Патография Альтюссера
.docxРодился в Бирмандере (пригород Алжира) в католической мелкобуржуазной семье выходцев из Эльзаса, жившей в Алжире. Его отец, Шарль-Жозеф Альтюссер, был офицером французской армии, а затем банковским служащим и директором марсельского филиала Алжирской банковской компании. Мать, Люсьен-Марта Бергер, набожная католичка, работала школьной учительницей.
НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Луи видел в своем отце Шарле Альтюссере, управляющем банком, «авторитарную, отдаленную фигуру, кошмары, вопли и происходившие время от времени вспышки насилия которого пугали его»; эти кошмары, по-видимому, были последствием Первой мировой войны.
Наследственность отягощена (ПТСР отца)
он был большим и сильным, и я был впечатлен его силой. Я знал, что он хранил свой служебный револьвер в шкафу и боялся, что однажды он может им воспользоваться; как той ночью в Алжире, когда он начал бушевать, кричать и стучать кастрюлями, а затем достал пистолет, потому что люди в соседней квартире устроили скандал. Я дрожал на случай, если это закончится физической конфронтацией и раздадутся выстрелы. То ли по счастливой случайности, то ли потому, что они испугались, тишина восстановилась почти сразу.
Альтюссера с ранних лет сформировалась тесная психологическая связь с сестрой Жоржеттой, и, хотя он нечасто упоминал её в своей автобиографии, отношения с ней были важным элементом в его жизни. У сестры также бывали депрессии, и, несмотря на то, что они жили отдельно друг от друга почти всю взрослую жизнь, их депрессии часто совпадали по времени.
ПСИХОТРАВМИРУЮЩИЕ СИТУАЦИИ
По воспоминаниям Альтюссера, его алжирское детство было благополучным.
Тем не менее, в автобиографии «Будущее длится долго», Альтюссер анализировал предпосылки своей болезни с помощью психоанализа и находил их в сложных отношениях в семье, несмотря на благополучное детство (этой теме посвящена половина автобиографии). Альтюссер считал, что у него не было подлинного «Я», что определялось отсутствием настоящей материнской любви; отец был эмоционально сдержанным человеком и практически отсутствовал для своего сына. Альтюссер выводил семейную ситуацию из событий до своего рождения, о которых узнал от тётки: Люсьен Бергер, его мать, должна была выйти замуж по любви за брата отца, Луи, который погиб в Первую мировую войну под Верденом (сам Шарль, его отец, был помолвлен, в свою очередь, с сестрой Люсьен, Жюльеттой). Обе семьи последовали старинному обычаю левирата, Люсьен вышла замуж за Шарля, а сына назвали в честь погибшего Луи. В воспоминаниях Альтюссера этот брак был «безумием», не столько из-за самого подчинения обычаю, сколько из-за чрезмерного подчинения как такового, ведь никто не принуждал Люсьен выходить замуж за Шарля. В результате мать Альтюссера не любила сына просто так, а любила в нём давно умершего Луи-старшего. Философ описывал свою мать как «кастрирующую женщину» (термин из психоанализа), которая под воздействием фобий устанавливала строгий режим социальной и сексуальной гигиены для Альтюссера и его сестры Жоржетты. «Чувство одиночества» Альтюссер мог смягчить только благодаря общению с родителями матери. Отношения с матерью и желание заслужить её любовь, по его воспоминаниям, во многом определили взрослую жизнь и научную карьеру, включая поступление в ВНШ. Согласно автобиографии, ВНШ была для Альтюссера своего рода убежищем интеллектуальной чистоты от большого «грязного» мира, которого так боялась его мать.
Альтюссер терпеть не мог своего имени, Луи, так как оно было слишком коротким, и так как оно предполагало значение «да» («уи»), заканчиваясь резким «и». Луи, будучи также именем мертвого дяди, «прежде всего, содержало звучание местоимения третьего лица («lui» — «он»), которое лишало меня любой моей собственной индивидуальности, принимая, что это сделал кто-то анонимный другой…, это его любила моя мать, а не меня»; «имя мертвеца».
