Derevyanko_A_P__red__-_Narody_Sibiri_-_istoria_i_kultura__39__39_Etnografia_Sibiri_39__39__-_1997

Ивану и Тихону детей мужского пола, то тому же быть в Троицком монастыре и детям нашим в крестьянех. А буде женского пола и нам без благословения отца игумена и братии и без ве­ дома на сторону замуж не отдавать. А взяли мы у него игумена и у братии из монастырской каз­ ны в подмог без отдачи коня да корову, по двад­ цати пуд муки ржаной, по котлу медному, по топору, по косе, по два серпа, по сошникам. А пашню нам и детям нашим пахать на их монас­ тырский обиход по десятине в поле, а сеять их монастырскими семенами, а хлеб поспеет, и нам пахать на себя из монастырской земли, ели­ ко мочь моя будет. И живучи нам в крестьянех быть от него игумена и от братии во всяком пос­ лушании, без всякого прекословия, зернью и карты не играть, не пить, не бражничать и ни­ каким воровством не воровать и с воровскими людьми не знатца и монастырского живота не покрасть и из монастырской пашни никуда не сбежать и от крестьянства не отбиватца не коеми делы и, живучи в соседстве с своею братнею, быть в смиренстве, всякое мирское изделие де­ лать вместе и сновал, околицы в полях и огоро­ ды городить как водитца"9.

Текст документа особого комментария не требует: в нем чётко показан способ закрепоще­ ния крестьян из новокрещенных, которые обя­ зуются жить со своим потомством на монастыр­ ской земле из "рода в род", т. е. вечно, об­ рабатывая на монастырь десятину пашни. Поведение и быт крестьян строго регламенти­ рованы. И эта регламентация мало чем отлича­ ется от подобных правил, устанавливаемых в поместьях крепостников. Следует добавить, что "такое стало возможным после повеления 1704 года поселять на монастырских землях, для монастырской экономии и в интересах крестьян из гулящих и иных людей", которым миссионеры с целью избавления от бессемей­ ной жизни покупали "мунгальских девок", об­ ращали их в православие и этих девок и баб да­ вали в придачу "к денежной, скотинной и хлеб­ ной ссуде"10.

Другим ярким памятником монастырского феодального права является "Инструкция, дан­ ная из Троицкого монастыря по приказу всечестного отца архимандрита Нафанаила вотчины Хилоцкой слободы новоизбранному старосте Никите Галушину...", найденная в ЦГА Бурят­ ской АССР историком М.М. Шмулевичем. Эта "Инструкция" 1746 года наделяла старосту весь­ ма большими полномочиями, "она четко опре­ деляла обязанности монастырских крестьян и санкции святых отцов по отношению к "огурникам", которые "в земледельстве радения иметь не станут"11. Далее в "Инструкции" гово­ риться: "Тебе же накрепко приказывается и подтверждается иметь над монастырскими

пашенными крестьянами смотрение, чтоб ... не пьянствовали, и не имели б у себя в домах вин­ ного курения и будут же огурятся и роптать и явятся в каких непокорствах, то тебе старосте обще смирять и наказывать шелепами на теле, по делу вины и несмотря на их на ника­ кие противные отговорки". Также старосте вме­ нялось в обязанность "смотреть накрепко, что­ бы крестьяне наши без паспортов у себя в до­ мах гулящих людей по деревням не держали", следить за севом хлеба, отвечать за сохранность семян, следить, чтобы крестьяне без ведома ста­

росты никуда не отъезжали12 и т. д.

Кроме Троицкого Селенгинского монастыря в Забайкалье активно действовали еще два мо­ настыря: Посольский Преображенский и Нерчинский Успенский, которые по размаху дея­ тельности уступали первому.

Приведенные выше факты не были единич­ ны. В подобном бесправном положении находи­ лись крестьяне и в других монастырских вотчи­ нах Забайкалья. Это мы находим в исследова­ ниях Л.В. Машановой, Л.П. Шорохова и др.13 В конце 50-х годов XVIII в. монастырям принад­ лежало около 13,4% всего податного населения Западного Забайкалья14.

