Западная философия от истоков до наших дней 774. Том 3 - Новое время от Леонардо до Канта

Из всего вышесказанного становился очевидным доверие, которое Д'Аламбер питал к разуму, разуму, контролируемому опытом. И, в отличие от материалистов, он считал, что существуют неизменные, не зависящие от общественной среды нравственные принципы, присущие человеку. Тем не менее, по его мнению, существуют также вопросы первостепенной важности, перед которыми наш разум бессилен и решение которых "находится за пределами наших способностей". Так, например, каким образом ощущения производят представления? Какова природа души? "В чем состоит единство тела с душой и их взаимовлияние? Привычки присущи телу и душе или только душе? В чем заключается неодинаковость духовного мира людей? Имеет ли это отношение к душе или же зависит единственно от воспитания, телесных склонностей, обстоятельств общественной жизни? Как разные факторы влияют так многообразно на души, которые, в противном случае, все были бы одинаковыми; почему простые субстанции неодинаковы по своей природе? Почему животные, обладающие органами, похожими на наши, схожими ощущениями (а часто и более яркими) неизменно остаются на уровне простого чувственного бытия, не умея выводить из чувственного опыта, как это делаем мы, целый ряд отраженных абстрактных

628

представлений, метафизических понятий, языков, законов, наук и искусств? И наконец, куда может повести животных мышление и почему оно не может повести их дальше? Врожденные идеи - это химера, отвергнутая опытом, но способ, которым мы получаем ощущения и идеи, несмотря на то что он основан на том же самом опыте, не становится от этого более понятным". И все-таки перед этими вопросами и пресловутыми доводами "высший разум поставил перед нашим слабым зрением завесу, через которую мы напрасно пытаемся прорваться. Такова печальная участь нашей любознательности и самолюбия, но это - судьба человечества. Мы должны прежде всего сделать вывод, что системы, вернее, мечты философов, связанные с большей частью метафизических вопросов, при обобщении реальных завоеваний человеческого духа оказываются не у дел".

Дени Дидро: от деизма к материализму

Деизм против атеизма и позитивной религии

Дени Дидро родился 5 октября 1713 г. в городе Лангре, в семье зажиточного ремесленника. После нескольких лет обучения в местном иезуитском колледже в 1728 г. он переехал в Париж, где, распрощавшись с мыслями о церковной карьере, окончил колледж Д'Аркур в Сорбонне, получив звание магистра искусств (1732).

В Париже он завязал дружеские отношения с кругом философов, познакомился с Д'Аламбером, Руссо и Кондильяком. Чтобы заработать на жизнь, он занимался переводами; Дидро перевел "Историю Греции Станиана, "Словарь всеобщей медицины,

хирургии и химии "Джемса и "Опыт о достоинстве и добродетели" Шефтсбери. Под влиянием последнего Дидро написал и в 1746 г. опубликовал "Философские мысли". В том же году он начал работу по подготовке "Энциклопедии". В 1748 г. было опубликовано "Письмо о слепых в назидание зрячим", а в 1753 - знаменитое сочинение "Мысли об объяснении природы". С 1759 г. он начал посещать кружок Гольбаха, где встречался с Гриммом, Сен-Ламбером, Рейналем и итальянцем Галиани. В период с 1769 по 1770 г. вышли из печати "Разговор Д'Аламбера с Дидро", "Сон Д'Аламбера" и "Философ-

629

ские принципы относительно материи и движения". В 1773 г. издана работа "Опровержение Гельвеция". В 1773 г. Дидро по приглашению Екатерины II посетил Россию; работал в Петербурге над проектами реформ. Он с гордостью носил звание почетного члена Петербургской академии наук и Академии художеств. Через год он переехал в Голландию, где и закончил работу над "Опровержением Гельвеция". "Элементы физиологии" (1774-1780) изданы в 1785 г. В последнее десятилетие своей жизни Дидро принял участие (в качестве соавтора) в написании книги Рейналя "Философская и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях", в которой торговля представлена как основополагающий фактор прогресса и цивилизации.

