Михайловский Н.К.. Научные письма (к вопросу о героях и толпе)

НАУЧНЫЕ ПИСЬМА2

(К вопросу о героях и толпе )

I

Происхождение стадных и рабских инстинктов по Гальтону. Неудовлетворительность объяснения Гальтона. -Невозможность решить задачу с точки зрения теории Дарвина. - Теория Рамбоссона. Передача и превращения мимического движения. Об одном научном предрассудке. Психиатро-зоологическая теория народных волнений Ломброзо. В статье "Герои и толпа" была сделана попытка объединить все явления автоматического подражания, чрезвычайно многочисленные и разнообразные и имеющие место чуть не во всех областях жизни как органической, так и общественной. При этом оказалось, между прочим, что явление автоматического подражания и нравственной или психической заразы находится, по всей видимости, в самой тесной связи с явлениями повиновения, покорности. Эта попытка (очень беглая и уже потому неудовлетворительная, да вдобавок и не конченая) привести к одному знаменателю явления, столь разнообразные и во многих отношениях столь важные, остается до сих пор, к сожалению, вполне одинокой. Не только в русской литературе не было сказано за эти два года ни одного разъяснительного и вообще сколько-нибудь ценного слова по этому поводу, но и в Европе этот вопрос чрезвычайной важности, в сущности, очень мало подвинулся вперед к своему разрешению. Едва ли даже хоть сколько-нибудь подвинулся, потому что подвинуться он может только в том случае, если будет взят во всей своей многосложной обширности, а этого-то и нет. Но европейская мысль все-таки неустанно работает, побуждаемая отчасти явлениями текущей практической жизни, отчасти той жаждой научных завоеваний, которая ищет все новых и новых неведомых или мало исследованных стран, для водружения на них знамени той или другой доктрины. Англичанин Гальюн, француз Рамбоссон и итальянец Ломброзо почти единовременно и совсем друг от друга независимо остановили свое внимание на некоторых сторонах той обширной группы явлений, которую я не умею лучше сформулировать, как словами "герои и толпа". Гальтон, хорошо известный нашей читающей публике по "Наследственности таланта", посвятил "стадным и рабским инстинктам" одну главу своей последней книги (Inquiries into human faculty and its development by Francis Galton. London, 1883). Он стоит на почве общих принципов теория Дарвина. Другая современная широкая научная теория, теория единства и превращения физических сил, дала толчок сначала нескольким мемуарам, а потом книге Рамбоссона о психической заразе и автоматическом подражании (P^nomnnes nerveux, intellectuels et moraux, leur transmission parcontagion, J. Rambosson. Paris, 1883) . Наконец, известный психиатр Ломброзо, по поводу одного великого случая из внутренней политической жизни Италии, обнародовал теорию массовых народных волнений (Que Tribuni studiati da un alienista, C. Lombroso. Roma, 1883) . С изложения и критики этих научных новостей мы и начнем. В книге Гальтона, как уже сказано, для нас интересна собственно одна только глава.

В главе этой3 "речь идет о рабских склонностях, не свойственных вождям людей, но составляющих характеристический элемент жизни заурядных личностей, - говорит Гальтон. - Значительное большинство представителей нашей расы обладает естественным стремлением уклоняться от ответственности, сопряженной с самостоятельной деятельностью: они возводят vox populi в vox Dei даже и тогда, когда им известно, что этот vox populi исходит от ничтожной толпы: они всегда являются податливыми рабами традиции, авторитета и обычая. Умственный недостаток, соответствующий этому нравственному пороку, обнаруживается редкостью свободных и оригинальных идей, сравнительно с часто встречающейся готовностью принимать мнения людей авторитетных и подчинять им свои собственные суждения. Я попытаюсь доказать, что

рабские наклонности человека являются прямым последствием стадности его природы, которая, в свою очередь, есть результат его первобытного варварства и форм последующей цивилизации. Мой аргумент состоит в том, что стадные животные в значительной степени лишены самостоятельности, что условия жизни этих животных сделали для них этот недостаток необходимостью и что, в силу закона естественного подбора, стадные инстинкты эти и сопутствующие им рабские наклонности постепенно достигли высокого развития. Затем я имею в виду доказать, что наши отдаленнейшие предки жили при подобных же условиях; что и другие причины, исключительно присущие человеческому обществу, влияли в том же направлении вплоть до настоящего времени, и что мы унаследовали стадные инстинкты и рабские наклонности, необходимые при минувших условиях, но при настоящем уровне цивилизации приносящие нашей расе более вреда, нежели пользы". Затем Гальтон переходит к своим наблюдениям над "психической жизнью дикого быка западной части Южной Африки". Исходным пунктом для своих рассуждений он выбирает нравы этого животного, как потому, что имел случай близко с ними познакомиться, так и по другим соображениям. "Необходимо, говорит он, - остановиться на эпитете "дикий", потому что быки, происходящие от одомашненных родичей, обладают иными естественными наклонностями; например, английский бык гораздо менее стаден, нежели тот, которого я желаю описать, и представляет менее ценные доводы в пользу положения, которое я имею в виду доказать. Быки, о которых я говорю, водятся в Дамаре; предки их никогда не были употребляемы для упряжки. Днем, пока они бродят по открытому полю, за ними присматривают лишь издали, при наступлении же ночи их криками загоняют в загородки, в которые они бегут, как стадо испуганных диких зверей, загоняемых охотником в западню. Их пугливый нрав не дает возможности захватить которого-нибудь из них иначе, как накинув ему, среди стада, аркан на ноги, после чего, при силе и ловкости, удается повалить животное на землю. У меня было около сотни этих животных, приспособленных к упряжи, вьюкам и под седло.