Все эти факты убедительно свидетельствуют, что положение монастырских крестьян в Забай­ калье было аналогично положению крепост­ ных.

Крепостные люди в Сибири были зафикси­ рованы уже во время первой переписи населе­ ния России. В 1719 г. они составляли 2,42% все­ го населения Сибири15. Роль дворянства здесь играло местное служащее или уже отслужив­ шее чиновничество, казачья верхушка, боярс­ кие дети, купечество, разночинцы. Их крепос­ тнические поползновения, желание жить побарски, а также некоторые постановления правительства, дозволявшие казацким коман­ дирам покупать дворовых людей и крестьян для домашних работ, приводили к появлению мно­ гочисленной дворни и к увеличению числа за­ висимых от этой верхушки людей16. Прежде всего приезжие администраторы и казачьи на­ чальники в Сибири пытались "создать новое по­ добие крепостного права, а также пересадить его отчасти из Европейской России"17.

Иметь дворовых крепостных в Сибири было престижно. В рукописи А. Пруссак, хранящей­ ся в государственном архиве Иркутской облас­ ти и носящей название "К истории крепостно­ го права в Восточной Сибири" читаем: "В нака­ зах 1761 г. люди служилые в Сибири умоляют "чтобы иметь купленных людей состоящими в рангах не свыше десяти, а не имеющих рангов двух душ, счисляя один мужск. пол, чтобы от подлого народа отличены были, а то приходит­ ся нести вовсе "постыдное житие". "Оне проси­

ленной за ними пашне трудились как кресть­ яне. Для них это был двойной ярем.

Эти крестьяне терпели издевательства упра­ вителей и приказчиков, вымогательство и взя­ точничество чиновников, их побои и обиды, которые наносились с величайшей жесто­ костью. Шихтмейстер Павлуцкий, капитан Кологривов, их сообщник Соловьев вымогатель­ ством и побоями награбили у крестьян до 4000 рублей. Сумма для того времени огром­ ная40. Некоторых крестьян наказывали батожьем, а других истязали кошками и плетьми в пялах или на досках41. Печальную память оста­ вил горный инженер Разгильдеев, который по преданию собственноручно забил плетьми и ро­ згами до двух тысяч человек ссыльных и гор­ нозаводских рабочих42.

Не на высоте было отношение нерчинской администрации и к коренным народам Забай­ калья. Приписка к заводам пагубно повлияла на тунгусское население. Оно успешно разви­ вало хлебопашество, но приписанное к казен­ ным заводам, оно утратило земледельческие навыки, их экономическое положение резко ухудшилось, а цена ржаной муки возросла в 5 - 8 раз43.

Участник Куломзинской комиссии А. Щербачев писал: "Если положение приписных к за­ водам крестьян представлялось крайне бед­ ственным, то еще тяжелее было положение горнозаводских рабочих, служителей и масте­ ровых. Горнозаводские команды составля­ лись... из выставлявшихся приписными кресть­ янами рекрут, которые по словам Муравьева, имели "одинаковые с каторжными обязаннос­ тями, с тем лишь различием, что самый тяжкий преступник нес эти обязанности не долее двад­

цати лет, тогда как рекрут из крестьян - бессроч­ но". Биограф графа Муравьева-Амурского, Бар­ суков, указывая на это ненормальное явление, присовокупляет, что горнорабочие, желая со­ кратить срок пребывания своего в тяжких ра­ ботах, прибегали даже к преступлениям, чтобы попасть в число каторжных"44. Вот уж истинно: от корма кони не рыщут, от добра добра не ищут.

Весть об освобождении в 1861 году 5610 под­ невольных и мастеровых работников Нерчинского горного округа восприняли с полным до­ стоинством. "Народ молился, ликовал, но, к прескорбию откупщиков, не пьянствовал, и от­ куп, рассчитывавший, что "обычная, по его по­ нятию, деморализация нашего простонародия доставит ему огромную выручку", обманулся в своей надежде45. Никогда народ не заливал сво­ боду водкой, отсутствие воли порождало пьян­ ство.

