Учебный год 22-23 / Дополнительная литература для чтения / Убытки / Т. Драгунова - Конкуренция договорных и деликтных требований в сфере предпринимательских отношений

Свободная трибуна

страхового возмещения по спорному договору и наличие страхового события по этому договору. В материалах дела отсутствуют доказательства того, что вследствие допущенных по договору на выполнение проектно-изыскательских работ недостатков был причинен вред жизни, здоровью, имуществу третьих лиц (не сторон договора) или окружающей среде188.

Обоснованность примененного в описанных выше делах подхода требует отдельного исследования.

2.2.8. Взыскание чисто экономических убытков в рамках деликтного требования

Как было показано выше, в классических правовых системах вопросы о соотношении договорного и деликтного права и о возможности конкуренции требований наиболее остро встают в случаях, когда речь идет о компенсации финансовых потерь, не связанных напрямую с вредом жизни, здоровью и имуществу лица (его абсолютным правам), т.е. чисто экономических убытков. В частности, это касается английской правовой системы.

Еще в советское время в рамках исследования деликтного права поднимался вопрос о том, может ли быть компенсирован вред, причиненный относительным правам, или компенсация может иметь место только при нарушении абсолютных прав189.

Всовременной российской доктрине также существует проблема возмещения деликтным иском убытков, причиненных в результате посягательства на относительные имущественные права (например, права требования по обязательству), а также убытков, которые возникают у пострадавшего в связи с неправомерным (противоречащим конкретным нормам закона или недобросовестным) поведением другого лица в ситуации, когда никакое конкретное (абсолютное или относительное) имущественное или личное неимущественное право пострадавшего не нарушено.

Вцелом отношение к возможности взыскания чисто экономических убытков по деликтным искам, сложившееся в доктрине, можно охарактеризовать как настороженное. Безусловно признается правомерность удовлетворения требований о взыскании чисто экономических убытков, если поведение причинителя вреда было умышленным, тогда как обоснованность возмещения такого рода убытков из неосторожных действий подвергается критике. Таким образом, теоретики права придерживаются достаточно консервативных принципов по данному вопросу, которые были сформулированы Р. фон Иерингом (см. выше)190.

ВС РФ в последние несколько лет идет дальше и не только принципиально не отвергает возможность возмещения чисто экономических убытков при отсутствии

188См.: постановление Девятого ААС от 18.07.2017 по делу № А40-237636/16.

189См.: Евстигнеев Э.А. Указ. соч.

190См.: Основные положения гражданского права. С. 1194–1196 (авторы комментария к ст. 15 ГК РФ — А.Г. Карапетов, В.В. Байбак).

151

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2020

первичного посягательства на конкретное имущественное или неимущественное право, но и активно развивает концепцию чистых экономических убытков.

В качестве примера можно привести решение по делу с цепочкой передач упречного актива в случае, когда обращение с требованием к контрагенту не приводит к восстановлению нарушенного права (дело «Бомарше»). Суд не использовал основанный на нормах договорного права цессионный подход, суть которого состоит в квалификации ведущей от первого продавца к истцу цепочки продаж как возмездной уступки права требования (цессии), а не перепродажи будущей недвижимости или доли в праве собственности на нее191. Напротив, СКЭС ВС РФ указала, что «наступление деликтной ответственности лица, совершившего противоправное действие (бездействие), в частности двойное отчуждение объекта недвижимости, не может зависеть от случайного факта (дальнейшей цепочки перепродаж)… именно названные действия послужили причиной (источником) возникновения ситуации, в результате которой истец понес имущественные потери.

Предъявление иска к контрагенту по договору и присуждение к взысканию с последнего в пользу истца уплаченных по признанному недействительным договору купли-продажи денежных средств само по себе не препятствует привлечению должника к гражданско-правовой ответственности в виде возмещения вреда при доказанности факта правонарушения и невозмещении потерь контрагентом по сделке»192.

Таким образом, ВС РФ пришел к выводу, что истец имеет право на деликтный иск в субсидиарном порядке, т.е. если не удалось полностью компенсировать убытки посредством заявления иска из договора. Представляется, что принципиальное значение для удовлетворения иска в данном случае имел умышленный характер действий ответчика.

