Смерть абу бакра

Радостная весть о победе при Аджнадайне застала Абу Бакра тяжело больным: 8 августа он помылся, его продуло, и началась сильная лихорадка, все более и более изнурявшая его. Родные и близкие предлагали позвать врача, но Абу Бакр отказывался от лечения. Почувствовав приближение кончины, он решил заранее подумать о преемнике, чтобы избавить общину от того кризиса, в котором она оказалась после кончины Мухаммада. Выбор его пал на Умара б. ал-Хаттаба, который все дни болезни руководил молитвой, а до этого, если верить многочисленным свидетельствам средневековых арабских историков, был его ближайшим советником. Своим предположением Абу Бакр поделился с Абдаррахманом б. Ауфом, тот заметил с сомнением: "Конечно, он достойнее других, но — груб". Абу Бакр успокоил: "Это оттого, что ему казалось, что я слишком мягок, а когда все ляжет на него, то он оставит многие свои привычки" [+79].

Талха, с которым он говорил о том же, был более резок: "Ты оставляешь вместо себя Умара, хотя и видел, что испытывают люди от него, [даже] когда ты с ним, а что будет, когда он останется с ними один? Ты встретишься с Господом твоим, и он спросит тебя о твоей пастве". Абу Бакр помолчал и ответил: "Что ты стращаешь и запугиваешь меня Аллахом? Когда я встречу господа моего Аллаха и он спросит меня, то я отвечу: "Я оставил вместо себя лучшего из твоих людей" [+80].

Добившись поддержки верхушки мухаджиров, Абу Бакр продиктовал Усману краткое распоряжение о преемнике, которое затем было передано Умару. Несомненно, что воля умирающего стала известна за пределами узкого круга доверенных лиц, но на этот раз ансары не заявили претензий на верховную власть в общине, может быть потому, что наиболее активные и авторитетные из них находились в это время далеко от Медины.

На следующий день, в понедельник 22 августа [+81], после захода солнца первый халиф скончался, дожив, как и Мухаммад, до 63 лет, в чем правоверные усматривали знак особой милости. Аллаха за благочестие. Мусульманская традиция подчеркивает чрезвычайное бескорыстие и скромность жизни Абу Бакра: став халифом, он продолжал пасти своих овец и торговать одеждами на базаре, пока не оказалось, что это отвлекает от руководства общиной; после смерти он не оставил "ни динара, ни дирхема" — ничего, кроме одного раба, водовозного верблюда и поношенной одежды ценой в пять дирхемов [+82]. Разобраться в истинности этих сообщений очень трудно. Мы знаем, что свой капитал в 40 000 дирхемов, нажитый в Мекке, Абу Бакр истратил постепенно на помощь мусульманам-беднякам, на помощь самому Мухаммаду и на общественные нужды, но в то же время трудно поверить в нищенскую бедность бывшего купца средней руки. Во-первых, мы знаем, что для возмещения убытков от прекращения торговли община назначила халифу две или две с половиной тысячи дирхемов в год, но он потребовал добавить еще пятьсот, и получил эту добавку [+83]. Конечно, эта сумма должна была показаться следующим поколениям ничтожной, но она не была настолько мала, чтобы дом был совершенно пуст даже при трех женах, — она равнялась жалованью советника второго ранга в префектуре Африки при Юстиниане I или заработку десяти квалифицированных ремесленников [+84]. Во-вторых, известно, что Абу Бакр составил завещание относительно своего имущества, отец, переживший его, которому досталась 1/6 наследства, уступил ее сыновьям Абу Бакра [+85], вряд ли в этом случае речь шла только о поношенной одежде и водовозной кляче. Можно объяснить даже, откуда родились слова о том, что после Абу Бакра не осталось "ни динара, ни дирхема": при обследовании общественной казны, хранившейся в отдельной каморке в доме Абу Бакра, действительно не было обнаружено ни того, ни другого [+86] — все деньги, поступавшие в казну, он сразу же делил между мусульманами Медины. Словом, по сравнению со многими мухаджирами-богачами Абу Бакр был беден, но представлять его таким нищим, как старалась обрисовать Аиша, нет оснований.

Похороны халифа свершились без всякой пышности и торжественности. Хоронили его той же ночью в присутствии узкого круга близких, положив рядом с пророком. Могилу сровняли с землей, не оставив ни могильного холмика, ни памятного камня. Женщины пытались устроить в доме традиционное оплакивание, но Умар пресек этот языческий обычай [+87].

Наутро Умар в мечети принял присягу, но о том, как она проходила, нет никаких сведений. Отсюда можно заключить, что каких-либо эксцессов или открытого противодействия не было. Не сохранилось и достоверных воспоминаний о содержании первой речи нового халифа. Вернее, приводятся различные фразы, якобы относящиеся к ней. Наиболее выразительна из них следующая: "Воистину, арабы похожи на верблюда с проколотым носом, который следует за своим поводырем, а его поводырь не видит, куда вести, а уж я, клянусь господом Ка'бы, выведу их на истинную дорогу" [+88].

Умар был значительно моложе Абу Бакра — ему только-только перевалило за пятьдесят. Это был крупный, высокий человек, в любом окружении возвышавшийся над остальными, "словно был верхом", с лысой головой, обрамленной венчиком седых волос, и с бородой, рыжей от хны [+89]. Быстрая, решительная походка отвечала его характеру, скорому на решения и не теряющемуся перед неожиданностями. Как и Абу Бакр, он был богомолен и благочестив, скромен в пище и одежде, но его благочестие было активным: он требовал соответствующего поведения и от других, а, став халифом, не только показывал, но и наказывал. Именно такой человек и нужен был молодому, становящемуся государству, когда каждый день требовал от его главы неординарных решений.

По единодушному утверждению всех источников, первым распоряжением Умара было смещение Халида б. ал-Валида с поста главнокомандующего и назначение на его место Абу Убайды. Это единодушие настолько гипнотизирует современных исследователей, что они следуют за источниками, не замечая некоторых косвенных свидетельств, опровергающих господствующее мнение. Не следует забывать, что вся информация об этом периоде прошла период устного бытования и соответственно подверглась характерной фольклорной обработке. А фольклор не любит полутонов, его герои должны быть однозначны: щедрый — щедр без меры, злой — злым всегда и во всем. В данном случае известно было, что Умар не испытывал симпатии к Халиду и когда-то сместил его. Но когда? Конечно же, сразу, как появилась возможность, т. е. когда стал халифом. Однако Умар, хотя и был человеком решительным, не опускался до самодурства и не мог отстранить от командования лучшего полководца ислама только из чувства личной неприязни. Да и сами источники, которые говорят о смещении Халида как о первом распоряжении Умара, приводят сведения, опровергающие это утверждение [+90].