Istoria_Vostoka_V_6_t_T_3_Vostok_na_rubezhe_Srednevekovya_i_Novogo_vremeni_XVI_XVIII_vv__Gl_redkol_R_B_Rybakov

членов ханского рода. Последние сохранили власть лишь в Турфане и вновь выделившемся из этого удела Комуль-ском княжестве. В «белогорцах» ойратские правители усматривали более верных вассалов на яркендском престоле. Комульские и турфанские Моголы также сохраняли верность ойратским сюзеренам, видя в них

267

определенную гарантию нераспространения теократии на их владения. Ходжи с их теократическими устремлениями невиданно дестабилизировали обстановку в стране. Усиление ходжей углубило во многом необратимую территориальную дезинтеграцию Восточного Туркестана XVII в. По мере того как они вытесняли из политики яркендских Моголов, могольские правители Турфана, где ходжи влиянием не пользовались, стремились отгородиться от неурядиц в западной части страны. В результате процесс интеграции бывших государств Караханидов и Кочо пошел как бы вспять. Одновременно политическая гегемония и в регионе, и внутри Восточного Туркестана перешла к усилившейся Джунгарии. Сами ходжи охотно искали покровительства ойратских правителей и союза с ними.

В итоге к 1683 г. политический статус Восточного Туркестана сильно изменился: самостоятельное и единое Могольское ханство распалось на одно теократическое и два светских государства, подчиненные Джунгарии, хотя Джунгарское ханство само было расколото надвое. Если комульский князь был вассалом Галдана, то Турфан и в значительной мере бывшие яркендские владения подчинялись Цэван Рабдану, сопернику Галдана.

С конца 80-х годов XVII в. у восточных границ бывшего Могольского ханства (прежде всего в Комуле) начало ощущаться растущее влияние цинского Китая. Отношения Моголов с империей Мин заглохли еще столетием ранее. Империя Цин формально восстановила эти отношения в середине XVII в., но столкнулась на своей северо-западной территории (нынешней провинции Ганьсу) с серьезными осложнениями. Там возникло независимое государство дунган (китайских мусульман), а честолюбивый Баба-хан решил было объединить Турфанский удел и Ганьсу под своей властью. Сделать этого он не успел. Позже Турфан и Комул оказались данниками разных ойратских князей-соперников. После поражения Галдана в халхаских войнах и подчинения ХалхаМонголии цин-скому Китаю комульский князь сменил сюзерена — ойратского Галдана на цинского Канси (1697 г.). Империя Цин обрела первый плацдарм в Восточном Туркестане, на стыке его границ с Джунгарией и Халхой.

Так примерно за девяносто лет XVII в. еще недавно могущественное ханство Моголов стремительно ослабло. Не только младшая, яркендская ветвь Моголов не удержалась на ханском престоле, но и сменившая ее старшая, турфанская также через три десятилетия лишилась наследственной власти. Усиление соседнего Джунгарского ханства не смогло бы сыграть столь фатальную роль, если бы гораздо раньше на политической сцене Восточного Туркестана не появилась прекрасно организованная сила — ходжи. Изощренный политический опыт позволил ходжам в союзе с эмирами расшатать ханскую власть и устранить ее носителей. В свою очередь, ойратские тайджи подчинили себе Восточный Туркестан также с помощью ходжей. Оказавшись с последней четверти XVII в. тесно связанным с Джунгарским ханством, Восточный Туркестан вместе с ним стал объектом борьбы империи Цин за господство в Центральной Азии. Превратившийся из единого могольского ханства в конгломерат мелких владений, Восточный Туркестан уже не смог сыграть в этой борьбе самостоятельную роль.

Глава 15

-КИТАЙ В XVI - НАЧАЛЕ XVII в.

После бурных событий, связанных со становлением империи Мин в конце XIV — начале XV в., и потрясений, последовавших за поражением, понесенным от ойратов в середине XV столетия, Китай вступил в сравнительно спокойный период своей политической истории. К началу XVI в. империя Мин по-прежнему выглядела могучим и прочным централизованным государством. Однако именно в начале XVI в. отчетливо проявились негативные последствия тех процессов, которые берут начало еще в период становления империи Мин и подспудно развиваются впоследствии. К отмеченному рубежу выявилось значительное, хотя и неформальное изменение структуры власти, повлекшее за собой разложение правящей верхушки.

При сохранении всех атрибутов неограниченного самодержавия происходит фактическое отстранение императоров от непосредственного ведения государственных дел. Однако реальная власть сосредоточивается не в рамках традиционной имперской управленческой администрации, а в руках неординарных с точки зрения политической традиции «внутри-дворцовых» служб.