В заключение можно сказать, что крепостни­ чество в Забайкалье несопоставимо по своим масштабам с диким барством в Европейской России, но здешнее крестьянство и горнозавод­ ские рабочие тоже испытывали и несли гнет от произвола местной администрации и чиновни­ ков, от казачьей верхушки. Нравы чиновничес­ тва с их придирками, мелочной опекой и регламентацией ведения хозяйства и быта монастырских, приписных крестьян и горноза­ водских рабочих мало отличались от помещичь­ их притеснений, издевательств, надзора и изо­ щренного рукоприкладства. Некоторые из кре­ постнических традиций в Забайкалье мы попытались выявить и показать во всей их не­ приглядности и бесчеловечности. Спросите: зачем? В назидание будущим поколениям.

1.Ядринцев Н.М. Крепостнические традиции в Си­ бири. //Восточ. обозрение.- 1882.- NN 21 - 22. Ми­ хайлов К.П. Крепостничество в Сибири (страни­ цы из истории инородческой и крестьянской неволи) //Сибирский сборник.- СПб., 1886.- Кн. 1.; Головачев П. Сибирь в Екатерининской комис­ сии (Эпод из истории XVIII в.).- М., 1889. Семевский В.И. Крестьяне в царствование императри­ цы Екатерины II - СПб., 1901; Ш унков В.И. Очерки по истории земледелия Сибири (XVII в.).- М., 1956; История Сибири.- М., 1968;- Т. 2. Бояр­ шинова З.Я. О феодальных отношениях в русской деревне Сибири в XVIII - первой половине XIX в. //Вопр. ист. Сибири досов. периода.- Новосибирск, 1973; Крестьянство Сибири эпохи феодализма.- Новосибирск, 1982; Быконя Г.Ф. Русское непод­ атное население Восточной Сибири в XVIII - нач. XIX в.- Красноярск, 1985. Шмулёвич М.М. Очер­ ки истории Западного Забайкалья XVII - середи­

на XIX в.- Новосибирск, 1985; Емельянов Н.Ф. Спорные вопросы истории феодальной Сибири.- Курган, 1991.

2.Михайлов К.П. Указ, соч.- С. 94, 130.

3.Горюшкин Л.М., Миненко Н.А. Историография Сибири дооктябрьского периода (конец XVI - на­ чало XX в.).- Новосибирск, 1984,- С. 63 - 72.

4.Ш орохов Л.П. Возникновение монастырских во­ тчин в Восточной Сибири. //Русское население Поморья и Сибири (период феодализма).- М., 1973.-С. 160-162.

5.Машанова Л.В. Хозяйство Селенгинского Троиц­ кого монастыря в первой половине XVIII века // Вопр. ист. Сибири досовет. периода.- Новосибирск, 1973.-С. 154.

6.Там же. - С. 154 - 155.

7.Ш орохов Л.П. Указ, соч.- С. 161.

8.Машанова Л.В. Указ, соч.- С. 156.

9.Михайлов К.П. Указ, соч.- С. 103.

Понятие ’’адаптация” (от лат. adaptatio - при­ способление) включает в себя виды взаимо­ действия личности или социальной группы с социальной средой, формы приспособления организмов к условиям существования или привыкания к ним, а также процесс приспособ­ ления субъектов к определенным жестко задан­ ным внешним условиям и воздействиям.

В ситуации, когда происходит миграция час­ ти этноса на новую территорию, удаленную от основной зоны расселения русских, возникает целый комплекс адаптационных проблем. Сре­ ди них вопросы, связанные с динамикой наро­ донаселения, внутренними и внешними миг­ рациями на вновь осваиваемой территории; взаимоотношениями новоселов и старожилов, разных социальных и этнических групп; созда­ нием форм культуры, адекватных новым усло­ виям. Объективным отражением хода и резуль­ татов адаптации, на наш взгляд, является ма­ териальная культура и, в первую очередь, жилище и одежда, так как они имеют утилитар­ ные (защита человека от воздействия внешней среды), а также социально-разделительные знаковые функции.

