36-45

Уголовная политика в области охраны собственности

7.27 «Мелкое хищение» КоАП РФ федеральным законом от 22 июня 2007 года № 116-ФЗ (в соответствии с которыми хищение стало признаваться мелким, если стоимость похищенного не превышает сто рублей) допущена чрезмерная крими- нализация хищений чужого имущества, совершенных на сумму свыше 100 руб. до 1100 руб. включительно (при отсутствии в содеянном признаков, указанных в ч.ч. 2-4 ст. 158-160 УК); заметим, что указанные деяния расценивались право- применительной практикой до вступления в силу вышеназванного закона как административные правонарушения.

Объяснениетакому непредсказуемому характеру уголовной политики нужно искать, прежде всего, в экономической области. Современная Россия переживает сложный период становления рыночной системы, страдая и от капиталистиче- ского строя, и от его недостаточного развития; переход к новым социально-эко- номическим отношениям еще не окончен, так как до сих пор не сформирована приемлемая для страны модель экономического устройства — социально-ориен- тированная рыночная экономика. Кроме того, осуществление реформ уголовного права происходит без опоры на целостную научно обоснованную концепцию уго- ловно-правовой охраны общественных отношений.Между тем внеконцептуальных подходов трудно (если вообще возможно) установить и основания, и пределы, и способы уголовно-правового регулирования социальных отношений, определить алгоритмы трансформирования уголовного законодательства и необходимую глу- бину его реформирования.

В условиях перехода современной России к социально ориентированной ры- ночной экономике появились основания говорить о серьезном (но не чрезмерном) усилении государственного регулирования экономических отношений, а, соот- ветственно, и об адекватном уголовно-правовом обеспечении социальной рыночной системы. Какова должна быть мера этого уголовно-правового воздействия, чтобы не подрывать способность рыночной экономики к саморегуляции и развитию? На протяжении истории эта мера устанавливалась эмпирическим путем и закрепля- лась законодателем в ходеустановления баланса публичных и частных интересов, соотношения публичного и частного права [1].

При обозначении пределов уголовно-правового обеспечения в имуществен- ной сфере важно не упускать из виду существования определенной взаимосвязи между уголовным законом и охраняемыми им отношениями собственности. Эта взаимосвязь, с одной стороны, находит свое выражение во влиянии социальноэкономических факторов на уголовное законодательство и его эволюцию. Речь идет об основании уголовно-правового запрета в области охраны собственности, об обусловленности уголовного закона экономическими закономерностями и тенден- циями, о зависимости уголовного законодательства от экономического уклада и доминирования в нем тех или иных форм собственности, другими словами, о том, что под «имущественным» уголовным законодательством лежит большая экономика.

Указанная взаимосвязь проявляется и в известном влиянии уголовного закона на имущественные отношения. Тогда речь идет о действии уголовно-правового запрета в области охраны собственности, о роли и месте уголовного закона в ком- плексной правовой охранесобственнических отношений.При этом обращает на себя вниманиесвоеобразиеуголовно-правового воздействия: последнееосуществляется путем уголовно-правового регулирования тех общественных отношений, которые возникают в связи с преступным нарушением охраняемых уголовным законом отношений (предмета уголовно-правовой охраны)[2]. Такоеуголовно-правовоевоз- действие, несомненно, способно влечь определенныеизменения в области охраны

37

А. Г. Безверхов

собственности. Последствия таких изменений во многом скрыты от нас. Одно не- сомненно, «обратная связь» экономики и уголовного права, влияние уголовного закона на имущественные отношения носят неоднозначный характер. Уголовный закон может способствовать росту общественного производства или, наоборот, препятствовать его развитию, ускорению экономического оборота (обмена) или, напротив, обуславливать его замедление или даже прекращение, гарантировать справедливое распределение либо провоцировать рост необоснованного перерас- пределения.Отсюда, пределы уголовно-правового регулирования имущественных отношений предполагают применение допустимых способов и средств — таких, которые бы не блокировали и не препятствовали экономическому развитию. В то же время целесообразно использование уголовно-правовых способов и средств, достаточных для надежной защиты здоровых рыночных отношений от незаконного вторжения, как чиновного, так и криминального, для эффективного предупреж- дения преступных посягательств на конституционныепринципы функционирования и развития предпринимательской экономики, основныеправа и свободы граждан, правоохраняемые интересы общества и государства.