Проблема взыскания чисто экономических убытков по требованиям из деликта самым тесным образом связана с определением содержания понятия «противоправность», а именно подразумевает ли оно по аналогии с понятием вины во французском деликтном праве и понятием duty of care в английских исках о причинении вреда по неосторожности нарушение обязанности проявлять заботу и осмотрительность в отношении неопределенного круга лиц, например в тех случаях, когда речь идет о профессиональной ответственности.

СКЭС ВС РФ, рассмотрев дело об ответственности сертифицирующей организации ООО «Магадан-Тест» за убытки, вызванные признанием незаконным и отменой выданного этой компанией сертификата соответствия, пришла к выводу, что, несмотря на утрату возможности предъявить иск из договора лизинга, лицо, которому был причинен вред в результате выдачи незаконного сертификата, при наличии к тому достаточных оснований вправе обратиться за компенсацией имущественных потерь в порядке, предусмотренном для возмещения внедоговорного вреда (ст. 1064 ГК РФ), к лицу, действия (бездействие) которого с очевидностью

191Цессионный подход был сформулирован в постановлении Президиума ВАС РФ от 11.03.2014 № 16768/13 по делу № А46-8936/2010.

192Определение СКЭС ВС РФ от 22.05.2017 № 303-ЭС16-19319 по делу № А51-273/2015.

152

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Свободная трибуна

способствовали нарушению «абсолютного права покупателя» и возникновению у него убытков.

Судом установлено, что ответчик выдал сертификат с нарушением требований законодательства, которые не могут быть устранены. Иное ответчиком не доказано. Надлежащее исполнение обществом «Магадан-Тест» обязанностей, вытекающих из Закона о техническом регулировании, явилось бы препятствием для ввоза и последующей реализации на территории РФ транспортных средств, не отвечающих требованиям законодательства РФ к их качеству и безопасности, а следовательно, исключило бы возможность нарушения прав потенциальных покупателей, в данном случае предпринимателя. В этой связи небрежность ответчика при исполнении регламентированных законом обязанностей находится в причинной связи с возникшими у истца убытками193.

В рассмотренном деле требования к ответчику были удовлетворены, хотя его действия носили неосторожный, а не умышленный характер. Представляется, что здесь ключевую роль сыграло наличие у ответчика предусмотренной законом публичной профессиональной функции, осуществление которой напрямую затрагивает интересы не только контрагента, но и неограниченного круга лиц, которые действуют, полагаясь на выданный ответчиком сертификат. Примечательно, что аргументы, использованные в приведенном решении для обоснования противоправности действий ответчика и их причинно-следственной связи с причиненными истцу убытками, весьма схожи с цитированным выше заключением судьи Оливера по делу Midland Bank Trust.

Заключение

Деление обязательств и ответственности на договорную и деликтную является фундаментальным со времен римского права и сохраняет свою актуальность, поскольку отражает необходимость различного регулирования отношений, связанных с добровольным обменом ресурсами между участниками оборота с одной стороны и столкновением частных интересов лиц, не обусловленным их взаимной волей, с другой: договорное право имеет дело с обеспечением ожиданий, обусловленных обязывающим обещанием или договором, деликтное право защищает status quo лица от неправомерного причинения вреда. Тем не менее граница между договорным и деликтным правом не такая четкая, как может показаться на первый взгляд194.

Французская правовая доктрина традиционно следует идее невозможности одновременного существования деликтного и договорного требования из одних и тех же фактических обстоятельств между одними и теми же лицами, соответственно, конкуренция исков для нее недопустима. С середины ХХ в. и до настоящего времени в доктрине и судебной практике господствует принцип некумуляции тре-

193См.: определение СКЭС ВС РФ от 11.05.2018 № 306-ЭС17-18368 по делу № А57-15013/2016.

194См.: Zimmermann R. Op. cit. P. 10–11.

153

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2020

бований, понимаемый как запрет на предъявление деликтных требований между сторонами договора. Однако принцип некумуляции в том виде, в котором он существует на настоящий момент, по мнению многих правоведов, не соотносится с современным представлением о соотношении договорного и деликтного права, складывающимся в правовой теории, и не отвечает практическим потребностям. Особенности гражданского процесса во Франции также не способствуют разрешению проблем, порождаемых использованием принципа некумуляции.

