Часть I. Характеристика понятия проблема»

Глава 1 проблема как вид интеллектуальной задачи

Совершенно ясно, что нельзя исследовать этап мышления, связанный с усмотрением проблемы, не определив с самого начала, что мы будем понимать под проблемой. Употребление этого термина в научной литературе характеризуется, к сожалению, большой неопределенностью и многозначностью. В то же время наблюдается тенденция к ограничению и спецификации этого термина, что связано с явным наличием фактов, требующих особого словесного обозначения.

В свете современных представлений о психике человека следует выделять различать следующие три термина: 1) задача; 2) интеллектуальная задача, 3) проблема. Термины этой триады стоят в родо-видовых отношениях друг к другу, причем наиболее широким понятием является задача, тогда как проблема выступает лишь в качестве частного случая интеллектуальной задачи.

Основанием для такого подразделения служит следующее.

1. Как доказывают специальные исследования, любой вид психической деятельности направлен на разрешение тех или иных задач. С полным основанием можно говорить о задачах, разрешаемых восприятием (перцептивные задачи), памятью (мнемические задачи), моторикой (сенсо-моторные задачи) и т. д. Наиболее общей структурной особенностью задачи в широком смысле этого слова является определенное соотношение цели с теми условиями, в которых цель должна быть осуществлена. Задача всегда выступает как необходимость адэкватного действия, связанного либо с отражением (познанием) действительности, либо с регуляцией поведения.

2. Среди понимаемых таким образом задач выделяются, однако, задачи, интеллектуальные или мыслительные. В их структуру входит специфическая цель-познание «скрытых», перцептивно не познаваемых, но в тоже время значимых для человека связей и отношений. По своей цели, специфическим трудностям и способам разрешения интеллектуальные задачи отличаются от задач, относящихся к другим психическим функциям (перцептивных, мнемических, моторных и т.д.), а также от сложных жизненно-практических задач, в которых сама интеллектуальная задача выступает лишь в качестве составной части. Интеллектуальная задача возникает и сознается на базе затруднительных ситуаций, возникающих при разрешении каких-либо других значимы для человека задач. Для возникновения интеллектуалы ной задачи необходима вовлеченность субъекта в определенные действия, а в ходе последних должно возникнуть затруднение, связанное с недостатком информированности о некоторых «скрытых» отношениях. Тогда эти «скрытые» отношения выступают для субъекта как объект поиска, а сама поисковая деятельность мышления неизбежно принимает форму решения задачи где достижение объекта поиска затрудняется и в то же время детерминируется соотношением цели и ycловия.

Заметим, что лишь в силу недоразумения или неоднозначного употребления слов некоторые авторы пытаются утверждать, что мышление не всегда связано с решением задач. Ссылки делаются на то, что человек мысли: и тогда, когда он воспринимает текст, и тогда, когда oн усваивает знания. Эти аргументы, однако, несостоятельны. Например, понимание текста осуществляется все ж; в структуре задачи, где есть цель и условие. Цель в это: случае составляет установление смысловых связей между частями текста (а значит и между объектами действ! дельности). В качестве условия выступает подбор и расстановка слов, способы грамматического управлений и подчинения, формы выражения логических связей конъюнкции, дизъюнкции и т. д. Что понимание текста есть процесс решения своеобразной задачи, об этом писал С. Л. Рубинштейн. Это подтверждают и специальные исследования. Подобные же возражения можно привести против аргумента о том, что форма решения задачи не присуща якобы процессу усвоения знаний. Современной педагогической психологией доказано, что ученик усваивает знания в той мере, в какой он решает соответствующие задачи, связанные либо с открытием знаний, либо с оперированием его информационными единицами.

Утверждение о том, что мышление не всегда связано с решением задач справедливо лишь в том смысле, что человек мыслит не только тогда, когда он решает задачи, предложенные ему со стороны. Именно в этом смысле следует понимать высказывание С. Л. Рубинштейна о том, что мыслительный процесс не сводится «к решению задач (problem—solving) в узком специфическом смысле слова» (подчеркнуто нами, В. 3.)... «problem— solving — это в конце концов игра ума, головоломки».³ Частный характер этого высказывания становится со­вершенно очевидным, если его сопоставить с другими высказываниями С. Л. Рубинштейна, где прямо утверждается, что «мышление» и «задача» — понятия взаимосвязанные, что мыслительный процесс «всегда направлен на разрешение какой-то задачи».⁴

3. Термином «проблема» мы обозначаем особый вид интеллектуальных задач, характеризующийся, по меньшей мере, тремя основными особенностями.

