Субъективность
Чаще всего ассоциируется с Кьеркегором концепция «субъективности». Он развил ее в связи с истолкованием Писания (прежде всего в «Заключительном ненаучном постскриптуме»). Существует «ученый, исторический» подход, который пытается установить факты и вынести основанные на них суждения. Такая объективность необходима, утверждал Кьеркегор, но гораздо большее значение имеет отношение личности к этим факторам. Каждый человек должен решить, как он относится к этим фактам и что значит разрешить эти вопросы. Существуют объективные вопросы, но индивидуум имеет также субъективные заботы. Эти два подхода несовместимы, и мы все должны научиться жить в этом напряжении. Подход Кьеркегора противоречит гегелианскому пониманию диалектики — синтеза тезиса и антитезиса. Кьеркегор не видит синтеза, не видит примирения жизненных противоречий. Человек может допустить, чтобы решения принимались за него, но это означает утрату индивидуальности.
Бог помещает верующую личность в схожую ситуацию, требуя веры в обстановке неизбывной тревоги. По Кьеркегору, вера несет не безопасность и удовлетворение, но состояние постоянной тревоги. В «Страхе и трепете» он выдвигает на передний план понятие «ужаса», который отличен от физического страха. Ужас не имеет специфического объекта и отражает в сущности пустоту «я». «Я» не рождается; оно создается, учреждается множеством предстоящих решений. Но задача наполняет человека ужасом, ибо он сознает всю ее трудность. Такая свобода — тяжкая ноша, которую изберет не каждый. Следовательно, мы порой стремимся избежать ответственности и позволить другим выбирать за нас.
«Или — или»
В «Или — или» Кьеркегор прославляет эстетическую жизнь, которой человек живет, наслаждаясь настоящим моментом. Все решения и всякая серьезность отставлены в сторону. От обязательств уклоняются как от обузы. Однако как существуют не только объективные, но и субъективные проблемы, так бывают и этические требования, при которых от выбора уклониться невозможно; в таких случаях человек вынужден выбирать из несовместимых альтернатив. Кьеркегор признает, что мы стремимся, по возможности, уклоняться от таких решений, но они придают жизни серьезность и устойчивость. Личность растет, выбирая, и приходит в упадок, пребывая в нерешительности. Мы ищем поддержки, но это означает, что мы отказываемся от автономии в пользу коллектива. И все же неправильно говорить, будто Кьеркегор презирает эстетику. Существует масса вещей, которыми мы не можем не наслаждаться. Проблема лишь в том, чтобы не избегать решения, застывая в наслаждении.
В «Заключительном ненаучном постскриптуме» Кьеркегор желает оказать сопротивление историческому разуму, замечая, что будущее важнее прошлого и не управляется прошлым. Мы заблуждаемся, считая прошлое законченным, а затем толкуя будущее так, словно оно столь же незыблемо, тогда как будущее человека открыто, полно случайностей и является предметом решения. Необходимость появляется тогда, когда мы взираем на незыблемость исторического события, но мы должны со всей серьезностью отнестись к открытости будущего и использовать его в качестве образца для понимания того, как возникло прошлое. Нам требуется открыть свою свободу, открыв, что будущее не обязательно детерминировано прошлым. И если внешние обстоятельства выглядят неизменными, то это потому, что мы не понимаем всего многообразия нашей внутренней жизни.
Слог Кьеркегора часто необычен, исполнен художественности или драматизма. Отчасти это объясняется тем, что он всерьез озабочен проблемой коммуникации; он понимает, как трудно помочь другому осознать истину. Подобно Сократу, которым он восхищается, он полагается на неочевидные приемы, оставляющие собеседнику свободу самоопределения. Задача писателя не в том, чтобы сообщить истину, что, по мнению Кьеркегора, и невозможно на субъективном уровне, но пробудить читателя к осознанию затронутых проблем. Таким образом, его цель — помочь осознанию, а не обратить в свою веру. Автору необходимо сохранять дистанцию с читателем, чтобы тот сам выработал свой взгляд на тот или иной вопрос; задача автора — переложить бремя решения на читателя.
