Стратегии денатурализации категорий _мужское_ и _женское_ в современной философии

сексуальность. При этом определение женщины в классическом дискурсе по существу противоречиво, поскольку рассматривает женщину одновременно и как воплощение слабости и пассивности, и, с другой стороны, как опасный источник дестабилизации мужского сообщества посредством реализуемых с большей или меньшей степенью успеха претензий на власть

Вчетвертом параграфе первой главы «1.4. «Пограничная» теория классического периода: эссенциальный подход к интерпретации социокультурного предназначения женщины в философии Георга Зиммеля» проводится анализ концепции «женской культуры», предложенной в философии знаменитого немецкого философа Георга Зиммеля. Данная концепция рассматривается как один из самых ярких примеров рассуждения о женском предназначении в контексте эссенциальной парадигмы. Анализируя существующие в культуре (медицина, литература, искусство, домашнее хозяйство) проявления женского начала в терминах классических философских бинаризмов, Георг Зиммель констатирует вторичное предназначение женского пола. Однако сами инструменты анализа, такие как категории чувственного, пассивного, внутреннего, телесного, ограниченного, тесно связаны с эссенциальными посылками автора. А, следовательно, изначально создают препятствия для рассмотрения женского предназначения вне форм и критериев объективной/мужской культуры. Поэтому чем больше и в больших подробностях Г. Зиммель обрисовывает могучий творческий потенциал женской сущности, тем с большей очевидностью он осознает практическую невозможность признать имеющие место в культуре проявления женского начала оригинальным объективным содержанием культуры. Как бы значительны ни были возможные или реальные успехи женского пола в искусстве, медицине, науке, ведении домашнего хозяйства и вдохновляющем влиянии на мужчин, все они по праву могут быть отнесены к категории «вторичной оригинальности». В разделе делается вывод о том, что всякое рассмотрение женского предназначения в контексте эссенциального подхода неизбежно предполагает маркирование женского пола атрибутами ущербности и неполноценности. Следовательно, продуктивный анализ женского призвания требует выхода за рамки эссенциализма.

Во второй главе «Философские основания исследования стратегий денатурализации категорий «мужское» и «женское»» формулируются философские основания исследования трансформации онтологического статуса категорий «мужское» и «женское» в современной философии. Эти основания включают в себя преодоление бинарного способа концептуализации, преодоление эссенциализма, корреляцию с процессом трансформации социальных практик в сфере пола и половых отношений, выявление методологического значения стратегий денатурализации в контексте изучения современных гендерных изменений в обществе.

Впервом параграфе второй главы «2.1. Философский дуализм как

21

фундаментальные посылки классической философии, прежде всего, дуализм и эссенциализм, которые способствовали формированию бинарной системы осмысления и реальности как таковой, и, как следствие, самых различных аспектов реальности, включая бытие человека и онтологический статус половой дихотомии. Будучи встроены в основную канву онтологических и антропологических конфигураций, категории «мужское» и «женское» на протяжении всей истории классической философии артикулируются в традиционной бинарной модели действительности как две противоположные сущности, последовательно соотносимые с парами «насильственной иерархии». Противопоставление идеи и вещи, формы и материи, духовного и телесного, разумного и чувственного, трансцендентного и имманентного, активного и пассивного становится всеобъемлющим языком, подразумевающим единство дуалистической методологии и содержания, во множестве вариаций проговаривающим «естественность» мужского и женского начал, их сущностную определенность, а также аксиологическое превосходство мужского начала над женским.

