316AEIsEg

готовности к тем или иным уступкам в случае, если Ануар Садат согласится на сепаратное мирное урегулирование. Израильские руководители в сложных дискуссиях между собой искали ответы на подобного рода вопросы, которые американские посредники, в том или ином виде, передавали в Каир. Нет, однако, никаких свидетельств того, что до Войны Судного дня А. Садат хотя бы раз прямо и недвусмысленно согласился на подписание мирного договора с Израилем на каких бы то ни было условиях.

Выступая в Национальной ассамблее 16 сентября 1971 года, А. Садат заявил: «[Представители] США сказали, будто Египет согласился на частичное решение. Наши взгляды по этому вопросу ясны... Мы не будем соглашаться на поэтапное урегулирование, если оно не будет частью всестороннего урегулирования». 13 января 1972 года президент Египта повторил ту же мысль: «Я представил свою инициативу … не как урегулирование с одним только Египтом, но как первый шаг к всестороннему урегулированию на Ближнем Востоке». При этом он требовал от Израиля декларации о готовности к полному уходу со всех занятых территорий, включая Восточный Иерусалим, как условие для начала переговоров, на что, конечно, согласия не получил.

А. Садат не был наивным – он прекрасно понимал, что в том виде, как он сформулировал свои предложения, они точно не будут приняты Израилем. Ровно на это он, собственно, и рассчитывал. Стратегически он готовился не

кмиру, а к войне, которая была призвана если не стереть память о тотальном фиаско 1967 года, то хотя бы добавить

кнему другую память – о доблести и героизме

391

победоносной египетской армии; эту память только предстояло создать. Сложно сказать, рассчитывал ли А. Садат, знавший о том, что Израиль уже стал ядерной державой, на победу над Израилем; скорее, ему было важнее начать войну, в которой Египет не будет побежден, что позволит ему провозгласить себя победителем – и это, в свою очередь, должно было создать совершенно иные условия для политического диалога между двумя странами. Пожалуй, А. Садат боялся того, что Египту будет навязано что-то похожее на Версальский мир, который в 1919 году оказалась вынуждена подписать Германия. Показательны в этой связи слова, сказанные его вдовой Джихан Садат в интервью израильскому корреспонденту: «Я не соглашаюсь с теми среди нас и среди вас, кто утверждает сегодня, что Садат пытался достигнуть реального мира до 1973 года. Я полагаю, что он хотел добиться перемирия, и не больше. Садат нуждался в еще одной войне, чтобы победить – и вступить в переговоры на положении равенства. Мой муж был сторонником мира, но он не был готов вести переговоры с Израилем, когда он

инаша страна чувствовали себя униженными»472.

Внаследство от Г.А. Насера А. Садат получил страну, идеологией которой был не близкий ему наднациональный панарабизм, а внешняя политика которой полностью ориентировалась на Советский Союз. 2 сентября 1971 года А. Садат вбил значительный гвоздь в

крышку гроба панарабизма, переименовав страну из

472 Интервью было опубликовано в израильской газете Едиот ахронот [«Последние известия»] 11 июня 1987 г. [на иврите].

392

Объединенной Арабской Республики (которая де-факто распалась еще за десять лет до этого) в Арабскую Республику Египет. А. Садат был заинтересован и в том, чтобы внешняя политика возглавляемой им страны стала менее односторонней, о чем он еще 5 марта 1971 года направил личное послание президенту США Р. Никсону. Однако ситуация оставалась на редкость абсурдной: переговоры о возобновлении судоходства вели между собой представители не Египта и Израиля, чьи армии стояли на разных берегах Суэцкого канала, а их «патроны», дипломаты СССР и США, которые по своим причинам были равно заинтересованы в скорейшем решении этого вопроса, но не могли добиться прогресса из-за неуступчивости своих «клиентов».

Ведя с различными иностранными посредниками исключительно переговоры о ведении переговоров, А. Садат де-факто получил спокойствие на израильско- египетской границе, в котором он более всего нуждался для завершения перевооружения своей армии и ее подготовки к войне. В свою очередь, именно из-за опасений новой войны израильское правительство отказывалось отвести войска дальше чем на двадцать километров от Суэцкого канала, о чем американской администрации было официально сообщено 19 апреля 1971 года. Доктрина сохранения израильского контроля над Синайским полуостровом как гарантии от египетского нападения оказалась ошибочной, но за то время в октябре 1973 года, когда там шли бои, Израиль мобилизовал резервы и остановил продвижение враждебных войск к центральным районам еврейского государства.

