Алиев С. М. - История Ирана. XX век - 2004 (2)

работке предварительной программы разведки и объема добычи нефти в бывшей зоне концессии 1954 г.; обязательство ИННК передавать МНК информацию о своей производственной и коммерческой деятельности (ст. 16, п.1); официальное обязательство ежедневно перерабатывать для МНК (за определенную плату) 300 тыс. баррелей нефти на Абаданском НПЗ (ст.4); сбывать остающийся после удовлетворения внутренних потребностей сжиженный газ лишь компаниям МНК [123].

Позитивным моментом данного соглашения 1973 г. для Ирана было положение о переходе в руки ИННК добычи сырой нефти и ее транспортировки в хранилища в зоне Персидского залива. В распоряжение ИННК переходили все промышленные объекты и вся инфраструктура в зоне бывшей концессии. Это должно было сделать более независимой политику Ирана в области добычи нефти и ее переработки, расширить возможность интеграции нефтяной промышленности в экономику страны.

Взятое в целом соглашение 1973 г. предусматривало некоторые, весьма выгодные для Ирана, изменения в структуре его отношений с МНК. Иранская национальная нефтяная компания получала возможность укрепить свою производственную базу и расширить масштабы коммерческой деятельности. Однако и по этому соглашению Иран оставался прежде всего поставщиком сырой нефти компаниям МНК. ИННК, несмотря на чрезвычайное возрастание своего промышленного и особенно финансового потенциала, по-прежнему была привязана к международному нефтяному картелю, что не могло не отражаться на характере ее деятельности на мировом рынке. Международный нефтяной картель в лице консорциума продолжал быть основным поставщиком иранской нефти на внешний рынок. Нефтяные магнаты Запада сохранили за собой рычаги воздействия не только на нефтяную политику Ирана, но и в целом на его экономику и политику. Это подтверждается, в частности, тем, что уже в 1974-1975 гг. произвольное уменьшение входившими в МНК компаниями предусмотренной квоты экспорта иранской нефти привело к образованию огромного дефицита в бюджете Ирана [124].

После заключения соглашения 1973 г. добыча большей части иранской нефти осуществлялась «Компанией услуг». МНК продолжал поставлять добываемую в Иране нефть на свои традиционные рынки в Западной Европе и в других районах земного

шара. Одним словом, соглашение 1973 г. еще не воплотило в жизнь полного суверенитета Ирана над своими природными ресурсами, хотя сложившаяся на мировом нефтяном рынке ситуация и глобальная расстановка политических сил к началу 70-х годов создавали объективные условия для претворения в жизнь указанной идеи. Шах и его окружение, не решившись на открытое и принципиальное противоборство с нефтяным картелем, согласились на полупобеду.

Многократное повышение цен на нефть, происшедшее в конце 1973 г., имело для Ирана огромное значение. Шах и его окружение стремились приписать эти перемены своей целенаправленной деятельности. На деле же они были результатом действия целого ряда процессов глобального характера. Полное и всестороннее рассмотрение этого сложного явления, «нефтяного бума»,

внашу задачу не входит. Вместе с тем для раскрытия нашей темы немалый интерес представляет вопрос об основных причинах повышения цен на нефть и о деятельности иранского руководства

вданной области.

Прежде всего необходимо отметить, что повышение цен на нефть не было явлением изолированным. В 70-е годы мировые цены на сырье, как известно, резко повысились. Начался невиданный для XX века рост цен на сырье и продовольствие. Эмбарго на экспорт нефти во многие страны Запада, наложенное арабскими государствами в ходе арабо-израильской войны в октябре 1973 г., привело к обострению кризиса на мировом нефтяном рынке. Хотя экономические и политические предпосылки повышения цен созрели давно, эмбарго сыграло роль подлинного катализатора и привело к резким переменам в системе мировых цен на нефть. Скачкообразный, но устойчивый рост цен на нефть, продолжавшийся с конца 1973 г. по осень 1981 г., свидетельствовал о том, что, вопреки утверждениям ряда авторов, повышение цен на нефть не имело спекулятивного характера, а было вызвано объективными экономическими факторами.

Важнейшей причиной резкого повышения в 1973 г. мировых цен был дефицит предложения на нефтяном рынке, вызванный отставанием производства нефти от ее потребления. В 60-70-х годах потребности в нефти ежегодно увеличивались на 7%. Доля нефти в энергетическом балансе почти всех стран неуклонно росла. К началу 70-х годов, например, нефть давала почти поло-

вину энергии, потреблявшейся в развитых капиталистических и развивающихся странах [125]. Другой существенной причиной, обусловившей рост цен на нефть, стало небывалое расширение возможностей использования нефти и газа в качестве основного сырья в химической и нефтехимической промышленности. Кроме того, все более широко использовалась в фармацевтике и некоторых других новых отраслях народного хозяйства.

