My_vsego_lish_deti
.docТак и закончилась эта встреча.
В первый раз купец навестил своего сына не много не мало, а через полгода. Радость переполняла его. Чувства лили через край, и казалось, что прошло совсем не шесть месяцев, а безмерная вечность.
- Боже мой, как же рад тебя я видеть, как возмужал, подрос, боже мой…- глаза отца увлажнились от нескрываемых нежности и любви.
- Ну как, мой любимый сын, много ли времени ты проводишь с мастером, что за искусство преподает он тебе и как часто вы упражняетесь, какие стили борьбы вы изучали и какие успехи у тебя в этом… ? - вопросы так и лились рекой, и не заметил отец, что сын молча опускал голову все ниже и ниже, так как не знал он, как донести до родного человека нечто, что было за гранью слов. Как облечь в слова то, что невыразимо.
- Отец, я просто помогаю мастеру в его повседневных делах, - тихо отвечал сын, - каждый день, когда мы отдыхаем или пьем чай, мы беседуем о жизни. Вот все, чем я занимаюсь. Но поверь мне – это немало…
Отец, задумчиво поглаживая бороду, неморгающе смотрел куда-то вдаль. Затем тяжело вздохнул.
- Ну что ж, возможно мастер присматривается к тебе, испытывая твое сердце. Достойное искусство ищет достойный сосуд. Пусть будет так…
Он прикрыл глаза, чтобы скрыть промелькнувшую было тень его сомнения.
- Отец, то, что поведал мастер мне за эти дни, перевернуло мой внутренний мир. У нас нет тяжелых тренировок, это меня и самого удивляет, но, поверь, то, о чем мы говорим целыми днями, открывает мне простые истины, в которых заключена огромная сила. И многое, что, казалось, понимал, увидел я в ином свете, и это стало для меня откровением.
- Хорошо, сын, пусть так. Скорее всего, я вернусь через год, и, надеюсь, вы начнете практические уроки, и ты получишь навыки, ради которых я привел тебя сюда.
С тем и ушел. Чтоб вернуться лишь год спустя.
Что и говорить. Трудно передать то разочарование, которое испытал любящий отец. Целый год прошел, но ничего не изменилось. Старик обманул. Домашний труд, работа в саду, сбор трав и бесконечные прогулки по горам и никаких воинских искусств. Да еще эти бесконечные беседы. Нет, отец был, конечно же, благодарен старику за его мудрость, которой он наверняка щедро делился с его сыном, но тайны своего мастерства он так и не открыл. Ни одного движения, ни одного намека на тренировку, сплошные разговоры. Сын хотел было что-то сказать, но, внимательно посмотрев на своего отца, не стал этого делать.
«Все, что необходимо, свершиться» - вспомнил вдруг отец слова учителя.
- Все! Ты едешь домой, - добавил он вслух.
Они даже не попрощались. Сын не стал перечить, и, низко поклонившись в сторону дома учителя, приложив ненадолго руку к груди, молча последовал за отцом.
* * *
Это случилось через два дня пути…
Такое не могло и в страшном сне присниться… Группка женщин и детей сгрудилась рядом с обветшалым забором, что не смог бы их защитить и от внезапного порыва ветра. Они в ужасе наблюдали за приближающейся смертью: огромные кривые рога, залитая кровью морда и торчащий из грязного огромного крупа животного внушительных размеров нож с деревянной рукоятью – словно демон из преисподней. Это был бык. Таких специально выращивали только для церемониальных жертвоприношений жрецов, проливающих три раза в год гордую кровь этих могучих животных, дабы задобрить тысячное полчище богов, пристально наблюдавших за суетой смертных с заоблачных высот. Но как он очутился здесь, на одной из самых людных улиц, оказавшись лицом к лицу с беззащитными людьми, этого никто не знает. И надо же было случиться этой напасти именно тогда, когда отец с сыном спешили найти место для ночевки в уже подступивших сумерках, да и родной дом в двух днях пути уже манил своим уютным домашним очагом. Наверное, это судьба, и только она хранит тайну - почему именно здесь и сейчас, а спроси ее об этом, так она, матушка, больно молчаливая, ее ответы можно услышать разве что где-то глубоко-глубоко в тишине сердца.