Итак, в "Философских мыслях" Дидро полемизирует одновременно с атеизмом и с религиозными "суевериями", которые, по его мнению, должны уйти, оставив духовную область естественной религии, основанной на вере в природу. Впоследствии Дидро займет более радикальную позицию, но в "Философских мыслях" (и в другом раннем произведении - "Прогулка скептика, или Аллеи", написанном в 1747 г.), не порвав еще окончательно с идеей Бога, он выступает с позиций деизма, а значит, как против атеизма, так и против позитивной религии и церкви. Дидро пишет: "Не рукою метафизики нанесены атеизму тягчайшие удары. Возвышенные размышления Мальбранша и Декарта не так поколебали материализм, как одно наблюдение Мальпиги. Если эта опасная гипотеза подорвана в наши дни, то заслуга здесь принадлежит экспериментальной физике. Только в произведениях Ньютона, Мушенбрука, Гартсукера и Нивентийта были найдены данные, убедительно доказывающие бытие Всемуд-рого Существа. Благодаря этим великим людям, мир уже не бог, а машина с колесами, веревками, шкивами, пружинами и гирями.

Тонкости онтологии породили в лучшем случае скептиков; на долю естествознания выпало создать настоящих деистов". Из Приложений к "Философским мыслям" явствует, что Дидро - убежденный деист, как и в борьбе с религиозными суевериями, и особенно с христианскими догмами. Он пишет: "Доказывать Евангелие с помощью чуда - значит доказывать нелепость с помощью противоестественного явления". И далее: "Почему чудеса Иисуса Христа истинны, а чудеса Эскулапа, Аполлония Тианского и Магомета ложны?" "Я без труда поверю одному-единственному честному человеку, который мне объявит, что Его Величество только что одержал полную победу над союзниками; но даже если весь Париж мне покля-

630

нется, что недавно воскрес покойник, я этому не поверю. В самом деле, удивительно ли, что некий историк ошибся или даже ошибся целый народ?" Кроме того, Дидро ставит под сомнение не только чудеса, но и Божественное вдохновение как источник Священного Писания: кто устанавливает Божественность Писания? Церковь. Но на чем основаны ее

утверждения? На Священном Писании. Дидро комментирует это положение: "Однако я не могу согласиться с непогрешимостью Церкви прежде, чем будет доказана Божественность Писания. Итак, вот я и вернулся вновь к неизбежному скептицизму".

Говоря по существу, римская мифология (с вознесением на Небеса Ромула) и мифология христианская, с точки зрения Дидро, не очень отличаются друг от друга. Он противопоставляет Юлиана Отступника, веротерпимого императора, и авторитарного Григория Великого. Человеческие страсти по-новому оцениваются философом: "Мы без устали воюем со страстями. <...> Однако лишь страсти, и страсти сильные, могут возвысить дух для великих дел. Без страстей не будет больше ничего возвышенного ни в обычаях, ни в делах и творениях; искусства пойдут вспять к неискушенности, а добродетель станет педантичной. Умеренные страсти делают людей серыми. <...> Погасшие страсти заставляют деградировать даже выдающихся людей. <...> Поставить себе целью подавление страстей - верх безумия. Набожный человек терзается, как сумасшедший, чтобы ничего не желать, не чувствовать, не любить, а если его намерения осуществятся, то он превратится в настоящее чудовище". "Безбожность" книги Дидро не вызывает сомнений, хотя он и провозглашает себя верным сыном римской церкви, считая христианство лучшей из всех позитивных религий, а соответствующее религиозное воспитание - благом. Но Дидро задает вопросы: "Какие тяжкие преступления совершили все эти несчастные? Одни бьют себя в грудь камнями; другие раздирают себе тело железными крючьями; у них у всех в глазах застыли угрызения совести, страдания, боль и смерть. Кто приговорил их к подобным терзаниям?.. Бог, которого они оскорбили... Но кто этот Бог? Это кладезь добра... Разве преисполненный доброты Бог мог бы получать удовольствие, купаясь в слезах несчастных? Разве их ужас не должен был оскорбить Его милосердие? А что могло бы обуздать гнев какого-нибудь тирана?" Ведь в самом деле "[люди] в этом мире жили бы довольно спокойно, если бы действительно были уверены, что им нечего бояться в мире ином: мысль об отсутствии Бога никого никогда не испугала, тогда как,

631

наоборот, страшно подумать, что существует такой Бог, какого мне описали". В "Приложении" к "Философским мыслям" Дидро напоминает слова Паскаля: ""Если ваша религия ложна, вы ничем не рискуете, считая ее истинной; если она истинна, вы рискуете всем, считая ее ложной". Какой-нибудь имам мог бы сказать то же, что и Паскаль". 7 июля 1746 г. по постановлению парижского парламента "ядовитая" книга была приговорена к сожжению, как "возмутительная и противная религии и морали... полная ядом самых преступных и нелепых мнений, на какие только способен развращенный человеческий ум... ставит все религии на одну доску и приходит к тому, что не признает ни одной".

