+ Проблемы криминологии. Курс лекций
.pdf
121
сической) школы содержались те идеи естественного начала преступного поведения, которое был положено позитивистами в предмет своего изучения.
Корифей классической школы Ш. Л. Монтескьё рассматривал человека как существо физическое и потому подчинённое неизменным естественным законам. Будучи одарённым умом, это существо, казалось бы, должно руководить собой, однако как существо чувствующее, оно находится во власти множества страстей и, поддаваясь им, постоянно забывает своего создателя – и создатель напоминает ему о себе религиозными заветами; такое существо ежеминутно забывает и самого себя – и тогда его направляют законами морали философы; человек как существо общественное забывает и своих близких – и уже законодатели призывают его к исполнению политических и гражданских законов. «Всем этим законам предшествуют законы природы, – пишет Монтескьё, – названные так потому, что они вытекают единственно из устройства нашего существа»202.
Учёный называл четыре естественных закона человека: первый – воздействует на него в образе мира, перед которым человек обнаруживает свою слабость и который «приводит его в трепет, обращает в бегство; второй – ощущение своих нужд, в частности, необходимости добывать пищу; третий
– зависимость человека от человека, чувство влечения друг к другу, как это присуще животным одной породы; четвёртый – связи между людьми отличаются от связей между животными; в этих связях выражена потребность жить сообща203.
Таким образом, можно сделать вывод, что новая, позитивистская школа развивала на самом деле одно из важных положений старой школы, определив предметом своего научного изучения «естественный генезис преступления, как в самом преступнике, так и в той среде, в которой он живёт, для того, чтобы разные причины лечить разными средствами»204.
202 Монтескьё Ш. Л. О духе законов (Кн. первая. Гл.1.С.4:URL: http://knigosite.ru/library/books/12547 (дата обращения: 02.09.2012 года).
203Там же. Глава 2.
204Ферри Э. Указ. соч. – С. 22.
122
Франц фон Лист, анализируя исследования Ломброзо и указывая на его «промахи», вместе с тем признавал заслуги учёного в развитии уголовной теории. В частности, Лист отмечал, что Ломброзо не ограничивал исследования преступников только их черепами и мозгами, но охватывал этими исследованиями всего человека, открывая всё новые аспекты знаний о нём и применяя всё новые методы исследования. Он сумел так и настолько заинтересовать юристов и прочих специалистов, что уголовное право вынуждено было обратить внимание на вопросы уголовной антропологии. «Итальянцы вывели нас из состояния метафизического сна, избавили от тяжеловесной юриспруденции и её определений, – писал Лист. – Вот в чём усматриваем мы немаловажное значение Ломброзовского «Homo delinquents», почему и следует нам отнестись снисходительно к промахам в этой работе и к слабости её автора»205.
В этом своём устремлении позитивисты вырабатывали факторный и комплексный подходы, т. е. использовали разные методы исследования (именуемые сегодня социологическими), прежде всего, эксперимент, наблюдение, документальный анализ и, в частности, использовали экспериментальные данные антропологии, физиологии, психопатологии, уголовной статистики, так называемый закон больших чисел, классификации и типизации, социально-демографические, и др.
Вместе с этим надо отдать должное российской науке, в частности, в лице И. Я. Фойницкого (1847 – 1913), который в работах «Проект основных положений тюремного преобразования» (1872), «Влияние времён года на распространение преступности» (1873) сформулировал и обосновал положения о факторах преступности.
2. Была заложена научная база криминологической категории «личность преступника» с её преимущественно природными особенностями криминогенного характера. Преимущественное воздействие природных особен-
205 Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление (Данные антропологии) / сост. и предисл. B. C. Овчинского. – М.: ИНФРА-М, 2015. – С. 15.
123
ностей человека на его поведение по отношению к определённой части людей проявлялось настолько сильно, что побуждало этих людей к совершению преступлений. Так возникла «вызывающая» теория прирождённого преступника. И, хотя позитивисты ставили прирождённого преступника в зависимость от окружающей среды, в условиях которой он мог реализоваться или не реализоваться, данная существенная оговорка, как уже отмечалось выше, просто игнорировалась.
Оценивая этот факт в учении Ломброзо, М. П. Чубинский обращал внимание научной общественности на необходимость признания того, «что от рождения человек получает и известные псиохофизические особенности, известные предрасположения, которые под влиянием ряда присоединяющихся социальных условий могут привести его к преступлению, т. е. мы должны признать, что преступность имеет хотя и лишённую фатального характера, но всё же органическую подкладку»206. Напомню: такое же убеждение высказывали и древние мыслители, и классики более позднего периода.
