relig-4-2020

на этом фоне еще более скромными, – по данным российской статистики, в 2016 году объем двустороннего товарооборота составил 491,7 млн долл. Доля Саудовской Аравии во внешнеторговом обороте России в 2016 г. составила 0,105% (75-е место)1.

Включение действующих на основе исламских принципов финансовых институтов в российскую экономику представлялособойодноизглавныхпрепятствий­экономическому взаимодействию России с ОИС. По словам бывшего представителя России при ОИС и нынешнего президента Булгарской исламской академии Исхакова, «банковская система России не настроена на то, чтобы пришла другая – альтернативная – система»2. Эта ситуация, как доказывали итоги работы «Kazan Summit» 2018 г., оставалась неизменной. ­Попытки создать институты исламского банкинга или распространить на Россию деятельность зарубежных исламских банковских учреждений (включая Исламский банк развития ОИС) не увенчались успехом. Если элиты «мусульманских» регионов утверждали, что предпринимательская деятельность мусульман невозможна без развития исламского банкинга,­ требуя внести коррективы в законодательство, то связанная

с существующей в России банковской системой сторона представляла исламский банкинг как вероятный канал финансирования антисистемного подполья.

Заключение

Начавшееся с контактов по чувствительному вопросу внутрироссийской ситуации в 90-е годы и расширившееся до обсуждения глобальных проблем международного положения взаимодействие России и ОИС не было бесконфликтным и ровным. Оно продолжает испытывать на себе воздействие

множества факторов, в том числе международного характера.

1 Отношения России и Саудовской Аравии // 4 октября 2017. URL: http://tass.ru/info/2475421. ТАСС,

2 Камиль Исхаков: Идея создания представительства России при ОИК уПутинавозниклавначале2006 г.,19июня2011.URL:http://www.muslimeco. ru/opubl/134.

с ОИС, является стремление российского мусульманского сообщества (представленного как централизованными структурами, так и региональными кругами) быть каналом российско-исламского сотрудничества. Эта, казалось бы, естественная для него роль так и не реализована в полной мере. Среди внешних обстоятельств можно назвать российско-саудовские отношения, которые так и не преодолели разделяющие обе стороны политические разногласия, а также взаимоотношения с другими центрами силы в ОИС, порой существенно расходящимися между собой в отношении оценок региональных проблем (Саудовская Аравия и Иран – наиболее яркие примеры этой «множественности»).

Едва ли когда-то можно будет достигнуть согласованности позиций Москвы и финансового спонсора ОИС Эр-Рияда в отношении роли и места ОИС в современном мире. Саудовская Аравия не считает организацию противостоящей своему «стратегическому партнеру» – Соединенным Штатам, а также их союзникам, подчеркивая ее устремленность к достижению всемирного «сосуществования религий и цивилизаций». Москва же хотела бы видеть в ОИС своего безусловного союзника в борьбе против «навязываемых извне» ценностей и моделей развития. В ходе реализации двустороннего взаимодействия российская сторона будет и в дальнейшем сталкиваться с трудностями, определяемыми различиями в подходах обеих сторон к проблемам современного мира.

Противоречивость российско-исламских отношений в полной мере отражается в том, что Россия не стала полноправным (либо активным, как в случае с ISESCO) участником многочисленных неполитических структур в составе ОИС – экономических, культурных и информационных. Причина этого положения связана, в первую очередь, с настороженностью российского истеблишмента в отношении и самих этих структур, и с возможностью их воздействия на мусульманское сообщество, которое, как это кажется в Москве, могло бы послужить каналом его политизации. В этой связи встает важный вопрос амбивалентности подхода государства

(поддерживаемого РПЦ) к его мусульманским гражданам. С одной стороны, Россия имеет значительной автохтонный исламский социальный сегмент, делающей страну действительно поликультурной, а с другой – на ­общегосударственном уровне этот сегмент остается в достаточной степени маргинализованным.

