Sovetskaya_Rossia_Aravia_i_Persidskiy_zaliv

500 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

народ его. И истребил их тогда Господь «ветром шумным и буйным». И валялись они на земле, говорится в Коране, «словно стволы пальм опрокинутых» (24). С теми же немногими, кто прислушался к наставлениям пророка Худа, он отодвинулся в земли, известные сегодня как Хадрамаут. Оттуда «несколько родов ‘адитов выживших», рассказывает известный арабский путешественник Ибн ал-Муджавир (XIII в.), ушли дальше. И поселились они, как он слышал от сказателей йеменских, в местности, зовущейся в наши дни Дофаром. Некоторые из них перебрались со временем на острова, ставшие известными впоследствии как Сукутра (Сокотра) и Масира.

И даровал Господь Ибн Саму ибн Нуху (Симу, сыну Ноя), сказывает Мухаммад ат-Табари (838–923), исламский историк и богослов, автор «Истории пророков и царей», пятерых сыновей, в том числе ‘Арама. Он, в свою очередь, имел трех сыновей: ‘Ауса, Гаспара и Хувайла. Гаспар был отцом Самуда, Сухара, Тасмы и Джадиса, которые стали родоначальниками племен самуд и сухар, тасм и джадис.

Племя бану сухар заселило теперешнюю оманскую Эль-Батину. И хотя само оно не сохранилось, но вот поселение, заложенное ими и названное Сухаром, разрослось и превратилось в крупный торговый порт, существующий и поныне.

Племя бану самуд, о котором писали в своих работах древнегреческий историк Диодор Сицилийский (90–30 до н. э.) и античный географ и историк Страбон (63 до н. э. – 23 н. э.), дожило в Омане до времен Иисуса Христа, ассимилировалось с другими племенами, и как самоcтоятельное племя больше не упоминалось.

Братья Тасм и Джадис отодвинулись со своими семьями из Йемена в Оман и расселились в местностях, известных сегодня как Эль-Джауф и Таввам, дав новым местам оседлости имена их родных земель в Йемене. Со временем «потомства их великие» сложились в племена тасм и джадис, но и они не сохранились (25).

Когда «первичных арабов» не стало, говорится в преданиях оманцев, то историю Южной Аравии продолжили писать «арабы вторичные». Эту группу древних народов «Острова арабов», оставивших свой след и в землях нынешнего Омана, составили, со слов

арабского историка Ибн Халдуна (1332–1406), племена, ведущие свою родословную от Кахтана (библейского Иоктана), потомка Сима (в четвертом поколении), сына Ноя. Тринадцать сыновей Кахтана дали начало группе южноаравийских племен, йеменитов-ках- танитов, известных под именем мут’ариба («арабов чистых» или «арабов вторичных»). Они заселили земли Южной Аравии.

‘Аднаниты, потомки ‘Аднана, брата Кахтана, и джурхумиты, потомки Джурхума, сына Кахтана, перебравшись из Йемена на север Аравии, смешались там впоследствии с исма’илитами, потомками 12 сыновей Исма’ила, сына Ибрахима (Авраама) от египтян- ки-наложницы Хаджар (библейской Агари). Они осели в северной части полуострова, и вошли в историю племен Аравии как «арабы третичные» (муст’ариба). К роду джурхумитов принадлежала, к слову, вторая жена Исма’ила, мать его 12 сыновей.

Заселение Омана с юга осуществлялось племенами кахтанитов, то есть «арабами вторичными» (бану ‘азд, бану тамим и бану кинда), а с севера – ‘аднанитами, «арабами третичными». Племена йеменитов-кахтанитов, отодвинувшиеся из Йемена и поселившиеся в Омане, образовали крупную конфедерацию племен, известную сегодня в Юго-Восточной Аравии как йамани или хинави. Племена «арабов третичных», пришедших в Оман из Верхней Аравии, объединились в конфедерацию племен бану гафир и бану низар (аравийцы именуют их гафиритами и низаритами). Среди племен ‘аднанитов отодвинувшихся в Оман, арабские историки упоминают

бану сафир, бану сахбан, бану батл, ал-‘араба, ал-са’ид, ал-рашид, бану ахзам, ал-вахиб, ал-маин, ал-самит, бану хадийа и бану ашраф.