Эта идея получила дальнейшее развитие. Например, профессор С. Л. Сибиряков в недавно изданной монографии, размышляя над природным феноменом в детерминации преступного поведения и анализируя при этом, в частности, труды Ломброзо, пишет: «Ч. Ломброзо ещё 150 лет назад подчёркивал, что «на многих индивидов воспитание не оказывает никакого внимания: они рождаются испорченными и остаются таковыми, несмотря на все отчаянные усилия родителей исправить их»207. Учёный аргументированно утверждает, что только сила «общественной узды» сдерживает большинство людей от проявления или использования своей натуры, или зверя, который (он приводит выражение Л. Н. Толстого) таится в каждом человеке, «но только слабые люди не могут удержать его на цепи»208.
206Чубинский М. П. Очерки уголовной политики. – С. 385.
207Сибиряков С. Л. Общество – Человек – преступность: состояние, проблемы, перспек-
тивы (взгляд криминолога и гражданина). – Волгоград: Экспресс-печать, 2014. – С. 90. 208 Там же. – С. 91.
124
Другой учёный, работающий в области современной теории криминогенной личности, проф. В. Н. Бурлаков рассматривает человека как продукт двойной детерминации, что обусловливается его биосоциальной природой (вновь вспомним Монтескьё). Человек подчинён объективным законам природы и субъективным, условным законам социума. «Человек, становясь существом социальным, выделяется из природы, – пишет В. Н. Бурлаков, – но не перестаёт быть существом биологическим, т. е. такое выделение не абсолютно, а относительно»209.
Можно сказать, «преступный человек» позитивистов – это не абсолютно выделившийся из природы человек как личность, и более того, подверженный её законам, перед которыми капитулирует безответственное сознание, аморальность, пассивное состояние социальной среды. Разумеется, акцент позитивистов на естественный фактор преступности можно назвать крайностью, даже бесспорной ошибкой. Но, когда эту крайность возводят в главный аргумент резкого разграничения антропологического и социологического направления, сами критики впадают в заблуждение и, в свою очередь, совершают ошибку. Как замечает по этому поводу М. П. Чубинский, «во всяком направлении имеются крайние оттенки, враждебно относящиеся ко всему, не приемлющему их программы от первого до последнего слова, но не по этим крайним оттенкам нужно решать сложный вопрос»210.
В связи с этим немаловажно заметить следующее. Органическая связь между физиологической и социальной сущностью человека, бесспорно, существует, что очень хорошо показал и Ч. Ломброзо. Другое дело, как оценивать эту связь с позиции криминалиста, точнее, применяя критерии юридической оценки.
Например, какое значение имеют в этом плане, например, линии на пальцах? Современная хирология (греч. cheir – рука, logos – понятие, уче-
209Бурлаков В. Н. Криминогенная личность и индивидуальное предупреждение преступлений: проблемы моделирования: монография. – СПб.: Санкт-Петербургская академия МВД России, 1998. – С. 11.
210Чубинский М. П. Указ. соч. – С. 377.
125
ние), или учение, изучение рук (не надо путать с оккультной хироманией) отметила недавно своё 100-летие. Один из специалистов в этой отрасли знаний, врач-психиатр, кандидат медицинских наук, имеющий опыт работы в Институте высшей нервной деятельности и нейрофизиологии, Н. Богданов, изучавший линии на ладони (дактилограммы) Чикатило, обратил внимание на редкий тип узора на его пальцах. На большом пальце левой руки был завиток, а на большом пальце правой – вместо симметричного узора (как у всех нормальных людей) был совершенно другой узор – петля. Кстати, у другого маньяка (на счету которого 52 убийства) были длинные, тонкие и жёсткие кисти рук, что «выдаёт» психическую неустойчивость человека. Однако нельзя по особенностям (аномалиям) отпечатков пальцев делать юридическую оценку: убийца. Но вот этиологическую оценку дать можно. «Рисунки на пальцах показывают, насколько легко было довести такого человека до того, что он взял нож и стал убивать, – объясняет данный феномен учёный. – На одного плюнешь – он утерся и пошел себе дальше, а на другого не то что плюнуть – косо посмотреть нельзя. Убьет»211.
«Особые» знаки на руке, как показывают исследования, оказываются «ладонными маркерами» убийц, насильников, наркоманов, мошенников, грабителей, террористов212. «Особый знак» означает особенность характера человека. Другое дело, в каких обстоятельства, каким образом проявится та или иная особенность для человека – направит ли его талантливость в русло творческого созидания или – в криминальное русло его падения.
Силу естественного закона вынужден признать и юридический закон, предусматривающий случаи проявления такой силы, например, в виде физиологического аффекта или состояния личности, в котором «правит бал» природа. В последнем случае юридическая оценка может быть дана только с помощью и медицинских критериев. Именно эти критерии позволяют
211 Кузина С. Хирологи могут вычислить преступников по особым знакам на руках // Ком-
сомольская правда. – 2013. – 12 июля. 212 Там же.