Бык громко с усилием втянул ноздрями воздух, словно по запаху определяя, какую из жертв ему выбрать. Уже через секунду стало понятно, кому уготована жестокая участь. Окровавленная морда уверенно потянулась в сторону плачущих от ужаса женщин и вжавшихся в них детей. Ноги купца вросли в землю, нет, не от того, что его испугала собственная участь или от ощущения собственного бессилия. Он увидел, как между несущимся зверем и людьми встал его сын.
Когда нам снится дурной сон и, внезапно проснувшись, мы осознаем, что все это случилось не в нашем мире, а в мире грез нашего ума - какое облегчение испытываем мы, когда с первыми лучами солнца, выпитой чашкой чая, наш сон улетучивается навсегда.
Но как бы не желал отец проснуться, это было невозможно. Он вынужден был просто стоять и смотреть.
Земля дрожала под копытами разъяренного животного, несущегося к своей цели. Казалось, разверзлась преисподняя, окутывая место событий тяжелым смрадом боли и отчаяния, страха, безумной жажды крови и обреченности.
Отец немигающим взглядом уставился на сына, который сделал несколько шагов навстречу несущейся смерти. Это была картина, пугающая своей реальностью, в которой извечная борьба света и тьмы вылилась красками в этот страшный миг. Сын приближался к быку, внимательно, смотря в глаза животному, словно изучая его. Его вытянутая ладонь была направлена прямо на этот бешеный комок ненависти и желания убить.
Возможно, отцу только почудилось, будто ослепительный белый свет вырвался из ладони его сына, а сам он словно светился изнутри, источая мягкие волны света неведомого океана, источник которого был сокрыт где-то в глубинах сердца этого бесстрашного юноши.
Слезы хлынули из глаз. Нет, наверняка все это ему только показалось… Влага глаз не давала в деталях видеть происходящее, которое и так казалось нереальным.
Юноша неспешно подошел к внезапно остолбеневшему животному, и… о чудо! - бык потерся чудовищной мордой о его рукав, так, словно это не был монстр, который вот только что был готов сеять смерть тут и там, а щенок, с жадностью вдыхающий новый запах стоящего человека, словно узнав в нем что-то далекое, забытое и родное.
Молодой человек, наклонившись, что-то прошептал ему на ухо и пошел вперед по дороге. И следом за ним засеменил огромный бык, не отставая ни на шаг, как будто радуясь возможности побыть еще немного рядом с этим удивительным человеком.
Отец взглянул на небо и увидел огромную падающую звезду, которая неспешно, показывая себя во всей красе, рассекла горизонт. Отец понял этот немой язык. Небо говорило, что и оно запечатлело этот миг, что и оно запомнит навсегда случившееся деяние его сына.
***
Он был в грязной рабочей одежде, измазанной то ли глиной, то ли бурой землей, этим же цветом были украшены его крепкие руки, могучими ветвями торчащие из его запачканной безрукавки…
Отец упал на колени и заплакал как ребенок, неожиданно ощущая теплые объятия старика. Мягкая волна окутавшей доброй силы заставила его вспомнить что-то такое близкое, забытое, и все ж до сих пор живущее в нем. Он вновь был быстроногим юнцом, жаждущим приключений и открытий затерянных неизведанных земель. Он вновь горел мечтой, и он вновь жил. А рядом молча стоял его сын. Странный огонь полыхал в сердцах каждого из них, отсвечиваясь где-то в глубине их светящихся глаз.