Во втором параграфе второй главы «2.2. Обоснование необходимости преодоления эссенциализма и бинаризма в исследовании трансформации онтологического статуса категорий «мужское» и «женское»» раскрываются особенности и внутренние противоречия бинарной концептуализации половых различий. Делается вывод о том, что бинарная модель пола основывается на дуалистических онтологических и антропологических предпосылках, а также содержит существенные внутренние противоречия. Невозможно создать дескриптивную модель, адекватную многообразной, многоуровневой, динамичной современной реальности на основании бинарной теоретической схемы, поскольку анализируемые феномены будут подвергаться неизбежному распределению на доминирующие и доминируемые элементы, согласно принципам выстраивания «насильственной иерархии». Бинарный принцип, продуцирует механизмы маргинализации определенных социальных феноменов. Установлено, что осмысление трансформации онтологического статуса категорий «мужское» и «женское» с необходимостью должно быть обращено к практикам и стратегиям дистанцирования от метафизического способа концептуализации пола и половых отношений.

В третьем параграфе второй главы «2.3.Теоретико-методологические основания исследования стратегий денатурализации категорий «мужское» и «женское»» определяются теоретико-методологические предпосылки исследования. К таковым относятся: 1. Концепция денатурализации, которая основывается на экстраполяции базовых положений критической онтологии знаменитого французского философа Мишеля Фуко на более широкую предметную область гендерных и сексуальных различий; 2. Использование понятия гендер, предполагающее тождество категорий пол и гендер, которое впервые вводится и обосновывается в философии Джудит Батлер; 3. Интерпретация гендера как надиндивидуального процесса, оказывающего

22

значительное воздействие на организацию социальных отношений, формы существования социальных институций и поведенческие практики индивидов; 4. Перенос акцента с категории «женское» на категорию «мужское» в процессе осуществления стратегий денатурализации пола. Этот перенос акцентуаций связан с так называемой «невидимостью мужского» в классическом философском дискурсе. Поскольку «мужское» традиционно концептуализировалось как универсальное, нормальное, общечеловеческое, а женское – как специфическое отклонение от нормы, «половой вопрос» в классическом дискурсе в большей степени является вопросом «женским». При этом разоблачение дискурсивной обусловленности половых различий эксплицирует фундаментальную культурную ориентацию на нормативный канон маскулинности (андроцентризм) в качестве основного структурирующего элемента гендерного порядка западноевропейской цивилизации. «Обнаружение мужского» становится одним из самых значимых следствий трансформации онтологического статуса половых различий.

Втретьей главе «Стратегии денатурализации категории «женское» в

современной философии» рассмотрены стратегии денатурализации категории «женское» в экзистенциальной философии и философии постфеминизма. В отличие от концепции женского в теории культуры Георга Зиммеля, анализируемые в этой части теоретические стратегии не только обнаруживают принципиальную зависимость классической интерпретации «женского» от дуалистических посылок, не только разоблачают сконструированность эссенциальной модели пола, но и предлагают альтернативные антиэссенциалисткие основания для концептуализации «женского».

Впервом параграфе третьей главы «3.1. Экзистенциальная стратегия: от женской сущности к женской ситуации» исследуется влияние, которое оказала философия существования на становление и развитие западного феминизма и, прежде всего, концепции знаменитого теоретика феминизма – Симоны де Бовуар. В своем, ставшем впоследствии классическим, труде по философии феминизма – «Второй пол» – Симона де Бовуар утверждает, что «женщиной не рождаются, ею становятся». Биологическая определенность женского организма, настроенного на воспроизводство человеческого рода, не является существенной, то есть не составляет природное или естественное существо женщины. С одной стороны, женская телесность является бесспорным фундаментом специфического зависимого положения женщины в социуме. Но, с другой стороны, перспектива экзистенциальной философии позволяет трансформировать само исходное значение женской телесности. Способность к воспроизводству должна быть понята не как природная основа социализации, но

вэкзистенциальном смысле как ситуация, которая связывает и ограничивает каждую женщину, но которая может и должна быть преодолена волевым решением женской экзистенции, свободной проектировать себя по собственному усмотрению. Это не означает, что каждая женщина должна решительно отказаться от материнства. Это означает лишь то, что материнство

23

имеет ценность только в плане свободного выбора экзистенции. Труд и ответственное отношение к своей судьбе должны быть использованы женщинами для того, чтобы преодолеть навязанный поколениями паразитический способ существования и осознать себя как свободную творческую экзистенцию. Таким образом, такие экзистенциалы, как погруженность в ситуацию, свобода, ответственность, существование как проект себя стали подлинной основой нового понимания женщины и обозначили процесс смены онтологического статуса категории «женского», трансцендируя её за рамки биологической данности и эссенциальной определенности.