126
вскрыть закономерности неспособности человека, совершившего общественно опасное деяние, осознавать характер своих действий либо руководить ими.
Наконец, как пишут авторы одного из учебников по криминологии, психиатрия не изучает преступность, но она «изучает преступников, которые стали таковыми под воздействием каких-либо психических, главным образом, психопатологических состояний»213. Психиатрия познаёт эти состояния в целях последующего лечения таких лиц, а криминология рассматривает такое лечение как предварительное условие предупреждения со стороны таких лиц новых преступлений.
3. Следует согласиться с М. П. Чубинским, который, рассматривая предшественников новой социологической школы, отметил, что «всё же главный толчок в деле формирования её в определённое направление дали всё-таки антропологи»214.
Больше того, М. Н. Гернет, анализируя социальный аспект преступности и рассматривая труды Ч. Ломброзо, Э. Ферри, Р. Гарофало, приходит к выводу о том, что упреки в адрес сторонников уголовно-антропологической школы по поводу игнорирования ими изучения социальных факторов преступности следует признать неправильными215 (выделено нами – авт.).
Надо сказать, что классическая и антропологическая школы не представляли вполне законченных, т. е. в строгом отношении самостоятельных научных учений. Эти учения, несмотря на их расхождения, были юридическими, т. е. направленными на противодействие преступности путём совершенствования уголовного наказания. В каких-то вопросах они расходились (например, «формалисты» рассматривали преступника всего лишь со сторо-
213Криминология: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности 021100 «Юриспруденция» / Г. А. Аванесов, С. М. Иншаков, С. Я. Лебедев, Н. Д. Эриашвили / под ред. Г. А. Аванесова. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2006. – С. 21.
214Чубинский М. П. Указ. соч. – С. 377.
215См.: Гернет М. Н. Социальные факторы преступности (гл. III. Предшественники социологической школы уголовного права), 1905 // Allpravo.Ru 2004:URL: http://www.allpravo.ru/library/doc101p0/instrum3470/ (дата обращения: 14.05.2013 года).
127
ны характера совершённого им преступления), в каких-то – сближались (например, разделяя идею гуманного отношения к преступнику), но обе школы одинаково выступали за необходимость расширения сферы юридического учения о преступлении за счёт включения в неё неюридических элементов. И этим единством устремлений они способствовали рождению новой, можно сказать, примиряющей их социологической школы. А если оценивать данный исторический факт с позиции криминологической ретрологии, то в этом мы можем видеть одну из предпосылок «рождения» и новой, «расширенной науки» о криминале.
Однако следует заметить, что идея включения в науку уголовного права таких неюридических элементов, как причины преступности, по утверждению С. С. Остроумова, принадлежит русскому юристу, профессору М. В. Духовскому, который как в России, так и в Европе положил начало социологическому направлению в уголовной теории, о чём будет сказано ниже.
Вопрос 3–й. Социологический аспект учения о преступности
Переходя к изложению данного раздела, следует отметить, во-первых, что идеи социальной природы преступности высказывались с давних времён. Вспомним опять хотя бы Аристотеля, который рассматривал в числе «источников преступления», находящиеся вне преступника и не зависящие от его воли (продажность судей, беспорядок в государстве, слабость репрессий, чрезмерное обогащение, нищенство и т. п.). Социальная сущность преступности нашла выражение в идеях философов, писателей, правоведов эпохи Просвещения, о чём говорилось выше.
Во-вторых, концептуальные положения в учении о преступлении в социальном аспекте не разрабатывались. Надо отдать должное российским учёным, прежде всего, М. В. Духовскому (1849 – 1903), И. Я. Фойницкому (1847 – 1913), Е. Н. Тарновскому (1859 – 1936), которые первыми предприняли научную систематизацию знаний о социальном характере причин пре-
|
128 |
ступности. Их первые работы появились в начале |
70-х годов, т. е. гораз- |
до раньше, чем работы Турати, Колаянни, Листа, Тарда, Принса и других европейских учёных.
3 октября 1872 года молодой доцент Демидовского юридического лицея (г. Ярославль) криминалист М. В. Духовской прочитал лекцию «Задачи уголовного права». Автор обратил внимание на необходимость изучения уголовно-правовой наукой реальной жизни, узнавания причин преступлений, а затем определения средств воздействия на них. Главной причиной преступности Духовской называл общественный строй, в особенности социальноэкономические факторы, дурное политическое, экономическое устройство, воспитание. Вспомним подобные идеи великого Монтескьё.