Еще одним фактором роста цен на нефть была новая политика нефтяных монополий. Эксплуатация новых месторождений за пределами Ближнего и Среднего Востока задерживалась, так как себестоимость добычи там во много раз превышала себестоимость средневосточной нефти. Расходы на разработку альтернативных источников сырья и энергии оставались также чрезвычайно высокими, что делало их нерентабельными. Крупнейшие нефтяные корпорации США и Англии, прежде всего «семь сестер», ради сохранения своих экономических позиций и монопольно высоких прибылей сознательно содействовали повышению цен на нефть. Как отмечает видный специалист по нефти Саркис, США (тесная связь правительства США с пятью крупнейшими американскими нефтяными компаниями общеизвестна) исподволь под-

Международного нефтяного картеля: лишь в случае резкого повышения мировых цен добыча нефти на Северном море, на Аляске и в некоторых других районах, включая континентальный шельф, могла стать рентабельной. Иными словами, повышение цен на нефть было, помимо всего, также условием разработки монополистическим капиталом Запада новых месторождений, имеющих для США и НАТО важное стратегическое значение [127].

В целом в политэкономическом смысле рост цен на нефть явился отражением тенденции сокращения огромной диспропорции, образовавшейся между уровнями цен на сырье и промышленные товары. Большое значение имело и то, что страны - члены ОПЕК, принимая во внимание конъюнктуру, резко повысили в конце 1973 г. цены на нефть, изменив в свою пользу соотношение между мировыми ценами на сырую нефть и на промышленные изделия, и производственное оборудование, приобретаемое ими на Западе. Эре дешевой нефти пришел конец. Это был фактически первый случай, когда координация действий развивающихся

государств в борьбе за свои экономические интересы привела к результатам, оказавшим сильное воздействие на все капиталистическое хозяйство. Рост цен на нефть, как и энергетический кризис в целом, привели к дальнейшему росту инфляции в капиталистическом мире. Однако усматривать в этом главную причину инфляции, поразившую капиталистический мир в 1973-1974 гг., как это делали многие политики на Западе, было бы заблуждением. Повышение цен на нефть усилило рост инфляции, «но намного меньше, чем это пытаются изобразить представители монополий» [128]. Члены ОПЕК, подобно другим развивающимся странам, заметно пострадали от инфляции. В целом же повышение значения нефти и рост цен на нее способствовали резкому возрастанию финансового потенциала стран - членов ОПЕК, повышению их роли в международной политике.

Роль Ирана как страны, на долю которой в 60-70-х годах приходилось не менее 10% экспорта сырой нефти всего капиталистического мира, в разработке и проведении политики ОПЕК была велика. Хотя иранское руководство в отношениях с западными нефтяными монополиями придерживалось в основном линии взаимных уступок, оно использовало экономическую конъюнктуру для проведения продуманной политики, целью которой было значительное повышение цен на нефть. Это становится очевидным, если вспомнить некоторые факты того времени. В сентябре 1973 г., при активном участии иранских представителей, участники конференции ОПЕК приняли резолюцию, в которой было подчеркнуто, что цены на нефть, установленные на встречах в Тегеране, Триполи и Лагосе в начале 70-х годов, не соответствуют ситуации, сложившейся на мировом рынке, и должны быть пересмотрены. Иран полностью поддержал нефтеэкспортирующие арабские страны Персидского залива, принявшие 17 октября 1973 г. в одностороннем порядке решение сбывать нефть иностранным компаниям по рыночным ценам, согласованным в 1971 г. в Тегеране [129].

До этого момента баррель легкой аравийской нефти на свободном рынке продавался за 3,02 долл., и арабские страны повысили цену до 3,65 долл. В условиях нехватки нефти на мировом рынке ИННК удалось заключить в начале декабря с европейскими, американскими и японскими фирмами ряд контрактов о поставках нефти по ценам 17,34 долл. (легкая нефть) и 16,04 долл. (тяжелая

нефть) за баррель. Во второй половине декабря 1973 г. в Тегеране собрались министры нефтяной промышленности стран-членов ОПЕК, чтобы выработать новый принцип установления цен на нефть. Суть его заключалась в том, что стоимость нефти стали исчислять на основе сопоставления с ценами на другие источники энергии (уголь, синтетическая нефть, атомная энергия и т.д.). Именно в результате такого подсчета справочная цена за баррель легкой иранской нефти в персидском заливе с 1 января 1974 г. была повышена до 11,87 долл. Справочная цена дня иранской нефти была установлена от 11,63 до 11,87 долл. за баррель. В результате всех этих изменений с 1 января 1971 г. по январь 1974 г. доходы Ирана с каждого барреля экспортируемой иностранными монополиями нефти выросли более чем в семь раз. Если в январе 1971 г. Иран получал за каждый баррель вывозимой сырой нефти 0,94 долл. (за тяжелую нефть) и 0,98 долл. (за легкую), то в январе 1974 г. они возросли соответственно до 6,98 и 7,13 долл. [130]. Иранские эксперты сыграли конструктивную роль в разработке нового принципа, и это содействовало росту международного авторитета Тегерана.