Издревле, как сообщают ал-Хамдани и Шамсуддин ал-Му- каддаси, Абу-л-Фида’ и Мухаммад ал-Идриси, оманцы делили свои земли на восемь провинций: Аш-Шамал (нынешние ОАЭ), Эль-Ба- тина, Аз-Захира, собственно Оман, Аш-Шаркийа, Эль-Джабилийа, Эль-Гарбийа, Джафур (пустыня) и Дофар.

Столица Омана на протяжении его многовековой и богатой истории располагалась и в землях Внутреннего Омана (Низва), и в его прибрежной части (Сухар, Рустак и Маскат).

У Омана – два эксклава. Один из них – на севере полуострова Мусандам (Ра’с-эль-Джибаль), который вдается в Ормузский про-

502 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

лив; его отделяют от Омана территории эмиратов Ра’с-эль-Хайма и Фуджайра, входящих в состав ОАЭ. Другой эксклав (Мадха) лежит на пути из Фуджайры в Хор Факкан. Оба эти эксклава – наглядное свидететельство некогда обширных владений Омана в Юго-Восточ- ной Аравии.

Границы со своими соседями Оман установил не так давно: с Саудовской Аравией в 1990 г., с Йеменом в 1992 г. и с ОАЭ в 1999 г.

Население Омана делится и сегодня на оседлое (ал-хадр) и кочевое (ал-бадави), то есть на горожан и жителей постоянных мест проживания у источнив воды, и бедуинов.

88,7% населения Омана – мусульмане; 5,3% – приходится на приверженцев индуизма; 4,3% составляют христиане и 1,7% – буддисты.

В Омане насчитывается более 200 крупных племен, представленных двумя межплеменными конфедерациями – хинави и гафири. Ядром конфедерации хинави (йеменитовхинавитов) выступает племя бану хина, потомки йеменских ‘аздов, во главе с родом Хальфа ал-Кусайра, а ядром конфедерации гафири – племя бану гафир (пришло в Оман из Неджда).

Во времена Российской империи повышенное внимание в ее деятельности на Аравийском полуострове и в зоне Персидского залива отводилось Хиджазу, Кувейту и Оману. В документах Министерства иностранных дел, касавшихся конкретно Омана, отмечалось, что порт Маскат, как «передовой и важнейший пункт Оманского залива», «обладал прекрасной якорной стоянкой»; и служил в те времена «одним из главных сборных мест мореплавателей всего Индийского океана». Указывалось, что, будучи «крупным торговым центром, город Маскат притягивал к себе население многочисленных оазисов юго-восточной оконечности полуострова». «Со стороны моря» находился в динамичных торговых сношениях не только с обоими побережьями Персидского залива, с Индией и Белуджистаном, с Аденом, Джиддой и другими портами Красного моря, но и с более отдаленными от него приморскими городами Египта, Восточного побережья Африки, Западной Европы, Америки и Юго-Восточной Азии. «Со стороны суши» поддерживал «оживленное общение» с племенами Центральной и Северной

Аравии, земли которых были связаны с Маскатом многовековыми караванными путями. В силу всего сказанного выше, подчеркивалось в информационно-справочных документах российского внешнеполитического ведомства, Маскат являлся заслуживавшим внимания местом для учреждения там «русского консульского поста». Высказывалось мнение, что российское консульство в Маскате могло бы стать «отличнейшим пунктом для наблюдения за текущими событиями» как в Южной Аравии, так и в зоне Персидского залива, притом «как в смысле политическом, так и в отношении торговом» (26).

Пристальное внимание дипломатии Российской империи к Маскату объяснялось еще и тем, что «с открытием русской торговой навигации в Персидский залив» Маскат становился «неизбежным этапным пунктом» для русских торговых судов и предпринимателей. В этом порту, как говорилось в документах МИД Российской империи, они крайне нуждались в «помощи и содействии отечественной власти», но получить ее «за отсутствием в Маскате штатного консульства» не могли.

