О деликтной ответственности за двойную продажу. М.А. Церковников.

Статья касается допустимости деликтной ответственности продавца, заключившего два договора купли-продажи одной и той же вещи с разными покупателями и запустившим тем самым две параллельные цепочки ее перепродаж, перед лицом, которое оказалось на конце одной из этих цепочек и не получило вещь по причине исполнения продавцом договора, положившего начало другой цепочке.  Не так давно обсуждался вопрос об ответственности первоначального продавца индивидуально-определенной вещи, который запустил две параллельные цепочки ее перепродаж, перед не получившим вещь покупателем, оказавшимся конечным в одной из цепочек. Обсуждение, вероятно, связано с рассмотренным Верховным Судом Российской Федерации делом, где высшая судебная инстанция высказалась в пользу допустимости такой деликтной ответственности. 

В деле шла речь о продаже будущей недвижимости - квартиры, первоначальный продавец был коммерческой организацией. Конечный покупатель из одной из цепочек добился признания в судебном порядке сделок по отчуждению квартиры недействительными, а также ликвидации исполнения этих сделок - регистрации права на квартиру за другим конечным покупателем. Вопрос о владении объектом в этом казусе остался достаточно туманным.  Поскольку эти дополнительные обстоятельства несколько усложняют изучение абстрактного вопроса, мы будем обсуждать упрощенную модель, отдельно обращаясь к обозначенному судебному решению.  Представим себе, что в отношении одной и той же конкретной вещи гражданин - первоначальный продавец заключил два договора купли-продажи с разными покупателями. Те, в свою очередь, заключили еще ряд таких договоров. На концах цепочек оказались покупатели-граждане. Вещь и право на нее в силу последующего исполнения одного из первоначальных договоров была передана по одной цепочке. Конечный покупатель в другой цепочке, заплативший стоимость вещи своему продавцу (одному из перепродавцов), не смог вернуть деньги назад, например по причине несостоятельности перепродавца, и предъявил деликтный иск непосредственно к первоначальному продавцу.  Эту ситуацию мы попытаемся рассмотреть через квалификацию ответственности первоначального и конечного продавцов перед пострадавшим покупателем (1), изучение соотношения обязательств продавцов (2), а также обсуждение условий и пределов ответственности первоначального продавца (3).  1. "Вещная" гарантия на случай эвикции или деликт?  Притязание к конечному продавцу. Прежде всего следует обсудить ответственность конечного продавца перед конечным покупателем. В деле, рассмотренном ВС РФ, двойная продажа, по сути, осложнена изъятием (эвикцией) вещи одним покупателем, конечным в одной из цепочек перепродаж, от покупателя, конечного в другой цепочке. Однако, разумеется, не всегда это будет так.   В не отягощенной дополнительными элементами ситуации двойной продажи вещь по общему правилу остается у того из покупателей (и его правопреемников), которому было передано владение (для недвижимости - переход права к которому зарегистрирован). В этом случае нечего эвинцировать у другого (пострадавшего) покупателя: вещь ушла по параллельной цепочке перепродаж, и он не получил ее. Эвикции в смысле ст. 461 ГК РФ в таком случае не будет.  Если конечный покупатель не получил вещь и уже не получит ее, так как она продана и передана по другой цепочке перепродаж, он вправе на основании общих правил требовать от своего продавца возмещения убытков за неисполнение договора (ст. ст. 398 и 463 ГК РФ). Если же будет иметь место усложнение и покупатель в одной из цепочек получит владение вещью (и (или) зарегистрирует право, если вещь недвижимая), тогда как в действительности право будет принадлежать другому покупателю (в другой цепочке), то в случае удовлетворения виндикационного иска второго покупателя к первому он сможет в споре со своим продавцом апеллировать к правилам об ответственности на случай эвикции (ст. ст. 461 - 462 ГК РФ), а до осуществления эвикции - расторгнуть договор и взыскать убытки по правилам ст. ст. 450 и 460 ГК РФ. Здесь нельзя не заметить, что практика высшей судебной инстанции исходит из договорного характера этих притязаний, и такой взгляд на сегодняшний день господствует и в правовой науке. к проблеме основания ответственности на случай эвикции и противопоставления ее "гарантии права": Церковников М.А. Ответственность продавца в случае изъятия товара у покупателя. М., 2016. Дополнительно о взгляде на ответственность на случай эвикции как на проявление culpa in contrahendo см.: Гницевич К.