Недопустимость безосновательного ослабления уголовно-правовой охраны рыночной экономики обосновывается и тем, что этот тип экономического порядка (как, впрочем, и любая другая хозяйственная система) не является панацеей от преступности.Он неимеет механизмов, сдерживающих это зло.Данноеобстоятель- ство следует особо подчеркнуть, ибо уже давно стали утверждаться положения о вытеснении уголовного закона из области охраны рыночных экономических от- ношений. Так, в XIX веке обсуждалась идея об ограничении уголовно-правового принуждения за обманы в экономической сфере. Указанная идея базировалась на нескольких основаниях. Одно из них – целесообразность экономии уголовных репрессий. Другое основание выводилось из английского прецедентного права: «наказание существует не для того, чтобы карать человека за его умственное превосходство над другим: предоставьте одному пользоваться своим умом, другому — пенять на самого себя за свою глупость». Разъясняя без одобрения приведенное положение, Н. Д. Сергеевский писал: «Выдвигается соображение о том, что обман, мошенничество представляет собой насилие не над волей лица пострадавшего, а так сказать, над его знанием, так что во всяком мошенниче- стве есть элемент собственной небрежности и невнимательности пострадавшего; закон уголовный не может заменять своей санкцией личную невнимательность и здравый смысл отдельных лиц: нельзя наказывать причинение убытков по соб- ственной небрежности хозяина» [3].  Третьим основанием служили утверждения, что широкая наказуемость обманов стесняет свободу коммерческого оборота, что известный риск, возможность убытков, вместо ожидаемых доходов, всегда присущи имущественным сделкам; что получение продавцом прибыли за свою ловкость и за счет невнимательности покупателя — явление вполне нормальное, способствующее развитию торговых сделок [4].

В русле вышеприведенных суждений немецким ученым-юристом Геннером была выдвинута идея об уголовной ненаказуемости обманов и сделан вывод, что лицо, которое введено в заблуждение при каких бы то ни было обстоятельствах, явно «дремлет», а, следовательно, это лицо не может рассчитывать на уголов- но-правовую охрану своих обманутых интересов [5]. Как метко заметил в этой связи М. Чубинский, Геннером было сформулировано безнравственное правило: «Ловко оберешь другого — твое счастье, пострадаешь от обмана — сам виноват» [6]. По мнению И. Я. Фойницкого, «это было голое, почти вовсенемотивированное

Уголовная политика в области охраны собственности

указание, которому нерешился последовать ни один законодатель, ни один теоре- тик: необходимость наказуемости имущественных обманов уже ясно сознавалась обществом»[7]. Как видно, указанные идеи потерпели в то время крах, но они являются ярким примером того, куда может привести политика, безосновательно принижающая роль уголовного права в сфере экономики. Очевидно негативное влияниетакой политики нетолько на процессы применения норм о преступлениях

всфере экономики, правосознание населения, но и на развитие экономических отношений. В частности, не следует забывать, что экономический оборот основан на доверии. Отсутствие последнего подрывает его.

Наказуемость обманов и лжи в сфереэкономики сегодня явно неотрицается, но получил распространение стереотип о резком сокращении сферы уголовнонаказуемого в целях интенсивного развития экономического обмена. Так, в 2003 г. законодатель декриминализировал «заведомо ложную рекламу» и «обман по- требителей» (торговое мошенничество в небольших размерах, как правило, про- должаемого характера). Что можно сказать в этой связи? Давно замечено, что экономический оборот и оборот мошеннический не есть синонимы [8] , что «едва ли желателен коммерческий оборот, развивающийся на почве какого бы то ни было обмана»[9]. Возможен и жизненно необходим экономике оборот, чуждый обманов и принуждений. Поэтому свобода оборота вовсе не означает свертывания уголовно-правовых средств в экономической сфере, а наоборот, предполагает серьезное противодействие преступным проявлениям в указанной области.

Всовременной России усиливается криминальный оборот интеллектуальной собственности.Выступая в феврале2006 г.на коллегии Генпрокуратуры Президент России заметил: «По оценкам экспертов, объем фальсифицированных товаров на отечественном рынке видеопродукции составляет почти 70 процентов, а про- граммного обеспечения — около 90 процентов. Почти весь программный продукт у нас контрафакт»[10]. Несомненно, что современная уголовная политика неможет игнорировать эту серьезную проблему. Она должна определиться, как оптимально с помощью правовых способов и средств попытаться противодействовать сложившейся

вэтой сфере криминальной ситуации. Среди первых шагов на этом пути стало при- нятие федерального закона от 9 апреля 2007 года № 42-ФЗ, которым увеличено максимальное наказание для преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 146 и ч. 3 ст. 180, до шести лет лишения свободы (при этом альтернативная санкция ч. 3 ст. 180 трансформировать в безальтернативную) и, соответственно, квалифицированные виды указанных преступлений переведены в категорию тяжких. Насколько обо- снованным представляется такое законодательное решение?

