Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

ти горы и на перешейке также совершалось в беспо­ рядке. Петропавловцы, очистив высоты от врага, стре­ ляли без промаха по сплоченной массе людей. Убитые и раненые падали в воду, не достигнув шлюпок, которые поспешно отплывали от берега, не успевая подбирать бредущих по горло в воде солдат.

В полдень бой прекратился. При поспешном бег­ стве враг оставил на берегу убитых, знамя, семь офи­ церских сабель и пятьдесят шесть ружей. Общая поте­ ря неприятеля — триста пятьдесят человек. У нас было убито — тридцать один и ранено шестьдесят пять чело­ век.

Маркс и Энгельс в своих произведениях дают вы­ сокую оценку храбрости русского солдата.

«Русские солдаты являются одними из самых храб­ рых в Европе. Всегда легче было русских расстрелять, чем заставить бежать».

И. А. ГОНЧАРОВ

ОБРАТНЫЙ ПУТЬ ЧЕРЕЗ СИБИРЬ

(главы из книги «Фрегат «Паллада»)

Шкуна «Восток», с своим, как стрелы, тонким и стройным рангоутом, покачиваясь, стояла на якоре меж­ ду крутыми, но зелеными берегами Амура, а мы гуляли по прибрежному песку, чертили на нем прутиком фи­ гуры, лениво посматривали на шхуну и праздно ждали, когда скажут нам трогаться в путь, сделать последний шаг огромного пройденного пути: остается всего ка­ ких-нибудь пятьсот верст до Аяна, первого пристанища на берегах Сибири.

Наконец 12 августа толпа путешественников, и во главе их — генерал-губернатор Восточной Сибири, вы­ сыпали на берег. Всех гостей было более десяти чело­ век, да слуг около того, да принадлежащих к шкуне офицеров и матросов более тридцати человек. А бага­ жа сколько!

380

бенно улеглись ночью спать, то хоть бы и еще взять народу и вещей. Эта же история, что с чемоданом: не верится, чтоб вошло все приготовленное количество ве­ щей, а потом окажется, что можно как-нибудь сунуть и то, втиснуть другое, третье.

При этом, конечно, обыкновенный, принятый на про­ сторе порядок нарушается и водворяется другой, не обыкновенный. В капитанской каюте, например, могло поместиться свободно — как привыкли помещаться по­ рядочные люди — всего трое, если же потесниться, то пятеро. А нас за стол садилось в этой каюте одиннадцать человек, да в другой, офицерской, шестеро. Не одни ве­ щи эластичны!

Для стола приносилась откуда-то с бака длинная и широкая доска: одним концом ее клали на диван, а дру­ гим на какую-то подставку — это и был стол. Там, где на диване могли сесть трое, садилось пятеро, плотно прижавшись друг к другу. Одна рука употреблялась для угощения себя, а другая оставалась позади праздною. Остальные шестеро помещались с другой стороны дос­ ки, да еще кто-нибудь скромно стоял в дверях. Прислу­ ге оставалось только просовывать в дверь кончик носа и руку с блюдом. Спали на столах, на стульях, на лав­ ках.

Едва исследованное и еще не «положенное на кар­ ту» устье Амура усеяно множеством мелей. Если бы эти мели были постоянны, то их изучили бы сразу; но они наносные, образуются течением реки и потому из­ меняются почти каждый год. Прибыль и убыль в этих водах также не подвергнута пока контролю морепла­ вателей, и оттого мы частенько становились на мель в виду какого-нибудь мыса или скалы. Благо, что еще не застало нас волнение в лимане, но и то однажды поря­ дочно поколотило о песок, так что импровизованный стол наш и мы сами, сидя за ужином, подскакивали, во­ просительно озираясь друг на друга. Однажды шкуна, стоя на песке, так обмелела, что принуждены были под­ переть ей бока, чтоб она не расположилась лечь на

один из них.

Но, слава богу, однако ж, мы выбрались из лимана и, благополучно проскользнув между материком Азии и островом Сахалином, вышли в Охотское море и бросили якорь у песчаной косы, перед маленьким нашим поселе­ нием, Петровским зимовьем.

381

В 1849 году в первый раз военный транспорт «Бай­ кал» решил не решенную Лаперузом задачу. Он послал шлюпки, которые из Охотского моря прошли в Амур­ ский лиман, и таким образом оказалось, что Сахалин не соединен с материком, как прежде думали.