Во втором параграфе третьей главы «3.2. Дискурсивная стратегия: от политической анатомии к деконструкции женской субъективности и телесности» исследуется процесс денатурализации категории «женское» в современной постфеминистической философии. Установлено, что женщина в рамках данной концепции интерпретируется как дискурсивный конструкт, создаваемый и воспроизводимый культурой посредством четких механизмов исключения и репрессии. Быть женщиной – не значит быть природным объектом мужского влияния и воплощением чувственности, не значит быть рациональным субъектом, отстаивающим свои права и свободы вопреки объективирующей репрессии фаллогоцентризма, не значит быть телом, продуцирующим определенную объектную или субъектную интерпретацию. Это значит – быть сконструированным той или иной исторически сформированной дискурсивностью, как то естественное начало, которое в определенной степени обеспечивает жизнеспособность данной формы дискурса. В данном параграфе делается вывод о том, что деконструкция женского вовсе не означает полного отказа от этой категории или «смерти женщины», которая продолжит череду смертей, обозначенных постмодерном. Более того, только в этой точке осознания подлинной дискурсивной природы женского, возможно настоящее освобождение, выход за рамки жесткого каркаса классической и феминистической схем онтологизации женщины, поиск тех форм «бытия женщиной», которые будут обладать большей свободой и открытостью, большей подвижностью в целом. Данное «освобождение» женского возможно лишь посредством изменения онтологического статуса данной категории, а именно: посредством её денатурализации.

В четвертой главе «Стратегии денатурализации категории «мужское» в

современной философии» исследуется процесс преодоления эссенциальных посылок в осмыслении маскулинности. Выявлено, что денатурализация категории «женское» в современной философии способствовала обозначению целого спектра вопросов о природе и значении маскулинности. Благодаря этому вопрошанию проблематика мужского впервые становится «видимой» в социально-философском контексте, а поле мужских паттернов и практик начинает осмысляться как болезненный нерв западноевропейской цивилизации. Разоблачение дискурсивной заданности в интерпретации женского не оставляет

24

возможности для воспроизведения эссенциальной модели мужского, но открывает целое поле возможностей для денатурализации маскулинности.

В первом параграфе четвертой главы «4.1. Дискурсивная стратегия: практики устыжения в социальном дискурсе» исследуются специфические социальные практики устыжения, которые способствуют противопоставлению одних групп людей другим. Установлено, что благодаря функционированию в культуре нормы интеллигибельного гендера (порядка согласованности пола/гендера/желания) мужское конструируется как противоположность женскому и предполагает последовательное дистанцирование от женского посредством демонстративной гетеросексуальности. Таким образом, андроцентризм и гетеронормативность раскрываются в качестве определенных дискурсивных режимов, конституирующих мужское посредством последовательного дистанцирования от женского, сопряженного с постоянным страхом неудачи. Генеалогия устыжения, таким образом, открывает подавляющую пронизанность социального дискурса техниками бинаризирующей субъекции, высвечивающей фундаментальную зависимость субъектов нормы и субъектов устыжения от дискурса. При этом обусловленность категории «мужское» дискурсивными нормами и практиками обозначает её денатурализацию.