Исходя из этого, мы предлагаем один из воз­ можных вариантов выделения историко-этног­ рафических аспектов из круга проблем, реше­ ние которых позволяет характеризовать адап­ тационные процессы у русского крестьянства в условиях освоения новых территорий.

Прежде всего мы считаем необходимым про­ ведение количественного анализа соотноше­ ния традиций и новаций в материальной куль­ туре. В первом блоке, условно называемом "традиции новации”, применительно к фео­ дальному и капиталистическому периодам в истории России выясняются следующие момен­ ты: 1) сохранились ли на новой территории эле­ менты древнерусские, общерусские, имеющие локальное бытование в России; 2) присутству­ ют ли заимствования, связанные с влиянием аборигенных народов, у городского населения; 3) появились ли новые элементы материальной культуры, местные по происхождению.

Применительно к конкретной ситуации, а точнее при исследовании нами материальной культуры русских крестьян Западной Сибири

вXVIII - первой половине XIX в.* оказалось, что

вназванном регионе за полтора столетия сло­ жилось именно такое соотношение традиций и новаций. В костюме западносибирских кресть­ ян было представлено 74 элемента (66%), тра­ диционных для сельских жителей России, в том числе 7 - древнерусских, 50 - общерусских, 17 имевших локальное бытование в местах выхо­ да переселенцев. У городского населения было заимствовано 18 (16,1%) элементов, у абориген­ ных народов - 14 (12,5%). На территории Запад­ ной Сибири появилось 6 (5,4%) новых элемен­ тов костюма. Интерпретируя данные, можно говорить об определяющем значении традици­ онной основы костюма на новой территории. Наличие локальных форм одежды подтвержда­ ет сохранение традиций мест выхода пересе­ ленцев в изменившихся условиях. Это было связано с функциональным соответствием ис­ пользуемой ранее одежды, со стремлением за­ фиксировать память о родине в некоторых зна­ ковых элементах костюма, специфических жен­ ских головных уборах, украшениях, что играло для отдельных групп населения одновременно интегрирующую и дифференцирующую роль в сибирской деревне.

Укоренных жителей края русские переня­ ли элементы костюма, рациональные для суро­ вого сибирского климата и обеспечивающие защиту тела от неблагоприятного воздействия внешних условий. Процессы заимствования компонентов одежды у самодийских, финноугорских и тюркских народов особенно актив­ но протекали в тундровых и таежно-тундровых промысловых районах, Горном Алтае.

Под влиянием городской материальной культуры селяне включили в свой гардероб но­ вые виды праздничной верхней одежды, голов­ ных уборов, обуви. Этому способствовало тес­ ное, из-за относительной слабости сословных границ, взаимодействие между крестьянами, служилыми людьми, мещанами.

Осваивая сибирский край, русские пересе­ ленцы "изобрели” неизвестную на исходной

* Шелегина О.Н. Очерки материальной культу­ ры русских крестьян Западной Сибири (XVIII - пер­ вая половина XIX вв.). - Новосибирск, 1992. - 252 с.

территории обувь: чарки, ишимы, войлочные пимы, женский головной убор - стеганец. При вхождении иноэтничных новаций в культуру русских сибиряков определился их преимущес­ твенно утилитарный, а не престижно-знаковый характер. Элементы этой группы можно рас­ сматривать как инновации по отношению к рус­ ской народной культуре в целом.

ВЗападной Сибири использовались харак­ терные для большей части государства приемы деревянного зодчества: способы устройства ос­ нований домов, техника скрепления бревен в венцы, формы и конструкции крыш.