До тех пор об этом знали только гиляки, орочане, мангу и другие бродячие племена приамурского края, но никакой важности этому не приписывали и потому мол­ чали. Да и теперь немало удивляются они, что от них всячески стараются допытаться, где устье глубже, где мельче.

Наш рейс по проливу на шкуне «Восток» между Азией и Сахалином был всего третий со времени от­ крытия пролива. Эта же шкуна уже ходила из Амура в Аян и теперь шла во второй раз. По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час, была положена доска, заменявшая стол, на свое место; в каюту вместо одиннадцати пришло сем­ надцать человек, учредили завтрак и выпили несколько бокалов шампанского.

Мне так хотелось перестать поскорее путешествовать, что я не съехал с нашими, в качестве путешественника, на берег в Петровском зимовье и нетерпеливо ждал, когда они воротятся, чтоб перебежать Охотское море, ступить наконец на берег твердой ногой и быть дома.

Но задул жестокий ветер, сообщения с берегом не было, и наши пробыли на берегу целые сутки. Наконец тронулись далее. Дорогой, для развлечения, нам хоте­ лось принять участие в войне и поймать французское или английское судно. Однажды завидели довольно боль­ шое судно и велели править на него. Между тем заря­ дили наши шесть пушечек, приготовили абордажное оружие и, вооруженные отвагой, с сложенными назад руками, стали смотреть на чужое судно, стараясь уга­ дать по оснастке, чье оно. Флага не было. Барон К[риднер] счел нужным и сам вооружиться. Он появился на палубе с двумя заряженными пистолетами, опустив их, по рассеянности, дулом в карман. Он, по рассеянности же, не заметил, как я вынул их оттуда и отдал Афанасью, его камердинеру, положить на свое место.

Между тем судно подняло американский флаг; но мы не поверили, потому что слышали, как англичане в это время отличались под чужими флагами в разных

382

морях1. Мы вызвали шкипера, с бумагами. Он явился, выпил рюмку вина и объявил, что он китолов. Этого сор­ та суда находят в Охотском море огромную поживу и в иное время заходят туда в числе двухсот и бо­ лее.

Разочарованные насчет победы над неприятелем, мы продолжали плыть по курсу в Аян. Погода была серенькая, но теплая, волнение небольшое, какое имен­ но нам было нужно. Обеды Н. Н. М[уравьева] прекрасны, общество избранное и веселое, вино, до которого, впро­ чем, мне никакого дела нет, отличное, сигары — из пер­ вых рук — манильские, и состояние духа у всех при­ ятное.

Любезная шкуна старалась, сколько могла, удовлет­ ворить нашему нетерпению. Она усердно жгла некуп­ ленный, добытый руками ее матросов на Сахалине уголь, да еще обвесилась парусами и бежала верст по четырнадцати в час. И горизонт уж не казался нам дальним и безбрежным, как, бывало, на различных океанах, хотя дугообразная поверхность земли и здесь закрывала даль и, кроме воды и неба, ничего не было видно. Но нам мерещились поля и домы родины, мы вды­ хали в себя сырой морской воздух, воображая, что ды­ шим ее воздухом. Наконец на четвертый день мы заме­ тили на горизонте не поля, не домы, а какую-то серую, неприступную, грозную стену. Это была куча громад­ ных утесов.

По мере нашего приближения они все казались страшнее, отвеснее и неприступнее. Жилья и признаков нет; да и какое тут может быть жилье? Кажется, на этих утесах и чайкам страшно сидеть. Пустота, голь и вышина, от которой дух занимается, да свист ветра — вот характер этого места. Здесь бы в старину хорошо поставить разбойничий замок, если б было кого гра­ бить, а теперь разве поставить батареи. «Вон нора, должно быть бобра!» — заметил кто-то, указывая на круглую, правильную лазейку в скале, прорытую почти вровень с водой.

Вглядыванье в общий вид нового берега или всякой новой местности, освоение глаз с нею, изучение подроб­

1 В это самое время, именно 16 августа, совершилось между тем, как узнали мы в свое время, геройское, изумительное отраже­ ние многочисленного неприятеля горстью русских по ту сторону моря, в Камчатке.