Всё есть материя в движении

Если в ранних произведениях Дидро очевидна естественно-теологическая позиция (с сильным влиянием Ньютона), то в последующие годы, начиная с "Письма о слепых", философская позиция Дидро начинает меняться: порвав с идеализмом и религией, он стал материалистом и атеистом. В выдающихся произведениях (как философских, так и художественных), написанных в зрелые годы, - "Мысли об объяснении природы", "Разговор Д'Аламбера с Дидро", "Сон Д'Аламбера", "Философские принципы относительно материи и движения", "Монархия", "Племянник Рамо", "Жак-фаталист" (одновременно с более чем двадцатилетним руководством и активной работой по созданию "Энциклопедии") - Дидро "предстает убежденным материалистом и обличителем религии: "статичной" и "сотворенной" природе последователей Ньютона и Вольтера... он теперь противопоставляет образ физической реальности, находящейся в постоянном движении и развитии, которая в себе самой несет свое начало и где наличие определенного "порядка" не дает повода утверждать, что это вызвано конечными причинами либо бытием некоего высшего Распорядителя" (Паоло Росси).

Деизм у Дидро замещается материалистическим неоспинозизмом, для которого действенным остается постулат: Deus sive natura sive materia (Бог или природа или материя). Мир - это материя в движении. В "Письме о слепых" мы читаем: "Что такое этот мир? Склонный к переменам состав... быстрая смена существ, следующих друг за другом, толкающихся и исчезающих, эфемерная симметрия, случайный порядок". "Предположение о каком бы то ни было существе, находящемся вне материальной вселенной, невозможно.

632

Гипотезы подобного рода не должны больше выдвигаться, потому что из них нельзя сделать никаких выводов". Так пишет Дидро в работе "Философские принципы относительно материи и движения"; в книге "Мысли об объяснении природы" он утверждает: "Сколько абсурдных предположений, сколько ложных представлений, сколько иллюзорных понятий кроется в гимнах, которые отважились сложить во имя Творца безрассудные защитники конечных причин". Итак, никакого Бога-распорядителя и никакого финализма. Существует только материя в движении: "Я вижу, что все сущее связано с действием и противодействием, одни формы разрушаются и создаются уже в другой форме; я вижу сублимации, разложение, сочетание и соединения всякого рода, т.е. явления, несовместимые с однородностью материи; из этого я заключаю, что материя разнородна, что в природе существует бесконечное множество различных элементов, каждый из которых обладает, в связи с их разнообразием, собственной специфической силой, несотворенной, неизменной, вечной, неразрушимой, и что эти силы развиваются. Из этого происходит движение, иными словами, благодаря общему ферменту. Отсюда происходит также и жизнь. Вы видите яйцо? Это яйцо опрокидывает все теологические школы и все храмы земли. Что же оно собою представляет? До появления в нем зародыша - это бесчувственная масса, как и после появления зародыша, ибо зародыш сам по себе - просто инертная и сырая жидкость. Каким же образом эта масса перейдет к другому устройству, к чувствительности, к жизни? Посредством воздействия тепла. Что производит тепло? Движение". По мнению Дидро, органические формы подвергаются постепенной трансформации. Как явствует из текста, перед нами - образ вселенной, построенный на основе научных данных из разных областей опыта. Мы видим перед собой попытку глобального истолкования материальности мира в духе материалистической метафизики.

Тем не менее при внимательном изучении творческого наследия Дидро заметна попытка с позиций материализма объяснить единство материи и движения, преодолевая

свойственный науке той эпохи механицизм. Он ближе других материалистов XVIII в. подошел к идее самодвижения материи и видел в этом самый убедительный довод против существования Бога. Высказав мысль, что потенциально ощущение является всеобщим свойством материи, Дидро предвосхитил некоторые положения эволюционного учения.

