Морфология растений / Нухимовский Е.Л. Основы биоморфологии семенных растений. III. Теория интегральной соматической эволюции

тивностью, поэтому на их верхушках быстро развиваются розеточные вегетативные фугетты, которые дополняют потенциал системы размножения. Фугетты хлорофитума, развитые на верхушках рейдеров, при контакте с почвенной поверхностью, а иногда и без него (во влажном воздухе), быстро укореняются и после отделения (механического или иного) превращаются в особи вегетативного происхождения, что широко используется при выращивании биоморф этого рода в домашних условиях. Фугетты, будучи диаспорами вегетативного размножения, значительно расширяют целостный арсенал системы размножения семенных фитобиоморф.

Итак, в отношении биоморф (растительных, а шире и животных), каждая из которых является отдельным миром (миром, определённым образом организованного, некоторого набора ресурсов), можно фиксировать

две главные системы развития интегральной (целостной) соматической организации — вегету и изиду. Образно говоря, каждая такая биоморфа семенных растений может быть представлена как один бинарный мир и две солитарные системы, которые, кроме всего прочего, создают ещё и «мир» феносоматической организации как два обиталища для генов, истинных хозяев этих двух «миров» внутри соматической организации семенных фитобиоморф.

Важный момент, на который более всего далее акцентируем наше внимание: корни непосредственно не участвуют в развитии собственно репродуктивных структур цветков-плодов, поэтому решающее значение

приобретают более узкие взаимоотношения между набегами и изидами.

В процессе индивидуального развития всё тело фитобиоморфы может быть одной вегетой или даже одним набегом, например, Utricularia vulgaris L., и представляет из себя, если нет вегетативного размножения,

организм (тотсолитарная организация). Набег представляет из себя только орган, если в теле фитобиоморфы есть ещё один орган — изида (какого-

либо типа), тогда организация фитобиоморфы по соответствующим признакам — бинарная система.

7.5. Диалог, которого вроде бы и не было, но который образно как-то всё-таки был услышан

Специализированную систему вегетативного размножения (фугу),

состоящую из фугетт (рис. 27, 211, 212), я, весьма осознанно, не отношу к изидам, поскольку считаю, что набеги, когда они развивают такую оригинальную, во многом экстремальную для их главного поведения, систему,

то реально дополняют собой всю интегральную систему размножения семенных фитобиоморф. Особенная активность со стороны набегов, сопровождающаяся вегетативным размножением, — это далеко не тривиальное событие, поэтому его необходимо особым образом оценить именно с позиций всего авторского эволюционного теоретизирования, поскольку выяснение смысла взаимоотношений личного (вегетативного, собственно организменного) и неличного (изидного, т.е. репродуктивно-вицерепродуктивного, собственно видового) составляет один из основных его предметов.

Проявление со стороны набегов (одной стороны бинария) особым образом специализированного вегетативного размножения, если хотите, можно, по большому счёту, расценивать как своеобразный подарок не-

личному солитарию (изиде и виду — второй стороне соответствующего бинария). Такой «подарочный» материал, в виде вегетативно образованных потомков, от набегов в сторону изид свидетельствует о том, что набеги, будучи вегетативной основой биоморф, помимо их основной работы (потребление и производство ресурсов, необходимых также и для изидного развития) готовы и нередко реально идут на компромиссы с изидами, когда те образуются, что существенно увеличивает шансы поболее побороться семенным фитобиоморфам за продление их жизни в целом на организменном и (или) синорганизменном уровнях. Похоже, именно в рассматриваемой здесь бинарной области соматической организации семенных фитобиоморф осуществляются основные эволюционные прорывы по пути к долголетию, но уже не столько на организменном (простые биоморфы), сколько на синорганизменном (сложные биоморфы) уровнях развития. Личное (набег) во взаимоотношениях с неличным (изидой) в организации каждой семенной фитобиоморфы может по-разному использовать