Все типы и варианты горизонтальной и вер­ тикальной планировки жилища, известные в европейской части страны ко времени пересе­ ления крестьян за Урал, были применены в западносибирском регионе в зависимости от природно-климатических условий и мигра­ ционных процессов. Анализ статистических ма­ териалов позволяет заключить, что в районах первоначального освоения территории (таеж­ ная зона) число жилищ однокамерного типа (изба) на протяжении XVIII в. было незначи­ тельно. Примерно в 40% крестьянских дворов находились двухчастные жилые комплексы. Со временем доля построек такого типа достигала 48%. Распространённость трехчастной плани­ ровки домов колебалась в степи и лесостепи от 19 до 65%. С первой трети до конца XVIII столе­ тия происходила смена преобладающих вари­ антов трехчастного типа от полифункционального ”изба-сени-клеть” к более совершенному ”изба-сени-горница”. Многокамерных постро­ ек, включавших несколько жилых помещений

исени, во всех районах Западной Сибири было очень мало - до 3%. В пределах одной зоны варь­ ирование планировочных структур оказыва­ лось связанным с имущественной дифферен­ циацией крестьянства и людностью сельского двора. В первой половине XIX в. самым распрос­ траненным в регионе становится вариант трех­ частного типа мизба-сени-горницам, называе­ мый крестьянами ’’связь”. Он в наибольшей сте­ пени удовлетворял требованиям сибирского деревенского быта.

Вжилых помещениях у русских поселян в Западной Сибири сохранилась традиционная иерархия пространства избы и горницы (пере­ дний ’’красный”, печной женский угол), ос­ новные элементы интерьера, характерные для всей территории России. В результате контак­ тов с коренным населением в быт русских на юге Западной Сибири вошли киргизские пол­ ости (кошмы) и казахские сырмаки (узорные войлочные коврики), на северо-западе - плете­ ные хантами из травы циновки "нори”.

Таким образом, сложившееся в регионе за полтора столетия сбалансированное соотноше­

ние традиций и новаций позволяло переселен­ цам, не утратившим основ русской народной культуры, создать жилой комплекс и костюм, адекватные местным условиям. В Западной Сибири, как и везде, через новации повыша­ лась эффективность основной функции культу­ ры - адаптации к изменяющейся социальной и природной среде.

В качестве второго историко-этнографичес­ кого аспекта адаптации мы выделяем блок ’’внутрирегиональные комплексы”, т.е. счита­ ем необходимым определить, сформировались ли на новой территории внутрирегиональные комплексы материальной культуры. При этом следует учитывать особенности, связанные с природно-климатическими условиями новой территории, направлением миграционных по­ токов, а также наличие локальных этнографи­ ческих групп.

Поясним это положение на примере освое­ ния Западной Сибири, являющейся в феодаль­ ный период одной из новых территорий России. Результатом адаптации русского крестьянско­ го населения в новых хозяйственных, экологи­ ческих и этнических условиях Западной Сиби­ ри явилось формирование на протяжении XVIII - первой половины XIX вв. внутрирегио­ нальных комплексов материальной культуры,

внаибольшей степени соответствующих приро­ дно-климатическим особенностям территорий, образу жизни людей, поселившихся на них. Так

втундре и на севере таежной зоны сложился специфический стиль одежды, в котором обще­ русские элементы органично сочетались с эле­ ментами костюма аборигенных народов Севе­ ра. Широкое использование здесь заимствован­ ной меховой одежды и обуви было необходимо по причине сурового климата. Активные заня­ тия русских северян промыслами и торговлей определили значительное место в их гардеро­ бе городских видов одежды. В тундровых рай­ онах, несмотря на дефицит строительных ма­ териалов, сохранялась традиционная типоло­ гия крестьянского жилища.

Для таежной зоны и севера лесостепной пол­ осы, заселенных в первый период освоения за­ падносибирской территории, было характерно преобладание добротных рубленых жилищ на высоком и средней высоты подклете, как и на Русском Севере, и двухчастных замкнутых уса­ деб с крытым или полукрытым двором, рацио­ нальным в сибирских условиях. Здесь наиболее четко прослеживается бытование северно-рус­ ского комплекса одежды. В ходе приспособле­ ния к новой обстановке традиционный костюм был дополнен некоторыми заимствованными у коренных жителей края элементами (меньше, чем в первом выделенном внутрирегиональном комплексе). Ведущая роль в материальной ны,

культуре этого района северно-русских тради­ ций определялась миграцией сюда на ранних этапах главным образом населения из Поморья, сходного с Западной Сибирью по природноклиматическим условиям.