смертью придворных и чиновников. Его падение произошло лишь после смерти возвысившего его императора.

270

В свою очередь, роль Дворцового Секретариата заметно возросла с 20-х годов XVI в. Тогда было официально признано, что этот орган стоит выше Шести Ведомств, считавшихся высшей администрацией после 1380 г. Одновременно усилилась дифференциация внутри Секретариата, где преимущественные позиции получил его глава (шоуфу). В секретари попадали в основном ученые мужи из столичной академии Ханьлинь. Но были среди них и начальники отдельных из Шести Ведомств, которые по совместительству сохраняли и эту свою должность.

Так как Секретариат не являлся органом «регулярной» бюрократической машины, то его функции не были четко определены. Но практически секретари составляли проекты императорских указов и прочих официальных бумаг, налагали резолюции на поступающие сообщения и писали ответы на доклады чиновников. Все это, естественно, подразумевало получение одобрения императора. Помимо того, секретари имели право подавать «тайные доклады» монарху лично, а также беседовать с ним о политических делах или толковать ему книги в его учебном кабинете. Это открывало немалые возможности для влияния на императора. Поэтому неудивительно, что некоторые из глав Секретариата, такие, как Ся Янь, Янь Сун, Чжан Цзюйчжэн, фактически не отличались по своему положению и влиянию от существовавших ранее (до 1380 г.) канцлеров. Секретари вели также подневную хронику текущих событий для составления «Записей о свершившемся» (ши лу) в каждое из царствований и составляли книги по истории.

Отмеченное отстранение императоров от реального управления государственной машиной отнюдь не означало умаления их прав и возможностей для произвола. Они были вольны выдвигать и убирать фаворитов, поощрять ту или иную придворную группировку, по своему усмотрению одаривать, казнить, наказывать и т.п. Но на деле ни один из позднемин-ских императоров не представлял собой сколько-нибудь значительную политическую фигуру.

Рельефно обозначившиеся в начале XVI в. перемены в управлении сопровождались быстро прогрессировавшей деградацией правящих кругов. Тон в этом задавали сами императоры. У-цзун, например, совершал грабительские налеты на близкие и далекие окраины столицы, опустошал лавки и дома своих подданных, захватывал и увозил женщин. Огромные суммы шли на увеселения — пиршества, поездки, охоты, содержание зверинца, парков и т.д. Расходы двора возросли в пять-шесть раз по сравнению с предшествующим царствованием. На праздник по поводу бракосочетания Шэнь-цзуна были истрачены средства, предназначавшиеся для укрепления обороны границ. Более 33 млн. лян серебра (1 лян — 37,3 г) было затрачено при этом императоре на строительство дворцов и приобретение драгоценностей. Шэнь-цзун употреблял опиум, развратничал, вымогал «подарки» от сановников и государственных учреждений, продолжал безмерные траты средств, любил наблюдать за казнями.

Не отставали от монархов и временщики. Получая практически бесконтрольную власть, они использовали всевозможные средства для обо-

271

гащения. После ниспровержения Лю Цзиня у него было конфисковано 2,5 млн. лян золота, 50 млн. лян серебра и много иных ценностей. Огромным состоянием обладали Янь Сун и Вэй Чжунсянь. Окружил себя роскошью и Чжан Цзюйчжэн. Вэй Чжунсянь вынуждал местные власти строить храмы в свою честь и поклоняться поставленным там его изображениям. Его величали здравицей «9500 лет», желая почти такого же долголетия, как императору, — «10 тысяч лет».

Временщики расставляли всюду «своих людей». На этой почве возникали противоборствующие клики: Шаньдунская, Хунань-Хубэйская, Чжэцзянская, придворная группировка «праведных» и группировка евнухов яньдан. К концу правления династии Мин число евнухов достигло приблизительно 100 тыс. человек. Они занимали ответственные и выгодные посты не только при дворе, но и в провинциях, будучи губернаторами, правителями городов, командующими войсками, инспекторами двора и т.п. Восемь наиболее влиятельных из них в начале XVI в. получили прозвище «тигров». Однако было бы упрощением сводить противоборство в правящих верхах к противостоянию евнухов и остальных сановников. Те и другие, преследуя личные и групповые интересы, вступали в сложные отношения. Например, глава Секретариата Янь Сун действовал в контакте с придворными евнухами, Чжан Цзюйчжэн также добился высокого положения с помощью евнухов. Взяточничество сделалось нормальным явлением. К концу XVI в. число претендентов на чиновное звание так возросло, что чины стали давать по жребию. «Удачный» жребий зависел опять-таки от подношений. Невнимание императоров к государственным делам