возможности к компромиссам для разбавления и (или) пресечения взаимной избыточной агрессивности, в частности через совершенствование возможностей вегетативного размножения. Например, набеги, а в целом и вся вегета могут не прибегать к специализированному вегетативному размножению, а ограничиваться приёмами неспециализированного вегетативного размножения, превращая любые вегетативные живые структурные части растительной биоморфы (ветку, кусок стебля, корня или лист и т.п.), при соответствующих обстоятельствах, в партикулу, которая после полного обособления (партикуляции) от родительского организма способна реализовать дремлющую в ней потенцию и, достроив недостающие ей основные органы (листостебельные или корневые), превратиться в новый организм. Оба типа вегетативного размножения (специализированное и неспециализированное) — это вклад вегеты, а более всего набегов, в эволюцию через развёртывание компромиссов с неличным в организации семенных фитобиоморф, что, в результате, изменяет и видовую эволюцию, поскольку образуются изиды с более спокойным проявлением у них витараптаций, т.е. образных «взрывов» цветения и плодоношения (они менее активны в производстве репродуктивного или вицерепродуктивного потомства).

Развёртывание дополнительной систмы размножения — фуги (система вегетативного размножения) усиливает позиции личного (вегеты) в организации тела семенной биоморфы по отношению к неличному (изиде). В таких ситуациях активируются компромиссные аспекты в комбинированных адаптациях, например, выявление рейдеров, допустим образование усиков с розеточными вегетативными побегами (фугеттами) на их верхушках у Fragaria vesca L. или развёртывание дуговидных набегов с верхушечными розетками листьев Chlorophytum comosum (Thunb.) Jaques

и др. (рис. 27, 212) полезно выполняют вегетативную (личную) работу в жизнеразвитии родительских организмов, одновременно подготавливаясь к тому, чтобы своими фугеттами (специализированными вегетативными

диаспорами) после свершения полной партикуляции, умножить число особей-совидичей, т.е. вегеты и, в первую очередь, набеги, дополнительно

для себя, готовы помогать и реально помогают неличному (изиде) непосредственно выполнять ещё и не свою работу, а изида, в ответ, похоже, не остаётся в долгу и, как правило, смягчает свои негативные пострепродуктивные воздействия (компромисс очевиден).

Аклональная (без вегетативного размножения) онтогенетическая жизнь простых семенных фитобиоморф оказалась в эволюции более уязвима для сохранения генетически однородного набегового материала в организмах семенного происхождения, поэтому, применив разные приёмы вегетативного размножения, растительные биоморфы создали ещё и синонтогенетический тип своего развития на уровне синорганизмов (сложных биоморф), добившись продления продолжительности жизни таких систем. Изиды, как истинные представители неличной (видовой) жизни, находясь с набегами (представителями личной жизни организмов) в разнообразных противоречиях, идут на компромиссы, которые заметно смягчают взаимоотношения. Родительские биоморфы охотно овладевают в эволюции мастерством вегетативного размножения, что способствует увеличению продолжительности жизни более сложно организованных биоморф (систем мероаклонист + клон, т. 1, с. 51), т.е. синорганизмов.

Развитие специализированных структурных образований (вегетикул), максимально адаптированных для достижения вегетативного размножения, позволяет неличному в образе набегов, по сути дела, проявлять по отношению к изиде «жесты доброй воли» — предложения идти на компромиссы. Чтобы лучше понять взаимоотношения набегов и изид в соматической организации семенных фитобиоморф, представим образно, что мы стали свидетелями их диалога, т.е. перед нами «диалог», которого никогда не было, но который мы всё-таки сумели как-то образно услы-

шать и передать его для всех, кому это может быть интересно. Действующие «лица»:

набег (рейд) — вегетативная листостебельная основа семенной фитобиоморфы;

изида — репродуктивная (половая) — репродуктив и (или) вицерепродуктивная (бесполая) — вицерепродуктив система размножения семенной фитобиоморфы.

Набег: мне приятно приветствовать тебя, всегда прекрасная и неподражаемая изида, озаряющая своим ярким появлением в общей соматической организации биоморфы непосредственную связь этой биоморфы с видом и даже больше — ещё и с соответствующими надвидами; я давно мечтал пообщаться с тобой так, чтобы мы как-то услышали друг друга.