а) Интеллектуальная цель, или объект поиска задачи-проблемы (раскрываемые в ней отношения) обладает принципиальной новизной, представляя собой обобщение, ориентировочную основу, пригодную для реше­ния класса задач. Это одно из существенных отличий задач-проблем от обычных задач, которые сами решатся на основе уже имеющихся обобщений (схем, моделей решения) и никаких новых обобщений не дают. Однако и в обычных задачах тоже выявляются некоторые «скрытые» отношения, имеющие хотя бы временное, оперативное значение для выхода человека из затруднения.

б) Потребность в достижении объекта поиска обусловлена в задаче-проблеме его особой информативностью, необходимой для адекватного действия, выполнение которого оказалось принципиально невозможным.

Этот момент чрезвычайно важен и принципиален с точки зрения современных представлений о роли действия в психической жизни человека. Действие всегда является потребностно значимым. При отсутствии этого качества действие не может даже начаться. Когда в осуществлении потребностно значимых действий возникает непреодолимое препятствие, то естественно возникает и новая потребность в некотором новом знании о способе действия или об условиях, необходимых для него, или о закономерностях самой действительности, с учетом которых можно адекватно действовать. В обычных задачах потребность в достижении объекта поиска диктуется не принципиальным блокированием действия, а только некоторым затруднением в его непосредственном осуществлении, не сознанием высокой информативности объекта поиска, а сознанием его временной, лишь для данного случая пригодной оперативности. Так при посещении магазина человек мысленно выявляет скрытые связи между величинами, чтобы ответить на вопрос о том, правильно ли ему сдали сдачу, хватит ли у него денег на дальнейшие покупки и т. п. Потребность раскрытия этих связей опосредована жизненной потребностью ответить на указанные вопросы, поскольку материальные возможности покупателя не безграничны. Аналогичным образом обстоит дело при решении непроблемных задач учеником: ученик тоже раскрывает в задаче неочевидные связи, позволяющие получить ответ на вопрос задачи; но значение этих связей — временно-оперативное, потребность в их раскрытии обусловлена не их принципиальной информативностью, а желанием получить высокую оценку, натренироваться в решении подобных задач и т. п.

в) Существенным признаком проблемы является также особая трудность достижения объекта поиска, или интеллектуальной цели: эта трудность связана с неадекватностью исходных возможностей субъекта — его знаний, умений, которые лишь в процессе решения проблемы наращиваются, становятся адекватными, благодаря творческому взаимодействию субъекта с мыслительным материалом. В обычных задачах, не составляющих для субъекта проблемы, вся трудность достижения объекта поиска заключается лишь в том, что ответ на вопрос задачи не вытекает непосредственно из условия: условие задачи представляет собой как бы запутанный клубок информации, нить которого нужно ухватить, выпрямить, выстроив в определенный ряд исходные данные, и тогда из них прямо следует ответ. В субъективном отношении задача не столько трудна, сколько сложна. Сказать, что в подобных случаях человек не мыслит, мы не можем, поскольку он осуществляет операции, направленные на раскрытие некоторого неочевидного отношения. Но именно потому, что трудность задачи здесь связана не с недостатком знаний и умений, такая задача не может быть названа проблемой. К числу таких задач относятся и все формально-логические задачи при условии владения субъектом соответствующими логическими навыками. Ведь ясно, что формально — логическое мышление, как и всякое мышление, тоже направлено на раскрытие неочевидных связей с той лишь разницей, что это связи между готовыми знаниями и мыслями. Понятие «мышление» и понятие «логические навыки» нельзя противопоставлять друг другу, как пытаются это делать некоторые авторы. Так, А. В. Брушлинский указывает, что в тех случаях, где можно обойтись старыми, уже известными способами действия, прежними знаниями и навыками... мышления попросту не требуется».⁵ Поэтому умножение грамотным человеком каких-либо двух чисел, например, 283*457 А. В. Брушлинский к мыслительным актам не относит. В этом случае результат вычеслений «в каком-то смысле окажется новым», но сам процесс вычислений был «от начала и до конца «запрограммирован» (обучением в начальной школе) и поэтому ничего принципиально нового не дал далее для того, который нашел в результате искомое произведение».⁶ Ф. В. Бассин⁷ полагает, что логические процессы — это вообще «феномены, «неподведомственные» психологии», поскольку их научились передавать машине.