Все это ни в коей мере не исключает необходимости взаимодействия Москвы и ОИС. Такая необходимость диктуется тем, что и сама эта организация, и представленные

вней государства – принципиально важные игроки на международной арене. Более того, взаимодействие основывается на взаимных интересах, поскольку государства ОИС (при всей разности подходов к роли России в современном мире) видят в ней державу, во многом определяющую как международную ситуацию, так и положение в регионе, выразителем интересов которого считает себя ОИС. Такой взгляд на Россию – дополнительный стимул, который должен подталкивать ее к углублению уже достигнутого уровня контактов с организацией и странами-членами. Однако для движения

вэтом направлении Россия нуждается не только в пересмотре подхода к положению своего мусульманского сообщества, но и в расширении прав субъектов федерации.

ЛИТЕРАТУРА

Россия – ОИК. Делегация ОИК в России // № 2, февраль 2000.

вестникРоссия, и Организация Исламская Конференция. Казань: ИВ РАН, СМР, 2008.

Charter of the Organization of Islamic Cooperation. URL: https://www.oic-oci.org/upload/documents/charter/en/oic_charter­ 2018_en.pdf

Игорь СЛЕДЗЕВСКИЙ

БОРЬБА ЗА ИСТИННУЮ ВЕРУ: РЕЛИГИОЗНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ЧЕРНОЙ АФРИКЕ

Статья посвящена изменениямDOI: 10.31696/2542в условиях–1530–и2020характере–4–127–161 культурно-религиозного развития Африки южнее Сахары в ХХ– ХХI вв.: перемещение в этот регион демографических центров основных мировых религий – христианства и ислама, повышение уровня религиозности африканцев, существенный прирост хри- стиан в конфессиональной структуре населения, раздел к началу ХХI в. конфессионального пространства региона между христиан- ством и исламом. В качестве результирующего фактора этих изме- нений,способногообъяснить,каксопровождающаяихрелигиозная конкуренция (борьба за «истинную веру») может повлиять на пер- спективы политического и культурно-цивилизационного разви- тия Африки и ее место в мире, выделяется религиозное самоопре- деление человека, группы, народа. Предмет исследования – роль христианства и ислама в самоопределении народов ­Черной Афри- ки на современном этапе мирового религиозного возрождения, подъема религиозного национализма, отрицания вестернизации не-западных обществ как универсальной и сугубо светской моде- ли общественной модернизации. Цель работы состоит в постанов- ке проблемы новых возможностей религиозного самоопределе- ния Черной Африки, которые открываются перед ее ­населением в условиях изменения конфессионального пространства регио- на и глобального подъема движений за религиозное возрожде- ние (исламский фундаментализм, «Южное христианство») как движений антисекулярных, антизападных. Задачи исследования включают в себя постановку нескольких вопросов ключевых для понимания новых возможностей религиозного самоопределения

128

африканских народовРелигия: 1) формированиеи общество наглобальногоВ стоке. Выппростран. IV (2020)- ства культурно-религиозного самоопределения человека, груп- пы, общества; 2) исторический опыт религиозного самоопределе- ния народов Субсахарской Африки и новые факторы религиозно- го выбора и борьбы за веру – религиозная мобилизация населе- ния; 3) развитие африканской религиозной самоидентификации­ человека, группы, общности. На основе разработки этой пробле-

матики сделаны выводы о происходящем религиозном повороте в культурно-цивилизационном развитии региона – быстром рас- пространении ценностей религиозного спасения и переустройства мира на основе истинной религиозной веры, о возникающей в этом ситуации угрозе крупных религиозных конфликтов, прежде всего исламо-христианских.ислам и христианство, постсекулярный мир, конфессиональнаяКлючевые словаструктура: населения, религиозное самоопреде- ление, африканский религиозный синкретизм, религиозная рево- люция, религиозная мобилизация, афро-христианская идентич- ность, исламо-африканская идентичность, народы Тропической Африки.

