3. Политический режим и социальный мир
Патронаж, клентелизм будут одними из самых актуальных тем в вузовских курсах по политической социологии Северного Кавказа.
Фактором устойчивости всей системы власти является ее погруженность в сети «первичных» связей — семейно-родственных, дружеских, «клановых», земляческих. Очевидно, что развернутость этих связей в осетинском обществе позволяет в значительной мере «купировать» болезненность его стремительного социального расслоения. Эти связи выступают важнейшими каналами распределения ресурсов, «жизненных шансов»; они являются и каналами мобилизации политической поддержки. Власть неформально организуется по этим сетям первичных связей. Они выступают для нее как «собирающие структуры».
Механизм их воспроизводства — обмен услугами на рынке жизненных проблем и средств их решения. В качестве услуг выступают государственные средства, находящиеся в распоряжении участников игры и распределяемые в «протекционистском», льготном режиме. Этими средствами выступает все что угодно — места в вузах и дипломы, квартиры и дачные участки, кредиты и лицензии, недвижимость и должности, звания и символическое признание. Услуга выступает инвестицией в устойчивость позиции — устойчивость позиции определяется надежностью связей. Все прочие возможности вертикальной мобильности работают только в сопровождении первичных связей. Этот рынок обмена услугами, закрепляющий первичные связи, придает системе специфическую «устойчивость».
Важно отметить, что все деятели и команды выступают в неком едином затратном пространстве. Ключевыми являются позиции, направляющие потоки затрат — первоначальные потоки, которые затем разбиваются на ручейки взаимообменов. Непроизводительность и неэффективность не играют никакой непосредственной роли в качестве системы отрицательного отбора-отсева. Никак они не влияют и на устойчивость власти. Пирамида власти питается не доходами с эффективного хозяйства и не налоговыми отчислениями, а трансфертами из федерального бюджета.
Рациональный дух «веберовской бюрократии» здесь неуместен. Дух наших властно хозяйствующих корпораций полон жизненных слабостей, и их «рациональность» не терпит общих правил. Кстати, при устойчивости внешних финансовых потоков невозможна никакая реальная оппозиция. Для ее разворачивания нет достаточного социального простора — все общество пронизано, охвачено сетями соучастия. Наши оппозиционеры, обычно «обделенные потоками», стремясь мобилизовать себе социальную поддержку, всякий раз наталкиваются на один парадокс — вся сколько-нибудь деятельная и амбициозная публика оказывается так или иначе ввязана в сети первичных связей, ведущих к доминирующей группе, формально или неформально интегрирована в единый властно-хозяйственный комплекс. Каждый имеющий что-то чем-то обязан тому, кто выше — и так до самого верха. Быть в оппозиции — это грех неблагодарных.
Устойчивость всего комплекса («корпорации») нарушается только при истощении основных источников его жизнеспособности — дотаций, трансфертов и прочих признаков жизни-не-по-средствам. Внутри начинается брожение, обостряется внутригрупповая конкуренция, режим понимает свою несамодостаточность.
И здесь источники его силы и устойчивости превращаются в факторы его немощи. Стремясь действовать, стремясь обрести некий динамизм, власть «принимает решения». Любые решения и действия оказываются возможными только на основе некоего ресурса авторитета, МОРАЛЬНОГО РЕСУРСА. Но его нет, есть лишь потенциал первичных связей, всегда работавших в режиме потребления и распределения льгот, и не приемлющих «общих правил» так же, как и «неизбежность жертв». Решения вязнут в сетях первичных связей как в болоте.
Вызов модернизации оказывается неизбежно вызовом традиционному обществу, а саму модернизацию этого общества можно рассматривать как обретение институтов и социального типа/деятеля, способных адаптировать перемены, то есть осуществлять их в данном обществе, не снижая его устойчивости. (Среди этих перемен чаще всего выступают процессы урбанизации, индустриализации, массификации политической жизни, а в постсоветской России — еще и разгосударствление экономики и легализация ее рыночных механизмов.) «Продвинутость» — это наличие в обществе институтов, обеспечивающих одновременно динамизм в этих процессах и устойчивость. В этом смысле «демократизация» как участие-во-вла-сти еще не есть элемент модернизации. Демократизация как наращивание устойчивых институтов и правил, обеспечивающих «функциональность» (а не разрушительность) этого участия-во-власти, будет ближе к модернизации. Но соотношение «функциональности» и разрушительности всегда относительно.
Остается открытым и вопрос, в какой мере политические режимы, опирающиеся на сети первичных связей, — эти политико-хозяй-ствующие «корпорации» республики, — в какой степени они способны «выдержать перемены». Или же они консервируют некоторые общественные характеристики, выступающие как ПАТОГЕННЫЙ социо-культурный нексус, связки свойств, обрекающих общество на постепенную деградацию?