Представлял интерес Маскат и для кораблей Военно-морско- го флота Российской империи – как место для пополнения запасов угля по пути следования в Персидский залив и на Дальний Восток. «Командиры наших военных судов, – писал министр иностранных дел России граф Владимир Николаевич Ламздорф (1844–1907) в депеше Ивану Алексеевичу Зиновьеву, послу в Константинополе (21.01.1904), – неоднократно указывали на Маскат, как на пункт во всех отношениях наиболее удобный», по сравнению с другими портами района Персидского залива, «для устройства там угольного склада». Потребность в угле испытывали все направлявшиеся в Персидский залив русские суда, как военные, так и торговые.

Русское дипломатическое представительство, учрежденное в Маскате, как считали в МИД Российской империи, «правильно осведомленное на месте о событиях в том крае», могло бы своевременно и точно информировать российское правительство о деятельности там иностранных держав и «служить проводником интересов России на всем Юго-Восточном побережье Аравийского полуострова» (27).

504 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Ознакомление с копиями архивных документов МИД Франции, хранящимися в отделе исторических документов Культурного фонда Абу-Даби (ОАЭ), показывает, что впервые вопрос о возможности дипломатического присутствия России в Маскате зондировался Санкт-Петербургом в 1901 году. Пионером российской политической разведки в Омане, если так можно сказать, был, похоже,

В.Леонтьев, брат представителя России в Абиссинии, посещавший Маскат в марте 1901 года. Тамошний французский консул доносил в Париж, что В. Леонтьев «проявлял повышенный интерес к персоне султана». Старался понять, «насколько реальны возможности России в плане установления с ним политического диалога». Неоднократно встречался и подолгу разговаривал с ним, «с глазу на глаз» (интересное замечание, указывающее на то, что В. Леонтьев, судя по всему, знал арабский язык). При прощании с владыкой Омана

В.Леонтьев подарил ему «богатый револьвер» – в знак благодарности за оказанное гостеприимство (28).

Политико-дипломатические и торговые акции Санкт-Петер- бурга в зоне Персидского залива, предпринимавшиеся в рамках новой политики Российской империи в этом районе мира, «политики дела», сообщали российские дипломаты, «являлись предметом пристального внимания Лондона, Калькутты и Бомбея» (29). Англичане, «создав себе прочное положение на побережье Аравийского полуострова, довольно ревниво оберегали шейхов арабских племен от возможности воздействия на них других держав». Особенно пугали их акции военной дипломатии Российской империи и деятельность ее купцов. Английские негоцианты, как докладывали российские дипломаты, делали все, что от них зависело, чтобы «помешать успеху наших коммерческих предприятий» (30). Действуя через своих торговых агентов в землях этого края, они проводили «соответствующую обработку шейхов племен» и местных торговцев, всячески настраивая их против наших купцов.

Английская дипломатия характеризовала деятельность Российской империи в Аравии и в зоне Персидского залива, «возросшую там активность русских», как «однозначно угрожавшую британским интересам». По мнению английских дипломатов, самыми

болезненными для Британской империи акциями русских, крайне негативно сказавшимися на ее престиже, стали:

–демонстрация Андреевского флага кораблями Военно-мор- ского флота России, посещавшими Персидский залив с миссиями военной дипломатии в 1900-1903 гг.;

–открытие в 1903 г. субсидированной российским правительством параходной линии «Одесса – порты Персидского залива», что заметно содействовало продвижению коммерческих интересов России в Прибрежной Аравии и в зоне Персидского залива.

Маскат с миссиями военной дипломатии посетили крейсер «Варяг» (1901), крейсер 1-го ранга «Аскольд» (1902) и бронепалубный крейсер 2-го ранга «Боярин» (1903 г., совместно с французским крейсером 3-го ранга «Инферне»).

Миссия военной дипломатии «Асколда», к примеру, внесла, как информировали Санкт-Петербург российские дипломаты, существенную лепту в дело упрочения в зоне Персидского залива «имиджа Государства Российского как державы-друга арабов Аравии». Местные жители принимали «Аскольд» тепло и радушно. Но вот «просвещенные мореплаватели», как иронично отзывались об англичанах русские консулы, реагировали на него нервно, «видя Андреевский флаг там, где его, по их разумению, быть не должно было».