чиновников отнюдь не уменьшилось. Подготовка и боеспособность армии также были не на высоте. Это проявилось в неспособности предотвратить монгольские набеги,

273

участившиеся в первые годы XVI в., после объединения монгольских племен Даян-ханом. Особенно значительные монгольские вторжения происходят в 1532 и 1546 гг. Попытки китайских войск отвоевать у монголов Ордос не принесли успеха. В 1550 г. монгольские войска овладели г. Датун и подошли к стенам Пекина. Оттеснение их потребовало новых наборов солдат и переброски войск из глубинных районов империи. Лишь в конце 60-х годов имперским армиям удалось потеснить монголов, вслед за чем был заключен мирный договор 1570 г. Но отдельные набеги с северо-запада продолжались и позже.

Неблагоприятная обстановка в XVI в. складывалась и на морских рубежах. Здесь в начале 20-х годов вновь (как в конце XIV — начале XV в.) обостряется борьба с пиратством и контрабандной торговлей. Активное участие в этой торговле принимали японцы. Чтобы пресечь нападения пиратов на побережье, правительство Мин ввело строгий запрет на всякие сношения с заморскими странами и закрыло принимавшие иноземцев и их товары Управления торговых кораблей (Шибосы). Этот шаг знаменовал собой окончательный отказ от достигшей столетие назад апогея политики всемерного привлечения «данников» из заморских краев, служившей повышению престижа китайского двора и открывавшей каналы для иноземной торговли. Сопряженное с этим прекращение морской торговли не устраивало китайское купечество приморских районов. Поэтому торговые связи продолжались нелегально. Наибольшие усилия по поддержанию описываемого «морского запрета» были предприняты в 1547—1549 гг. губернатором Чжу Ванем. Но противникам запрета удалось его сместить. Вслед за тем пиратские флотилии активизируются и доходят по р. Янцзы до Нанкина. Лишь в начале 60-х годов удается отбить их натиск.

В этой сложной обстановке происходит открытие и освоение западноевропейскими мореходами, торговцами и колонизаторами морского пути в Китай. В 1516 г. к его берегам подходит корабль состоявшего на португальской службе итальянца Рафаэля Перестрелло. В следующем году прибывает португальская эскадра Фернана д'Андраде и первый португальский посол — Томе Пиреш отправляется в Пекин. Португальцы пытались получить факторию в Китае, но переговоры не дали результатов. Тогда возникли вооруженные столкновения. В 40-х годах XVI в. португальцам удается явочным порядком получить торговую базу близ Нинбо, где начинают селиться их колонисты. Но в 1549 г. они были вытеснены оттуда усилиями Чжу Ваня. Конфликты и столкновения продолжались, пока в 1557 г. с помощью подкупа местных властей португальцы не получили в свое распоряжение город и порт Макао (Аомынь).

Говорить о полном разложении китайской армии было бы неправильным. Свидетельством тому служит не только стабилизация положения на монгольской границе и приморских рубежах в 60-х годах XVI в., но и победы в боях с регулярной армией правителя Японии Хидэёси в Корее в самом конце века. Дважды, в 1592—1593 гг. и 1597—1598 гг., китайские войска, призванные на помощь корейцами, вытесняли оттуда

274

многочисленную японскую армию, пытавшуюся захватить страну и затем нанести удар по северным районам Китая. Но это был последний крупный внешнеполитический успех империи Мин.

Вначале XVII в. на северных границах возникает новая угроза в лице консолидировавшегося союза маньчжурских племен. В 1618 г. маньчжурский хан Нурхаци начинает войну, в которой китайцы понесли ряд поражений и утратили свои земли в Ляодуне и южных районах Маньчжурии. Правда, затем им удается остановить маньчжурское продвижение в собственно Китай. Но в 1644 г. именно маньчжурская конница оказалась той силой, которая привела к окончательной гибели империи Мин.

В20-х годах XVII в. к берегам Китая подходят голландцы, захватившие южную часть Тайваня. Но проникнуть на континентальную территорию им не удалось. Почти одновременно у Гуанчжоу появляются английские корабли. Добиваясь права вести здесь торговлю, они разрушили из орудий китайские укрепления в Хумэне (близ Гуанчжоу). В 1603 и 1639 гг. испанские конкистадоры, обосновавшиеся на Филиппинах, спровоцировали здесь массовую резню китайских колонистов. Минское правительство отказалось защищать их интересы, считая жителей многочисленных китайских поселений в странах Юго-Восточной Азии нарушителями «морского запрета».