Одна из задач современной уголовной политики — это обеспечение в УК РФ строгой и последовательной дифференциации уголовной ответственности. В части основания дифференциации ответственности в уголовном законодательстве за экономическиеправонарушения преступлениенебольшой тяжести должно вы- ступать «ступенью», естественно переходящей к преступлению средней тяжести, но никак не служить «подножием» для перехода к категории преступлений более

высокого уровня опасности. Между тем, федеральный закон от 9 апреля 2007 года № 42-ФЗ перевел квалифицированные составы нарушения авторских и смежных прав (ч. 3 ст. 146 УК) и незаконного использования товарного знака (ч. 3 ст. 180 УК) из категории преступлений средней тяжести в категорию тяжких преступлений. Тем самым была создана дисгармония в мерах уголовной ответственности за ука- занные виды правонарушений, так как преступления, предусмотренные частями 1 и 2 статей 146 и 180 УК РФ, относятся законодателем к категории небольшой

А.Г. Безверхов

всвете действия принципа равенства: экономические посягательства, соверша- емые лицами, не являющимися предпринимателями или иными участниками коммерческой и иной экономической деятельности, считаются более опасными, чем со стороны лиц — участников легальной экономической деятельности, лиц, наделенных собственностью.С учетом сказанного представляется целесообразным постановка и обсуждение вопроса о возможном уравнивании ответственности за ненасильственные корыстные преступления против собственности и в сфере эко- номической деятельности путем, например, частичной депенализации первых и, одновременно, частичной криминализации других.

Вправоприменении, касаясь пределов уголовно-правового обеспечения рын- ка, важно избегать двух крайностей. С одной стороны, практическим работникам недопустимо занимать позицию невмешательства и попустительства в отношении экономических преступлений, совершаемых под видом гражданско-правовых сделок, под «прикрытием» договоров и легальной предпринимательской деятель- ности. В этой связи следует подчеркнуть, что совершение общественно опасных деяний в сфередоговорных отношений и влекущих за собой гражданско-правовые санкции, вовсе не является обстоятельством, исключающим при наличии к тому оснований правовой оценки содеянного как преступления.Между преступлениями и гражданскими правонарушениями могут складываться отношения идеальной совокупности, которая порождает возможность одновременного привлечения виновных лиц и к гражданско-правовой, и к уголовной ответственности за одно и то же нарушение (конечно же, когда в содеянном имеет место сочетание со- ставов двух названных деликтов).

Нужно и должно говорить также и о другой негативной тенденции, которая наметилась в правоприменении и которая переходит все разумные пределы, — это вовлечение уголовного закона в такие дела, которые должны решаться исключи- тельно в гражданских и арбитражных судах. И на это не следует закрывать глаза. Цена вопроса измеряется здесь не только коррупционной составляющей, нецелевым расходованием государственных средств, необоснованным использованием властных полномочий правоохранительных и судебных органов, созданием видимости борьбы с преступностью, напоминающей в таких случаях «пальбу из пушек по воробьям», но и состоит в неправомерном давлении на честный и легальный бизнес, в противо- правном нарушении свободы конкуренции и других конституционных принципов предпринимательской экономики.

Эффективность уголовно-правовой охраны собственности в немалой степени зависит от правильной юридической квалификации социально опасного поведения виновных лиц в сфере имущественных отношений. Действующие постановления Пленума Верховного Суда РФ по вопросам ответственности за преступления против собственности — плод глубокого и всестороннего обобщения судебной практики. Они содержит много ценных и удачных разъяснений, на высоком уровне разрешают сложные проблемы правоприменения, способствуют выработ- ке единой судебной практики. При этом Пленум, с одной стороны, обеспечивает преемственность актов судебного толкования в указанной сфере, подтверждает устоявшиеся и апробированные временем подходы в правоприменении. И наряду с этим Пленум предлагает новые, оригинальные и уточняющие решения стоящих перед практикой проблем квалификации и назначения наказания. Так, поправляя

практику отдельных судов по вопросу о соучастии в грабеже и разбое, а также со- держащиеся в п. 12 постановления Пленума от 27 декабря 2002 года№ 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» разъяснения, Пленум в постановлении

Уголовная политика в области охраны собственности

от 6 февраля 2007 года № 7 «Об изменении и дополнении некоторых постановле- ний Пленума Верховного Суда РФ по уголовным делам»[15] уточняет: если лицо совершило кражу, грабеж или разбой посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, его действия (при отсутствии иных квалифицирующих признаков) следует квалифицировать как действия непосредственно исполнителя преступления (часть вторая статьи 33 УК РФ) по частям первым статей 158, 161 или 162 УК РФ.