Изида: я готова пообщаться с тобой, мой друг, обсудить наши проблемы, но только не теряй время на комплименты типа того, что я озаряю окружающий мир изяществом и красотой своих цветков, плодов и осыпаю его истинным богатством нашего совместного соматического бытия в родительской биоморфе — семенами и (или) диаспорами бесполого размножения; постарайся быть краток, поскольку моё узкосезонное появление в единой для нас бинарной системе весьма ограничено по времени. Могу согласиться с автором этой монографии, что образный диалог меня с то-

бой, набег, будет вполне уместен. Более того, меня устраивает его позиция, что всё личное (своё) в соматической организации семенного растительного организма логично принимать за «вегету», причём особо выделяя листостебельный вегетатив, т.е. тебя, набег. Почти всё неличное (не-своё)

автор принимает за «репродуктив» (систему полового, или репродуктивного размножения); неличное дополняется иногда небольшим довеском — «вицерепродуктивом [системой бесполого, или вицерепродуктивного (агамного) размножения]. Всё репродуктивно-вицерепродуктивное пони-

мается автором как изидная организация, т.е. изида, а это означает, что, таким образом, он имеет в виду именно меня. Особое место в авторском подходе отводится системе вегетативного размножения (фуге), которую он оставляет за тобой, набег. Пожалуй, так будет удобно рассуждать масштабно, но и как-либо вникать в детали.

Набег: мне приятно ощущать, что я сосуществую с тобой, изида, в общем теле родительской биоморфы, и каждый из нас знает, что ему делать, и делает свою работу усердно; мне приятно служить всей родительской биоморфе, наступая на пространство и изымая из него всё, что нам обоим необходимо для совместного развития.

Изида: да, набег, твою роль действительно нельзя недооценивать, ведь ты и боец, и обиталище-дом для меня, если честно, то я часто недо-

оценивала тебя, умеющего жить спокойно, но полезно, и не всегда отвечала тебе на твоё добро взаимностью.

Похоже, тебе, набег, надо кое-что, именно здесь, подробнее разъяс-

нить обо мне и моей работе. Я восхищаюсь тобой, набег, твоей преданностью ко мне. Ведь ты создан Природой, её земной эволюцией, чтобы растить и развивать наше общее родительское тело — организм, в первую очередь, защищать и кормить его, но ещё и для того, чтобы поднимать меня, изиду, на пьедестал, с которого мне удобнее было бы вершить свою основную миссию в живой природе: создавать потомство, используя для этого приёмы, которые тебе недоступны, некоторые из которых, возможно, будут тебе смешны, но у меня в отношениях с тобой и окружающей меня и тебя внешней средой нет иллюзий. Я всё своё окружение воспринимаю только как творческий ресурсный материал, который можно и нужно использовать, чтобы максимально удовлетворить запросы нашего общего патрона — вида. Зачем, например, я нередко прибегаю к тому, чтобы мои цветки и плоды стали максимально эффектны, элегантны и даже нередко ещё и вкусны. Да, это камуфляж, я пользуюсь им, иногда с излишествами, чтобы максимально прикрыть свою агрессивную суть, ведь, в конце концов, рассеивая в пространство множество семян и вторгаясь в чьи-то чужие обиталища, я занимаюсь, помимо многого прочего, в первую

очередь, именно агрессией и всё это ради экспансии нашего вида.

Я, изида, рождаюсь в теле нашего единого организма чаще всего для любви, аномалии бывают (иногда проявляется бесполость), а где без них, их мало, поэтому не стоит здесь о них особо рассуждать. А тебе, набег, похоже, неведомо состояние «как хорошо любить и быть любимой» (это только моё); только мы, изиды, способны творить растительные чудеса, когда однажды, вроде бы, вдруг, «взрываемся», естественно биотически, неистово развёртывая мириады цветков в акте цветения, неизбежно пере-

водя его далее в акт плодоношения, ради того, чтобы рассеять главное достояние моей любви — семена. У нас, растительных изид, любовь особенная: нам всегда помогают посредники (они соучаствуют в реализации нашей любви), поэтому мы сами обычно не страдаем в поисках партнёра, не побуждаем родительские организмы к смертельным битвам за секс (животная страсть это не для нас). Мы научились заниматься любовью иначе, поскольку по-своему овладели в эволюции искусством камуфляжа.

Мы, изиды, в процессе эволюции сделали ставку на совершенствование не только своих строго репродуктивных структур, но и на создание разнообразия структур обольщения посредников; мы просто обязаны, каждый по-

своему, быть привлекательными, эффектнее других, блистать красотой своих особенных тел. Похоже, в эволюции нам часто этого удавалось добиться, причём настолько, что другая часть родительского тела единого организма, а это ты, набег, способен умиляться и восторгаться нашей красотой.