Французскими юристами рассматриваются альтернативные пути решения проблемы конкуренции требований. Одни предлагают, не отказываясь полностью от принципа некумуляции исков, сократить сферу его действия, ограничив ее требованиями из нарушения основных условий договора, и допустить конкуренцию требований в случае, если речь идет о нарушении вспомогательных условий договора и в той мере, в которой это не препятствует соблюдению условий договора. Другие видят выход в том, чтобы вообще отказаться от принципа некумуляции и в пограничных случаях дать истцу право выбирать, какое требование заявлять. Сторонники такого подхода ссылаются на опыт государств общего права, а также стран романо-германской правовой семьи, например Германии и в особенности Нидерландов, где действует принцип допустимости конкуренции требований. Наиболее радикальный вариант состоит в отказе от дихотомического деления обязательств на договорные и деликтные и унификации режимов договорной и деликтной ответственности.

Отличие английского обязательственного права от французского обусловлено особенностями не деликтного, а договорного права, сфера применения которого в Англии серьезно ограничена принципами встречного удовлетворения и договорной связи. Ввиду этого английские суды вынуждены использовать инструменты деликтного права, чтобы избежать образования правовых «черных дыр». Следовательно, невозможным оказывается последовательное проведение лежащего в основе идеи запрета конкуренции требований принципа, согласно которому договорные и деликтные обязательства имеют различную природу и между сторонами договорного обязательства деликтные нормы неприменимы.

Описанная особенность сближает английское право с немецким с той разницей, что в Германии договорное право показало себя более гибким и способным к расширению сферы своего действия в соответствии с изменяющимися потребностями гражданского оборота, тогда как сфера применения немецкого деликтного права сильно ограничена трехзвенной конструкцией деликта. Поэтому в Германии инструменты договорного права широко используются для восполнения пробелов регулирования обязательств из причинения вреда, что неизбежно ведет к некоторому размыванию границы между деликтным и договорным правом и необходимости признать, что к одной и той же фактической ситуации может быть применено как договорное, так и деликтное право, так что в конечном итоге потерпевшая сторона вправе выбирать наиболее выгодное для нее основание требования.

Хотя английские юристы в большинстве своем допускают одновременное существование договорного и деликтного обязательств, а значит, требований из них, конкуренция ограничивается, во-первых, принципом независимости, согласно которому для заявления деликтного иска между контрагентами необходимо, чтобы

154

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Свободная трибуна

нарушенная обязанность носила самостоятельный, независимый по отношению к договору характер, т.е. вытекала из причинения вреда по неосторожности, нарушения обязанности, предусмотренной статутом или common law, или — в отношениях в сфере оказания профессиональных услуг — из принятой общегражданской обязанности заботиться об интересах контрагента; во-вторых, принципом, предусматривающим, что деликтный иск не может быть заявлен, если договор содержит условие об исключении или ограничении ответственности за причинение вреда по неосторожности.

Признавая конкуренцию исков, английские суды склонны при этом нивелировать различия в режимах ответственности. Так, если истец заявляет к контрагенту требование, основанное на положениях о деликте, то при определении характера и размера подлежащих возмещению убытков применяется тест на отдаленность, предусмотренный для договорных исков, и одновременно ответчик получает право в свою защиту ссылаться на вину кредитора, что по общему правилу характерно для деликтного режима и неприменимо в спорах из договоров. Другими словами, истец, заявляющий иск из деликта при одновременном существовании права на договорное требование, остается тем не менее ограничен принципом предвидимости договорных убытков и при этом рискует тем, что иск будет отклонен или размер возмещаемых убытков будет уменьшен со ссылкой на вину кредитора. Основным фактором, стимулирующим истцов заявлять деликтный иск к контрагенту, является истечение срока исковой давности по договору195.

Доктрина и правоприменительная практика Англии сконцентрированы на разрешении вопросов о том, допустимо ли заявление деликтных исков, основанных на нарушении обязанности проявлять заботу и осмотрительность, проистекающей из договора, и в каких пределах; а также возможно ли присуждение чисто экономических убытков по искам о причинении вреда по неосторожности.