Заходы в Персидский залив таких кораблей, как крейсеры «Аскольд» и «Варяг», отмечал в одном из своих донесений русский консул в Бушире, являлись лучшей демонстрацией местному населению «истинного могущества географически отдаленной от них, но становившейся, мало-помалу, более известной им России» (31).

В 1929 г. имел место весьма интересный эпизод, не фигурировавший до сих пор в работах исследователей советско-оманских отношений. Связан он с произошедшим в январе 1929 г. резким обострением отношений между Оманом и Англией вследствие того, как говорится в архивных документах МИД РФ, что оманское племя бу ‘али объявило о присоединии их даиры, то есть традиционного места обитания, к Британской империи, и получило, якобы, на то согласие англичан. Как бы то ни было, но правительство оманского султана выступило с нотой протеста, и дало знать Москве

506 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

(через Йемен и Хиджаз), что «рассчитывает на поддержку со стороны “Республики Белого Медведя”», то есть Советской России, наглядно продемонстрировавшей уже к тому времени поддержку Ибн Са’уду в его отношениях с Англией (32).

Упоминавшиеся в этой части исследования оманский Дофар и йеменский Хадрамаут – это край знаменитых аравийских благовоний, ладана и мирры. Благовония в Аравии – непременный атрибут гостеприимства. И сегодня, как и во времена седой старины, гостей там по-прежнему привечают (встречают и провожают) окуриванием благовониями. Воскуривая их в честь гостя у порога дома, оманцы демонстрируют тем самым, что гостю они рады. Бытует поверье, что благовонные дымы «очищают жилище человека» – изгоняют из него злых духов, пробравшихся, возможно, в него и затаившихся в одном из углов. Иными словами, создают атмосферу гостеприимства, радушного застолья, а потом и дружеской беседы за чашкой кофе. Когда же, по окончании беседы, хозяин дома подносит гостю курильницу с благовониями, то на языке протокола аравийцев это означает, что настало время прощаться. Таков обычай. Гостю, покидающему дом коренного оманца, могут еще и подушить ладони стойкими аравийскими духами – в знак установления дружбы. Гость, сказывают оманцы, должен уносить с собой не только приятные воспоминания, но и «аромат гостеприимства». Для аравийца, кем бы он ни был, маскатцем или дубайцем, действительно, важно знать, что гость уходит, «насладившись гостеприимством». «Баххар ва рух», гласит поговорка арабов Аравии, что значит: «Вдохни запах благовоний», а вместе с ним и «аромат гостеприимства», «и удались

смиром».

ВОмане и поныне верят в то, что «все дурное бежит от запаха ладана». Поэтому им окуривают ложа новобрачных, возжигают при родах и во время свадебных торжеств. Длиннополые рубахи, дишдаши, что носят аравийцы, в Омане имеют один характерный для мужской национальной одежды этой страны аксессуар – пришитый к воротнику шнурок с кисточкой на конце, которую окуривают благовониями, «гонителями дьявола». Рассказывают, что традиция эта пришла в Оман с ‘аздами, первыми переселенцами из Йемена.

«Ладан задышал», – скажет оманец, указывая взглядом (и только взглядом, заметим, никоим образом не пальцем) на исходящие из курильницы благовонные дымы, что испускают зажженные кусочки ладана, похожие на янтарь.

Со временем пески Аравии занесли богатейшие некогда горо- да-торжища ладаном – ‘Убар и Сафару Метрополис. Располагались они у гор Кара, что в Дофаре. Из обоих мест этих ладан шел в Сирию, Египет и Палестину.

Следует, думается, упомянуть и о том, что Султанат Оман – это одна из туристических жемчужин Южной Аравии, край древних городов и множества замков, фортов и крепостей (таковых там более пятисот).

Самый величественный из замков Омана – это Джибрин. Заложил его имам Бил’араб ибн Султан, в 1675 году. Своды аравийской старины сообщают, что он любил поэзию и привечал у себя «златоустов», то есть поэтов и сказателей.