Наибольшим разнообразием, сочетанием элементов, восходящих к различным общнос­ тям, отличалась материальная культура рус­ ских крестьян в лесостепной и степной полосе. В организации жилых и хозяйственных постро­ ек преобладающими оказались средне- и юж­ норусские традиции, сложившиеся на террито­ риях России, испытывавших дефицит лесома­ териала. Эти традиции оказались наиболее приемлемы в аналогичной ситуации на просто­ рах вновь осваиваемого региона. В результате интенсивного этнокультурного взаимодейст­ вия в женском и мужском костюме крестьян этого района появляются новации: яга, мала­ хай, чембары, заимствованные у тюркоязычно­ го населения, формируется локальный вариант женского головного убора - стеганец. На Алтае происходит включение в русский костюм одеж­ ды, удобной в горной местности, меховой обу­ ви, воспринятой от коренных жителей.

Важное значение имеют и психологические моменты адаптации. С историко-этнографичес­ кой точки зрения интерес представляет выяс­ нение характера взаимоотношений различных социальных и этнических групп, психологичес­ кие установки на освоение нового жизненного пространства. В третьем блоке "психологичес­ кая адаптация" выделяется следующий круг вопросов: взаимоотношения русских пересе­ ленцев и коренного населения; взаимоотноше­ ния старожилов и новоселов; взаимоотношения селян и горожан; отношение русских к своему дому, одежде в новых условиях.

Например, в Западной Сибири с момента прихода туда русских происходила выработка социально обусловленных психологических ус­ тановок на восприятие местного населения, контакт с ним во всех сферах, в том числе и бы­ товой. Сибирские крестьяне-старожилы, не зная крепостной зависимости, осознавали себя как личность и стремились к индивидуально­ му проявлению во всех сторонах быта, что су­ щественно отличало их от частновладельческих крестьян России. Пословицы, поговорки, загад­ ки об устройстве дома, распространенные у за­ падносибирских крестьян отражали воспри­ ятие хлебопашцами своего жилища как квин­ тэссенцию освоенного мира, фиксировали определенные семейные и бытовые правила, свидетельствовали о любовном отношении их к родному очагу. Стремление, независимо от материального положения, к щегольству, про­ явлению индивидуального вкуса, определен­ ная предприимчивость для достижения этого,

опрятность характеризовали отношение запад­ носибирских крестьян к своему костюму. В це­ лом у крестьян, переселявшихся в Сибирь, фор­ мировались психологические установки на быс­ трое и основательное обустройство на новом месте, что в конечном итоге способствовало их успешной адаптации в крае.

Взаключительном четвертом блоке "уровень

итемпы адаптации" оцениваются уровень и темпы развития на вновь осваиваемой терри­ тории материальной культуры населения как интегрированного показателя результатов адаптационных процессов. В этом блоке рас­ сматриваются время и динамика распростране­ ния строительных приемов, типов планировки жилища, его оборудования; тенденции, в раз­ витии народного костюма; проводится сравни­ тельный анализ состояния материальной куль­ туры на исходной и вновь освоенной территории.