В1618 г. в Пекине побывала первая русская миссия, возглавлявшаяся томским казаком Иваном Петлиным. В доставленной им назад в Россию грамоте китайского двора содержалось

предложение наладить посольский обмен и торговлю. Такой обмен мыслился китайским правительством в традиционной форме прибытия «данников». Империя Мин отнюдь не была намерена пересматривать исходные идеологические основы построения внешних отношений, несмотря на упомянутый отказ от политики привлечения «данников», резкое сокращение в XVI— XVII вв. посольских связей и военные неудачи на пограничных рубежах. Несоответствие традиционной китайской доктрины построения внешних связей и принятых среди европейских народов дипломатических норм послужило источником непонимания и трений с самого начала появления кораблей европейцев у китайских берегов.

В конце XVI в. в Китае начинают оседать христианские миссионеры из различных стран. Прибывший в Гуанчжоу в 1581 г. итальянский иезуит Матео Риччи в 1601 г. перебрался в Пекин и достиг там большого влияния при дворе. Известно также о деятельности другого итальянского миссионера, Н.Лонгобарди, португальского — Д.Пантоха, немецкого — А.Шааля и многих других. Наряду со своими основными обязанностями они выполняли и определенные дипломатические функции, способствуя проникновению европейцев в Китай, а также собирали различные сведения о стране для своих покровителей и правительств.

Обозначившееся на рубеже XV—XVI вв. разложение правящей верхушки и внешнеполитические неудачи вызывали у части сановников и представителей причастного к власти учено-служилого сословия стремление исправить положение. Наиболее активно выступали служащие Цензората и ученые-конфуцианцы из академии Ханышнь. Оппозицион-

275

ные настроения стали выражаться в традиционной форме подачи докладов на высочайшее имя с критикой существующих порядков и различными предложениями для улучшения дел. Податели докладов не были формально объединены и не имели общей программы, но их требования и предложения сводились приблизительно к одному и тому же. Они настаивали на прекращении «нерегулярности» управления, т.е. хотели, чтобы император реально взял в свои руки государственные дела и решал их в полном соответствии с конфуцианскими нормами, опираясь при этом на должностных лиц из ординарного административного аппарата. Конкретно же предлагалось отстранить от управления временщиков и взяточников, отменить устаревшие законы, укрепить армию, прислушиваться к мнениям, выражаемым в поступающих «снизу» докладах. Некоторые доклады были выдержаны в достаточно резкой форме и содержали требование к императору признать свою вину перед Поднебесной.

Двор, однако, не шел на сколько-нибудь существенные перемены. Особо упорствующих жалобщиков арестовывали, подвергали наказаниям и изгнанию. Правда, со вступлением на престол Ши-цзуна, не являвшегося прямым наследником и пришедшего к власти с помощью главы Секретариата Ян Тинхэ, наметились некоторые перемены. Была провозглашена «новая политика», казнили наиболее одиозных деятелей прежнего царствования, ограничили произвол евнухов, на 10 тыс. человек сократили репрессивно-сыскные организации, отобрали у придворных награбленные земли, снизили налоги. Но меньше чем через два года все стало возвращаться к прежнему. В 1524 г. Ян Тинхэ был отправлен в отставку. Сторонники перемен в знак протеста устроили коллективный плач во дворце, стоя на коленях. Этот штрих многое говорит о методах борьбы. По сути, реформаторы втягивались в ту же борьбу придворных клик.

Плакальщики были схвачены и биты палками. Но петиции с обвинениями и предложениями продолжали поступать (хотя и не так интенсивно, как в начале XVI в.). В 1572 г. при дворе почти неограниченную власть получает глава Секретариата Чжан Цзюйчжэн, являвшийся сторонником реформ. Наиболее существенными были его реформы в области экономики. Но происходили некоторые изменения и в политической сфере: был усилен контроль за результативностью действий административного аппарата, возрождены аудиенции чиновников при дворе, укреплен командный состав армии. Однако после смерти Чжан Цзюйчжэна в 1582 г. его реформы были осуждены и во многом сведены на нет.

Следующая яркая страница борьбы за реформы связана с группировкой Дунлинь. Ее .основатель Гу Сяньчэн, принимавший участие в столкновении придворных клик по поводу выбора наследника престола, в 1594 г. был отправлен в отставку и уехал в г. Уси (в низовьях р. Янцзы). Здесь он преподавал в местной академии Дунлинь и сплотил вокруг себя группу единомышленников. Они писали и распространяли свои сочинения и памфлеты на политические темы, по-прежнему подавали доклады двору, поддерживали одних деятелей и порицали других. Их деятельность вызвала отклик в стране. Многие присоединились к движению, в частности ставший затем активным его деятелем сановник Ли Саньцай.