Считать, что функционирование интеллектуальных, в частности, логических навыков не есть мышление, поскольку навыки представляют собой автоматизмы, — это взгляд явно ошибочный. В подобной трактовке мышления упускается, во-первых, то, что оно функционирует в рамках интеллектуальной цели (не обязательно представляющей открытие «принципиально нового») и, во-вторых, то, что подобно всякой деятельности, оно может подвергаться большей или меньшей автоматизации. Уровень автоматизации мыслительной деятельности, конечно, характеризует степень ее осознанности, но последнее вовсе не говорит о наличии или отсутствии мышления. Ошибка подобного взгляда проистекает, по-видимому, от неоправданного отождествления понятий мышление и сознание. В процессе мышления сознается (но не описана предметно) прежде всего цель умственной деятельности (заметим, что именно этого компонента лишена по суще­ству самая «умная» машина). Что касается операционной стороны мышления, то она может осуществляться в высокой степени автоматично.

В целом понятие «проблема» является сугубо психологическим. Оно связано с категориями действия, информации, потребностей личности. Нет проблем там, где нет безуспешного действия, недостатка информации, не­удовлетворенной потребности, а это все зависит в конце концов от особенностей данной личности. То, что становится проблемой для данного человека, для другого человека является лишь обычной задачей или вообще не попадает в сферу его мышления. Таким образом, проблема это понятие субъективное в том смысле, что оно выражает связь субъекта с объектом, противоречие между стремлением субъекта познать, охватить объект, овладеть им и ограниченными возможностями такого охвата на данном этапе познания. Не может быть никакой проблемы или проблемности без субъекта с его относительными возможностями и объекта с его бесконечно богатым содержанием. В этом отношении неточным является утверждение о том, что «проблемность это свойство самой действительности». В самой действительности никаких проблем не возникает, не разрешается: ей присущи лишь реальные отношения, а также диалектические противоречия, которые разрешаются на базе естественного движения и развития без всякого участия мышления. «Проблемность» возникает лишь в условиях взаимодействия субъекта с действительностью, в условиях указанного выше противоречия между субъектом и объектом. Проблема не лежит вне субъекта. Даже диалектическое противоречие самой действительности, замечаемое человеком, не обязательно порождает проблемность.

О том, что «проблемность» объективно обусловлена определенными свойствами действительности, - писал С. Л. Рубинштейн. Но свойства действительности он брал в отношении к познанию с его трудностями и огра­ниченностями, то есть проблеме и проблемности он не приписывал признака объективного существования, не зависящего от субъекта. Он писал, что проблемность вытекает из объективного отношения познания к бытию, его объекту и из природы этого последнего — бесконечности его определений и их всеобщей взаимосвязи. Наличие проблем, проблемных ситуаций обусловлено бесконечностью сущего и взаимосвязью всех явлений в мире». Иначе говоря, С. Л. Рубинштейн подчеркивает то, что составляет онтологическую основу «проблемности», ее объективную, так сказать, пищу — взаимосвязь явлений. Незнание этой взаимосвязи создает проблемность, так как затрудняет ориентировку, адекватные действия человека. Знание же этой взаимосвязи устраняет проблемность, служит адекватной основой для действий. Но отсюда никак не следует, что проблемность или проблема лежат вне субъекта, являются «свойством самой действительности». Нисколько не меняет дела, в частности, тот факт, что проблема, возникшая у одного человека, может быть объктизирована с помощью языка и представлена другому человеку.

Такие объектизированные проблемы действительно существуют. Они, как известно, циркулируют в устной и письменной речи человеческого общества. Однако проблема, закодированная знаками на куске бумаги, не обязательно становится проблемой для данного человека в том психологическом смысле слова, о котором мы говорили выше. Получается, что, во-первых, прежде чем попасть на кусок бумаги, она должна быть еще психологической проблемой; во-вторых требуется определенный комплекс условий и для того, чтобы перекодированная с куска бумаги, она создала состояние проблемности у данного субъекта. Как говорят обычно психологи, проблема должна быть еще принята субъектом.

Приведенная выше характеристика понятия «проблема» значительно отличается от некоторых подходов к определению этого понятия, встречающихся в современной литературе. Что это за подходы? На них полезно остановиться, чтобы еще более оттенить признаки проблемы, приведенные нами выше.