В. Преддоговорная ответственность в гражданском праве согласно которому гарантия от эвикции следует за вещью. Соотношение ответственности первоначального и конечного продавцов. Высказывалось любопытное мнение, что возможность конечного покупателя взыскать убытки с первоначального продавца - это продолжение действия гарантий на случай эвикции из первого в цепочке договора купли-продажи. Но, во-первых, применительно к рассматриваемой нами ситуации двойной продажи без указанного выше усложнения - изъятия вещи одним покупателем у другого - нет места для обращения к правилам о гарантии на случай эвикции даже при рассмотрении спора между сторонами договора купли-продажи. А во-вторых, если изъятие все же случилось, имеются большие сомнения в возможности следования гарантии судьбе вещи.  Действительно, существуют судебные акты как российских судов, так и судов стран Западной Европы, из которых можно сделать вывод о том, что договорные гарантии (на случай эвикции или от скрытых недостатков качества) следуют судьбе вещи: конечный приобретатель вправе ими воспользоваться и предъявить прямой иск к первоначальному отчуждателю, минуя того, у кого непосредственно приобретен спорный объект. Такое явление, вероятно, можно было бы объяснить или вещным характером гарантии, или подразумеваемой уступкой гарантийных обязательств из первого договора в цепочке продаж. Впрочем, может быть, суды видели пул, товарищество действовавших совместно перепродавцов-профессионалов, либо вообще допустили косвенный иск?  Однако даже если признать следование гарантий за вещью или их подразумеваемые уступки, возникает вопрос: будет ли это обстоятельство исключать договорную ответственность конечного продавца перед конечным покупателем? Неужели подразумеваемая уступка гарантии предполагает еще и общее исключение или ограничение ответственности конечного продавца (формально, кстати, недопустимое по ст. 461 ГК РФ)? Вряд ли.  Кроме того, не очень понятно, почему за вещью следует лишь гарантия из первой купли-продажи? Может быть, тогда речь нужно вести о том, что конечный покупатель сохраняет требование из гарантии к своему продавцу, да еще и получает гарантийные требования к каждому из продавцов в цепочке  перепродаж вплоть до первоначального?.. Интересно, будут ли на такого покупателя распространяться расширения гарантий и обеспечения на случай недостатков права? Или же свойством следования обладает только законный объем гарантии? Хуже того, если мы говорим о продаже чужого в чистом виде, а не о двойной продаже, первоначальный продавец может быть добросовестен, а один из перепродавцов - знать о пороке в праве. Или же вся цепочка будет в обоснованном неведении о правовой проблеме отчуждений до предъявления виндикационного иска.   Так или иначе, этот взгляд, безусловно, интересный и нуждается в отдельном изучении и критическом осмыслении. В породившем интересующую нас дискуссию деле ВС РФ определенно не принял данный подход, четко противопоставив договорную ответственность конечного продавца перед конечным покупателем деликтной ответственности первоначального продавца,  и такое решение представляется куда более удачным. Тем более что аналог его в части недостатков качества мы можем прямо увидеть в нашем деликтном праве  (ст. ст. 1095 - 1098 ГК РФ). Гарантия от эвикции связывает конечного продавца по отношению к конечному покупателю и подчинена режиму их договора.  С одной стороны, если бы конечный продавец предупредил покупателя о возможной проблеме в праве на вещь, он не отвечал бы за убытки по ст. 461 ГК РФ. Освободила бы эта оговорка первоначального продавца, умышленно запустившего две цепочки перепродаж? С другой стороны, если бы ст. 461 ГК РФ позволяла ограничить ответственность конечного продавца до умысла (подобно ГК РСФСР 1922 и 1964 гг.), он не отвечал бы в нашем случае, если бы действовал неумышленно. Естественно, это никак не затронуло бы ответственность умышленно действовавшего первоначального продавца.  Вместе с тем, если бы первоначальный продавец по какой-то причине был признан невиновным и освобожден от деликтной ответственности перед конечным покупателем, то это никак не сказалось бы на строгой ответственности конечного продавца в смысле ст. 461 ГК РФ: он в любом случае отвечал бы перед конечным покупателем. Вопрос лишь в том, был бы ли он обязан в отсутствие своей вины вернуть лишь полученные деньги или же возместить все убытки в полном объеме. По букве ст. 461 ГК РФ, по смыслу гарантийного обязательства  и разъяснениям Верховного Суда, скорее, верно второе.

