещи, может удовлетворить любого, кто намерен непредвзято разобраться в сущности вещного права <1>.

--------------------------------

<1> Развернутое обоснование своей позиции по данному вопросу Е.А. Суханов приводит в том числе на страницах этой книги.

Аргумент третий. Как было уже отмечено, В.К. Райхер приходит к выводу о том, что между собственником и обладателем ограниченного вещного права складываются относительные правоотношения. Именно они, по его мнению, составляют сущность "ограниченного вещного права". Какие-либо непосредственные отношения между обладателем ограниченного вещного права и третьими лицами, которые обычно позволяют признавать эти права абсолютными, по его мнению, отсутствуют <1>.

--------------------------------

<1> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 146, 153 - 162, 177 - 178.

Есть основания полагать, что на момент написания В.К. Райхером своей работы тезис о том, что между собственником и обладателем ограниченного вещного права складываются определенные обязательственные отношения, мог многих удивить и даже заставить отказаться от попыток признания ограниченного вещного права абсолютным. Дело в том, что этот вывод носит во многом первопроходческий характер и вряд ли может быть опровергнут. Относительные правоотношения между собственником и застройщиком, залогодателем и залогодержателем, собственником и владельцем сервитута, собственником и обладателем права хозяйственного ведения и т.д., безусловно, существуют. Чаще всего они возникают из договора, который дает начало самому вещному праву (право застройки, право сервитута и др.), но могут иметь и иное основание. Так, решение собственника о закреплении за унитарным предприятием государственного имущества на праве хозяйственного ведения и факт передачи имущества конкретному предприятию (п. 1 ст. 299 ГК РФ) дают начало целой группе относительных правоотношений, которые возникают между собственником и унитарным предприятием по поводу распоряжения этим имуществом (п. 2 ст. 295 ГК РФ, ст. ст. 18, 19, 22, 23 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях") <1>. Однако едва ли есть основания считать, что набор обязательственных правоотношений, которые порой возникают между собственником и обладателем ограниченного вещного права, составляет содержание вещного права и является главной целью его приобретения.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2002. N 48. Ст. 4746.

Возьмем взаимные права и обязанности собственника земельного участка и застройщика, которые перечисляет в своей работе со ссылкой на ГК РСФСР 1922 г. В.К. Райхер. Право застройки, хорошо известное еще римскому праву как суперфиций, является правом иметь на чужой земле в течение продолжительного времени на условиях наследственности и отчуждаемости здание или какое-либо другое сооружение. Возникает вопрос: разве правами и обязанностями получить земельный участок под строение и вернуть его вместе со строением государству по истечении 49 лет, уплатить соответствующую сумму за право застройки и получить в случае наступления страхового случая возмещение за строение, о которых пишет В.К. Райхер, содержание права застройки исчерпывается? А почему автор ничего не говорит о правомочии отчуждать и обременять право застройки без согласия собственника (ст. 79 ГК РСФСР 1922 г.), правомочии застройщика владеть и пользоваться по своему усмотрению на протяжении всех 49 лет как самим строением, так и обслуживающим его в хозяйственном отношении земельным участком (ст. 71 ГК РСФСР 1922 г.)? Наконец, не является ли обязанность поддерживать строения в исправном виде (ст. 73 ГК РСФСР 1922 г.) и платить все падающие на застройщика общегосударственные и местные налоги и сборы (ст. 76 ГК РСФСР 1922 г.) своеобразным аналогом ст. 210 ГК РФ 1995 г., которая возлагает бремя содержания имущества на собственника, а в нашем случае на застройщика?

Скорее всего, именно так. Соответственно, бремя содержания имущества застройщик несет не только по отношению к собственнику в рамках обязательственных правоотношений, но и по отношению ко всему обществу. В свою очередь, все третьи лица, включая собственника, обязаны не нарушать вещное право застройки, а если оно все же будет нарушено, то гражданско-правовая защита этого права должна носить абсолютный и вещный характер, в том числе и против собственника. Все, что нами сказано применительно к праву застройки, может быть распространено на иные ограниченные вещные права.

В итоге те обязательственные правоотношения, которые действительно могут складываться между собственником и обладателем ограниченного вещного права <1>, во-первых, носят вспомогательный характер и не должны заслонять сущность ограниченного вещного права, а во-вторых, свидетельствуют о том, что абсолютными в вещном праве являются только обязанность третьих лиц не нарушать вещное право как непосредственное господство лица над вещью и защита этого права. Правомочия собственника (обладателя иного ограниченного вещного права) по владению, пользованию и распоряжению вещью имеют различную степень свободы и в этом смысле являются относительно абсолютными. Отсюда и сама возможность существования относительных правоотношений между собственником и обладателем иного ограниченного вещного права.