Всё многое из остального, что необходимо для успеха в настоящей растительной любви, обеспечивают нам, изидам, совершенно посторонние агенты (ветер, насекомые, птицы и др.), которые по-разному отбираются в

эволюции. Мы, изиды, научились заманивать в свои любовные истории каких-либо посредников, если это было надо, красотой своих тел и (или) привлекая вкусом и запахами каких-либо своих излишеств, например, нек-

таром. Далее, всё, как и положено и хорошо уже известно в сексе: спермии находят, если им повезёт, нужные им яйцеклетки.

Любовь у изид, как я уже подчёркивала, особенная; она настоящая, естественно, растительная, и эволюция создала в ней немало причуд. Ты, набег, вероятно, готов спросить меня, а что такое происходит непосредственно во взаимоотношениях у нас с тобой. Могу тебя утешить, поскольку считаю, что это тоже любовь, но она другая и проявляется только в отношениях между нами, — отвлечённая (платоническая, по меркам людей) или эндосоматическая (эндобиоморфная); так и будем отмечать её в себе. Как назовёт это наше взаимное состояние кто-то другой, допустим автор

данной книги, во многом посвящённой и твоей, и моей отвлечённой (эндосоматической) любви, которую он оценивает как проявление определённых, пусть и существенных, аспектов бинарно-экоплазменной интеграль-

ной соматической эволюции семенных фитобиоморф, нас обоих особо не должно беспокоить: это всегда будет мнение со стороны. Сейчас мы сами всё переживаем в диалоге, пусть и образном, и откровенно стремимся раскрыть существенные таинства наших непосредственных взаимоотношений.

Набег, ты нередко восхищаешься моими внешними формами и красотой моего содержания, а ведь без непосредственного участия некоторых из твоих структур в моей целостной организации многого не удалось бы достигнуть. Да, да — твоя роль очень высока, когда я «впускаю» тебя в сложение моих соцветий (!) классического типа — верхушечных или интеркалярных. В таких структурах, по сути дела, мы оба вместе формируем эти органы моей единой репродуктивной системы, но, кроме того, они, их вегетативные части по-прежнему остаются также и частью тебя, набег, —

вегетативная листостебельная основа.

Иногда, набег, мне бывает тяжело, когда я вижу, что поступаю в своём поведении вроде бы крайне несправедливо по отношению к тебе. Ведь я часто жёстко использую твою плоть для наполнения себя её энергией, разукрасив, на основе твоих ресурсов, и свои лепестки, и тычинки, и пестики, вдоволь насладившись при этом романтикой ни с чем не сравнимых растительных сексуальных утех. Я признаю, что нередко действую в ущерб тебе, мой друг набег, иногда не только заметно перегружаю тебя своими потребительскими желаниями и даже больше, могу сильно нарушать организацию твоей жизни, что нередко приводит не только меня, но и тебя даже к гибели. Прости, но я делаю главное в нашем совместном сосуществовании в теле родительской фитобиоморфы — оставляю потомство и собственно меня, изиду, до некоторого времени сексуально озабоченной и жизнеактивной, по сути дела, когда потомки рассеиваются в окружающем мире, уже нет, поскольку я так меланхолично завершаю своё блаженное бытие, и от меня ещё на чуть-чуть обычно остаются только

воспоминания, причём в тебе, — последствия от моей канувшей уже в прошлое скоротечной и кипучей жизни.

Я склонна задавать себе вопрос: ты кто, набег, — гений, шедевр, глыба, талантище, герой нашего растительного бытия, и с уверенностью даю себе же на него ответ — ты для меня, даже больше, всегда настоящий друг, соратник, боец — основание и сердцевина нашего родительского организма, ты достояние фитобиоморфной бинарной эволюции, в которой каждый из нас обоих нашёл своё полезное место.

Набег: я, ощущая твою возвышенную роль в жизнесохранении на Земле, желаю помочь тебе, изида, ещё больше, чем просто добывать и производить необходимые для нашего развития ресурсы, я желаю также больше и лучше участвовать в производстве потомства, что, естественно, не является моей основной миссией, но я готов развивать и дальше это дело, исползуя все доступные для меня средства.