«Следуя призыву Духовского, – пишет С. С. Остроумов, – ряд криминалистов выпускает специальные работы, посвящённые исследованию и установлению причин всё возрастающей преступности. Так появляется социологическое направление в уголовном праве»216.
В упомянутой выше книге И. Я. Фойницкого «Влияние времён года на распределение преступлений» (1873) были конкретизированы идеи Духовского и сформулированы основные положения социологического направления. В основе этих положений лежали идеи о трёх группах факторов преступности, которые обосновывались статистикой: физических, общественных и личных. При этом немаловажно заметить, что И. Я. Фойницкий использовал и данные французской уголовной статистики за 1836 – 1869 годы.
Идея факторного объяснения причин преступности, по мнению С. С. Остроумова, составляет методологическую основу социологического направления в европейской криминологии.
Данную идею впоследствии развивал Е. Н. Тарновский. При этом учёный, признавая биологические факторы преступности, отмечал их значительную обусловленность социальными и физическими факторами. В частности, в статье «Влияние хлебных цен и урожаев на движение преступлений
216 Остроумов С. С. Преступность и её причины в дореволюционной России. – С. 135.
129
против собственности в России» (1898) Тарновский показал влияние на преступность такого социального фактора, как высокие цены на хлеб, что он находил характерным не только для России, но и для Западной Европы.
Однако, возвращаясь к «европейской стороне» развития криминологии, отмечу, что незаконченность и недостаточная систематизация научных знаний классической и антропологической школ, особенно в социологическом аспекте, во многом обусловили и возникновение нового направления в учении о преступлении. Именно знаменитый труд Ч. Ломброзо «Преступный человек» побудил научную мысль уделить внимание социологическому аспекту причин преступного поведения.
Первым, кого учёный подвигнул на серьёзную критику антропологического подхода в объяснении преступного поведения, был … сторонник уго- ловно-антропологической школы, миланский адвокат и депутат-социалист Турати (Филипп). Этот факт только подтверждает вывод М. П. Чубинского об основополагающей роли уголовно-антропологической школы в развитии социологического аспекта уголовной теории.
Именно позитивистский метод, разработанный в уголовноантропологической школе, был положен в основу нового, социологического направления развития уголовной теории. Этот подход перевёл научную мысль на новый путь исследования причинности преступности – её связей с множеством факторов (движущих сил), которыми изобилует социальная среда. Соответственно, следует говорить о факторном (от лат. factor – производящий), или бинарном (от лат. binarius – двойной) подходе, в основе которого лежит позитивистское видение связей преступного поведения с каким-либо фактором – экономическим, политическим, культурологическим, климатическим, географическим и иным фактором.
Антрополог, подчеркну, Турати в своей брошюре «Socialisme e scienza» («Социализм и науки») (1882) писал о бесперспективности научного поиска причины преступности в индивиде. Ссылаясь на многие высказывания преимущественно социалистов, а также сторонников школы и других специали-
130
стов о том, что причины преступлений лежат, прежде всего, в беспорядках социального устройства, в имущественном неравенстве, эксплуатации людей, Турати излагал ряд положений, объясняющих причинность преступности. В частности, он не отрицал природного начала в преступнике, признавал и существование, но «слишком ничтожных» прирождённых преступников, которых, однако, считал в той или иной мере продуктом порождения бедности и неравенства. Причём в классовом неравенстве он видел источник преступлений. Даже такие явления, как злоупотребление алкоголем и отсутствие любви к ближнему, причиняющие преступления против личности и нравственности, Турати считал порождением господствующего капиталистического строя. И поэтому наказания рассматривал как крайнее средство, беззаконное и вредное. Исходя из социальной сущности причин преступности, Турати предлагал в качестве мер борьбы с ней радикальное обновление социальных институтов217.
Через пять лет после выхода в свет работы Турати профессор Неаполитанского университета и депутат итальянского парламента Колаянни опубликовал двухтомный труд «Уголовная социология» (спустя шесть лет после выхода в свет одноименной книги Э. Ферри, в 1889 году). В этой работе он, с одной стороны (в первом томе), критиковал учение уголовноантропологической школы, а с другой стороны (во втором томе), обстоятельно рассматривал влияние различных факторов на совершение преступлений.
Колаянни уделял значительное внимание и юридическому аспекту учения о преступлении. В отличие от юридического определения преступления, которое можно найти в нормах законодательства, он дал определение преступления с социологической точки зрения, что позволяет, по его мнению, выяснить коренные основания квалификации деяний, которые имели место в различное историческое время, для конкретного народа. Колаянни положительно относился к уголовно-антропологическому определению преступления – не как нарушению закона, а как факту, или естественному явлению фи-
217 См.: Гернет М. Н. Социальные факторы преступности (гл. IV).