383

ностей — это привилегия путешественника, награда его трудов и такое наслаждение, перед которым бледнеет наслаждение, испытываемое перед картиной самого ве­ ликого мастера. Посмотрите на толпу путешественни­ ков, когда они медленно подбираются к новому месту: на горизонте видна еще синяя линия берега, а они все наверху: равнодушных, отсталых, ленивых, сонных нет. Они стоят не шевелясь, как окаменелые, молчат, как немые, и если кто сделает вопрос, то робко, шепотом и почти никогда не получит ответа. На лицах сначала напряженное внимание, в глазах вопросы, потом целая страница мыслей, живых впечатлений, удовлетворенно­ го или неудовлетворенного любопытства. Я, под шумок, незаметно от товарищей своих, наслаждался, по праву путешественника, и картиной нового берега и поверял свои впечатления по лицам спутников. «Где же Аян?»— спрашивают наконец нетерпеливые, отвращая взгляды от безжизненных утесов, которые недолго изучить.

Как берег ни красив, как ни любопытен, но тогда только глаза путешественника загорятся огнем живой радости, когда они завидят жизнь на берегу. Шкуна между тем, убавив паров, подвигалась прямо на утесы. Вот два из них вдруг посторонились, и нам открылись сначала два купеческие судна на рейде, потом длинное деревянное строение на берегу, с красной кровлей.

Кровля пуще всего говорит сердцу путешественника, и притом красная: это целая поэма, содержание кото­ рой — отдых, семья, очаг — все домашние блага. Кто не бывал Улиссом на своем веку и, возвращаясь издалека, не отыскивал глазами Итаки? «Это пакгауз»,— прозаиче­ ски заметил кто-то, указывая на дразнившую нас кров­ лю, как будто подслушав заветные мечты странников.

Ущелье все раздвигалось, и наконец нам предста­ вилась довольно узкая ложбина между двух рядов вы­ соких гор, усеянных березняком и соснами. Беспоря­ дочно расставленные, с десяток более нежели скромных домиков, стоящих друг к другу, как известная изба на курьих ножках,— по очереди появлялись из-за зеле­ ни; скромно за ними возникал зеленый купол церкви с золотым крестом. На песке у самого берега поставлена батарея, направо от нее верфь, еще младенец, с ос­ товом нового судна, дальше целый лагерь палаток, две-

384

канской компании. Она возникла лет десять назад, для замены Охотского порта, который неудобен ни с мор­ ской, ни с сухопутной стороны. С моря он гораздо открытее Аяна, а с сухого пути дорога от него к Якутску представляет множество неудобств, между прочим так называемые Семь хребтов, отраслей Станового хребта, через которые очень трудно пробираться. Трудами пре­ освященного Иннокентия, архиепископа камчатского и курильского, и бывшего губернатора камчатского, г. Завойки, отыскан нынешний путь к Охотскому морю и по­ ложено основание Аянского порта.

Этот порт открыт только с S, и ветер с этой стороны разводит крупное волнение. Американская компания имеет здесь склады иностранных товаров, привозимых ее судами, и снабжает иностранные суда разными потреб­ ностями: деревом, якорями, морскими картами, сухаря­ ми, холстом и т. п.

Если здесь разовьется торговля и примет когда-ни­ будь большие размеры, то, вероятно, устроится и брек­ ватер, или мол, для защиты рейда от S ветров. Теперь же пока это скромный маленький уголок России, в де­ сяти тысячах пятистах верстах от Петербурга, с дву­ мястами жителей, состоящих, кроме командира порта и некоторых служащих при конторе лиц с семействами из нижних чинов, командированных сюда на службу каза­ ков и, наконец, якутов. Чиновники компании помещают­ ся в домах, казаки в палатках, а якуты в юртах. Каза­ ки исправляют здесь военную службу, а якуты статскую. Первые содержат караул и смотрят за благочинием; од­ ного из них называют даже полицеймейстером; а вторые занимаются перевозкой пассажиров и клади, летом на лошадях, а зимой на собаках. Якуты все оседлые и хри­ стиане, все одеты чисто и, сообразно климату, хорошо. И мужчины, и женщины носят фризовые капоты, а зимой — олений или нерпичий мех, вывороченный наизнан­ ку. От русских у них есть всегда работа, следователь­ но, они сыты, и притом, я видел, с ними обращаются ласково.

«Отдай якорь!» — раздалось для нас в последний раз, и сердце замерло и от радости, что ступаешь на твердую землю, чтоб уже с нею не расставаться, и oт сожаления, что прощаешься с морем, чтоб к нему не возвращаться более.