Таким образом, договорная ответственность продавца за изъятие товара у покупателя третьим лицом и рассматриваемая нами деликтная ответственность первоначального продавца перед пострадавшим конечным покупателем слишком уж различны, чтобы поставить между ними знак равенства. Их общая направленность на покрытие убытков конечного покупателя, которые вызваны одним и тем же обстоятельством - победой второго покупателя в конкуренции за вещь, не означают, что речь идет об одном явлении. Учет вины и сила условий конечного договора купли-продажи - это лишь немногие различия обязательственных отношений конечного покупателя с первоначальным и конечным продавцами, которые приходят на ум. Речь идет о двух обязательственных связях, хотя и направленных на возмещение одних и тех же убытков, но весьма непохожих.  Правда, проблема обостряется тем, что сам деликт на первый взгляд необычен: он заключается в исполнении одного обязательства, которое делает невозможным исполнение других обязательств, а не в уничтожении или повреждении имущества. Однако при действии генерального деликта (ст. 1064 ГК РФ) и даже допустимости квалификации двойной продажи как преступления (ст. 159 УК РФ) не должно быть сомнений в возможности в рассматриваемом случае деликтной ответственности.  Более того, в предложенной нами модели речь, как правило, идет об осознанном, умышленном действии: запуске двух параллельных цепочек перепродаж с очевидным последствием в виде убытков покупателей в одной из них. При этом нельзя не заметить, что вопрос об ответственности третьего лица за создание им невозможности исполнения обязательства, в котором он не участвовал, не нов для отечественного права

Поведение третьего лица - "интервента, знающего о существовании чужого обязательства, но, несмотря на это, создающего собственными действиями стимулы и условия для его нарушения", квалифицируется как деликт. Более того, на сегодняшний момент дискуссия идет не столько о допустимости деликтной ответственности такого третьего лица, сколько об иных способах защиты пострадавшего от него кредитора (признание недействительной сделки между должником и третьим лицом, совершение или исполнение которой привело к невозможности для должника исполнить обязанность перед этим кредитором, и т.п.). Гораздо больший интерес представляет не поиск одного основания для ответственности первоначального и конечного продавцов, а допустимость возмещения одних и тех же убытков за счет разных источников, разных оснований.  2. Солидарная ответственность из разных оснований?  В практике Верховного Суда, а ранее и Высшего Арбитражного Суда РФ, можно встретить правовые позиции о допустимости удовлетворения нескольких вытекающих из разных оснований, параллельных притязаний к разным должникам, которые направлены на защиту одного интереса <13>. Значимым для нас примером будет признание возможности удовлетворения требований о возмещении одних и тех же убытков, одно из которых основывается на договорных отношениях, а другое - на факте причинения вреда.  Так, в деле по иску поставщика электрической энергии (сбытовой компании) к сетевой компании, с которой у него был заключен договор, о возмещении убытков, вызванных аварией в электрических сетях, высшая судебная инстанция отклонила довод ответчика о том, что авария произошла в сети третьего лица (смежной сетевой компании). Суд взыскал убытки с ответчика - контрагента по договору, но одновременно признал и возможность прямого деликтного иска к такому третьему лицу. 

В другом деле высшая судебная инстанция признала допустимость предъявления иска о взыскании незаконно списанных со счета компании-банкрота денежных средств к арбитражному управляющему, допустившему такую ситуацию (нарушение договорной обязанности), к причинителю вреда, списавшему денежные средства и понесшему уголовную ответственность (деликт), и к юридическому лицу, на счет которого эти денежные средства поступили (неосновательное обогащение). Причем был сделан вывод не о конкуренции этих требований, а о солидарном соотношении: каждое из них может быть удовлетворено судом, вопрос о недопущении двойного или тройного фактического взыскания одной и той же суммы решается в процессе исполнительного производства. 