393

На момент смерти Г.А. Насера в Египте продолжал находиться внушительный контингент советских войск, который незадолго до этого в статусе главного военного советника возглавил генерал-полковник Василий Окунев (1920–1995), и это в дополнение к аппарату военного атташе, которым тогда был контр-адмирал Николай Ивлиев (1918–2015). Посол Сергей Виноградов (1907– 1970) скоропостижно скончался 27 августа, т.е. ровно за месяц до смерти Г.А. Насера, не успев доработать двух дней до трех лет своего пребывания в Каире. Новый посол, однофамилец предшественника, Владимир Виноградов (1921–1997), был назначен уже при А. Садате. Весь сентябрь 1970 года руководителем советской дипломатической миссии в Каире был временный поверенный в делах Владимир Поляков (1931–2002), который впоследствии дважды – в 1974–1983 и 1990–1995 годах – занимал пост посла в Египте. В беседе с прибывшим на похороны Г.А. Насера А.Н. Косыгиным А. Садат (по словам присутствовавшего на их встрече В.М. Виноградова) несколько раз подчеркнул, что дружба с Советским Союзом, которую он охарактеризовал как «наследие Насера», еще более укрепится473. Однако посол свидетельствовал о «фактически антинасеровском курсе Садата»474, который своим указом 28 марта 1971 года без объяснения причин снял ближайшего соратника Г.А. Насера Али Сабри с поста вице-президента; в мае того

473Владимир Виноградов, Египет: От Насера к Октябрьской войне [1975] (Москва: Институт востоковедения, 2012), стр. 25.

474Там же, стр. 31.

394

же года своих должностей лишился ряд высших руководителей, в том числе министр внутренних дел, председатель Национальной ассамблеи и военный министр. В написанных уже после завершения его работы в Каире воспоминаниях В.М. Виноградов отмечал «придирчивые замечания» в адрес СССР, исходившие от нового президента, «главным образом по военным вопросам»; показательно упомянутое послом одно из них: что будто бы «состояние “ни мира, ни войны” с Израилем выгодно лишь Советскому Союзу»475. В.М. Виноградов указывал, что «Садат ни разу не принял для доклада главного советского военного советника [В.В. Окунева], несмотря на мои неоднократные предложения об этом»476. Хотя 27 мая 1971 года в Каире был триумфально подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между Египтом и Советским Союзом, а в феврале 1972 года А. Садат посетил Москву, где был принят Л.И. Брежневым, уже в июле 1972 года в ходе очередной встречи с советским послом А. Садат «внезапно с большим раздражением попросил передать в Москву без всякой мотивировки, что отказывается от услуг советских военных в Египте. Ни слова благодарности за их самоотверженный труд, ни слова о причинах этого неожиданного и необъяснимого решения... В тоне высказываний президента не было и тени сотрудничества, свое “решение” он сопровождал язвительными замечаниями по поводу советских военных»477.

475Там же, стр. 30.

476Там же, стр. 33.

477Там же, стр. 44.

395

В Израиле это решение президента Египта, принятое вследствие существенного продвижения его диалога с американцами, было истолковано как значительно снижавшее шанс на вспышку боевых действий, которые, как казалось очевидным, египетская армия не начнет, не имея полномасштабной советской поддержки, как она ее имела в ходе Войны на истощение. Израильтяне при этом не знали, в какой мере американские власти – и лично Генри Киссинджер, к которому, ввиду его еврейского происхождения, Голда Меир и тогдашний посол Израиля в США Ицхак Рабин испытывали высочайшую степень доверия, – были готовы выстраивать отношения с Египтом (остававшиеся разорванными – американские интересы в этой стране представляло посольство Испании) за их счет. Встречаясь 27 июня 1972 года с египетским дипломатом Ашрафом Гхорбалом (1925–2005), тогда работавшим в Вашингтоне в посольстве Индии, представлявшей интересы Египта в США, Генри Киссинджер сказал: «Мы не поддерживаем тот факт, что Израиль владеет Синаем. Нам нужна формула для возвращения Израилем Синая. США готовы оказать давление на Израиль. … Важно, чтобы Израиль вернул Синай». Советник президента по национальной безопасности добавил: «Мы не заинтересованы в том, чтобы пребывать в конфликте с Египтом. Если мы можем нормализовать отношения с Пекином, то почему не можем сделать это с Каиром?»478.

478 См.: Memorandum of Conversation // Foreign Relations of the United States, 1969–1976. Vol. XXIII. Arab–Israeli Dispute, 1969– 1972, документ 296, pp. 1015–1019.

396

Г. Киссинджер смотрел вперед и оказался прав: подобно тому, как в феврале 1972 года Р. Никсон стал первым президентом США, посетившим КНР, в июне 1974 года он стал первым американским руководителем, посетившим Египет. «Садат устроил ему грандиознейшую встречу, которую не устраивал ни одному из иностранных деятелей, посещавших Египет, – свидетельствовал посол В.М. Виноградов. – Послушная полиция и Арабский социалистический союз вывели на улицы около двух миллионов человек! Никсон был награжден высшим государственным орденом страны – “Ожерелье Нила”»479.

Как свидетельствуют рассекреченные к настоящему времени документы, в ходе встречи с глазу на глаз с президентом Р. Никсоном 25 июля 1972 года Генри Киссинджер сделал весьма проницательный анализ действий А. Садата: «У него может быть три основных мотивации. Во-первых, он может шантажировать русских,

… чтобы они дали ему оружие и боеприпасы [того качества

иколичества, что он требует]. ... Вчера он выступил с речью, сказав, что русские слишком осторожны.