Если своего отца он ненавидел, то его отношение к матери было двойственным: чувство попытки искупить себя перед нею за то, что он был не тем Луи, и все же чувством отвращения, когда его мать с гордостью прокомментировала то, что он достиг возраста мужчины, когда у него в тринадцать лет начались поллюции. Гордое открытие матери наполнило юного Альтюссера «позором», «унижением» и «чувством бунта», и ощущением того, что он был «изнасилован», чувствами, которые остались с ним на всю жизнь:
«Это действительно была форма насилия и кастрации. Я был изнасилован и кастрирован моей матерью, которая чувствовала, что была изнасилована моим отцом (но это было ее делом, не моим). Семейный рок был действительно неизбежен. Но ужас того, что произошло, был усилен тем фактом, что моя мать тараторила эти непристойности и вела себя так противоестественно, полагая, что это ее обязанность (тогда как это должен был бы сделать мой отец)».
В 1930 году семья Альтюссера переехала в Марсель, а в 1936 году — в Лион. Альтюссер учился в школах Алжира и Марселя, а позже — в Лионе, в одном из лучших провинциальных лицеев Франции. В годы учёбы Альтюссер, выходец из консервативной семьи, подвергся влиянию учителей-католиков, философов и историков, а в 1937 году вступил в молодёжную католическую организацию «Jeunesse étudiantes chrêtiennes». Одним из его учителей был католический философ Жан Гитон, который позднее вспоминал, что молодой Альтюссер в 1938 году хотел стать монахом-траппистом.
В лионском лицее Альтюссер прошёл двухлетнее подготовительное обучение, готовясь к вступительным экзаменам в престижные высшие школы. В июле 1939 года успешно поступил в элитную Высшую нормальную школу (ВНШ). Но ещё до начала учебного года Альтюссер был призван в армию и вскоре, в июне 1940 года, попал в плен в городе Ванне (Бретань) и пять лет войны провёл в концлагере для военнопленных в Шлезвиг-Гольштейне (Северная Германия). Альтюссера вначале отправили на тяжёлые работы, однако он заболел и был переведён на работу санитаром в лагерном лазарете. В своей автобиографии Альтюссер описывал лагерный опыт солидарности, совместной деятельности и общности, который, по его воспоминаниям, открыл ему идею коммунизма. Альтюссер вспоминал:
Впервые я услышал о марксизме в тюремном лагере — его обсуждал парижский юрист на пересылке. Он и оказался первым встреченным мной коммунистом.
Альтюссер пришел к коммунизму через потребность в идентичности, когда в годы Второй мировой войны он был в плену у немцев, Присоединение к ним можно рассматривать как механизм выживания, который распространился на оставшуюся его жизнь. До этого кризиса он тяготел не к коммунизму, а к католицизму. Как вопрос чисто личного интереса, его присоединение к коммунистам, которые были лучше всего организованной фракцией среди военнопленных и обитателей концентрационного лагеря, могло показаться лучшим курсом. Очерк биографии Альтюссера так пишет об этом периоде:
«Позже он говорил, что считал свою жизнь легкой, потому что наслаждался товариществом людей, и за колючей проволокой чувствовал себя хорошо защищенным. После войны Альтюссер начал учиться в Высшей нормальной школе, где, с его ощущением того, что он пришел из «другого мира», он чувствовал себя абсолютным чужаком».
Здесь можно заметить чувство отчуждения и неуверенности, ощущаемое настолько глубоко, что Альтюссер чувствовал себя в большей безопасности в закрытом месте.
ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ КОНТАКТЫ
В 1960-е годы Альтюссер имел близкие отношения с итальянкой Франкой Мадонией, философом, драматургом и переводчиком его работ. Мадония была красивой женщиной из обеспеченной буржуазной семьи. В 1998 году была опубликована их переписка (с более чем пятьюстами письмами Альтюссера, написанными между 1961 и 1973 годами). Согласно Э. Рудинеско, Альтюссер был влюблён в Мадонию, воплощавшую для него всё то, чего ему не хватало в детстве и парижской жизни: настоящую семью, искусство жить, другой способ мышления, общения и желаний.
ВНЕШНИЙ ВИД
ЭТАПЫ И СИМПТОМАТИКА
Завершив своё обучение в 1948 году, Альтюссер получил диплом философа. В том же году выдержал конкурс на замещение должности преподавателя вуза, вёл собственные тематические курсы по философии и отдельным философам.