633

Если мы правильно поймем особенности его материализма, то сможем опровергнуть взгляд на Дидро как противоречившего самому себе, поскольку книга "Последовательное опровержение книги Гельвеция "О человеке" вовсе не означает возвращения Дидро к деизму и отказа от материализма, а, скорее, выражает справедливые методологические замечания опытного философа о том, что ни суждения, ни чувства нельзя сводить к простейшей чувственности, так как последняя составляет их условие, а не сущность, не движущую силу. Он не разделял стремления Гельвеция упрощенно сводить понятия, сознание человека к сумме ощущений, выдавая свои гипотезы за абсолютно верные факты. Вот примеры из "Опровержения": "Он [Гельвеции] говорит: воспитание создает все. Следует говорить: воспитание создает многое... Он говорит: наши страдания и удовольствия всегда чувственные страдания и удовольствия. Следует говорить: довольно часто... Он говорит: образование - это единственный источник духовных различий. Следует говорить: это - один из основных... Он говорит: характер целиком зависит от обстоятельств. Следует говорить: я считаю, что обстоятельства его меняют". Следовательно, по сравнению с Гельвецием Дидро обладает более тонкой методологией. Паоло Росси отмечает, что за несогласием с Гельвецием стояли также глубокие политические расхождения: "Протестуя против положения о том, что люди могут счастливо жить "под неограниченной властью справедливых, гуманных и добродетельных правителей"", Дидро не только протестует против лицемерного деспотизма французского двора, но и разоблачает всю двусмысленность идеала и практики просвещенного абсолютизма. Дидро спрашивает: "Что характеризует тирана? Может быть, доброта, коварство?" И отвечает: "Ничего подобного. Два этих понятия вовсе не входят в определение тирана. Это - выход за пределы присвоенной власти, а не ее использование. Два или три царствования справедливой, мягкой, просвещенной, но неограниченной власти могут стать величайшим бедствием для нации: народы будут доведены до полного забвения своих прав, глубокого рабства".

В этом - гуманизм Дидро, философа, верящего в разум ("Если я откажусь от разума, здравого смысла, то у меня больше не будет никакого наставника и проводника"), но не в его всемогущество. Поэтому необходимы сомнение и истинный скептицизм: "Это философ, который сомневался во всем, во что верил, и верил тому, что доказывали как истинное его разум и чувства". Действительно: "То, что никогда не ставилось под сомнение, нельзя считать проверенным и доказанным. То, что никогда не подвергалось непредубежденному рассмотрению, не было по-настоящему исследовано. Значит, скептицизм - первый шаг к истине".

634

Кондильяк и гносеология сенсуализма

Жизнь и творчество

В рамках французского Просвещения Кондильяк осуществил самую последовательную попытку развития эмпиризма Локка в подлинно философском смысле. В то время как большинство философов, по примеру Вольтера, довольствовались критикой Декарта и полемикой по самым известным вопросам локковской философской теории, автор "Трактата об ощущениях" пошел дальше своего английского учителя, показав, как из одного ощущения путем видоизменений и разработки рождается вся познавательная психическая жизнь человека. Теория познания, разработанная Кондильяком, в некотором роде является гносеологией Просвещения, где эмпиризм Локка сведен к ясной форме сенсуализма с единственным доминирующим принципом ощущения. И действительно, "Кондильяка вдохновили больше всего два автора: Локк и Ньютон. У Локка он позаимствовал аналитический метод и основные положения его теории познания. Идеей единства духовного мира человека он обязан Ньютону, с помощью закона тяготения связавшему мир физической природы" (Н. Абаньяно).

Этьенн Бонно (ставший впоследствии аббатом де Кондильяком) родился в Гренобле в 1714 г. в обеспеченной семье. После смерти отца мальчика перевезли в Лион, где он учился в иезуитском колледже. Позднее он переехал в Париж, поступил в духовную семинарию, а затем изучал теологию в Сорбонне. Рукоположенный в сан священника в 1740 г., он постепенно отошел от занятий теологией, заинтересовавшись (а позднее отдавшись целиком) философией. Он придал большую глубину теориям Локка и Ньютона. Увлекался чтением Бэкона, Вольтера и Ламетри; с помощью своей покровительницы, мадам де Тансен, познакомился с наиболее представительными деятелями культуры той эпохи: Дидро, Фонтенелем, Мариво, Д'Аламбером, Руссо.