276

Формально движение организовано не было и по-прежнему не имело четкой программы. Но в политическом плане дунлиньцы выдвигали тезисы, сходные с требованиями реформаторов начала века: участие императора в государственных делах, отстранение временщиков и евнухов, внимательное рассмотрение поступающих докладов, борьба со взяточничеством, выдвижение в чиновники лишь после получения ученой степени, отмена публичных палочных избиений, укрепление армии. В области экономики они выступали сторонниками снижения налогов и повинностей, ослабления контроля над частной торговой и промышленной деятельностью, отмены государственных монополий и т.п.

Вплоть до смерти Шэнь-цзуна в 1620 г. группировке Дунлинь не удалось провести в жизнь свои предложения. Лишь с приходом к власти поддерживаемого ими ранее наследника, ставшего императором Гуан-цзуном (Чжу Чанло), она получила возможность действовать. Реформаторы оттеснили придворных евнухов, выдвинули на государственные посты своих людей, отпустили средства на оборону границ, отменили налоги на рудники. Но через два месяца Гуан-цзун был отравлен, а реформаторы отстранены от управления; власть перешла к Вэй Чжунсяню. Правда, дунлиньцы пытались продолжать борьбу. Возглавивший движение после смерти Ли Саньцая в 1624 г. Ян Лянь (Гу Сяньчэн умер еще в 1612 г.) подал доклад с перечнем 24 «больших преступлений» Вэй Чжун-сяня. В результате в 1625—1626 гг. произошли массовые аресты и расправы над дунлиньцами, после чего движение потеряло свое былое значение.

Неудачные попытки реформ предопределили дальнейшее разложение правящих верхов, что с 20-х годов XVII в. вызывало все больший стихийный протест населения. Народные выступления против властей наблюдались и раньше. В 1509—1513 гг. довольно крупные очаги восстаний вспыхивают в провинциях Хэбэй, Хэнань, Шаньси, Шаньдун и др. Их основной движущей силой было угнетаемое безудержными поборами крестьянство. Но с первых лет XVI в. отмечаются и отдельные выступления работников, занятых на горных разработках и в крупных мастерских. С последних лет того же столетия наблюдаются и выступления горожан, среди которых наиболее значительным было восстание ткачей в г. Сучжоу в 1601 г. Всего же с 1596 по 1626 г. можно выявить более двадцати городских движений протеста. В 1608 г. наблюдалось серьезное возмущение среди солдат. Волна крестьянских движений снова нарастает в 10-х годах XVII в., охватывая Хэнань, Шэньси-Ганьсу, Гуйчжоу, Шаньдун. С 20-х годов пламя восстаний становится неутихающим, вспыхивая то в одних, то в других районах.

С 1625 г. отдельные повстанческие отряды вели постоянную борьбу в районе Шэньси—Ганьсу. В 1628 г. предводители десяти отрядов объединили свои усилия, избрав главным вождем Гао Инсяна, после чего движение приобретает характер крестьянской войны. В 1635 г. руководители тринадцати наиболее крупных отрядов договариваются о совместных действиях. Однако уже в следующем году правительству удается, подтянув силы с северных границ, нанести повстанцам ряд тяжелых поражений. После этого движение быстро пошло на убыль. Ряд вождей, в том

277

числе игравший заметную роль Чжан Сяньчжун, перешли на службу правительству.

Но победа оказалась неполной. Уже в 1639 г. восстание вспыхивает с новой силой. На этом этапе решающую роль в нем сыграли Ли Цзычэн и Чжан Сяньчжун. Закрепившись в Хэнани, а затем в Хубэе и Хунани, Ли Цзычэн переформировал на строго централизованных началах армию и приступил к созданию противостоящего официальным властям административного аппарата. В начале 1644 г. в занятой им перед тем и объявленной западной столицей Сиани он принял титул императора, назвав свое государство Да Шунь. В апреле того же года его войска вступили в Пекин. Император Сы-цзун повесился. Одновременно закрепившийся в Сычуани Чжан Сяньчжун также был объявлен императором и сделал своей столицей г. Чэнду.

Воссоздавая прежние формы управления, Ли Цзычэн и его сподвижники вместе с тем сменили всю прежнюю правящую верхушку, арестовав или казнив особо ненавистных народу притеснителей. К тому же в новой империи при Ли Цзычэне существовал совет из двадцати видных повстанческих деятелей, который решал наиболее важные военные и гражданские дела. Количество чиновников было сокращено. Уездными и областными начальниками стали выходцы из восставших. В ходе движения сформировалась и отличная от прежней социальная политика повстанческого руководства. Был выдвинут лозунг уравнения земли и имущества, многие богатые и знатные казнены, а их владения розданы участникам движения и населению. Повстанческие власти отменяли на несколько лет налоги с крестьян, списывали недоимки и долги, уничтожали реестровые списки налогоплательщиков. Правда, затем налог снова ввели, но во много раз

меньший, чем существовавший в последние годы империи Мин. В войске велась строгая борьба с мародерством и насилием. Были выпущены на волю арестанты, приняты на службу гонимые прежним режимом сановники. В области торговли и ремесла провозглашался принцип «справедливого обмена».