Немецкое законодательство и судебная практика проводят различие между основным обязательством-предоставлением и вспомогательными обязанностями по договору. Когда речь идет о возмещении убытков из нарушения основных обязанностей, немецкая судебная практика аналогична английской — безусловный приоритет отдается договорному регулированию, в том числе в вопросах определения сроков исковой давности. В случае нарушения вспомогательных обязанностей истец вправе требовать применения деликтного режима, если иное прямо не преду­ смотрено договором. До недавнего времени в Германии, так же как и в Англии, одним из существенных отличий договорного и деликтного режимов являлись сроки исковой давности. Однако в результате реформы ГГУ 2002 г. эта проблема была решена. Соответственно, суды, не будучи связаны необходимостью корректиро-

195В английском процессе до недавнего времени действовал принцип юридической индивидуализации иска, однако риски истца, связанные с неправильной квалификацией требований, нивелировались тем, что допускалось заявление альтернативных исков. В настоящее время действует правило фактической индивидуализации иска, из которого вытекает право суда на квалификацию или переквалификацию требования по собственному усмотрению; право ответчика на защиту гарантируется обязательным вынесением применения иной меры защиты, не указанной в исковом заявлении, на обсуждение сторон до принятия решения по делу, а также возложением части судебных расходов на истца, если применение такого способа защиты вызвало необходимость дополнительной подготовки к защите для ответчика, см.: Кашкарова И.Н. Индивидуализация иска в гражданском судопроизводстве: дис. … канд. юрид. наук. М., 2015. С. 149–151.

155

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2020

вать недостатки законодательства об исковой давности, получили возможность более последовательно проводить идею ограничения деликтной ответственности условиями договора.

Сравнительный анализ регулирования договорного и деликтного режимов ответственности основных европейских правопорядков демонстрирует несколько ключевых различий между ними.

Объем возмещаемых убытков. Все рассмотренные правопорядки так или иначе ограничивают взыскание чисто экономических убытков в рамках требования о причинении вреда по неосторожности. ГГУ допускает взыскание таких убытков только при неосторожном нарушении закона, целью которого является защита другого лица § 823 (2) ГГУ. В остальных случаях, когда справедливость требует их взыскания, немецкие суды применяют договорные конструкции. Английские суды формируют практику взыскания чисто экономического вреда из неосторожных деликтов, когда речь идет о профессиональной ответственности. Во Франции, где de lege lata взыскание чисто экономических убытков не ограничено, суды, пользуясь предоставленной им широкой дискрецией, идут по пути применения повышенных условий ответственности и стандартов доказывания в отношении таких убытков из деликтов196.

Российская судебная практика допускает возмещение чисто финансовых убытков

врамках деликтного иска, но основания и пределы такого взыскания на настоящий момент не определены ни практикой, ни доктриной. По мнению автора, удовлетворение деликтных требований о возмещении чисто финансовых убытков, причиненных по неосторожности, представляется справедливым и обоснованным

вслучаях, когда одновременно выполняются следующие условия: 1) деятельность ответчика, в связи с осуществлением которой заявлен иск, носит профессиональный характер; 2) возникновение убытков на стороне истца обусловлено тем, что он действовал на основании результата деятельности ответчика, который может представлять собой сертификат, отчет, заключение и который был получен истцом законным образом; 3) цели и порядок выпуска такого сертификата, заключения, отчета и т.п. регламентированы нормативно-правовыми актами и/или стандартами профессиональных сообществ; 4) ответственность за неосторожно причиненные чисто экономические убытки при осуществлении такой деятельности не ограничена законодателем в силу политико-правовых соображений.

Учет вины нарушителя. Каждый из рассмотренных правопорядков характеризуется своими особенностями учета вины нарушителя. Согласно российскому праву и договорная, и деликтная ответственность по общему правилу носят виновный характер. В обоих случаях вина презюмируется. В отношении предпринимательских договоров действует особое правило, предусматривающее, что презумпция вины может быть опровергнута исключительно ссылкой на действие непреодолимой силы (п. 3 ст. 401 ГК РФ).

Ответственность за третьих лиц. В рассмотренных правопорядках, в том числе в российском, договорный режим предполагает ответственность должника перед кредитором за последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения обя-

156

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Свободная трибуна

зательств лицом, которому должник доверил исполнение по договору, тогда как деликтная ответственность наступает только за вред, причиненный работником.

Предвидимость убытка. Принцип предвидимости убытков используется французским и английским правом как инструмент ограничения договорной ответственности за внешние потери. В российском законодательстве нормы о предвидимости убытков отсутствуют, тем не менее, по мнению исследователей данного вопроса, эта концепция смогла проникнуть в судебную практику197.