635

Первой философской работой Кондильяка была "Диссертация о существовании Бога", которую он послал в Берлинскую академию наук, возглавляемую Мопертюи. В этой работе Кондильяк из вселенского порядка и проявляющегося в нем финализма делает заключение о существовании Бога. Однако первой заметной работой философа стал "Опыт о происхождении человеческих знаний", опубликованный в 1746 г. Вот цель, которой он хотел добиться в данном сочинении: "Наш главный предмет, который мы никогда не должны терять из виду, - это изучение человеческого ума не для того, чтобы открыть его природу, а для того, чтобы познать его действия, проследить, посредством какого искусства они сочетаются и как мы должны ими управлять, чтобы достичь всего того умственного развития, на которое способны. Нужно доискаться происхождения наших идей, выяснить, как они образуются, следовать за ними до границ, предначертанных им природой, установить этим путем объем и пределы наших знаний и возродить весь человеческий рассудок.

Успешно проводить эти исследования мы можем только путем наблюдения".

В 1749 г. появился "Трактат о системах". В нем, развивая методические установки "Опыта", Кондильяк разоблачает "обман систем", "иллюзию приобретения благодаря

системам истинных знаний, в то время как наши мысли вертятся вокруг слов, лишенных определенного смысла". Для Кондильяка только те системы надежны, которые основаны на точно установленных и подтвержденных фактах. Исходя из этого принципа, он критикует ошибки таких философов, как Декарт, Мальбранш, Лейбниц и Спиноза, поставивших в основание своих систем абстрактные, лишенные связи с чувственным опытом и фактической проверкой принципы. Получивший в результате этих двух публикаций звание члена Берлинской академии наук, Кондильяк - после первых операций по удалению катаракты и реагируя на развернувшиеся дискуссии, например, между Беркли и Дидро, по вопросам восприятия, зрения и реальности внешнего мира, - издает в 1754 г. свою наиболее систематическую работу "Трактат об ощущениях", в котором продолжает тематику "Опыта", но в углубленном и расширенном виде, с изящной отточенностью, что принесло Кондильяку литературный и научный успех. Именно в "Трактате" Кондильяк привел знаменитый пример со статуей (о нем поговорим ниже), изза чего был обвинен в плагиате Дидро и Бюффоном, тогда как теологи (например, отец Лярош и аббат де Линьяк) обвинили его в материализме. Кондильяк ответил Бюффону спустя год, т.е. в 1775 г., работой "Трактат о животных", куда включил свою "Диссертацию о существовании Бога", "чтобы показать, как его система ведет к естественной религии, а следовательно, к откровению" (М. Гио).

636

В 1758 г. Кондильяк переехал в Парму, приступив к обязанностям воспитателя-наставника Фердинанда Бурбона, сына Пармского герцога и внука французского короля Людовика XV. Его пребывание в Парме (продолжавшееся до 1767 г.) оказало значительное влияние на многих итальянских интеллектуалов. Здесь же он написал (хотя издал лишь в 1775 г.) свой знаменитый "Курс занятий", включавший в себя: "Грамматику", "Искусство говорить", "Искусство мыслить", "Искусство писать", "Древнюю историю" и "Новую историю". По возвращении в Париж в 1767 г. Кондильяк уже в 1768 г. избран членом Французской академии. В 1772 г., отказавшись стать воспитателем троих детей дофина, он уехал в замок Флю к племяннице и там перечитывал свои сочинения, интересуясь, кроме прочего, вопросами экономики и сельского хозяйства. В 1776 г. он опубликовал работу "О торговле и правительстве, рассмотренных в их взаимном отношении", которая подверглась ожесточенной критике со стороны физиократов. По просьбе графа Потоцкого Кондильяк пишет для польских школ "Логику"; она вышла из печати в 1780 г. - т.е. в год кончины Кондильяка. Уже после смерти философа была издана работа "Язык исчислений" (1798).