Так, немногочисленный контингент русских поселенцев на бескрайних просторах Западной Сибири как бы "проиграл" заново в ускоренном темпе, в течение десятков лет эволюционное развитие русской архитектуры предшествую­ щих пяти-шести веков. Он прошел путь от про­ стейших срубных построек, зимовий и клетских изб до значительных по масштабу и совершен-

'ных жилых сооружений, сопоставимых на ру­

беже XVII XVIII вв. по техническим и архи­ тектурным качествам с деревянным зодчеством северных районов России. Здесь во вновь осва­ иваемом регионе в конце XVIII в. (раньше, чем в центральных российских губерниях) массовое распространение получили "белые" печи с тя­ гой, начали появляться кирпичные фундамен­ ты. Со второй половины XVIII в. в западноси­ бирской деревне активно использовались развитые архитектурные формы домов: пятис­ тенки, шестистенники, крестовики. В середи­ не XIX в. основным стал вариант "изба-сени- горница" трехчастного типа, в то время как в большинстве мест выхода крестьян в Западную Сибирь таковыми оставался двухчастный тип "изба-сени". Наличие членения внутреннего пространства жилых помещений, отделка по­ верхностей стен, ассортимент мебели и предме­ тов утвари, значительная роль жирового ос­ вещения, чистота и порядок в домах также являлись характеристиками, отличающими в лучшую сторону быт сибиряков-сторожилов от сохранившегося на родине их предков.

В XVIII в. у западносибирских крестьян бы­ товало 83 вида одежды, головных уборов, обу­ ви, дополнений к костюму - в первой половине XIX в. уже 130. Изготавливались они из тканей 54 разновидностей, 19 наименований меха, 8 сортов кожи. Показательно, что в изучаемом регионе раньше, чем в европейской части стра­ ны, широкое распространение в деревне полу­

чили женская пара, платье, мужской жилет. За­ падносибирские крестьяне были значительно лучше их европейских собратьев обеспечены теплой зимней одеждой и обувью, не носили плетеной обуви (лаптей). Костюм сибиряков от­ личался добротностью и щегольством.

Опережающие темпы развития по ряду по­ казателей (типология жилища, его внутренние характеристики, время распространения кос­ тюмов, характерных для других социальных групп) материальной культуры по сравнению с таковой в европейской части страны, стали воз­ можны благодаря целому ряду причин и, пре­ жде всего, особенностям социально-экономи­ ческого развития региона. На вновь осваивае­ мой территории в период позднего феодализма существовали определенные резервы для пос­ тупательного развития всех сторон общества, в то время как в Европейской России наличие крепостного права приводило к медленному из­ менению и даже консервации некоторых сто­ рон крестьянского быта, его материальной культуры.Существенное значение имел и более высокий уровень жизни западносибирских зем­ ледельцев, преобладание в их среде зажиточ­ ных хозяев.

Вместе с тем, следует отметить, что в русле общего направления развития материальной культуры русских крестьян Западной Сибири в XVIII - первой половине XIX вв. существовали'локальные особенности. Переселенцы, в частности, в первые годы, а иногда и десятиле­ тия пребывания на зауральской территории довольствовались малочастным жилищем. В

XVIII в. наблюдалась некоторая неравномер­ ность в развитии материальной культуры у го­ сударственных и приписных крестьян, обуслов­ ленная разницей в их социально-экономичес­ ком положении. В первой половине XIX в. происходит сравнивание темпов. Несколько заторможенно протекали адаптационные процес­ сы в географически изолированных районах, имелись особенности в восприятии инноваций локальными этнографическими группами ста­ рообрядцев "поляков" и "кержаков".

В целом же для изучаемого региона, несмот­ ря на отдельные отклонения, характерно раз­ витие материальной культуры более быстрыми темпами, чем в Европейской России. Относи­ тельно высокий уровень развития в Западной Сибири народной материальной культуры яв­ ляется одним из показателей успешного освое­ ния края русскими.

Результирующим выводом из наблюдений по всем блокам должно стать заключение о фор­ мировании материальной культуры, адекват­ ной условиям вновь осваиваемой территории, как интегрированного показателя степени адаптации населения в новых условиях.

Проведение на основе предложенной кон­ цепции сравнительного историко-этнографи­ ческого анализа по разным регионам России позволит полнее определить закономерности и интенсивность развития русской народной культуры, наличие в ней необходимого потен­ циала для успешной адаптации и плодотворно­ го развития в условиях освоения новых терри­ торий.