Учет вины кредитора. Минимизация убытка. ФГК не упоминает встречную вину кредитора в контексте договорной ответственности. Вместе с тем сформировалась судебная практика, рассматривающая вину кредитора в качестве основания уменьшения договорных убытков, подлежащих возмещению должником. Последствия наличия вины кредитора в договорном и деликтном праве аналогичны198. В Германии по умолчанию правила учета вины кредитора не отличаются в зависимости от того, идет речь о договорной или деликтной ответственности. Однако контрагентам предоставлено право конкретизировать содержание понятия «встречная вина кредитора» в договоре. В Англии ответчик может воспользоваться ссылкой на вину кредитора только в отношении требований из деликта. В договорном же праве применяется принцип митигации убытков, согласно которому кредитор обязан принять меры к минимизации размера убытков и не может претендовать на возмещение убытков, которые он, действуя разумно, мог предотвратить199.

В российском договорном праве вина кредитора независимо от ее формы является основанием для уменьшения размера ответственности должника, но не для отказа

ввозмещении (ст. 404 ГК РФ), тогда как в деликтном праве умысел потерпевшего, а равно его грубая неосторожность, если речь идет о строгой ответственности за причинение вреда имуществу при отсутствии вины причинителя, приводит к отказу в возмещении вреда (абз. 2 п. 2 ст. 1083 ГК РФ). Несмотря на то, что ст. 404 ГК РФ не говорит об этом явно, ее толкование200 позволяет суду освободить должника от ответственности (т.е. снизить ответственность до нуля), если будет доказано, что нарушение произошло исключительно в силу вины кредитора. Кроме того,

вделиктном праве основанием для уменьшения размера убытков является только грубая неосторожность, в то время как в договорном праве достаточно и простой неосторожности кредитора. Обязанность кредитора принимать меры к уменьшению убытка напрямую предусмотрена только нормами о договорах. Таким образом, договорный режим предоставляет ответчику больше возможностей для защиты от иска по сравнению с деликтным.

Правовой режим обязательств с множественностью лиц на стороне должника. В английском праве правила распределения ответственности в ситуациях, когда договор нарушен или вред причинен несколькими лицами, зависит от характера договор-

197См.: Короткова В.А. Указ. соч.

198См.: The Borderlines of Tort Law: Interactions with Contract Law. P. 188–189.

199См.: Treitel G. Op. cit. P. 976.

200См.: Договорное и обязательственное право (Общая часть). С. 715–716 (автор комментария к ст. 404 ГК РФ — В.В. Байбак).

157

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2020

ного обещания в первом случае и от характера вреда (делимый или неделимый) — во втором. Основание требования само по себе не определяет порядок распределения ответственности201. Аналогичным образом обстоит дело и в немецком праве202. Во французском праве по общему правилу лица, совместно причинившие вред, отвечают за этот вред солидарно, в то время как в области договорной ответственности солидарность имеет место лишь в случаях, указанных в законе. По российскому праву лица, совместно причинившие вред, несут солидарную ответственность (ст. 1080 ГК РФ), тогда как договорная ответственность презюмируется долевой (ст. 321 ГК РФ). Пункт 1 ст. 322 ГК РФ устанавливает солидарную ответственность на случай неделимого предмета обязательства; п. 2 ст. 322 закрепляет правило о солидарности любого обязательства, связанного с предпринимательской деятельностью.

Исковая давность. Наиболее остро вопрос о различных правилах определения срока исковой давности, а точнее момента начала его течения, стоит в английском праве. Французская и немецкая правовые системы в значительной степени нивелировали эту проблему посредством относительно недавних (в Германии в 2002 г., во Франции в 2008 г.) реформ гражданского законодательства. В российском праве сроки исковой давности и правила их течения также гармонизированы. Различия между договорным и деликтным режимом возникают в основном в случаях, когда законодательством предусмотрен сокращенный срок исковой давности в отношении отдельного вида договора.

Большинство современных российских юристов разделяют идею о невозможности одновременного существования обязательств и требований из договора и из причинения вреда, но серьезные исследования на русском языке на этот счет отсутствуют.

С процессуальной точки зрения высшие судебные инстанции после некоторых колебаний пришли к мнению о том, что если при принятии иска суд сочтет, что избранный способ защиты права не может обеспечить его восстановление, то это не является основанием для отказа в принятии искового заявления, его возвращения либо оставления без движения. Однако на практике суды нередко игнорируют разъяснения ВС РФ и возникает ситуация, когда истец получает отказ в удовлетворении требования, так как выбрал неправильную квалификацию требования, хотя в принципе заявленный интерес подлежит защите. Такое положение является неудовлетворительным, поскольку ущемляет права истца на судебную защиту его законных интересов и ведет к существенному увеличению судебных издержек, ведь, получив отказ в удовлетворении деликтного требования со ссылкой на существование договорного правоотношения, истец с большой долей вероятности заявит иск из договора (риск пропуска срока исковой давности).