- Вас дурят, Влад, вы в мире иллюзий, и вырваться из всего этого можно только благодаря неустанному, титаническому труду над собой. Что ты знаешь о Платоне, Сократе, Пифагоре? Так мало? Учись, думай, думай до тех пор, пока не начнет болеть голова. Ты как полагаешь, зачем я так тренируюсь, истязая себя до предела, проходя множество раз через «не могу», пробираясь сквозь пелену собственного бессилия? Запомни, когда открывается второе дыхание, то одна маленькая установка, блок в твоей голове или где-то на бесчисленных извилистых дорогах нервной системы навсегда сжигается в твоем сознании, открывая пустоту, космическое ничто, для заселения ее живым состоянием истинного существа. Да, конца и края не видать этим блокам, этим запрудам нашей свободы, мало того, непрестанно обновляющимся со всем потоком каждодневных, бьющихся о берега разума, бушующих волн «подчерненной» информации. Сколько нужно сил, чтоб не заблудиться, выдержать испытание духовного ориентирования на местности, полной ям, непроходимых болот и прочих опасностей… Будь искренним, Влад. Осветляй свою душу напряженным поиском правды, каждодневным преодолением собственных слабостей, привязанностей, укреплением немощных мест в сознании и теле, а тренировки - это лишь часть большого пути. Тренируйся, чтоб помочь себе и другим, закаляй свою волю, чтоб не сломали твои ростки пробудившейся духовности. Нужно быть очень сильным, чтобы стать Человеком. Прошу, запомни это. Тренируйся просто так, не ставь цели, иначе воспитаешь в себе ущербное чувство гордости, надменности и эгоизма. Здесь необычайно важен тот фундамент, на котором человек выстраивает все свои действия, то, что является мотивом его поведения. Оживляя тело, ты оживляешь новое видение мира, твоими глазами будет каждая клетка, каждый атом, способный в новом свете взглянуть на вселенную в ее неразрывности и единстве. Не отрывайся от жизни, иди смело, и не бойся ничего. Не думай о будущем, не отдавай туда свои силы, которые так необходимы вот в этот момент, единственный и неповторимый, с которого и строится все твое будущее и высвечивается прошлое. Не умничай, не мудрствуй лукаво, научись слушать мелодию своей души в повседневной суете. Она едва уловима, но сила ее столь велика, что каждый, услыхавший ее, на время будет оглушен глубиной и мощью ранее не осознаваемых звуков. Слушай окружающий тебя мир, он будет лучшим учителем, который когда-либо встречался у тебя на пути. Давай-ка я расскажу, как сам упражнялся в нелегком искусстве понимания себя в то время, когда жил в горах, рядом с учителем.
Вставал до рассвета, спускался в долину, выходил в поле, и начинал. Выбрасывая поочередно правую и левую ноги, как будто отталкивая невидимый барьер перед собой, отдавая всего себя, без остатка, в каждый взрывной взмах ноги. Останавливался я где-то к полудню, припадая в изнеможении к теплой и такой понимающей матушке Земле. Немного придя в себя, вынырнув из глубокого беспамятства, превозмогая стон тела, поднимался, и шел назад, с глухим рыком выбрасывая «неживые» ноги. И так много раз. Со временем я научился сжимать время своих тренировок, тело, очистившись от мусора энергетических и телесных шлаков, превратилось в идеальный проводник сознательно направленной воли. Длинный путь может оказаться самым коротким. Всегда будь внимателен и бдителен, чтоб не очутиться в лабиринте широкой тропы, ведущей в никуда. Ищи смысл в простоте, со временем ты придешь к пустоте, в которой обретешь истинную полноту. Не бойся одиночества, именно в той точке, где ты останешься абсолютно один, ты увидишь бесконечную цепочку неразрывности и поймешь, что никто не может быть одиноким, только наша глупость заставляет нас бояться остаться наедине с собой, и однажды она умрет. Впрочем, что попусту сотрясать воздух, давай я покажу то, о чем говорю. Пройдешь ли ты испытание, что подготовил для тебя этот миг?
Шавкат взял в руки небольшую палку, глянул на меня взглядом строгого учителя, но не скрывшего трепетание дружеского сердца в немом волнении о будущем итоге внезапно наступившего экзамена для пробуждающегося.
- Отжимайся, - сказал он, сильно ударив палкой о пол, - быстрее, быстрее, еще быстрее.