Изида: весьма неожиданное от тебя предложение, но зачем тебе усердствовать ещё и в производстве потомства; ты, набег, хорош уже тем, что весьма приспособлен в снабжении и себя, и меня необходимыми ресурсами и в моём пространственном благоустройстве. Не будет ли такая твоя активность, в качестве помощи мне, перебором. Ты, набег, вероятно, не учитываешь всех трудностей, которые в разной мере существуют и возникают постоянно на пути по производству потомства. Чтобы заниматься своей любимой сексуальной деятельностью, я трачу много сил, как полагаю, понапрасну (здесь всё-таки, может быть, больше кокетства), чтобы быть красивой, что, на самом-то деле, является всего лишь обязатель-

ной работой по созданию камуфляжа для усиления привлекательности моих цветков и плодов. Похоже, ты настроен ещё заниматься и камуфляжной активностью. А тебе это надо?

Набег: очень уместный вопрос, изида; моя натура вегетативная, она склонна с напором — агрессией, по максимуму, проявлять активность в конфронтациях за пространство и вещества; я берусь нередко за решение проблем, даже до конца не просчитывая всех их вероятностных сложностей (именно с таким разноформатным напором я и сумел добиться результатов в создании разных типов специализированного и неспециализи-

рованного вегетативного размножения). Признаюсь тебе, изида, что я не только хочу помочь тебе, но и себе и всем биоморфам, поскольку есть у меня ещё и затаённая цель — продлевать биоморфную жизнь. На этом пути есть одна «беда», которая, как ни странно, но связана она с тобой.

Изида: вот с этого, мой друг, и надо было начинать наше образное общение в диалоге; всё-таки есть у тебя большая проблема, которая меша-

ет тебе жить. Давай попробуем разобраться с ней.

Набег: да, уважаемая изида, проблема, конечно, есть, и будем её обсуждать. Ты, как я понимаю, уже догадываешься, о чём пойдёт речь. Да, именно об этом — о моментах нашей общей физиологической слабости, а они неизбежно бывают и, как ни странно, погружают родительские биоморфы в состояния, когда, на мой взгляд, могут происходить самые жёсткие, важные и неожиданные эволюционные развязки.

Изида: что же ты хочешь, повлиять на ход эволюции и обрубить

«сук», на котором устроена вся наша жизнь, жизнь наших родительских биоморф и жизнь всего их потомства?

Набег: я не склонен сейчас заходить так далеко, нужно сначала до конца понять, а где же находится этот «сук», и только потом, может быть, попытаться что-то изменить, поскольку на кону стоит разработка пробле-

мы продолжительности жизни биоморф.

Изида: набег, ты начинаешь «философствовать», а это уже тревожит меня, поскольку ты нацелился «копнуть» там, куда вроде бы вторгаться не положено, ты хочешь не просто понять, как течёт эволюция, а настроен увидеть в ней узловые события (хотя бы одно), чтобы затем что-то в ней

попытаться качественно изменить.

Набег: да, я хотел бы этого, но вижу, ты пока не готова идти далеко, поэтому давай попробуем только понять, что же происходит с нами, когда мы испытываем состояние, которое в мире людей принято называть меланхолией (депрессией) — приступом общей телесной усталости, подавленности.

Изида: ты нацелился понять суть эволюционного бытия, где свершается то, что направляет эволюцию биоморф — одних к жизни дальше, а других — к выходу «за порог», т.е. к элиминации. Не боишься рассуждать об этом?

Набег: мне не положено бояться, ведь по статусу я более всего обязан нести в себе свойства бойца и делать свою работу до конца, до последнего дыхания, и поэтому, коль мы продолжаем диалог, хочу тебе поставить вопрос. Почему ты так жестока к самой себе и подвергаешь себя, как правило, бурной сексуальной витараптации, ведь, по сути дела, ты, пусть и биотически, но всё равно «взрываешься», когда цветёшь и плодоносишь, да так отдаёшься своему любимому сексуальному занятию, нередко пря- мо-таки без остатка, истощая себя целиком, но это не всё, поскольку ты и

меня, такой неукротимой страстью, нередко, в конце концов, травмируешь, а то и больше, просто-напросто убиваешь, причём иногда даже после

первой же сексуальной витараптации (эвриэфемеры)?