Между тем, не все положения, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ о применении норм об ответственности за преступления против собственности, являются безошибочными и бесспорными. К сожалению, есть и неудачные моменты: противоречия, повторы, пробелы.

В свете сказанного обратимся к п. 18 постановления Пленума от 6 февраля 2007 г. № 7, где излагается в новой редакции п. 12 постановления от 27 декабря 2002 г. № 29: действия лиц, похитивших чужое имущество путем кражи, грабежа или разбоя организованной группой, следует квалифицировать по соответствующим пунктам статей 158, 161 и 162 УК по признакам «организованная группа», если в совершении этого преступления совместно участвовали два или более исполнителя, которые в силу ст. 19 УК подлежат уголовной ответственности за содеянное. Приведенное положение — плод ограничительной трактовки понятия организованной группы как с точки зрения других разъяснений того же Пленума, так и с точки зрения УК РФ. Так, в части 3 статьи 35 УК РФ при определении преступления, совершенного организованной группой, не используется категория «исполнитель». Согласно за- кону, «преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений». Это положение уголовного закона дало основание Пленуму ранее и позже предложить более широкую трактовку понятия органи- зованной группы. В п. 10 постановления от 27 января 1999 года № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» Пленум разъяснил: «при признании убийства совершенным организованной группой действия всех участников незави- симо от их роли в преступлении следует квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ». Согласно п. 23 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 51 от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», в организованную группу при со- вершении присвоения и растраты могут входить лица, не обладающие полномочиями по распоряжению, управлению или пользованию вверенным имуществом, а также по его доставке либо хранению, которые заранее объединились для совершения одного или нескольких преступлений.

Еще один пример несогласованности дает нам все то же постановление Пленума от 6 февраля 2007 года № 7. В нем предлагается определение понятия продолжаемого хищения. Последнее определяется Пленумом, как «состоящее из ряда тождественных преступных действий, совершаемых путем изъятия чужого имущества из одного и того же источника, объединенных единым умыслом и составляющих в своей совокупности единое преступление». Как видно, Пленум указывает на следующие признаки продолжаемого хищения: 1) тождественность преступных действий, 2) один и тот же источник, 3) единый умысел. В этом же постановлении чуть позже разъясняется, что продолжаемое крупное и особо крупное хищение заключается в совершении нескольких хищений чужого иму- щества, общая стоимость которого превышает 250 000 руб. или соответственно

А. Г. Безверхов

1 000 000 руб., если эти хищения совершены одним способом и при обстоятель- ствах, свидетельствующих об умысле совершить хищение в крупном или особо крупном размере. Как видно, здесь уже нет упоминаний об одном и том же ис- точнике. Наконец, понятие продолжаемых преступлений определяется также в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 года «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям».В этом постановлении продолжаемыми признаются преступления, складывающиеся из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и со- ставляющих в своей совокупности единое преступление.

Противоположные подходы к уголовно-правовой оценки содеянного отражены

вобщих судебных разъяснениях, касающихся применения виновными лицами в про- цессе совершения преступлений оружия или иных предметов, используемых в каче-

стве оружия. Пленум Верховного Суда РФ в п. 5 постановления от 17 января 1997 г. №1«Опрактикеприменениясудамизаконодательстваобответственностизабандитизм» подчеркнул, что обязательным признаком банды, предусмотренным ст.209 УК РФ, является ее вооруженность; использование участниками нападения непригодного к целевому применению оружия или его макетов не может рассматриваться в качестве признака их вооруженности. Аналогично Пленумом предлагается ре- шать данный вопрос и по уголовным делам о «вооруженном» разбое. Согласно п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 29 от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», если лицо демонстри- ровало оружие или угрожало заведомо негодным или незаряженным оружием либо имитацией оружия, например макетом пистолета, игрушечным кинжалом и т. п., не намереваясь использовать эти предметы для причинения телесных повреждений, опасных для жизни или здоровья, его действия (при отсутствии других отягчающих обстоятельств) с учетом конкретных обстоятельств дела сле- дует квалифицировать как разбой, ответственность за который предусмотрена частью первой статьи 162 УК РФ, либо как грабеж, если потерпевший понимал,

что ему угрожают негодным или незаряженным оружием либо имитацией оружия. Напротив, в п. 4 постановления Пленума от 15 ноября 2007 года № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» указано: применение в ходе соверше- ния хулиганства незаряженного, неисправного, непригодного оружия (например, учебного) либо декоративного, сувенирного оружия, оружия-игрушки и т.п. дает основание для квалификации содеянного по пункту «а» части 1 статьи 213 УК РФ

(то есть как «вооруженное хулиганство»).