В приведенных примерах нижестоящие суды исходили из того, что наличие одного обязательственного требования к одному лицу исключало другое обязательственное требование о защите того же интереса к другому лицу. Любопытно, как делается выбор в пользу того или иного обязательства.  С одной стороны, в деле про аварию в электрических сетях сработал подход, который мы можем условно назвать непосредственным причинением: отвечает тот из должников, чье поведение непосредственно вызвало убытки или на чье поведение повлияло событие, ставшее основной причиной убытков (риск). С другой стороны, имеется диаметрально противоположный вариант выбора, к которому склонились нижестоящие суды в обсуждаемом деле про двойную продажу недвижимости: договорная ответственность исключает деликтную, поскольку совершение двойной продажи первоначальным продавцом и убытки конечного покупателя отделены друг от друга иными обязательственными отношениями. Условно можно сказать, что сработал "принцип ближнего" - иск нужно предъявлять к тому, кто непосредственно обязался перед тобой.  Как указали суды, в рассматриваемом нами деле нет прямой причинной связи между действиями первоначального продавца и конечного покупателя. Видимо, по этой логике прямизна причинной связи страдает от наличия перепродаж. Но чьи же действия тогда привели к тому, что право на вещь ушло по другой цепочке? Уж точно не действия не аффилированных между собой (а это установлено теми же судами) перепродавцов в цепочке потерпевшего покупателя.  Очевидно, что причинная связь - лишь ширма, которой прикрывается тот самый "принцип ближнего", согласно которому конкуренция требований (даже к разным должникам) недопустима, одно обязательственное требование вытесняет другое. Ведь не вызывает сомнений, что, получив право на вещь и произведя ее отчуждение по параллельной цепочке, первоначальный продавец сделал невозможным исполнение в натуре как своего обязательства перед первым покупателем, так и последующих обязательств перепродавцов в цепочке, которая вещь не получила. Его действия - это как раз та самая наиболее вероятная причина, которая вызвала убытки покупателя.  Идея об исключении одного обязательственного требования другим означает как минимум перенос на кредитора риска неплатежеспособности  одного из должников и освобождение от ответственности другого, непосредственно виновного в двойной продаже.  Нетрудно заметить, что такая позиция находится в явном противоречии и с принципом относительности обязательств: относительная связь кредитора  и должника не должна влиять на совершенно другую связь этого же кредитора с другим должником, который не участвует в первом обязательственном отношении.  Правда, следуя этой логике до конца, нам придется признать, что и требовать фактического исполнения или исполнять судебные решения о защите этого интереса нужно столько раз, сколько мы имеем должников в самостоятельных обязательствах. Вот здесь, действительно, право вынуждено сделать исключение из принципа относительности обязательств: "исполнение одного из обязательств освобождает по отношению к кредитору должника по другому обязательству", что "является единственной характерной чертой солидарных обязательств". Но это исключение гораздо более мягкое, чем грубый отказ в иске лишь на том основании, что у кредитора есть другой должник по другому обязательству. 