Изида: я не буду уходить от ответа, коль уж тобой поставлен столь коварный, жёсткий, а, по сути, сакраментальный вопрос. Я по-другому,

мой друг, не могу; ведь в цветении и плодоношении моя суть, в них моя жизнь и другого мне более не надо — это то, ради чего я скоротечно появляюсь в этом мире. Что такое для меня сексуальная витараптация — биотический «взрыв» всей моей физиологической натуры в соматической организации семенной фитобиоморфы, — это счастье моей краткой и бурной жизни, составляющее, по большому счёту, и счастье всей родительской жизни. В эти моменты я испытываю довольство, что моя жизнь удалась, я буквально захлёбываюсь от феерического счастья, исходящего от моих цветущих и плодоносящих структур. Моя бурная жизнь в теле родительской биоморфы состоялась, она истощила и мои, и многие твои ресурсы; после чего, выполнив свою функцию и рассеяв в пространство множество диаспор в образе семян (репродуктивное размножение), я, изида, могу только умереть и мне ничего другого больше не надо. О последствиях столь решительных сексуальных событий мне уже не суждено беспокоиться, поскольку всё остальное уже находится в твоей власти, мой друг набег, и оттого, как ты сумеешь выдержать мой прощальный пострепродуктивный, извини, меланхолический жест, а это удар по тебе некрозом, который в разной мере устремится к твоим структурам, зависит сколько проживёшь ты сам и наша с тобой родительская биоморфа. Извини, но когда я ухожу «за порог», то по-другому прощаться не научилась (ведь мы живём в эволюции и с эволюцией, а не как-то ещё…); я не хочу обманы-

вать никого, а это ты, мой друг, кому я обязана многим, очень многим, поэтому далее действуй сообразно ситуации, поскольку от меня у тебя остаётся только память обо мне, а всё остальное — это какие-либо разнообразные последствия оттого, что когда-то было у тебя со мной.

Что же главное вскрылось в результате диалога о наших взаимоотношениях с тобой, набег. По сути дела, обнаружил себя эволюционный маркер, который, так уж получилось, исходит от меня, своими действиями он постоянно проверяет именно тебя, в первую очередь, на прочность, всегда ставя перед тобой вопрос: хочешь жить дальше, то выстраивай соответствующие адаптации и утверждай их в отборе, таким образом, защищайся, а не хочешь или не можешь, то уходи, дорога в мир мёртвых всем и всегда открыта.

Набег: я понял главное в диалоге с тобой, изида, что с эволюцией надо вести себя осмотрительно; надо реагировать на любые её вызовы и, в первую очередь, на проверки, исходящие от эволюционного маркера и широко использовать адаптации, чтобы искать и находить пути защищаться от каких-либо некротических атак-ударов, выстраивая, например, гемморезидные барьеры и (или) осуществляя одревеснение стеблевых тканей,

и т.п.

Быть эвриэфемером или персистентом во многом зависит от того, какое поведение изберём в своих взаимоотношениях я, набег, и ты, изида.

Изида: пожалуй, ты, набег, усвоил правду нашего взаимного бинарного бытия; где-то в ней есть радость, а где-то печаль. Мы с тобой здесь и

сейчас ничего в главном изменять не будем; пусть за нас это делает эволюция, а на её вопросы мы будем отвечать адаптациями.

Есть, правда, серьёзные внешние силы, например, Homo sapiens, который, обладая разумом, может что-то резко изменять в эволюции или к

лучшему, или, напротив, способен «наломать дров» и погубить всё и всех. Набег: спасибо, изида, ты мне помогла лучше разобраться с тем, что происходит с нами в наших взаимоотношениях и как всё это влияет на

жизнь наших с тобой родительских биоморф и на жизнь вообще.

7.6. Основные органы высшей статусной категории в организации семенных фитобиоморф

Итак, после предварительных рассуждений, мы выходим на обзор основных органов разных статусных категорий. Начнём с высшей — 1-ой

статусной категории — это, в первую очередь, вегеты (корненабеги) и изиды (генераты). Вегета — это вся вегетативная система фитобиоморфы, её соматическая основа. Изида — система размножения фитобиоморфы половая (репродуктивная) и (или) бесполая (вицерепродуктивная). Помимо цветков и плодов в изиду могут входить ассоциированные в её структуру некоторые листостебельные вегетативные части — результат компромиссного вторжения вегеты в изиду, расширивший в эволюции организационные возможности изид в форме традиционных (классических) соцветий (зонтик, кисть, щиток и т.п.). В общей изиде, на мой взгляд, уместно отмечать, там, где имеет место быть, главную и парциальные изиды, т.е. общая изида может состоять из комплектующих изид.