Подытоживая вышеизложенное, заметим: системность выступает в виде одного из требований к уголовному правотворчеству и касается деятельности законодателя. Наряду с этим, системность должна быть адресована официаль- ным разъяснениям по вопросам судебной практики и касаться соответствующей деятельности Верховного Суда РФ. При этом она должна быть присуща как од- ному постановлению Пленума Верховного Суда РФ, так и всему действующему массиву постановлений.

Взаключении следует подчеркнуть, что современная уголовная политика

вусловиях социальной рыночной экономики не должна стоять перед дилеммой чрезмерного ограничения или, напротив, необоснованного усиления охранитель- ной функции уголовного закона в сфереэкономики. Она должна быть адекватной, происходящим социально-экономическим процессам, учитывать криминогенные тенденции в экономической сфере, способствовать снижению криминальных ри- сков в области имущественных отношений.

Уголовная политика в области охраны собственности

Примечания

1.См.: Халфина,Р. Право и переход к рынку // Российский экономический журнал. 1992. № 7. С. 54.

2.См., напр.: Курс советского уголовного права: Часть Общая: Т. 1. Л. : Изд-во Ленинград. ун-та, 1968. С. 23.

3.Сергеевский,Н. Д. О мошенничестве в русском уголовном праве // Н. Д. Сергеевский: жизненныевехи и творческоенаследие/ А. И. Чучаев. Ульяновск, 2006.

С. 169.

4.См.: там же.

5.В основание данных утверждений были положены известные формулы древнеримского права: «законы служат тем, кто бодрствует, а недремлет», «право пишется лишь для бдящих, заботящихся о своих интересах» (vigilantibus, et non dormientibus, yura subveniunt; servat lex, succurunt yura subveniunt0. По мнению Геннера, требование уголовного наказания за мошенничество (когда обманутый потерпевший терпит ущерб вследствие своей излишней доверчивости или небреж- ности к собственным интересам) может быть объяснено лишь контаминацией начал уголовного права и морали. Он писал: «Стеллионат, известная загвоздка всех за- конодательств, не желающих смешивать право с моралью, должен быть ограничен самыми тяжким случаями, и даже их следовало бы предоставить исключительному ведению гражданских судов, так как защита поверившему обману есть скорее дело приличия и вежливости, чем юридическая обязанность» (Цит. по: Фойницкий,И. Я. Мошенничество по русскому праву. Часть I. СПб., 1871. С. 135—136).

6.См.: Чубинский,М. Курс уголовной политики. Ярославль, 1909. С. 304.

7.Фойницкий,И. Я. Указ. соч. С. 136.

8.См.: Чубинский,М. Указ. соч. С. 304.

9.Сергеевский,Н. Д. О мошенничестве в русском уголовном праве. С. 169.

10.См.: Рос. газета. 2006. 4 апреля.

11.Наумов,А. В. Хищение интеллектуальной собственности // Уголовное право. 2004. № 4. С. 40.

12.См.: Мазур,С. Ф. К вопросу об уголовно-правовой защите интеллектуальной собственности // Эффективность уголовного законодательства Российской Феде- рации и обеспечение задач, стоящих перед ним: Всероссийская науч.-практ. конф. 25-26 марта 2004 г. : в 2 ч. / под ред. Б. Т. Разгильдиева. Саратов, 2004. Ч. 2.

13.См.: Муратова,Э. Г. Проблема уголовно-правовой охраны интеллектуальной собственности // Военно-юридический вестник Приволжского региона : сб. науч. тр.

Самара, 2005. Вып. 3. Ч. 1. С. 223.

14.Так, А.И.Бойцов считает, что нормы о преступлениях против собственности (прежде всего, о мошенничестве и вымогательстве) могут быть задействованы в тех случаях, когда диспозиции статей УК о нарушениях авторских и смежных прав оказываются бессильными, непоглощая собой всех возможных нарушений указанных прав (См.: Бойцов,А. И. Преступления против собственности. СПб, 2002. С. 114). Автор настоящей статьи в своевремя такжеписал: «Противоправноедеяние, одновременно нарушающееличныенеимущественныеи имущественныеправа авторов, посягает на два разных объекта — личныенеимущественныеи связанныес ними имущественные отношения. Поэтому в случае приобретения путем обмана или принуждения наряду

сличными неимущественными правами авторов права имущественного характера, содеянное, как представляется, требует дополнительной квалификации по нормам УК о мошенничестве или вымогательстве» (Безверхов,А. Г. Имущественные престу- пления. Самара, 2002. С. 201).

15.См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 5. С. 13—25.