Во время моего путешествия мне приходилось проводить целые дни на спине одного из них, причем другие шли по сторонам, или исполняя свою работу, или на свободе; тут же, рядом, двигались экземпляры вполне неодомашненные, имевшие назначением служить запасом провизии для путешественников. Ночью, когда не было времени для устройства загородки, я ложился спать среди них и с любопытством наблюдал, как охотно они пользовались соседством огня костров и близостью человека, сознавая, что они находят таким образом защиту от бродящих кругом и высматривающих добычу хищных зверей". В особенности замечателен стадный инстинкт дамарских быков, необыкновенно у них развитый и явно отличающийся от обыкновенных общественных чувств. Эти последние у них даже очень слабо развиты, и во взаимных их отношениях досада и отвращение обнаруживаются гораздо явственнее, чем дружелюбие и ласковость. По-видимому, дамарскому быку общество совсем не нужно: при обыкновенных условиях он не черпает из него никакого удовольствия и, однако, он не может ни минуты провести без своего стада спокойно. Будучи хитростью или силою выделен из стада, он обнаруживает явные признаки психического страдания, он всеми силами старается вернуться, и если ему это удается, "он погружается в среду сотоварищей всем своим телом, как бы наслаждаясь непосредственным соприкосновением с животными, окружающими его". Этот страстный ужас разлуки со стадом, с одной стороны, очень удобен, потому что пока пастух ночью или в тумане различает одного быка, он может быть уверен, что и все стадо тут. Но отсюда же проистекает и огромное неудобство для путешественников, потому что быки, по образному сравнению Галь-тона, ведут себя как те церемонные гости, которые толкутся в дверях столовой, уступая друг другу место, и никто не хочет идти первым. Передовой бык есть исключительная в некотором роде натура. Воспитатели, приручители этих быков наблюдают, который из них обнаруживает настолько самостоятельности, чтобы отойти от стада в сторону или идти впереди. Такого уж не приучают ходить в

упряжке и не бьют на мясо, а возлагают на него только ту функцию вожака ("героя") , к которой он может быть один в целом стаде способен. "Заключение, к которому мы приходим, говорит Гальтон, - состоит в том, что скот дамарской породы представляет мало индивидов, достаточно самостоятельных и независимых для того, чтобы идти навстречу к повседневным опасностям без расчета на постороннюю помощь.

Он представляет собой настоящий рабский тип, и каждое отдельное животное видит лучшую участь свою в подчинении тем из наиболее самостоятельных, которые берут на себя роль вожака. Ни один бык не дерзает действовать вопреки стаду, всякий принимает общее решение за обязательное". Таким инстинктам естественно было выработаться в стране, опустошаемой многочисленными хищными животными. Нельзя сказать, чтобы дамарский бык был сам по себе в одиноком состоянии беззащитен. Напротив, его рога могут сослужить ему хорошую службу даже против самых сильных и больших хищников. Корова, отелившаяся в стороне от пути стада и временно им оставленная, никогда не делается добычей львов; она всегда благополучно возвращается вместе с теленком к стаду, хотя по следам на земле видно, что ей пришлось выдержать правильную осаду со стороны диких зверей. Но это дело исключительное, дело особенно возбужденного состояния коровы, благодаря которому хищник не может ее застать врасплох. При обыкновенных условиях скоту приходится большую часть дня пастись, то есть держать голову погруженной в траву и, следовательно, не видеть и не обонять того, что находится кругом. Таким образом, опасность состоит преимущественно в неожиданности нападения, каковая и парализуется самым фактом стадной жизни. "Жить стадом - значит сделаться нитью огромной чувствующей ткани, покрывающей собою несколько акров; значит -стать обладателем способностей, постоянно бодрствующих, глаз, видящих во всех направлениях, ушей и ноздрёй, исследующих широкую полосу воздуха; значит - сделаться обладателем всех преимуществ, дающих возможность следить за приближением диких зверей.