Вегета обычно состоит из двух частей (вегетаторов, или вегетикул), каждая из которых качественно и количественно по-своему проявляет

ростовую (силовую) жизнеактивность определённого рода: набегов и корней. Набег — вегетативная листостебельная основа растительной биоморфы. Корень (традиционный термин) — корневая система растительной биоморфы. Различимы (см.гл. 7.4) общий набег, или рейд, и комплектующие набеги (рейдеры), среди которых могут отмечаться главный и парциальные (боковые, придаточные) рейдеры, а также общий корень — вся корневая система организма и комплектующие корни (главный, боковые, придаточные).

Когда развивается один орган — вегета, составляющий всю вегетативную часть растительного организма, то рядом с ним (почти как «противовес») образуется, в определённое для него время, другой одностатусный с ним орган — одна изида (общая), которая может быть представлена одним верхушечным цветком-плодом или несколькими, даже многими цветками-плодами (соцветиями). Отношения вегеты, особенно листосте-

бельной её части — набега, с репродуктивной изидой (репродуктивом) особенно значимы, поскольку в эволюции они более всего влияют на продолжительности жизни семенных фитобиоморф. Вегеты в целом и её отдельные специализированные части — вегетаторы (вегетикулы): общие набеги (рейды) и корни, а особенно вегетативные элементарные листостебельные структуры — рейдеры (комплектующие набеги), образуя иногда вегетативные диаспоры — фугетты, способны вносить особый колорит в

систему размножения семенных фитобиоморф, их синонтогенетическое развитие (рис. 27, 112–115, 211 и др.). Вегеты — это, у семенных фито-

биоморф, любые конструктивные решения в развитии остова (каркаса) растительного организма в форме оси или системы осей с какой-либо внутренней организацией [стеблевой и (или) корневой], неветвистого или

разветвлённого, образующегося в совместном единстве с аппендикулярными органами (листьями, корневыми волосками, иногда шипами, усиками и т.п.) как один вегетативный орган или целый организм. В последнем варианте вегета уже не орган, поскольку в отдельной стадии в теле растительного организма нет равностатусного ему органа-«противовеса» — нет

изиды. Вегеты, включя в себя листостебельные и корневые вегетативные структуры, как органы, наряду с изидами, занимают высшую статусную категорию. Вегеты объединяют в себе другие основные органы, которые постоянно или какое-то время ориентированы на вегетативное развитие;

они, эти другие основные органы, всегда ниже по их статусным категориям в организации семенных фитобиоморф. Части (меросомы) вегет различаются по степени жизненной активности; они бывают наступательные (наступательные зоны набегов и корней), если активно постоянно или периодически видимо нарастают верхушечными меристемами (они распространяются от верхушек ниже по вегетам до первого полностью развернувшегося листа или включают самые активные верхушки корней с корневыми волосками), оборонительные (оборонительные зоны набегов и корней), если они вслед за наступательной активностью, используя иные средства, относительно активно (спокойнее) защищают и развивают новоприобретённые структуры, например, осуществляют фотосинтез листьями, участвуют в стеблевом или корневом резервировании ресурсов и т.п. Оборонительные части (зоны) вегет бывают эфемерно-активными (они функционируют не более одного вегетационного сезона) и персистентно-

активные (они депонируют, т.е. запасают в себе приобретённые ресурсы и функционируют более одного вегетационного сезона).

В структуре вегет нередко развиваются системы специализированного и неспециализированного вегетативного размножения [подробнее см.

«концепцию вегетативного размножения в жизни семенных растений»

(т. 2, гл. 2.3)].

Первый тип вегетативного размножения характеризуется образованием в структуре вегет специализированных органов вегетативного размножения (фугетт), которые после отделения от родительского растения быстро превращаются в новые самостоятельные организмы (рис. 23, 112– 115). Второй тип вегетативного размножения осуществляется неспециализированными листостебельными вегетативными частями — проонтоидами или иными неспециализированными вегетативными частями, например, листьями, корнями и т.п., т.е. коалистами — элементами каких-либо коа-

лиций в соматической организации семенных организмов (см. т. 1, гл. 4, с. 171), которые после полной партикуляции превращаются в организмы только тогда, когда достроят недостающие у них основные органы — или побеги, или корни (рис. 25).

Вегеты со специализированной системой вегетативного размножения (фугой), когда образуют специализированные органы вегетативного