Одна из самых древних крепостей в Омане находится в Балхе, в столице некогда властвовавшей в Омане династии Набхани (1154– 1624). В VI веке у стен этой крепости произошло сражение арабов с войском персидского царя Кавада Первого (правил 488–496 и 499– 531). Арабам удалось тогда вывести из строя ударную силу персов – их боевых слонов, и одержать победу.

Ч а с т ь VII

Советский Союз и Катар

(02.08.1988 – 26.12.1991)

Голограмма памяти

Дипломатические отношения между СССР и Катаром были уcтановлены 2 августа 1988 года (в соответствии с соглашением на этот счет от 1 августа 1988 г., подписанном в Париже). В ноябре 1988 г. делегация Катара посетила Москву. СССР открыл посольство в Дохе 12.11.1989 г., а Катар в Москве – 14.11.1989 года. В ноябре 1990 г. стороны заключили соглашение об экономическом, торговом и техническом сотрудничестве.

Следует сказать, что Советский Союз признал Катар сразу же после провозглашения им независимости (3 сентября 1971 г. Катар аннулировал англо-катарский договор о протекторате от 1916 г. и объявил о независимости; правитель Катара, шейх Ахмад ибн ‘Али Аль Тани, принял титул эмира). Однако установление дипломатических отношений затянулось на целых 17 лет. Причиной тому – как ярко выраженный идеологизированный характер внешней политики Москвы тех лет, так и собственные опасения династии Аль Тани, появившиеся в связи с поддержкой СССР сепаратистских выступлений в Дофаре (Оман) и вводом советских войск в Афганистан. Активно противодействовали тому Лондон и Вашингтон, равно как и Эр-Рияд, ключевой в то время партнер Катара по обеспечению национальной безопасности и его «ориентир» во внешней политике.

Помимо настроенности на углубление политического диалога с Москвой после установления дипотношений, Катар демонстрировал и готовность к налаживанию торгово-экономического сотрудничества в областях энергетики, нефтегазовой, алюминиевой и ста-

лелитейной промышленности, а также производства химических удобрений.

Нормализация Катаром отношений с СССР явилась отражением реакции руководства этой страны на политику «нового мышления» Москвы, и стала проявлением на практике политического курса эмира Катара, шейха Халифы ибн Хамада Аль Тани (правил 1972–1995), на расширение экономических и политических связей Катара с внешним миром.

В 1989 г. В/О «Зарубежнефтегазстрой» и управление Катарского национального банка достигли договоренности насчет возможности участия советского объединения в разработке нефтяных и газовых месторождений в Катаре; состоялось подписание протокола о намерениях по строительству ТЭЦ в Катаре.

Частный капитал Катара проявил интерес к озвученной Москвой новой политике по привлечению иностранного капитала к участию в планах экономической модернизации страны и созданию совместных предприятий. Ахмад ал-Манаи, к примеру, один из крупнейших катарских бизнесменов, глава влиятельного в Катаре семейно-родового клана ал-Манаи, выступил с инициативой создания совместных предприятий с рядом советских внешнеторговых объединений («Автоэкспорт», «Союзздравэкспорт», «Авиаэкспорт», «Сельхозэкспорт») (1).

Сколько-нибудь заметных результатов бизес-взаимодействия на обозначенных ими направлениях стороны не достигли. И причиной тому – начавшийся процесс распада Советского Союза.

26 декабря 1991 г. Катар официально заявил о признании им Российской Федерации в качестве государства-правопреемника СССР.

Становление советско-катарских отношений проходило во времена правления в Катаре шейха Халифы ибн Хамада ибн ‘Абд Аллаха ибн Джасима ибн Мухаммада Аль Тани, пришедшего к власти в стране 22 февраля 1972 г. в ходе бескровного переворота. До этого, являясь наследным принцем (с 24 октября 1960 г.), он занимал посты премьер-министра и министра иностранных дел. Принимал активное участие, как уже упоминалось в этой книге, в создании задуманной англичанами, но так и несостоявшейся федерации девяти шейхств Прибрежной Аравии.