Ощущение как основа познания

В "Опыте" Кондильяк утверждает: что душа отлична от тела; что источником познания является опыт; что, следовательно, окказиональной причиной всего происходящего в душе является тело; что ощущение и рефлексия различаются между собой. Последнее

различие, почерпнутое у Локка, исчезает в "Трактате об ощущениях", где ощущение рассматривается как "единственное начало, определяющее все познание, а вместе с ним и развитие человеческих способностей". Таким образом, Кондильяк намерен пойти дальше Локка в поисках более прочного основания философского эмпиризма. Кондильяк пишет: "Локк довольствуется признанием того, что душа воспринимает, мыслит, сомневается, верит, размышляет, познает, желает, отражает и что мы убеждены в существовании таких процессов, потому что находим их в себе и они способствуют успешному развитию нашего познания; но он не чувствовал необходимости от-

637

крыть принцип происхождения всех этих процессов". Локк "не заметил большей части суждений, связанных с ощущениями... он игнорировал необходимость для нас научиться трогать, видеть, слышать и т.п. ... все способности души ему казались врожденными качествами и он даже не предполагал, что они имеют начало в самом ощущении". Кроме того, Локк "различает два источника наших идей - чувства и рефлексию. Было бы точнее допустить только один как потому, что рефлексия по происхождению тождественна самому ощущению, так и потому, что она - не столько источник идей, сколько промежуточное звено, через которое оказывают свое действие чувства". Локк "многое сделал для нашего просвещения", но его мысли необходимо, с одной стороны, откорректировать, а с другой - углубить. Потому что "еще не достаточно... изучить ощущения. Чтобы открыть путь к успеху всего нашего познания и всех способностей, крайне важно различать, чем мы обязаны каждому из органов чувств, а это исследование до сих пор не проводилось". Помимо этого, следует установить и доказать, что "именно из ощущений рождается вся система человека. <...> Рассудок, рефлексия, страсти, все душевные процессы - одним словом, всё является различным образом видоизмененными ощущениями". Именно на этой истине сосредоточено все содержание "Трактата об ощущениях", "единственной работы, в которой по косточкам разбираются все привычки человека. Посредством изучения чувства в его развитии нам показано, как мы приобретаем привычку пользоваться своими способностями".

Кондильяк так представляет читателям свою концепцию. Когда у нас появляется впечатление, основанное на действии органов чувств, мы имеем дело с истинным ощущением. Однако "если у нас появляется ощущение, в действительности в данный момент не наблюдаемое", то это проявление памяти: "итак, память - это всего лишь видоизмененное ощущение". С другой стороны, если "сознание особенно настойчиво занимает какое-либо ощущение, сохраняющее всю свою яркость и живость", то тогда ощущение превращается во внимание. Но если внимание фиксируется на некоем ощущении, отмеченном в памяти, то тогда между такими ощущениями может проводиться сопоставление (или сравнение). "Однако нельзя проводить сравнения, не воспринимая в них какого-либо различия либо сходства: воспринимать такие отношения означает судить". Поэтому "действия сравнения и суждения представляют собой само внимание: таким образом ощущение последовательно становится

638

вниманием, сравнением, суждением". А рассуждая о разных аспектах наших ощущений, "внимание... является как бы светом, который отражается от одного тела к другому, освещая их обоих, и я называю его рефлексией, т.е. отражением. После того как ощущение становится вниманием, сравнением, суждением, оно отождествляется еще и с самим отражением, т.е. рефлексией".

Итак: в основе нашего познания лежит ощущение. Познание представляет собой лишь видоизмененное ощущение. Но тогда что именно не позволяет душе утонуть в океане безразличных ощущений, каждое из которых равноценно всем остальным? И, наконец, что именно порождает внимание? Кондильяк отвечает: "Это удовольствие или боль, затрагивая нашу способность чувствовать, порождают внимание, от которого возникают память и суждение". Мы сопоставляем наше нынешнее и прошлое состояние, чтобы увидеть, лучше нам или хуже. Мы судим, необходимо ли нам наслаждение или пользование каким-либо благом. Памятью, вниманием, рефлексией и воображением управляют удовольствие и страдание: "Стремление представляет собой не что иное, как действие самих способностей, приписанных интеллекту, которое, будучи направленным на объект беспокойства, вызванного его отсутствием (либо потребностью в нем), направляет на этот объект также и способности тела. <...> Из стремления рождаются страсти, любовь, ненависть, надежда, страх, воля. Все это, еще раз, не что иное, как видоизмененное ощущение". При этом удовольствие и боль являются "единственным принципом развития наших способностей", а "наши знания и наши страсти являются результатом удовольствия или боли, сопровождающих впечатления от чувств. Чем больше над этим будут размышлять, тем сильнее станет убеждение в том, что это - единственный источник наших мыслительных способностей и орудий..."