В 1961 году с публикации статьи «О молодом Марксе — вопросы теории» в журнале «La Pensée» началась серия работ о Марксе, принёсших Альтюссеру известность.
В 1964 году в «La Nouvelle Critique» выходит статья «Фрейд и Лакан», посвящённая психоанализу и марксизму во Франции. «За Маркса» (1965, сборник текстов, опубликованных с 1961 по 1965 годы) и «Читать „Капитал приносят Альтюссеру международную известность, хотя и подвергаются серьёзной критике. Он становится одним из ведущих теоретиков ФКП. В этих книгах Альтюссер предлагает радикальную для того времени трактовку Маркса. На протяжении двух десятилетий его работы имеют влияние на марксистские дебаты. Пик полемики пришёлся на середину 1960-х годов, она имели широкий резонанс, а две главные книги Альтюссера стали бестселлерами.
В середине 1960-х годов под влиянием работ Альтюссера в ФКП сформировалась фракция его сторонников, состоявшая в основном из молодых интеллектуалов
Альтюссер всю взрослую жизнь страдал маниакально-депрессивным психозом, у него бывали частые депрессии, начавшиеся, вероятно, ещё в 1938 году и ставшие регулярными после его пятилетнего пребывания в немецком плену. Большую часть жизни он прожил в квартире, редко покидая её. Начиная с 1950-х годов находился под постоянным медицинским наблюдением, часто проходил психиатрическое и химиотерапевтическое лечение в клиниках, включавшее и радикальные методы лечения (электрошок). Альтюссер не ограничивал себя в прописанных врачами медикаментах и практиковал самолечение, употребляя разные лекарства в сочетании с алкоголем. Лечился он и с помощью психоанализа. По сведениям Э. Рудинеско, Альтюссер с 1965 года начал проходить постоянные сеансы у психоаналитика Рене Диаткина, который был его лечащим врачом примерно до 1987 года. Болезнь влияла на научную продуктивность: например, в 1962 году философ начал писать книгу о Макиавелли во время депрессивного обострения и в итоге провёл 3 месяца в клинике. Во время событий мая — июня 1968 года Альтюссера обвиняли в пассивности, хотя он в это время находился на лечении. В 1976 году Альтюссер подсчитал, что из прошедших 30 лет 15 он провёл в больницах и психиатрических клиниках.
ПРОЯВЛЕНИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ
Поскольку преданность Альтюссера коммунизму можно также рассматривать как проецирование конфликта между отцом и сыном, рационализированное в идеологию классовой борьбы: борьба с отцом как типичным буржуа, управляющим банком, сторонником жесткой руки, отчужденным и непостоянным; представителем капитализма.
Луи был растоптанной жертвой в бунте против патриархального авторитаризма, символизируемого его отцом. Он вспоминал в автобиографии, что он с детства считал себя «постоянной жертвой», думал, что его работа — это его побег из этой «надгробной плиты отсутствия дела, тишины и публичной смерти».
Его марксизм, который был активизирован лишь спустя несколько лет после войны, был его средством проецирования своих страхов и тревог на весь общественный строй. Литературная продукция Альтюссера в периоды безумства была его методом терапии в поиске своего значения и идентичности.
СЕМЬЯ
Альтюссер был настолько домоседом, что биограф Уильям С. Льюис утверждал: «Альтюссер знал только дом, школу и лагерь для военнопленных» к тому времени, когда он встретил свою будущую жену. Напротив, когда он впервые встретил Ритманн в 1946 году, она была бывшим членом французского сопротивления и коммунистическим активистом. После борьбы вместе с Жаном Бофре в группе «Service Périclès» она присоединилась к ФКП. Однако ее исключили из партии по обвинению в том, что она была двойным агентом гестапо , за « троцкистский уклон» и «преступления», которые, вероятно, относились к казни бывших нацистских коллаборационистов . Хотя высокопоставленные партийные чиновники проинструктировали его разорвать отношения с Ритманном, Альтюссер долгое время пыталась восстановить свою репутацию в ФКП, наводя справки о ее деятельности во время войны. Хотя ему не удалось вернуть ее в партию, его отношения с Ритманном, тем не менее, углубились в этот период. Их отношения «с самого начала были травмирующими, как утверждает Альтюссер», - писал Эллиотт. Среди причин было его почти полное отсутствие опыта с женщинами и тот факт, что она была на восемь лет старше его.