Многие из этих мероприятий, особенно осуществленные в ходе восстания перераспределение земли и налоговая политика, несомненно способствовали улучшению положения крестьянства, оздоровлению ситуации в стране. Однако их результаты были сведены на нет скорым падением новой власти и разгромом восстания. В том же, 1644 г. войска командующего обороной северных границ У Саньгуя совместно с маньчжурской конницей разгромили армию Ли Цзычэна, заставили его уйти из Пекина в Сиань, а затем далее на юг. В следующем году Ли Цзычэн был убит, а остатки его отрядов рассеяны. Вслед за ним был разгромлен Чжан Сяньчжун. Призванные У Саныуем маньчжуры заняли Пекин и провозгласили своего малолетнего правителя императором новой династии — Цин. Ее власть, несмотря на упорное сопротивление проминских сил, особенно в центрально-южной части страны, постепенно установилась во всем Китае (подробно см. гл. 17). К началу XVI в. продолжал достаточно успешно действовать хозяйственный механизм, установленный в первые годы существования импе-

278

рии Мин и базировавшийся на традиционных принципах, хотя в нем происходили изменения, все более отдалявшие его от принятых первоначально за образец порядков. Служившее основой страны сельское хозяйство, в котором издревле ведущее место занимало земледелие, было для своего времени высокоразвитым и продуктивным. Многовековой опыт сельских тружеников в сочетании со специализированными и разнообразными орудиями труда, отлаженной системой орошения, умелым использованием природных условий позволял в ряде районов получать по два урожая в год при средней урожайности 2 ши зерна (1 ши, иначе — дань, — 107,37 л) с 1 му земли (1 му — приблизительно 0,046 га). Средние ежегодные поступления зерна в казну за счет налогов составляли в начале XVI в. 26,8—27,7 млн. ши, что соответствовало уровню, установившемуся с 40-х годов XV в., и даже немного превышало его.

Однако именно в первые десятилетия XVI в. внутренние процессы, наблюдавшиеся в аграрных отношениях в течение всего предшествующего столетия, заметно усиливаются и обостряются. Это в равной степени относится и к размыванию фондов государственной земли за счет превращения ее в частные владения, и к росту крупной земельной собственности, и к сокращению учтенных, облагаемых налогами земель, а следовательно, числа налогоплательщиков и доходов казны. Все эти процессы были тесно взаимосвязаны и выражали общую тенденцию в развитии аграрных отношений в Китае в XVI — начале XVII в. Но в разных районах огромной страны они протекали не одинаково. Их ход не всегда был поступательным, иногда правительству удавалось приостановить его или даже повернуть вспять. Иначе говоря, отмеченные тенденции проявлялись отнюдь не однозначно прямолинейно, хотя и достаточно отчетливо.

Размывание фонда государственных земель шло различными путями. Во-первых, с разложением системы военных поселений все большее их число переходило в частное распоряжение местного военного начальства, чиновников и присылаемых для надзора дворцовых евнухов. В результате к началу XVI в. доходы казны от военных поселений составили Vio от первоначальных. С 20-х годов XVI в. начинается возрождение системы поселений. Однако это возрождение проходило на иной, чем прежде, основе. Власти вербовали для обработки поселенческих полей гражданский люд, сдавая ему участки на условиях, напоминавших аренду. Закрепленные за отдельными хозяевами участки со временем приобретали черты фактического владения, а поднимаемая целина сразу считалась их «вечной собственностью».

Во-вторых, в начале XVI в. резко увеличилось число «усадебных полей» (чжуан тянь) и «императорских усадеб» (хуан чжуан) — земельных владений поместного типа, продолжавших в большинстве числиться государственными, но фактически полностью переходивших в частное распоряжение своих хозяев и передававшихся по наследству.

Что касается «усадебных полей» знати, то к середине XVI в. они составляли приблизительно V20 часть всех пахотных площадей в стране. Особенно велики были усадебные угодья удельных властителей и их кланов.

279

О масштабах размывания государственного фонда может свидетельствовать следующий пример: если в начале существования империи Мин в районе Сучжоу—Сунцзян частные земли составляли всего около 7% всех площадей, то в начале XVI в. — 59%.