Вот так просто все и затеялось. В те моменты, когда я уже не мог выполнять столь простые для меня упражнения, только тогда, за этой критической чертой «не могу», и начиналась настоящая тренировка. Все выполнялось из последних сил, но выполнялось. После отжиманий начались приседания, доведенные до той же точки предельного напряжения, и зашедшие за нее. Далее - снова отжимания, приседания, и еще, еще.… Помню, когда бежал по кругу, все ускоряясь и ускоряясь, ведомый все той же упругой волей моего друга, в голове пронеслась мысль: все, больше не могу, упаду, делайте, что хотите. Но я все бежал и бежал, и представилось мне, что, зацепившись кончиками пальцев за край спасительного уступа, вишу над обрывом, а под ногами - бескрайняя пропасть. Одной ногой пребывая все еще в нашем мире, другой я явно шагнул в запределье, по крайней мере, мне так показалось. Далее была акробатика, прыжки, и вид у меня при всем этом был, прямо скажем, не очень. Девушки, доселе сидевшие невдалеке, удобно расположившись на матах и весело о чем-то болтавшие, на время происходящих событий подошли поближе и, замерев, с удивлением посматривали на странную «игру» двух молодых парней.
Внезапно открылись спасительные двери, и в зал вошел наш общий друг, сообщив, что чай уже давно стынет, и, в принципе, не плохо было бы и подкрепиться. Вот и все. Это было потрясение. Внизу в душевой я потратил немало сил на то, чтобы снять кимоно. Я знал, что выдержал, но хотелось плакать, как ребенку. Не было сил даже подумать, и только там, где-то за пределами осознаваемого, кто-то поставил крестик о пройденном испытании. Но как странно, ведь прошло всего минут двадцать пять, а пережитого явно хватило бы на всю жизнь. Может, я что-то и преувеличиваю, ну да ладно, Бог мне судья.
Зашел Шавкат, в глубинах души которого клокотала буря радости, которая прорывалась сквозь все защитные образы его психики.
- Влад, это еще не то, - улыбнулся он, видя мое бессилие, - когда-то у меня не было сил сделать даже такое обычное дело, как пописать. Ничего, малыш, все хорошо, пойдем пить чай.
Я не сомкнул глаз почти трое суток. Сейчас думаю, что, действительно, кому многое дано, с того многое и спросится. И это, по-своему, справедливо и прекрасно. Некоторые люди, наблюдая за фантастическими возможностями нашего друга, произносили повторяющуюся до удивительно странной закономерности, фразу:
- Да, когда б мы родились и выросли в горах, под строгим надзором у подлинных учителей, носителей вековых мудростей, мы бы тоже так могли. Но, воистину, эго человеческое заблуждалось! Ой, как же нелегок этот хлеб духовного восхождения, и далеко не каждый, получив самое изысканное наставление и руководство, прорвется сквозь собственное невежество, леность тела и сознания.
Искусство быть собою - вот подлинное искусство.
- Влад, - продолжил братишка, - мне ничего не нужно, мне не нужно быть кем-то, мне не нужно идти куда-то, что-то планировать, рассчитывать, выстраивать неживые цепочки предположений. Когда ум ясен, не обременен логичными и не логичными нагромождениями, он начинает отражать мир таким, каков он есть, воспринимать непосредственно, непринужденно, сразу вникать в суть вещей, не напрягаясь и не скукоживаясь при этом от непомерной натуги. Я хочу просто жить, любить, вдыхать чистый воздух, радоваться детям, деревьям, птицам, всему. А некоторые «чушки» (дословно) мечтают превратить вашу жизнь в ад. Надо быть в силе, с незамутненным сознанием. Но ничего, всему свое время.
Эта беседа была эпилогом дня того незабываемого испытания. В дальнейшем мне подарили ключ к пониманию пути единоборств в новом, искреннем свете, который подходит под тысячи замочных скважин понимания искусств как таковых, нужно лишь перенести его в ту или иную сферу. И вот теперь отдаю его вам.
Молодые люди
стремятся достигнуть славы,
признания,
Вообразите молодого или не очень человека, бодро идущего по утренней лесной тропинке, окруженной еще только пробуждающейся зеленой листвой и невидимым населением этого большого, кажущегося молчаливым, дома. Некоторое время спустя резвая, изворотливая тропинка открыла взору путника окраину леса, освещенную еще нежными лучами огненного блюдца, часть которого уже проявилась над горизонтом. Еще пару шагов - и бегущий ручеек дорожки влился в более могучую реку широкой сельской дороги, текущей навстречу поднявшемуся оку светила. То тут, то там, звеня веселыми колокольчиками своих плодов, росли немые свидетели деревенской жизни - фруктовые деревья, маня и зазывая всех вкусить рожденный урожай, дабы семя их жизней заполнило пустующие просторы плодородных земель. Яблоня, стоявшая поодаль, густо усеянная налившимися нежной силой плодами, которые как барышни на выданьи, краснощекие, полнотелые, с тоской взирали на одиноко идущего пилигрима. Эта самая яблоня и не мечтала, что ее самые тайные помыслы смогут быть услышаны, но идущий человек замер, радостно потянулся всем своим телом, как будто желая достать руками бескрайнее небо и… удивленно уставился на дерево, отражающее всю славу обыкновенной земной красоты.