--------------------------------

<1> Как справедливо отмечает Ю.К. Толстой, относительные правоотношения могут существовать и между участниками общей собственности (См.: Гражданское право: Учебник. 1-е изд. / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. Ч. 1. С. 287 (автор главы - Ю.К. Толстой). Причем это не только правоотношения по владению и пользованию вещью (ст. 247 и ст. 253 ГК РФ). На наш взгляд, к ним можно отнести и ряд связанных с "наращиванием" общей собственности правоотношений из договора простого товарищества. Хорошо известно, что в договоре простого товарищества каждая из сторон одновременно выступает сособственницей предмета договора.

Аргумент четвертый. В.К. Райхер полагает, что отраженным действием на третьих лиц обладают не только ограниченные вещные права, но и права обязательственные <1>.

--------------------------------

<1> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 187 - 198.

Отдельные внешние проявления не только вещных, но и обязательственных прав в виде правомочия следования, преимущественный (в частности, перед залоговыми правами) характер, право старшинства, о которых пишет В.К. Райхер, действительно имеют место. Однако в силу своей единичности они не могут повлиять на вывод о существовании вещных прав и самостоятельности их признаков.

Не могут повлиять на окончательный вывод и иные примеры внешнего воздействия обязательственных прав, которые приводит в своей работе В.К. Райхер: "ломка" конкурирующими кредиторами претензий друг друга при предъявлении последних к юридическому лицу-банкроту, возможность защитить обязательственное право не только в случае его нарушения кредитором по обязательству, но и любым третьим лицом.

Дело в том, что характер внешнего воздействия вещного права в корне отличается от внешнего воздействия прав обязательственных. Будучи абсолютными по своей структуре, вещные права воздействуют на всех третьих лиц, включая собственника вещи, побуждая последних не нарушать вещное право. Если право нарушено, спор идет по поводу возврата вещи, и лишь затем в качестве акцессорного решается вопрос о возмещении убытков. В правоотношениях же относительного типа обязанность не нарушать чужое право возлагается только на сторону в правоотношении.

Предоставляемая гражданским законодательством возможность защищать обязательственное право с помощью иска против третьих лиц о возмещении убытков, на которую указывает В.К. Райхер, вывод о коренном различии в характере внешнего воздействия вещного и обязательственного прав не меняет. Ведь речь идет не о возврате самой вещи, а о возмещении убытков. Весьма показательна в этом смысле ст. 461 ГК РФ, регулирующая последствия изъятия вещи третьими лицами у покупателя по основаниям, возникшим до исполнения договора купли-продажи. Продавец обязан возместить убытки покупателю, если не докажет, что покупатель знал или должен был знать о наличии оснований для изъятия вещи. Вопрос о возврате самой вещи не ставится.

Аргумент пятый. В.К. Райхер пытается доказать относительную природу большинства ограниченных вещных прав через анализ прав на собственные вещи (jura in re sua), существование которых допускается отдельными законодательствами <1>.

--------------------------------

<1> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 188 - 196.

Нельзя не согласиться с общим выводом В.К. Райхера о том, что право на собственную вещь не однородно с ограниченным вещным правом (правом на чужую вещь) и, строго говоря, независимым от права собственности правом вообще не является <1>. Оно представляет собой своеобразный юридический прием, а также отображение некоторых особых свойств права собственности. Поскольку признание возможности существования прав на собственную вещь лишь запутало бы картину выявления конкретного вещного права, их существование нашим законодательством исключается. Согласно п. 2 ст. 216 ГК РФ ограниченные вещные права на данную вещь могут принадлежать только лицам, не являющимся ее собственниками.

--------------------------------

<1> Там же. С. 189.

Мало что добавляет в копилку аргументов в пользу отказа от категории вещного права и отношение В.К. Райхера к признанию вещи бесхозяйной. Каким образом тот факт, что собственник на момент признания вещи бесхозяйной неизвестен, может повлечь за собой вывод об относительном характере ограниченного вещного права владельца вещи, непонятно. Даже если признать, что владение в силу приобретательной давности сформулировано в ст. 234 ГК РФ скорее как право, нежели как факт (состояние) <1>, дальнейшее его превращение в право собственности на движимую вещь (п. 2 ст. 225 ГК РФ) может произойти не в силу потенциальной относительной связи с собственником, о которой пишет В.К. Райхер <2>, а в силу того, что одно право на вещь по основаниям, предусмотренным в законе, превратится в другое. Процедура признания права собственности на бесхозяйную недвижимую вещь, предусмотренная п. 3 ст. 225 ГК РФ, и вовсе исключает действенность данного аргумента В.К. Райхера.

--------------------------------

<1> См. об этом, в частности: Коновалов А.В. Владение и владельческая защита в гражданском праве. С. 24 - 25, 176 - 180.

<2> См.: Райхер В.К. Указ. соч. С. 196 - 198.