Крупные земельные владения образовывались в описываемое время не только за счет казенных земель. По-прежнему основным каналом приобретения земельной собственности оставалась купля-продажа земли. Вложение денег в землю приносило твердый доход, поэтому цена на землю в XVI в. несколько поднялась и составляла в зависимости от качества от 50 до 100 лян серебра за 1 му. Зачастую богатые и знатные побуждали крестьян продавать и передавать им землю силой. В юго-восточных районах страны крупные землевладения составляли в среднем 700 цин, в Хэнани

— от 500 до 1000, владения в несколько сотен цин были характерны и для Шэньси. Крупные земельные владения в подавляющем большинстве не представляли собой единого массива, а были разбросаны в различных местах. Эксплуатировались они также не как единые

хозяйства, а либо с помощью приписанных к данной земле крестьянских дворов, ведших самостоятельное хозяйство (как было в случае с «усадебными полями» знати), либо с помощью арендаторов, что в описываемое время было наиболее распространено.

Вместе с тем само понятие собственности в то время в Китае не было юридически разработано. Отсюда проистекала определенная расплывчатость в разграничении казенных (гуань) и частных (минь) угодий, позволявшая под теми или иными предлогами присваивать казенную землю, а сильным мира сего захватывать как государственные, так и частные владения. Надо учитывать и произвол властей, всегда в той или иной степени существовавший в средневековом Китае и позволявший, не приобретая землю в собственность, присваивать до половины поступавших с нее налогов.

Обладатели крупных и средних земельных владений изыскивали всевозможные способы, чтобы освободить как можно больше своих угодий от уплаты налогов. В результате фонд учтенной, облагаемой налогами земли к началу XVI в. сократился по сравнению с концом XIV — началом XV в. на 2,3 млн. цин, а сумма поступавших налогов (в натуральном выражении) — приблизительно на 2—3 млн. ши зерна. В источниках специально подчеркивается, что это было результатом произвольных захватов земли императорской родней, а также действий «обманщиков из народа» (т.е. непривилегированных землевладельцев). Есть основания полагать, что данный процесс продолжался довольно интенсивно вплоть до 70-х годов XVI в.

Среднегодовое поступление налогов упало с 20-х годов того же столетия до 22,8—24 млн. ши зерна. Новая кадастровая перепись в конце 70-х годов выявила около 3 млн. цин «утаенной» от налогообложения земли, а так как вся зарегистрированная тогда земля составила около 7 млн. цин, то учтенная ранее площадь должна была равняться прибли-

280

зительно лишь 4 млн. цин. По сравнению с началом века эта последняя цифра дает сокращение еще примерно на 2 млн. цин.

Соответственно уменьшилось и количество податных дворов, служивших основной единицей обложения налогами. Продавать свою землю или просто бежать с нее вынуждала жестокая эксплуатация, усугубляемая широко распространенным произволом властей.

Налоговая система в XVI в. была весьма запутанной. Хотя юридически в стране продолжала действовать система «двух налогов» (летнего и осеннего), налоговые реестры не отражали реального положения в землевладении и землепользовании. Собирался налог преимущественно натурой — продукцией, производимой в данном районе. Насчитывалось до 20 видов такой «основной» продукции. Существовали различные нормы пересчета налогов из одного вида продукции в другой. За счет налогоплательщиков осуществлялась доставка собранной в виде налога натуральной продукции в казенные хранилища в уездных, областных и столичных центрах. Затраты на такую перевозку иногда превышали сумму самих налогов.

В среднем налог с государственной земли составлял приблизительно 1 ши с каждого му земли, т.е. около 50% урожая. На частных землях он был несколько ниже, в «усадебных» владениях знати и двора — выше этой средней нормы. Помимо основного налога продолжали существовать различные дополнительные сборы и трудовая повинность для непривилегированных слоев населения. Исчисление налогов в серебре хотя и имело место в отдельных районах, но до середины XVI в. не было сколько-нибудь широко распространено.

Сокращение налоговых поступлений отнюдь не вело к уменьшению расходов двора. Наоборот, они возрастали. Выше уже говорилось о своеобразном скачке расточительности двора в начале XVI в. Ее проявления наблюдаются и позже. Росли и расходы на оборону границ, содержание наемных гарнизонов. По сравнению с первоначальным управленческим аппаратом империи Мин в XVI в. значительно возросло количество гражданских и военных чиновников, получавших содержание из казны. Весьма существенной расходной статьей стало выплачивание жалованья

императорской родне, обитавшей в удельных владениях. Число ее быстро множилось, достигнув к рубежу 60—70-х годов XVI в. приблизительно 28 тыс. человек. Положенное им содержание в начале 60-х годов составляло 37,3% поступавших от налогов средств.