"Статуя, внутренне устроенная, как мы", и построение человеческих функций

В целях пояснения идеи, что все знания и способности души происходят от ощущений, Кондильяк придумал образ статуи, внутренне устроенной, как мы, и одушевленной, но без идей. Помимо этого, он предполагает, что поверхность статуи должна быть мраморной, чтобы не допустить "применения каких-либо органов чувств", и оставляет за собой "свободу произвольно открывать их [чувства] различным впечатлениям, к которым они восприимчивы". Он начи-

639

нает с того, что дает статуе чувство обоняния и заставляет ее ощутить запах розы. Очень скоро в статуе вырабатывается внимание: "При появлении первого запаха способность нашей статуи чувствовать полностью обращена на впечатление, производимое на ее орган"; статуя "начинает наслаждаться и страдать, ибо если способность чувствовать полностью обращена на приятный запах, то это - удовольствие; если она полностью обращена на неприятный запах, то это - страдание". Но появляется не только внимание; возникает еще и память, поскольку для статуи "даже когда тело, испускающее запах, перестает воздействовать на ее орган, запах не исчезает бесследно". Затем статуя, почувствовав другие запахи, будет их сравнивать и составлять суждения; она сможет также их воображать.

Вот как при использовании всего одного органа чувств (причем считающегося "среди всех чувств наименее помогающим познанию") статуя "приобретает такое количество

навыков". Кондильяк считает, что посредством анализа всего одного чувства он доказал, что "ощущение содержит в себе все способности души"; другими словами, интеллектуальные и волевые процессы (суждение, рефлексия, стремления, страсти и т.п.) являются всего лишь видоизмененными ощущениями. После анализа обоняния Кондильяк развивает аналогичные соображения по поводу слуха, вкуса и зрения и призывает отметить, как с помощью ощущений статуя "увеличивает число способов бытия", как "цепочка ее представлений становится более разнообразной и расширяется" и как растут ее стремления и удовольствия. Тем не менее, несмотря на то что чувства обоняния, вкуса, слуха и зрения укрепили потенциальные возможности статуи, она пока еще не имеет идей о внешней реальности, отличной от воспринимаемых ею ощущений, они приходят к ней с помощью осязания. Кондильяк придает осязанию особое значение. Именно осязанием вызывается чувство взаимодействия частей тела, Кондильяк называет осязание основным чувством. Но позднее, когда статуя протягивает руки и прикасается к внешним предметам, это ощущение позволяет ей открыть внешний мир, в котором заложена причина наших ощущений. Таким образом Кондильяк разрешает проблему объективности нашего познания. Однако даже после этого еще не все проблемы решены: как быть с существованием в реальности вторичных качеств? Статуя может спросить себя: "Существуют ли реально, вместе с предметами, звуки, вкус, запахи, цвета?" Но все же, по мнению Кондильяка, "у статуи нет необходимости в большей уверенности: видимости ощущаемых качеств достаточно для того,

640

чтобы порождать у нее стремления, просвещать ее в поведении и формировать у нее ощущение счастья либо огорчения, тогда как, с другой стороны, зависимость от предметов, с которыми она вынуждена соотносить свои ощущения, не позволит ей сомневаться в существовании, помимо нее, и других существ. Однако какова природа этих мыслей? Она этого не знает, и мы об этом знаем столько же; все, что нам известно, - это объекты, называемые вещами".

Выражая в наши дни свою точку зрения на теории Кондильяка, Марио дель Пра пишет: "До Кондильяка ни один из философов, ссылавшихся на важность опыта, не достиг понимания его способности дополнять природу и вырабатывать способности души; благодаря новой теории создается не только совокупность знаний, далеко не врожденных, но и образуется совокупность человеческих функций (считавшихся сложившимися с самого начала), формирующихся в зависимости от простого ощущения".

Вредный "жаргон" метафизиков и хорошо составленный язык науки

По мнению Кондильяка, пресловутая теория познания не задевает общего духовного начала человека, жизни и мира. Главное, что внутри статуи есть душа, статуя "внутренне устроена, как мы". Душа существует отдельно от тела. По Кондильяку, можно также доказать, что душа бессмертна и что Бог существует. Кондильяк вступает в борьбу с