Таким образом, требуется критическое переосмысление доктринальных и практических оснований решения проблемы конкуренции договорных и деликтных требований. Автор разделяет мысль о том, что отсутствие единообразного подхода к квалификации схожих правоотношений в различных правопорядках, по всей вероятности, обусловлено внутренней противоречивостью классификации требований и ответственности на договорную и деликтную, допускающей возник-

158

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Свободная трибуна

новение ситуаций, в которых одновременно имеются основания для обоих видов ответственности203. Тезис Потье о невозможности одновременного существования деликтного и договорного обязательства между одними и теми же лицами из одних и тех же обстоятельств опровергается практикой: всем рассмотренным выше правопорядкам известны пограничные ситуации, когда применение договорных или деликтных норм не следует с очевидностью из обстоятельств дела и требует применения специальных юридических конструкций и фикций для обоснования той или иной квалификации. Применение принципа некумуляции не разрешает, а лишь консервирует эту проблему.

При доктринальной и практической неопределенности по вопросу о существе договорной ответственности и ее соотношении с деликтной ответственностью предпочтительным представляется подход, допускающий конкуренцию требований и, соответственно, предоставляющий истцу право выбора квалификации основания требования. Однако право выбора не является абсолютным и имеет свои пределы.

Содной стороны, выбор основания требования естественным образом определяется преимуществами, свойственными договорной ответственности, а именно возможностью взыскания чисто экономических убытков, использованием принципа строгой ответственности и/или широкой презумпции вины, ответственностью должника за действия третьих лиц, привлеченных им для исполнения договора.

Сдругой стороны, возмещение договорных убытков лимитируется принципами предвидимости убытков и учета вины кредитора, требованием минимизации ущерба, договорным и/или законодательным ограничением вида и размера возмещаемых убытков, применением сокращенных сроков исковой давности. Возникает вопрос: какие из перечисленных ограничений должны приниматься во внимание, если деликтное требование сосуществует с договорным требованием к тому же лицу о защите аналогичного интереса?

(1)Предусмотренные законом или договором специальные условия, изменяющие общегражданский режим ответственности за причинение вреда, безусловно, должны обладать приоритетом, если только они не противоречат принципам или императивным нормам гражданского законодательства.

(2)Также представляется, что, коль скоро речь идет о сторонах, связанных договорными отношениями и имеющих возможность заранее договориться о распределении рисков, то при разрешении споров между ними должен применяться принцип предвидимости независимо от того, какое основание требования было выбрано истцом. Аналогичная логика применима и к правилам учета вины кредитора и минимизации убытков.

(3)Что касается сроков исковой давности, то справедливым представляется немецкий подход, согласно которому если речь идет о нарушении интереса, составляющего основное договорное условие и одновременно защищаемого общегражданскими нормами, то применению подлежит период исковой давности, предусмотренный специальными по отношению к общегражданским положениями договорного права. И напротив, если затронутый интерес не совпадает с предоставлением по дого-

159

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 12/2020

вору, а связан с нарушением вспомогательных контрактных обязанностей, то применяются сроки исковой давности, предусмотренные деликтным правом.

Кроме того, по мнению автора, крайне важно пересмотреть сложившиеся в судебной практике принципы запрета конкуренции лиц и установления приоритета требования к ответчику по договору перед требованием к причинителю внедоговорного вреда. Интерес также представляет вопрос о том, должны ли эти принципы применяться к смежным правоотношениям, например из договора страхования гражданской ответственности.

References

Attiyah P.S. The Rise and Fall of Freedom of Contract. Oxford, OUP, 2003. 792 p.

Baibak V.V. Causal Relationship as a Condition of Contractual Liability: Comparative Legal Essay [Prichinnaya svyaz’ kak uslovie dogovornoi otvetstvennosti: sravnitelno-pravovoi ocherk]. The Herald of the Supreme Arbitrazh Court of the Russian Federation [Vestnik Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossiiskoi Federatsii]. 2014. No. 6. P. 4–21.