Конец благополучну бегу, Спускайте, други, паруса! —

воскликнул бы я от избытка радости, если бы в самом деле это был конец бегу. Но десять тысяч верст оста­ ется до той красной кровли, где будешь иметь право сказать: я дома!.. Какая огромная Итака и каково на­ шим Улиссам добираться до своих Пенелоп! Десять ты­ сяч верст: чего-чего на них нет. Тут целые океаны сне­ гов, болот, сухих пучин и стремнин, свои сорокаградус­ ные тропики, вечная зелень сосен, дикари всех родов, звери, начиная от черных и белых медведей до клопов и блох включительно, снежные ураганы, вместо кач­ ки — тряска, вместо морской скуки — сухопутная, все климаты и все времена года, как и в кругосветном пла­ вании...

Проберешься ли цело и невредимо среди всех этих искушений? Оттого мы задумчиво и нерешительно смот­ рели на берег и не торопились покидать гостеприимную шкуну. Бог знает, долго ли бы мы просидели на ней в виду красивых утесов, если б нам не были сказаны сле­ дующие слова: «Господа! завтра шкуна отправляется в Камчатку, и потому сегодня извольте перебраться с нее», а куда — не сказано. Разумелось, на берег.

Но в Аяне, по молодости лет его, не завелось гости­ ницы, и потому путешественники, походив по берегу, ку­ пив что надобно, возвращаются обыкновенно спать на корабль. Я посмотрел в недоумении на барона К[риднера], он на Афанасья, Афанасий на Тимофея, потом по­ глядели на князя 0[боленского], тот на Т[ихменева], а этот на кучера Ивана Григорьева, которого князь О[бо­ ленский] провез с собою на фрегате «Диана», кругом Америки.

Люди наши, заслышав приказ, вытащили весь багаж на палубу и стояли в ожидании, что делать. Между ве­ щами я заметил зонтик, купленный мной в Англии и ва­ лявшийся где-то в углу каюты. «Это зачем ты взял?» — спросил я Тимофея. «Жаль оставить», — сказал он. «Брось за борт,— велел я,— куда всякую дрянь вез­ ти?»

Но он уцепился и сказал, что ни за что не бросит, что это вещь хорошая и что он охотно повезет ее через всю Сибирь. Так и сделал.

Нам подали шлюпки, и мы, с людьми и вещами, све­ зены были на прибрежный песок и там оставлены, как

386

совершенные Робинзоны. Что толку, что Сибирь не ост­ ров, что там есть города и цивилизация? Да до них две, три или пять тысяч верст! Мы поглядывали то на шкуну, то на строения и не знали, куда преклонить голову. Между тем к нам подошел какой-то штаб-офицер, спро­ сил имена, сказал свое и пригласил нас к себе ужи­ нать, а завтра обедать. Это был начальник порта.

Б[арон] К[риднер] ожил; облако исчезло с лица его. «Y a une providence pour les voyageurs!1 — вос­ кликнул он, — много я на своем веку получал приглаше­ ний на обед или ужин, но всегда порознь: и вот здесь, на пустом берегу, среди дикарей — приглашение на обед и ужин разом!»

Но обед и ужин не обеспечивали нам крова на при­ ближавшийся вечер и ночь. Мы пошли заглядывать в строения: в одном лавка с товарами, но запертая. Здесь еще пока такой порядок торговли, что покупатель оты­ щет купца, тот отопрет лавку, отмеряет или отрежет то­ вар и потом запрет лавку опять. В другом здании кто-то помещается: есть и постель, и домашние принадлежно­ сти, даже тараканы, но нет печей. Третий, четвертый домы битком набиты или обитателями местечка, или опе­ редившими нас товарищами.

Но, однако ж, кончилось все-таки тем, что вот я жи­ ву, у кого — еще и сам не знаю; на досках постлана мне постель, вещи мои расположены как следует, необ­ ходимое платье развешено, и я сижу за столом и пишу письма в Москву, к вам, на Волгу.

— Dеcidement il у a une providence pour les voya­ geurs!2 — скажу вместе с б[ароном] К[риднером]. Места поочистились, некоторые из чиновников генералгубернатора отправились вgеред, и один из них, самый любезный и приятный из чиновников и людей, М. С. B[oлконский], быстро водворил меня и еще одного то­ варища в свою комнату. Правда, тут же рядом, через перегородку, стоял покойник, и я с вечера слышал чте­ ние псалмов, но это обстоятельство не помешало мне са­ мому спать как мертвому.

Через три дня предстояло отправляться далее, а мы жили буквально спустя рукава. Нас всех, Улиссов, разделили на три партии, чтоб не встретилось по до­

1 Везет же путешественникам! (Франц.)