Казна не могла обеспечить покрытия требуемых расходов. С 50-х годов XVI в. не хватало средств даже на половину из них. Сложившееся положение можно охарактеризовать как острый финансовый кризис. Выход из него сторонники реформ видели в упорядочении системы землевладения и налоговых ставок. Эту задачу попытались решить получивший фактическую власть в начале 70-х годов XVI в. Чжан Цзюйчжэн и его помощники, опираясь на опыт самопроизвольно возникавших в отдельных местах новых форм взимания налогов. В 1577—1581 гг. была проведена новая всеобщая опись облагаемых земель и налогоплательщиков, увеличившая учтенный земельный фонд более чем на 40%, а коли-

281

чество податных дворов (по сравнению с данными конца XV в.) — на 1,5 млн. В 1581 г. был декретирован новый порядок сбора налогов — так называемый единый налог (итяобянь). Сутью нового порядка была замена всех прежних разнообразных налогов и повинностей единой

денежной ставкой, исчислявшейся в серебре. Считалось, что прежние налоги составляют 60% этой общей ставки, а повинности — соответственно 40%. Сумма единого налога исчислялась властями для десятидворок и стодворок, т.е. фискальных общин, а внутри этих объединений производилась раскладка на отдельные дворы исходя из количества получаемого ими урожая и числа работников. Высчитывалась и общая сумма, положенная для выплаты с каждого уезда и области.

Упорядочение и унификация налогов, упразднение трудовых повинностей несомненно должны были облегчить финансовый кризис, улучшить положение налогоплательщиков, и прежде всего несшего непосредственную тяжесть налогового бремени крестьянства. Но положительные результаты этой реформы оказались довольно кратковременными. К тому же новая налоговая система была в неодинаковой степени внедрена в различных районах обширной империи. При раскладке налогов по подворьям в одних местах за основу бралась продуктивность хозяйства (т.е. количество и качество земли), в других — число работников. Кое-где денежные выплаты попрежнему подменялись натуральными (зерновыми). Там же, где налог был переведен в денежное выражение (исчисляясь в серебре, он уплачивался медной монетой), положение плательщика, особенно небогатого, осложнялось общей неразвитостью товарно-денежных отношений в сельских районах страны. Наконец, на следующий год после начала реформы (1582 г.) умер ее главный инициатор — Чжан Цзюйчжэн, после чего многие его начинания были приостановлены и дальнейшее продвижение реформы лишилось систематических усилий со стороны двора.

Уже в 90-е годы XVI в. в связи с войной в Корее ставка единого налога была повышена на 9 ли (1 ли — 37,3 мг) серебра с 1 му земли. В 1601 г. произошло новое повышение, и к 1630 г. эта ставка превышала первоначальную на 2 фэня 4 ли 9 сы (1 фэнь — 373 мг, 1 сы — 0,37 мг). В 1618 г., в связи с активизацией военных действий в борьбе с маньчжурами, был введен особый, «ляодунский» налог на общую сумму 5200 тыс. лян серебра. После 1627 г. его увеличили еще на 1600 тыс. лян. Кроме того, ввели налоги на содержание «карательных войск», на «обучение войск» и другие поборы на общую сумму 18 млн. лян. В результате только за одно десятилетие после 1618 г. налоговое бремя возросло в два раза. Рост налоговой эксплуатации в сочетании с произволом властей и накоплением огромных богатств в руках удельных властителей, знати, временщиков, администрации в целом привел в конечном итоге к вспышке крестьянской войны, похоронившей державу Мин.

Рассматриваемый период отмечен заметным прогрессом в области городского, профессионального ремесла и торгово-промышленной деятельности. Особенно значительные изменения наблюдаются во второй

282

половине XVI — начале XVII в. Происходившие в этой сфере производства сдвиги позволяют исследователям говорить об экономическом подъеме в стране с середины XVI столетия. Взятые в совокупности, отрывочные данные (за неимением систематических) свидетельствуют о росте городского населения. Если в конце XIV в. в Сучжоу было 245 тыс. жителей, то к середине XVI в. — 339 тыс., а к концу периода Мин — 650 тыс. Население Цзиндэчжэня к концу данного периода стало приближаться к 1 млн. человек. Число жителей торгово-промысловых поселений, фактически превращавшихся в города, но не имевших полного городского статуса — чжэней и ши, в среднем составляло (в центрально-южном районе страны) от 10 до 20 тыс. человек. В крупных чжэнях в конце XVI — начале XVII в. могло обитать около 50 тыс. жителей, а в