Его чувства к ней с самого начала были противоречивыми; предполагается, что сильное эмоциональное воздействие, которое она вызвала в нем, привело его к глубокой депрессии. Рудинеско писал, что для Альтюссера Ритманн олицетворяла противоположность самого себя: она участвовала в Сопротивлении, пока он находился вдали от антинацистской борьбы; она была евреем, несущим на себе печать Холокоста , тогда как он, несмотря на свое обращение в марксизм, никогда не избежал формирующего воздействия католицизма; она страдала от сталинизма в тот самый момент, когда он вступал в партию; и, в отличие от его мелкобуржуазного происхождения, ее детство не было благополучным - в 13 лет она стала жертвой сексуального насилия со стороны семейного врача, который, кроме того, посоветовал ей дать смертельно больным родителям дозу морфия . Согласно Рудинеско, она олицетворяла Альтюссера его «вытесненную совесть», «безжалостное суперэго», «проклятую часть», «черную животность». Альтюссер считал, что Ритманн дала ему «мир солидарности и борьбы, мир разумных действий ... мир отваги». По его словам, они выполняли незаменимую материнскую и отцовскую функции друг для друга: «Она любила меня, как мать любит ребенка ... и в то же время, как хороший отец, в том, что она познакомила меня ... с реальным миром. , на эту огромную арену, на которую я никогда не мог выйти ... Своим желанием ко мне она также инициировала меня ... в мою мужскую роль, в мою мужественность. Она любила меня, как женщина любит мужчину! " Рудинеско утверждал, что Ритманн представляла для него «сублимированную фигуру его собственной ненавистной матери, к которой он оставался привязанным всю свою жизнь». В своей автобиографии он написал: «Если я был ослеплен любовью Элен и чудесной привилегией знать ее и иметь ее в своей жизни, я старался вернуть ей это по-своему, интенсивно и, если можно так выразиться, таким образом, как религиозное приношение , как я сделал для своей матери ».
УБИЙСТВО ЭЛЕН И ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Так или иначе, он нашел в Элен Ритман женщину, подходящую на роль матери, которая могла бы дать ему безопасность и уверенность в себе через его полную зависимость от нее.
За первой сексуальной связью Альтюссера с Ритман немедленно последовал первый из депрессивных эпизодов Альтюссера и его отправка в больницу Св. Анны, где с ним впервые провели сеанс лечения электрошоком.
После поражения французских левых и ФКП на выборах 1978 года депрессии Альтюссера участились и стали сильнее. Перенеся хирургическую операцию по удалению грыжи пищеводного отверстия диафрагмы (из-за грыжи Альтюссеру было трудно дышать во время приёма пищи), философ провёл всё лето 1980 года в клинике. Со слов самого Альтюссера, операция повлекла за собой как ухудшение физического самочувствия, так и психического состояния. В частности, у него обострилась мания преследования. Лечение не дало положительных результатов, но к началу октября Альтюссера выписали из клиники.
12 слайд Альтюссер задушил Ритман в их комнатах в Высшей нормальной школе, и 16 ноября 1980 в восемь или девять часов утра выбежал во внутренний двор в пижаме и халате, много раз выкрикивая в состоянии замешательства и сумасшествия: «Моя жена мертва». Он задушил ее, массажируя ей шею, а затем у него случилось помрачение рассудка.
(Но мне кажется «помрачение»- патологический аффект возник как раз до убийства, возможно имело месте быть нарушение сознания, что-то вроде сумеречного помрачения, где ему могло привидеться что-либо угрожающее, опять же, мы знаем, что при выраженной депрессии могут возникать бредовые идеи, галлюцинации.). Некоторые исследователи считают Удушение Альтюссером своей жены, которая служила как бы заменой его матери, было его индивидуальным актом революционного освобождения, но таким, в котором опоры самого его существования были уничтожены им самим.