- Здравствуй, милая красавица, - молвил, смеясь, человек, приблизившись к замершей от сладостного предвкушения яблони, - позволь отведать полноту плодородия твоего, так обрадовавшую проголодавшегося от души странника и нагулявшего серьезный аппетит.
Легкий ветерок, задевший своим прозрачным телом тяжелые плодоносные ветви, покачнул их, создавая невесомые звуки дребезжания и шелестения, безмолвные слова, которые сливались в тихое «да, да, да...»
Что же произошло потом? Ноги юноши, а может, это были ноги девушки, а может и молодой, нестареющей душой старушки, решившей тряхнуть стариной, оторвались от земли в стремительном прыжке. Развернувшись в воздухе вокруг своей оси и распрямив лезвие молниеносного взмаха ноги, юноша (так будет проще) кончиками пальцев ног, напрягшихся до обретения ими металлического свойства, срезал корешки двух яблок и, словно падающий лист, или скорее как пушистое, воздушное перышко, приземлился на любимую планету с чудесными дарами в руках. Они знали друг друга - юноша, яблоня и Земля, потому что были одним, живя единым дыханием, дополняя друг друга, не теряя ни на секунду чувства общности и любви. Юноша не чувствовал себя мастером, будучи вечным учеником, хотя высшие оттенки радужного цветка гармонии жили с ним в каждом движении. Он был тем, кто он есть, не больше и не меньше. Что-то шепнув приветливой листве, подбросив яблоки на ладони, как будто удовлетворившись их заметной увесистостью, наш добрый молодец легкой походкой засеменил вдаль, не спеша насвистывая мелодию своего сердца, не утруждая себя возвеличиванием той искусности, которая жила в нем. Он просто радовался жизни, откликаясь на ее зов.
Так искусство, не оторванное от жизни, а будучи частью таковой, нашедшее свое продолжение в исканиях людских душ, сливаясь с бытием естественным руслом, дарит нам настоящую жизнь, полную и открытую. Каждый может найти звезду или целые созвездия дарований, способностей, нужно лишь прислушаться и услышать, присмотреться и увидеть, да и потрудиться над приданием сей драгоценности в нас нужной огранки и должного смысла. Чего вам желаю от души.
Песня
Таков мой план, таков мой путь,
Мне не уснуть, мне не свернуть.
Зачем идти? А чтоб найти
Тот звездный путь, наш светлый путь.
Зачем встречаешь ты рассвет?
В надежде получить ответ.
О, милый путник, подожди!
Пошли со мной, не жди, не жди…
Взмахнув крылом своей души,
Ты выйдешь за порог мечты.
Не бойся, крылья распусти
И вырасти к зачатию зари.
Духовные прозрения.