Понятия «случай» и «миг (момент)» — важны для Кьеркегора потому, что каждый хочет избавиться от необходимости и остаться свободным. Осознав, какую роль в жизни играет случай, мы сможем легче увидеть, сколь много на свете случайного и сколь мало — подчиняющегося некой власти. Если бы мы смогли порвать с необходимостью и жить лишь мигом, мы были бы счастливцами, которым не довлеет прошлое. Но мы также в силах освободиться от прежних направлений детерминированности и осуществлять свой выбор, если не упустим правильный момент для решения. Действуя, мы можем почти не осознавать значения случая, но если мы обратим внимание на неустроенность нашей внутренней жизни, тогда мы лучше увидим, сколь мало у нас определенного. Неопределенность — это состояние, в котором мы живем всегда, если отвлечься от видимости устойчивых состояний. (Это — основная тема кьеркегоровской «Болезни к смерти».)
У Сократа Кьеркегор заимствует образ повитухи. Задача писателя/ философа не убеждать и не вкладывать мысли в чужие головы, но только помогать читателю в рождении собственных идей. Для этого требуется страсть; самобытность дается не легко, и не существует очевидных решений. Следовательно, одна из причин писательства — стремление возбудить страсть, дабы стимулировать решимость. Кьеркегор не «антирационалист», как иногда говорится, но он убежден в том, что без посторонней помощи разум редко в силах подтолкнуть индивидуума к принятию решения по жизненно значимым вопросам — особенно по вопросам этическим и религиозным. Рождение решения — не легкий процесс. Он требует наставника — но не такого, который вкладывает знания, а такого, который повышает уровень и напряженность самосознания. Эпоха, не знающая страсти, — именно таким виделось Кьеркегору его собственное время — не способна к решительным действиям посреди неопределенности.
На всех страницах кьеркегоровских сочинений заметное место отведено Богу. Именно борение с религиозными проблемами приводит Кьеркегора к его новаторским философским идеям. Он говорит, что «я» становится самим собой только в отношении к Богу. Отчасти так происходит потому, что мы начинаем с чистого листа и нуждаемся в вызове со стороны сильной личности, способной нас увлечь. Но Бог в глазах Кьеркегора — это всегда парадокс, всегда вызов, всегда то, что смущает человека более всего. Иметь Дело с Богом трудно, но необходимо, так что Кьеркегор не мыслит себе ситуации, в которой религия оказалась бы неважна. Он считает само собой разумеющимся то, что она занимает центральное место в жизни. Кьеркегор жил в религиозную эпоху, но она, по его мнению, была лишена внутренней убежденности.
Кьеркегор часто говорит о поэте и, вне всяких сомнений, видит в этой роли себя. Он полагает, что поэт исполнен душевной муки, которая может быть выражена прекрасными словами, но только символически и опосредованно. Философская истина по форме своей схожа с поэзией, ибо и поэт, и философ пребывают в конфликте с существованием. Но борьба необходима, ведь гладкий путь ничему не учит. Истина не может быть сформулирована прямо — по крайней мере, это относится к истинам, важным для живых индивидуумов. Никто не может быть авторитетом для другого или привести другого к истине. Ты можешь быть свидетелем, но не можешь сказать, что истинно для другого. Поэтому красота поэзии и ее воздействие служат для Кьеркегора отличным образом того, как должна влиять на людей философия.
В кратком очерке своей литературной деятельности («Точка зрения») Кьеркегор говорит о себе как о религиозном писателе, который хочет привести людей к осознанию жизненных дилемм. Он доказывает, что все им написанное подчинено единому плану, однако это заявление, несомненно, нельзя принимать всерьез, ибо по своей природе его писания столь разительно отличаются друг от друга и столь разношерстны. Кьеркегор подчеркивает, что жизнь понимается с высоты прожитых лет, хотя двигаться она должна вперед. Понимание жизни ретроспективно, но во многих отношениях обманчиво, потому что поступки не вытекают с логической необходимостью из своего истока. Однако прежде всего Кьеркегор озабочен «внутренним бунтом», ибо, по его мнению, важнейшие сражения должны даваться на полях внутренней жизни. Гегель мыслит прогресс в жизни переходом от внутреннего к внешнему проявлению; Кьеркегор считает, что внутреннее и внешнее всегда будут находиться в непримиримом конфликте. Именно эти трения придают жизни смысл — и они же наполняют ее ужасом.