Вероятно, принимая во внимание подобные рассуждения, Верховный Суд РФ отверг подход нижестоящих судов. Более того, для решения вопроса о соотношении деликтной ответственности первоначального продавца и договорной ответственности последнего из продавцов перед конечным покупателем высшая судебная инстанция воспользовалась, по сути, тем же подходом, который применила в упомянутых выше делах об аварии в электрических сетях и ответственности за незаконное списание денег со счета банкрота.  Цель договорной ответственности конечного продавца и деликтной первоначального едина - возместить в полном объеме (п. 1 ст. 15 ГК РФ) убытки покупателя, но их основания и условия различны. И в принципе в такой ситуации нет проблемы в признании того, что обязанность первоначального продавца возместить вред и договорная ответственность конечного продавца могут координироваться между собой как солидарные. Когда один из продавцов (первоначальный или конечный) возместит убытки конечного покупателя, он тем самым освободит другого продавца от этого возмещения. Если возмещение осуществит конечный продавец, он сам сможет перенести эти убытки на того, у кого купил вещь, через договорное требование или через деликтный иск к первоначальному продавцу. Интереснее будет обстоять дело, если убытки будут возмещены первоначальным продавцом. Вероятно, он тем самым закроет возможность для дальнейших договорных и деликтных исков к себе. Однако тут видится новый вопрос: сможет ли он в дальнейшем потребовать что-либо от перепродавцов вещи в цепочке перепродаж, если их действия увеличили потери конечного покупателя? По всей видимости, такую возможность нельзя полностью исключить.  3. Условия и пределы ответственности конечного продавца. Если абстрагироваться от критики традиционных для нашего гражданского права условий для привлечения к ответственности и рассуждать предельно формально, то такие условия деликтной ответственности первоначального продавца в случае двойной продажи не представляют особой сложности.  Презумпция вины при двойной продаже становится практически неопровержимой. Продавая одну и ту же вещь дважды, дееспособный продавец действует виновно, причем, как правило, умышленно. Можно предположить, что в каких-то случаях будет иметь место неосторожность, например в случае ошибки разных представителей первоначального продавца. Но вряд ли возникнет ситуация двойной продажи, в которой первоначальный продавец невиновен как в субъективном понимании вины (умысел и неосторожность), так и в смысле, что при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, он принял все меры для надлежащего исполнения обязательства (абз. 1 и 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ). Здесь нельзя не заметить, что если бы речь шла об эвикции в случае продажи чужого (или скрытого обременения, в том числе частичной эвикции), ситуация с виной могла бы быть иная. В продаже чужого первоначальный продавец часто не знает и не должен знать о пороке в своем праве, приведшем к эвикции. Однако он в силу гарантии все же несет договорный риск изъятия вещи третьим лицом от контрагента-покупателя по основанию, возникшему до исполнения этого договора купли-продажи. Поэтому в таком случае вряд ли можно было бы говорить о деликтной ответственности и возможности прямого иска к добросовестному первому продавцу. Если же он действовал виновно, то деликтный иск был бы обоснован.  Возвращаясь к двойной продаже, нужно сказать, что противоправность поведения первоначального продавца и причинная связь с убытками всех покупателей в цепочке перепродаж кажутся лежащими на поверхности: вещь уходит по другой цепочке именно благодаря действиям первоначального продавца, нарушившего обязательство перед одним из первоначальных покупателей и проигнорировавшего права всех прочих покупателей в одной из цепочек перепродаж. Такой продавец, как уже говорилось, в большинстве случаев осознанно идет на создание невозможности исполнения этих обязательств в натуре.  Интересны пределы деликтной ответственности первоначального продавца перед покупателями, которые не являлись его контрагентами. Однако, вероятно, выработка подходов к таким пределам - дело будущего.  Так, полученное первоначальным продавцом от продажи вещи может быть несоизмеримо меньше убытков конечного покупателя, который, например, заплатил большую цену своему продавцу. Однако если бы каждый покупатель в цепочке взыскивал уплаченное по договору и иные убытки со своего продавца, то в идеальной ситуации эти убытки, как снежный ком, все равно добрались бы до первоначального продавца. Другое дело, какие возражения были бы ему доступны против такого иска и отличались ли бы они от возражений против прямого деликтного требования.  Равным образом интерес представляет вопрос о предвидимости первоначальным продавцом убытков покупателей в цепочке перепродаж. Но в рассмотренном Верховным Судом РФ деле убытки были предвидимы: умышленно дважды продав одну и ту же квартиру, первоначальный продавец не мог не предвидеть, что достаточно скоро появится конечный покупатель, который не получил оплаченную квартиру. И вероятно, продавец полагал, что это уже не его проблема, раз это не его контрагент.  В завершение этого обзора, который, конечно же, дает больше поводов для вопросов, чем ответов, нужно отметить, что высказываемые иногда опасения о непомерном расширении числа подобных внедоговорных исков в обход требований к контрагенту по договору вряд ли оправдаются в ближайшем будущем. Судебная практика очень сдержанно подходит к этому вопросу. И даже в обсужденном нами Определении Верховного Суда внимание сконцентрировано именно на умышленном поведении должника-делинквента как наиболее ярком аргументе для обоснования привлечения его к ответственности. Само же допущение деликтной ответственности первоначального продавца за двойную продажу можно только приветствовать.