Однажды остановился у ворот детского садика, в котором прошла часть моего детства. Подняв голову, я посмотрел на синеву неба и вдруг огромная тяжесть томящего предчувствия невесомой, но существенной утраты тоскливым существом взгромоздилась мне на плечи. Что-то чужеродное, серое и липкое проникло в святая святых моего внутреннего существа. Бывало, улетая в детских фантазиях, я мог очутиться у самых звезд, проделав невообразимый прыжок сквозь бездну пространства, отражая бездонность космоса в зеркальных свойствах душевного колодца. Так я стоял, всматриваясь и прислушиваясь к небесным просторам, и не чувствовал. Я ничего не чувствовал. Вернее, пришло ощущение личного, самостоятельного пространства, сдавленного рамками собственного ограничения, отделенного от всей широты реальной жизни. Перспектива глубины как будто навсегда покинула мое восприятие. Тут же, присев на корточки и внимательно рассматривая обитателей «джунглей» травяной растительности, отметил странную деталь - мне было не интересно! Боже мой! То, что когда-то заставляло бешено колотиться сердце в немой радости наблюдателя, стало безразлично. Изнутри настойчиво и непочтительно пробился все тот же болезненный укол недремлющего, всегда правдивого ребёнка, туго-натуго запеленатого материей обволакивающих установок, и молча умоляющего дать ему порезвится. Наверное поэтому меня так поразил простой, но очень реальный сон, в котором я обнимал своего друга детства, радостно плача (всего нас было пятеро - пять вершин маленькой звездочки большой дружбы). В этом сне я растрогано говорил: «Как же так, Сергей, от чего мы становимся другими? Ты помнишь ту искреннюю радость нашего детства? Ты помнишь, как мы перерывали землю в поисках кладов и несметных сокровищ, строили ракеты, дежурили ночью у своих окон, всматриваясь в ночное небо, выслеживая инопланетян и всевозможные странности космические? Ты помнишь, как рисовали на двойных тетрадных листах друг другу газеты, играли в акванавтов и, сделав из сифона кислородный баллон, накачав его воздухом при помощи машинного насоса, не смогли вместе с ним даже на метр погрузиться в Днепровские глубины по причине такого его свойства – поплавкового?» Тогда мтпвияы верили и знали, что все возможно. Неужели мы не способны быть такими всегда? Быть взрослыми детьми. И я плевал на тот опыт, который из меня делает сухоумного взрослого.
Истина настойчиво требовала возвращения своих искомых прав. Вот тогда-то, в момент мучительного прозрения, завязались первые узоры устремленных мыслей, побуждающие задремавшее было огненное сердце, к возвращению утраченной цельности. Сейчас я вспомнил, как воспламенившаяся жажда перемен, подарила мне смешного и сердечного приятеля, занимающегося до странности идентичными поисками и напоминавшего мне близкого, но идущего где-то по своим жизненным дорогам, друга детства. Знакомые и незнакомые люди сходу замечали необычность его внешности. Мне он напоминал молодого, доброго мага, светловолосого, с вьющимися кудрями и орлиным взглядом. Упражняясь по вечерам, бывало и по ночам, в природных условиях Киевского гидропарка, частенько, заканчивая бои с беззащитными боксерскими грушами, в темпе ночных ниндзя, из последних сил успевали влететь в открытые двери, почти всегда последнего поезда метро. Сами занятия напоминала бесконечную, вроде и бесполезную, смену разговоров и тренинга, тренинга и разговоров, но все же, мы наслаждались негаснущей романтикой друг в друге. Фантазируя, мы перетирали косточки всем загадкам мира, изучали, дрожащими от возбуждения руками, переписанные «рукописи» отрывочных знаний, о всяких психоэнергетических шарах, спиралях, змейках и ещё, бог не весть что. Вот так, мы впервые по-настоящему призадумались о том, что мы, люди, не только мешки с костями, с настойчиво перетекающими физиологическими жидкостями, как говорят, из пустого в порожнее, живущие под жесткими программами встроенных рефлексов и инстинктов. Что Чело, живущее век, ещё и бесконечно разнообразное комплексное построение, сосуществующее одновременно тысячами, а может и, трудно сказать сколькими, параллельными, или перпендикулярными, но точно, еще и встроенных одна в другую, комнатами других измерений. А уж комнатушки то эти, обладают своими обособленными характеристиками, напишем так, предположительно: наполненностью, составом полей, вибраций и др. Смутные подозрения на наличие в человеке гигантских сил богоподобных творцов, выросли в твердую убежденность, закаленную длительными беседами с «потомком добрых волшебников». Впечатление было такое, как будто свежие, освежающие краски, снимающие бледные оттенки будней, вылились в окружающую повседневность. Как оказывается важно, просто самую малость, поверить в существование иного бытия, с иным смыслом, широким в своем размахе, в отличие от каждодневной игры, даже самой лучшей роли в благовидном обществе. Вы Боги, несется к нам громовой глас от мудрости Ветхого Завета, но как же порой ничтожно мы живем.