Никсон: Я видел, да, он шантажировал русских.

Вторая возможность состоит в том, что он хочет сделать шаг навстречу нам. ... Мы предвидели, что если египтяне будут серьезно недовольны их отношениями с русскими, они будут вынуждены обратиться к нам». В этот момент разговора советник напомнил президенту о контактах представителя президента Египта (его имя американцы не

479 Владимир Виноградов, Египет: От Насера к Октябрьской войне, стр. 111.

397

рассекретили до сих пор!) с директором ЦРУ Ричардом Хелмсом (Richard Helms, 1913–2002)480, после чего продолжил: «Третья возможность – и самая тревожная – состоит в том, что он избавляется от русских, чтобы он мог напасть на израильтян, заставив русских поддержать его.

Никсон: Вот это меня беспокоит.

Киссинджер: Это беспокоит меня более всего»481.

Чуть больше года спустя события развивались именно по этому, третьему, сценарию – и как верно предвидел Г. Киссинджер, несмотря на факт изгнания А. Садатом советских специалистов и принятое без согласования с Москвой решение о начале боевых действий (о чем ясно свидетельствовал советский посол в Каире482), напав на Израиль, А. Садат получил от Москвы полную военную и дипломатическую поддержку. Отвечая на критику, высказанную в книге «Дорога к Рамадану» Мухаммедом Хейкалом, В.М. Виноградов настаивал: «Правда о позиции Советского Союза состоит в том, что он помог арабам добиться внушительной демонстрации своих потенциальных возможностей, т.е. победы в военно-

480См.: Memorandum From Director of Central Intelligence Helms to the President’s Assistant for National Security Affairs // Foreign Relations of the United States, 1969–1976. Vol. XXIII. Arab–Israeli Dispute, 1969–1972, документ 299, pp. 1024–1025.

481См.: Conversation Between President Nixon and the President’s Assistant for National Security Affairs // Там же, документ 300, pp. 1025–1026.

482Владимир Виноградов, Египет: От Насера к Октябрьской войне, стр. 50–52 и 164–165.

398

политическом смысле, и спас арабов, когда военное счастье повернуло против них; Советский Союз в духе разрядки пытался сотрудничать с США в деле разрешения ближневосточного конфликта, но и не побоялся пойти на риск конфронтации, когда вырисовывалась реальная угроза военного разгрома арабов»483.

Этот вывод представляется абсолютно верным, удивительно другое: план А. Садата, точно понятый Г. Киссинджером, сработал идеально; и СССР, и США, и Израиль оказались заложниками развития ситуации ровно по тому сценарию, который счел для себя наиболее удобным и соответствовавшим его интересам А. Садат. Советский посол в Египте жаловался на то, что детали египетско-американских переговоров на высшем уровне оставались ему неизвестными: «Садат так ни разу и не ознакомил хотя бы с одним текстом посланий [его – Никсону или Никсона – ему]»484. В.М. Виноградов писал о вероломстве А. Садата с редкой для дипломата откровенностью: «Линия Садата … состояла в том, чтобы … отойти от глубоких связей и вернуться к политике использования Советского Союза в своих целях. Поэтому все концентрировалось им на двух вопросах – поставке оружия и экономической помощи, причем главным образом на оружии»485. Однако, несмотря на всё это, в октябре 1973 года Советский Союз однозначно и безоговорочно играл по партитуре, написанной в Каире.

483Там же, стр. 160.

484Там же, стр. 108.

485Там же, стр. 111–112.

399

В Израиле в деталях знали о военных маневрах и приготовлениях как египетских, так и сирийских сил к войне. Разведка оперативно сообщила и о том, что 24 сентября 1973 года военный министр Египта Ахид Исмаил Али (1917–1974) лично побывал на линии прекращения огня между Израилем и Сирией; на этой линии не было естественного препятствия (такого, как Суэцкий канал, с 1967 года разделявший израильские и египетские войска), а потому, чтобы начать войну, сирийцам было достаточно включить моторы танков и начать движение вперед.

Проблемой Израиля стала не нехватка информации, а ее неверный анализ: руководитель Военной разведки Эли Зеира отстаивал точку зрения, согласно которой, хотя на оперативно-тактическом уровне армии Египта и Сирии постоянно улучшали свою оснащенность и боеготовность, на политико-стратегическом уровне решение о нападении на Израиль не принято – и в обозримой перспективе принято не будет. 30 сентября 1973 года заместитель начальника Генерального штаба израильской армии Исраэль Таль (1924–2010), прежде командовавший бронетанковыми войсками, встречался с Эли Зеирой и его заместителем Арье Шалевом (урожденный Фридландер, 1926–2011), аргументировано доказывая им, что собранные самой разведкой данные об изменениях в расположении войск Египта и Сирии ясно свидетельствуют о подготовке к скорой войне, но его предупреждения были отвергнуты486.

486 Зеэв Шиф, Землетрясение в октябре. Война Судного дня

(Тель-Авив: «Наша библиотека», 1975), стр. 8 [пер. с иврита]. 400