Как отмечалось в зарубежной прессе, в частности в американской, шах Мохаммед-Реза намеревался выдать себя за главного инициатора повышения цен на нефть, предпринимал шаги, рассчитанные на привлечение внимания общественности. Зная об уже согласованном в рамках ОПЕК решении повысить цены на нефть, шах заблаговременно, до обнародования решения ОПЕК, сделал публичное заявление о необходимости значительно поднять цены на нефть. Однако просочившиеся на страницы западной прессы сведения не оставляют сомнения в том, что некоторые важные действия иранского руководства в области нефтяной политики заранее согласовывались с США. Во всяком случае, иранские предложения относительно уровня повышения цен на нефть в 1973-1974 гг. были разработаны не без участия американской администрации.

Повышение цен на нефть буквально окрылило иранскую верхушку. Тегеранские газеты не жалели красок для описания того благополучия, которое ожидает иранское общество в результате многократного увеличения доходов от нефти. При этом огромное значение придавалось выделению роли шаха в переменах, предпосылки которых были связаны с политико-экономическими явлениями глобального характера.

шлось столкнуться в новой ситуации, первостепенное значение приобрела стратегия абсорбции нефтедолларов, более чем на 35% увеличивших к 1974 г. национальный доход страны. Сложность этой проблемы должным образом не была оценена. Иранская верхушка восприняла колоссальный рост доходов лишь как фактор, обеспечивающий ей на длительный период финансовое благополучие и могущество. Разработанная ею программа освоения нефтедолларов предусматривала во многом бесхозяйственную трату средств. В ней не отдавался приоритет решению наиболее острых социально-экономических проблем страны.

Расходы по пятому экономического плану (1973-1978) были значительно увеличены. Уже летом 1974 г. ассигнования на развитие по линии пятого пятилетнего плана возросли более чем вдвое, достигнув почти 69 млрд. долл. Из этой суммы более 66% должно было обеспечиваться государством. При разработке нового варианта пятилетнего плана и в целом программы освоения нефтедолларов во главу угла была поставлена идея создания престижных дорогостоящих промышленных объектов и приобретения в крупных масштабах современных технологий, способных содействовать поглощению широкого потока нефтедолларов. Планы возведения подобных объектов (атомных электростанций, крупнейшего в мире нефтехимического комбината, металлургических заводов нового типа с еще не до конца испытанной технологией и т. д.) были выдвинуты без учета не только экономических и технологических возможностей Ирана, но и уровня развития его производственной и социальной инфраструктуры. Это уже само по себе обусловливало провал планов, предусматривавших ускоренное превращение Ирана в промышленно развитую державу.

Дело в том, что индустриализация в развивающейся стране, создание современной экономической структуры обязательно предполагает реализацию целого комплекса хозяйственных, социальных, политических и культурных мероприятий, нацеленных на создание необходимых условий для промышленного переворота, без чего создание новых отраслей промышленности, их самообеспечивающий рост и функционирование немыслимы. Выдвигая заманчивую идею о превращении Ирана в индустриальную державу, шах практически игнорировал значение научно-технической базы национальных кадров. Важнейшей отличительной чертой, при-

нятой в Иране на вооружение модели модернизации, было ускоренное развитие прежде всего двух ведущих укладов - госкапиталистического и крупного частнокапиталистического.

Экономический строй Ирана в изучаемый период можно образно представить так: рядом с современными высотными зданиями, архитектура и совершенство отделки которых восхищали наблюдателей, ютились ветхие глинобитные дома и лачуги. Иными словами, госсектор и крупный частный промышленный и финансовый капитал противостояли мелкокапиталистическому и мелкотоварному укладам, с которыми соседствовал натуральный уклад. Чем больше форсировали власти рост госсектора и крупного частнопредпринимательского уклада, тем значительнее делались масштабы стагнации низших форм хозяйствования. Попытка создания широкой сети филиалов ТНК и возведение престижных промышленных объектов, способных функционировать лишь в условиях кооперации с крупными зарубежными предприятиями, на деле вели к углублению диспропорциональности в структуре общественного производства и к усилению зависимости экономики страны от западных монополий.

Финансирование развития почти целиком стало опираться на нефтяные доходы. Иранские специалисты из числа апологетов режима, оправдывая рост зависимости экономики от нефти, утверждали, что со временем эта зависимость будет постепенно ослабляться. Однако в обозримой перспективе начало этого обратного процесса не просматривалось.