но, по сути
«Перед тем как он мог быть арестован за убийство, его отправили в психиатрическую больницу. Позже, когда приехал следователь, чтобы сообщить ему о преступлении, в котором он обвинялся, Альтюссер был в столь хрупком психическом состоянии, что он не мог понять обвинений или процесс, который мог ему предстоять, и его оставили в больнице. После экспертизы группа психиатров пришла к заключению, что Альтюссер во время убийства страдал от тяжелой депрессии и ятрогенных галлюцинаций. Процитировав французский закон (измененный с того времени), где сказано, что «нет ни преступления, ни нарушения закона, если подозреваемый во время своего поступка был в состоянии слабоумия», судья, который вел дело Альтюссера, принял решение, что не было никаких оснований, на которых можно было бы провести обвинение в суде».
Альтюссер оставался в больнице Св. Анны до 1983 года, когда его выпустили и разрешили жить одному. Он бродил по улицам северного Парижа, бедно одетый, и набрасывался на незнакомых людей со вспышками гнева.
Последние десять лет жизни Альтюссер провел в частной клинике, где его много лечили сильнодействующими лекарствами. Он умер от сердечного приступа в 1990 году в Ла Веррье к западу от Парижа.
Согласно Э. Рудинеско, главным «ненавистником» Альтюссера стал социолог Пьер-Андре Тагиефф. По его мнению, философ запланировал убийство жены, а затем добился особого к себе обращения. С его точки зрения, Альтюссер обучал студентов воспринимать преступления положительно, по аналогии с революцией. Тагиефф не исключал и антисемитские мотивы убийства Элен. Высказывались и точки зрения в защиту философа. Например, друг Альтюссера Режи Дебре считал, что имело место самоубийство на почве альтруизма. Учитель Альтюссера в лицее, католический философ Жан Гитон, в 1985 году так высказался об убийстве:
"Учитель Альтюссера в лицее, католический философ Жан Гитон, в 1985 году так высказался об убийстве: "... Я действительно думаю, что он убил жену из любви к ней. Это было убийство из мистической любви. А есть ли большая разница между преступником и святым?...".
В автобиографии Альтюссер так объяснял убийство Элен:
"Я убил женщину, которая являлась для меня всем, когда у меня были помутнения сознания. Ту, которая любила меня так, что для неё было лучше умереть, чем продолжать жить. И без сомнения, в своём болезненно-бессознательном состоянии я «оказал ей услугу», от которой она не могла отказаться, но от которой умерла. »
Аффективно-эндогенный регистр-синдром
(преимущественно эндогенно-депрессивная форма)
Падение продуктивности в научной деятельности (брадифрения)
Эмоционально-личностные особенности
гипомимика, скупость речевых интонаций и жестикуляций, гипотимия (на основе интервью)
идеи самоуничижения, низкая самооценка, скорее всего имел высокий уровень тревожности (самооценка сформирована в детстве, также чувствовал себя отчасти неполноценным рядом с женой. Он даже имя свое ненавидел
Альтюссер терпеть не мог своего имени, Луи, так как оно было слишком коротким, и так как оно предполагало значение «да» («уи»), заканчиваясь резким «и». Луи, будучи также именем мертвого дяди, «прежде всего, содержало звучание местоимения третьего лица («lui» — «он»), которое лишало меня любой моей собственной индивидуальности, принимая, что это сделал кто-то анонимный другой…, это его любила моя мать, а не меня»; «имя мертвеца».
Если своего отца он ненавидел, то его отношение к матери было двойственным: чувство попытки искупить себя перед нею за то, что он был не тем Луи, и все же чувством отвращения, когда его мать с гордостью прокомментировала то, что он достиг возраста мужчины, когда у него в тринадцать лет начались поллюции. Гордое открытие матери наполнило юного Альтюссера «позором», «унижением» и «чувством бунта», и ощущением того, что он был «изнасилован», чувствами, которые остались с ним на всю жизнь)
Такое травматичное воспитание вполне могло послужить одним из триггеров БАР
Скорее всего на фоне неправильного лечения перешел в более тяжелую форму, возникновение галлюцинаций, параноидных идей, помрачения сознания, в результате чего убил жену