История вопроса. Постановка проблемы

Конфессиональное пространство Африки южнее Сахары (АЮС) отличается особой разнородностью и многообразием религиозного состава населения, насыщенностью многочисленными и изменяющимися религиозными культами, движениями и объединениями. Социальную и культурную жизнь коренного африканца трудно представить без пестрой мозаики традиций первичных (архаических) форм религиозных верований и культов, возникающих из непосредственного поклонения природе и веры в души и духов (фетишизм, анимизм, культ предков, ведовство и чародейство). Не связанные непосредственно с верой в высшее, божественное начало эти формы верований и культов обычно причисляются к традиционным или этническим формам религии, локальным по масштабам своего распространения и полидемоническим по своей главной духовной составляющей (вера

в духов). Особый тип и уровень развития локальных религий представляет африканский политеизм – вера в иерархию местных богов, определяющих жизнь и судьбы человека, общества, природы.

Не получившие повсеместного развития в доко-

ния и культы тем не менее занимают свое особое место в культурно-историческом и конфессиональном пространстве АЮС, Традиции этих верований и культов, уходящие корнями в африканские локальные цивилизации ­Западного Судана, района Бенинского залива, Буганды, Мадагаскара, стали одной из основ «черного национализма» и в виде синкретических культов вошли в культурное наследие африканской диаспоры в Бразилии, Гвиане, на Антильских островах, в Центральной Америке.

Культурно-конфессиональное пространство АЮС нельзя также представить вне влияния и распространения мировых религий, в первую очередь христианства и ислама, и в значительно меньших масштабах – иудаизма и индуизма. Первым этапом распространения христианства стало появление очагов восточного христианства в Эфиопии во II в. н. э. Второй этап, открывший новую эпоху в христианизации Черной Африки, начался в XVI в., получил широкий размах с ХIХ в. и был связан с начавшейся культурно-религиозной экспансией Западной Европы – деятельностью европейских миссионеров.

Первые мусульмане переселились с Аравийского полуострова в христианскую Абиссинию в начале VII в. н. э., а собственно культурно-религиозное распространение ислама началось в конце IX в. – первоначально на северо-востоке континента, затем в зоне Сахеля и на побережье Индийского океана. В Западной Африке интеграция общества и власти наосновеисламаспособствоваластановлениюраннефеодальной империи Мали (XIII–XV вв.), укреплению в XV–XVI вв. крупного торгового государства Сонгай, быстрой исламизации ряда народов Западного Судана.

Огромное разнообразие, сложность и подвижность конфессионального пространства Черной Африки, религиозных верований и культов уже давно привлекают внимание специалистов-религиоведов. На первый план при этом выходит характерное для классического религиоведения сравнительное изучение религий в контексте социокультурной эволюции их основных форм, типов, исторических взаимосвязей, правил и законов функционирования как духовнокультурных и институциональных образований. Во второй половине ХIX в. известный английский этнолог и культуролог, лидер школы эволюционизма в английской этнологии и антропологии Э. Тэйлор использовал этнографические сведения о традиционных религиях Черной Африки для создания так называемой анимистической теории происхождения религии, выделяющей в качестве первоосновы всех религий первобытные представления о душе и духовном начале человеческой деятельности. В ХХ в. большое влияние на западных и африканских религиоведов оказала теория прамонотеизма английского религиоведа Э. Лэнга, содержащая постулат­ о присущей африканцам, как и всем народам мира, первоначальной вере в единого Бога, позже заслоненной формами «неправильной» веры: всевозможными суевериями, вредными, греховными обрядами и многобожием.

В середине ХХ в. под явным влиянием подъема африканского национализма, ослабления и распада европейских колониальных империй на первый план в трактовках мира африканских религий начал выходить поиск в обычаях, обрядах, символах, символических формах и языке этих религий­ рациональных духовных начал – изыскания в русле традиционной африканской философии (труды П.­ Темпельса,­ М. Гриоля,­ Я. Яна). Как результат этих изысканий в запад-

ном религиоведении возникла важная концептуальная идея о присутствии во всех культурах Черной Африки некоей единой религиозной основы, связанной с сакрализацией жизненных сил человека, которые, однако, не могут стать предметом однозначного религиозного поклонения.