Все большее усиление зависимости программы развития от нефти имело в социально-экономическом плане по меньшей мере два отрицательных последствия.

Во-первых, еще более увеличился дисбаланс между секторами экономики, между различными укладами, между экономическими районами, между городом и деревней. Результатом этого процесса стало устойчивое сокращение в формировании ВНП доли сельскохозяйственного сектора, где еще к началу 70-х годов была занята большая часть самодеятельного населения. В конечном счете ускоренное нарушение сложившихся пропорций в новых условиях привело к ухудшению материального положения значительной части населения.

Во-вторых, резкое увеличение денежной массы, по темпам

многократное увеличение импорта в условиях развития рыночной экономики не могли не вести к удорожанию жизни и к инфляции.

Шахский режим, державший в своих руках контроль над всем механизмом государственной власти, был в состоянии (разумеется, теоретически) несколько ослабить влияние на иранскую экономику негативных явлений, вызванных ростом доходов от нефти. Для этого прежде всего было необходимо значительно сократить добычу нефти, соразмерить объем доходов от ее экспорта с возможностями их эффективной абсорбции экономикой, предотвратить рост «скачка», добиться постепенного выправления создавшихся диспропорций, принять серьезные меры по обузданию инфляции, отказаться от расточительства. Однако иранская верхушка, возглавляемая всесильным шахом, по самой своей социальной природе не могла ничего изменить. Во-первых, сокращение добычи нефти грозило резко ухудшить отношения Ирана с нефтяными монополиями и с Западом в целом, на что шах не желал пойти. Во-вторых, шах и правящие классы Ирана, движимые жаждой быстрого обогащения и желанием превратить Иран в мощную военную державу, не в состоянии были трезво оценить сложившуюся обстановку.

Они считали рост доходов от нефти «манной небесной» и спешили воспользоваться благоприятной ситуацией. В-третьих, беспрецедентное возрастание финансового потенциала страны вызвало бурный рост великодержавных устремлений шаха и иранской бюрократической буржуазии.

В период нефтяного бума антинародные черты режима рельефно проявились в его политике в отношении государственного сектора. По пятому пятилетнему плану значительную часть нефтяных доходов предполагалось направлять на расширение госсектора [132]. План предусматривал увеличение доли нефтегазовой промышленности в ВНП с 19,5% в 1973 г. до 48,7% в 1978 г. Государство выступало в роли крупнейшего предпринимателя. Основные предприятия нефтедобывающей, нефтеперерабатывающей, газовой, нефтехимической, металлургической промышленности (новых для иранской экономики отраслей), энергетика, железнодорожный и воздушный транспорт, значительная часть банковского капитала принадлежали государству. Процесс формирования новых отраслевых пропорций в принципе протекал на базе госсектора. На

его долю приходилось две трети капиталовложений в экономику. По обновленному варианту пятого плана большая часть капиталовложений в 1973-1978 гг. приходилась на долю госсектора. К середине 70-х годов около 50% импортных операций совершалось госсектором; во второй половине десятилетия его доля в импорте еще более выросла.

В результате резкого увеличения доходов от нефти экономическое значение и могущество госсектора значительно увеличились, что обусловило расширение его хозяйственных и социаль- но-политических функций, господство госсектора в экономике в еще большей степени стало одной из важнейших особенностей иранского капитализма в период его ускоренного развития. Это прямо вело к сосредоточению экономического могущества и политической власти в руках шаха и его окружения. Иными словами, госсектор явился экономической базой режима, обеспечивавшей сохранение за шахом верховной власти. Однако на этом основании вряд ли можно сделать вывод, который мы встречаем в некоторых послереволюционных изданиях в Иране, о том, будто режим не выражал интересы какой-либо социальной группы. О социальных слоях, взращенных на нефтедолларах и тесно связанных с режимом, мы будем говорить ниже.

Закономерным результатом расширения экономических и со- циально-политических функций государства (в том числе активного использования его экономической мощи для сглаживания остроты социально-экономических проблем) на рубеже 60-70-х годов стало упрочение позиции бюрократической буржуазии. Этот новый социальный слой формировался из верхушки государственных служащих (министры и их заместители, генеральные директора, руководители государственных компаний, начальники департаментов, губернаторы, руководители государственных банков, высший командный состав вооруженных сил, полиции и жандармерии). Высшее чиновничество рекрутировалось главным образом из среды имущих классов, прежде всего из аристократии. Во главе правительства, вплоть до крушения шахского режима в феврале 1979 г., обычно находились представители аристократических родов. Бюрократическая буржуазия рассматривала государственную службу как источник обогащения и власти, тем более что законом им не запрещалось участие в частном предпринимательстве. Господствующие позиции государства