Bellis K. Contrat et responsabilité civile: pour un système juste en droit des obligations. Revue juridique Thémis de l’Université de Montréal. 2018. Vol. 52. P. 1–84.

Budylin S.L. Tort or Breach of Contract? Representations and Warranties in Russia and Abroad [Delikt ili narushenie dogovora? Zavereniya i garantii v Rossii i za rubezhom]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2016. No. 3. P. 96–133.

Burrows A. Understanding the Law of Obligations. Oxford, Hart Publishing, 1998. 248 p. Bussani M., Palmer V.V. Pure Economic Loss in Europe. Cambridge, CUP, 2003. 639 p. Chitty J., Beale H.G. Chitty on Contracts. London, Sweet and Maxwell, 2016. 2561 p.

De Graaff R. Concurrent Claims in Contract and Tort: A Comparative Perspective. European Review of Private Law. 2017. Vol. 25. No. 4. P. 701–726.

De Graaff R., Moron-Puech B. Le concours des responsabilités contractuelle et délictuelle réflexions comparatistes à l’occasion du projet de réforme du droit français de la responsabilité civile. Revue de la recherché Juridique. 2017. Vol. 166. P. 71–89.

Erokhova M.A. Concurrent Claims under the Russian Civil Code: A PhD Thesis in Law [Konkerentsiya trebovaniy po Grazhdanskomu kodeksu Rossii: dis. … kand. yurid. nauk]. Moscow, 161 p.

Evstigneev E.A. General Tort Principle: Current Status and Application Prospects [Printsip generalnogo delikta: sovremennoe sostoyanie i perspektivy primeneniya]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2017. No. 4. P. 45–83.

Fleishits E.A. Liability for Damage [Obyazatelstva iz prichineniya vreda], in: Golyakov I.T., ed. Soviet Law during the Great Patriotic War [Sovetskoe pravo v period Velikoi Otechestvennoi voiny]. Moscow, Yuridicheskoe izdatelstvo Ministerstva yustitsii SSSR, 1948. P. 130–148.

Fuller L.L., Perdue W.R. The Reliance Interest in Contract Damages: 1. The Yale Law Journal. 1936. Vol. 46. P. 52–96.

Fuller L.L., Perdue W.R. The Reliance Interest in Contract Damages: 2. The Yale Law Journal. 1937. Vol. 46. No. 3. P. 373–420.

Godeme E. General Theory of Obligations [Obschaya teoriya obyazatelstv]. Moscow, Yuridicheskoe izdatelstvo Ministerstva yustitsii SSSR, 1948. 512 p.

Ioffe O.S. Law of Obligations [Obyazatelstvennoe pravo]. Moscow, Yuridicheskaya literatura, 1975. 880 p.

Jackson R. Concurrent Liability: Where Have Things Gone Wrong? Available at: https://www.judiciary.uk/announcements/ speech-by-lord-justice-jackson-concurrent-liability-where-have-things-gone-wrong/ (Accessed 25 November 2020).

Jaquemin Z. Payer, répayer, punir. Étude des fonctions de la responsabilité contractuelle en droit français, allemande and anglais. Paris, 2015. 574 p.

Jhering R., von. Culpa in contrahendo, or Compensation for Losses in the Event of Invalidity or Non-Conclusion of Contracts [Culpa in contrahendo, ili vozmeschenie ubytkov pri nedeistvitelnosti ili nezaklyuchennosti dogovorov]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2013. No. 3. P. 190–266.

Karapetov A.G. Economic Analisys of Law: A Monograph [Ekonomicheskiy analiz prava: monografiya]. Moscow, Statut, 2016. 529 p.

Karapetov A.G., ed. General Provisions of Civil Law: Article-by-Article Commentary to Articles 1–16.1 of the Civil Code of Russian Federation [Obschie polozheniya grazhdanskogo prava: postateinyi kommentariy k stat’yam 1–16.1 Grazhdanskogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii]. Moscow, Statut, 2020. 1469 p.

Karapetov A.G., ed. Law of Contracts and Obligations (General Part): Article-by-Article Commentary to Articles 307–453 of the Civil Code of Russian Federation [Dogovornoe i obyazatel’stvennoe pravo (obshaya chast’): postateinyi kommentariy k stat’yam 307–453 Grazhdanskogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii]. Moscow, Statut, 2017. 1120 p.

160

28.01.2021-14:09 185.72.224.147 Артем Карапетов