2 Решительно, путешественникам везет! (Франц )

роге затруднения в лошадях. Одна партия уже уеха­ ла, другая выезжала через день. Оставались мы трое: князь О[боленский], Т[ихменев] и я, да с нами чет­ веро людей. У князя кучер Иван Григорьев, рассуди­ тельный и словоохотливый человек, теперь уже с пе­ чатью кругосветного путешествия на челе, да Ванюш­ ка, молодой малый, без всякого значения на лице, охот­ ник вскакнуть на лошадь и промчаться куда-нибудь без цели да за углом, особенно на сеновале, покурить трубку; с Т[ихменевым] Витул, матрос с фрегата, и со мной Тимофей, повар.

Только по отъезде третьей партии, то есть на чет­ вертый день, стали мы поговаривать, как нам ехать, что взять с собой и прочее. А выехать надо было на шестой день, когда воротятся лошади и отдохнут. Зи­ мой едут отсюда на собаках, в так называемых нар­ тах, длинных, низеньких санках, лежа, по одному че­ ловеку в каждых. Летом надо ехать верхом верст две­ сти, багаж тоже едет верхом, вьюками. Далее, по ре­ кам Мае и Алдану, спускаются в лодках верст шесть­ сот, потом сто восемьдесят верст опять верхом, по бо­ лотам, наконец, остальные верст двести пятьдесят, до Якутска, на телегах.

Еще в тропиках, когда мелькало в уме предполо­ жение о возможности возвратиться домой через Си­ бирь, бывшие в Сибири спутники говорили, что в Аяне надо бросить все вещи и взять только самое необходи­ мое; а здесь теперь говорят, что бросать ничего не на­ добно, что можно увязать на вьючных лошадей все, что ни захочешь, даже книги.

Сказали еще, что если я не хочу ехать верхом (а я не хочу), то можно ехать в качке (сокращенное ка­ чалке), которую повезут две лошади, одна спереди, другая сзади. «Это-де очень удобно: там можно читать, спать». Чего же лучше? Я обрадовался и спросил устроить качку. Мы с казаком, который взялся делать ее, сходили в пакгауз, купили кожи, ситцу, и казак принялся за работу.

«Помилуйте! — начали потом пугать меня за обе­ дом у начальника порта, где собиралось человек пят­ надцать за столом,— в качках возят старух или дам». Не знаю, какое различие полагал собеседник между дамой и старухой. «А старика можно?» — спросил я. «Можно»,— говорят. «Ну, так я поеду в качке».

388

«Сохрани вас боже! — закричал один бывалый че­

И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь,

так передняя вскакивает на мост, а задняя задержи­ вает: вы-то в каком положении в это время? Между тем придется ехать по ущельям, по лесу, по тропин­ кам, где качка не пройдет. Мученье!»

«Все это неправда, — возразила одна дама (тоже бывалая, потому что там других нет),— я сама ехала в качке, и очень хорошо. Лежишь себе или сидишь; я даже вязала дорогой. А верхом вы измучитесь по бо­ лотам; якутские седла мерзкие...»

«Седло купите здесь, у американской компании, чер­ кесское: оно и мягко, и широко...» — «Эй, поезжайте в качке...» — «Нет, верхом: спасибо скажете...» —«Не слушайте их...» — «В качке на Джукджур не подни­ метесь...».

«Что это такое Джукджур?» — спросил я, ошелом­ ленный этими предостережениями и поглядывая на всех.

«Вы не знаете, что такое Джукджур? — спросили меня вдруг все.— Помилуйте, Джукджур!..»

«Джукджур, — начал один учено-педантически,— по-тунгусски значит «большая выпуклость»...» — «Так вы думаете, что я на эту выпуклость в качке...» — «Не подниметесь...» — «А верхом...» — «Не въедете!» — отвечали все. «Как же быть-то?» — «Пешком взойде­ те, особенно если проводники, якуты, будут сзади под­ держивать вас в спину». — «А их кто же поддержива­ ет?»— «Они привыкли». — «Велите подковать се­ бя», — посоветовал кто-то. Я мрачно взглянул на со­ беседника, доискиваясь причины обиды. «У якутов есть такие подковки для людей»,— прибавил мнимый обид­ чик. «Зачем подковки? Теперь не зима: там щебень, ноги не скользят», — прибавил другой. «Так гора очень крутая?» — спрашивал я. «Да, так крута,— сказал один,— что если бы была круче, так ни в качке, ни верхом, ни пешком нельзя было бы взобрать­

389