Во втором параграфе четвертой главы «4.2. Символическая стратегия денатурализации категории «мужское»» проводится анализ концепции

«символического насилия» как основного механизма воспроизводства мужского господства в творчестве французского социолога и философа Пьера Бурдье. Эксплицируется процесс натурализации половых различий и мужского доминирования в традиционной культуре посредством инкорпорирования в сознание социальных агентов бинаризирующей социальной схемы. Механизм инкорпорирования раскрывается как длительный процесс соматизации, то есть запечатления в телах социальных агентов полового измерения, встраивающего индивида в бинарную социальную модель и вынуждающего других индивидов бесконечно воспроизводить дуалистические принципы социального устройства. Разделение полов и субординация между ними, представляются в традиционной культуре как исконный нерушимый «порядок вещей», находящий свою реализацию практически во всех сферах жизнедеятельности индивида. Натурализация половых различий оказывается успешной постольку, поскольку объективные принципы социального устройства находят отражение и подтверждение в ментальных установках индивидов. Корреляция субъективного и объективного выступает залогом легитимации существующего гендерного порядка, вследствие чего доминирующее положение мужского пола выглядит как само собой разумеющееся, неизбежное, природное. Таким образом, разоблачение мужского в качестве одного из эффектов реализации символического насилия в социальном пространстве также способствует денатурализации категории «мужское».

25

Втретьем параграфе четвертой главы «4.3. Социальная стратегия денатурализации категории «мужское» анализируется проблематика мужественности в философии Элизабет Бадентэр. Обосновывается необходимость перехода в осмыслении природы разнообразных практик маскулинности от эссенциалистского к конструктивистскому подходу. Конструктивистский подход рассматривает мужественность не как биологическую данность, а как некий культурно обусловленный императив, способствующий оцениванию мужских социальных ролей и способов само презентации с точки зрения идеала «настоящей мужественности». Установлено, что в контексте социального конструктивизма «настоящий мужчина» рассматривается как концепт, закрепленный в современной культуре и чрезвычайно распространенный в ней. Практически каждый индивид мужского пола оценивается обществом сквозь жесткую призму этого идеального образа и вынужден так или иначе стремится соответствовать отображаемому формулой «настоящей мужественности» канону маскулинности. Никто не хочет быть отнесен к разряду «ненастоящих», существование которых, однако, предполагается и даже утверждается концептом «настоящего мужчины». Эта сложная система идеализации мужественности и долженствования достичь и продемонстрировать идеал как ничто другое подтверждает культурные, социальные истоки маскулинности. В параграфе делается вывод о том, что необходимо исследовать мужественность в социальном аспекте, прежде всего, как некий культурный феномен, имеющий определенную историю своего становления и задающий некую значимую социальную норму, сквозь призму которой оцениваются модели поведения и само презентации индивидов мужского пола.

Впятой главе «Стратегии денатурализации половых различий в современной социальной теории» исследуются концепции пола в теориях

Сандры Бем, Дейдры Макклоски, Майкла Киммела и Рэйвин Коннелл. Обнаруживается существенное влияние трансформации онтологического статуса половой дифференциации на способы тематизации «мужского» и «женского» в современном социальном дискурсе. Главной чертой, объединяющей данные концепции, является разоблачение постулата естественности и биологической укорененности пола в качестве социального конструкта, который теснейшим образом связан с историческими и политическими детерминациями культуры. Трансформация онтологического статуса половой дифференциации становится основным условием преодоления традиционной логики «от биологического к социальному», что открывает совершенно новую перспективу осмысления поляризации полов, норм сексуальности, гендерного неравенства, мужских и женских социальных практик.

В первом параграфе пятой главы «5.1. Когнитивная стратегия денатурализации половых различий» исследуется тема деконструкции бинарной гендерной схемы в теории Сандры Липсиц Бем. В параграфе

26

подвергаются критическому переосмыслению основные когнитивные установки традиционного «знания о поле» («линзы гендера»). Классическое «знание о поле» базируется на фундаментальном философском допущении о «естественном» неравенстве полов. Этот тезис натурализует представление о том, что до и независимо от всякой рефлексии в реальности существуют два противоположных друг другу пола, один из которых вследствие «естественного» положения вещей обладает аксиологическим, гносеологическим, онтологическим и, соответственно, политическим приоритетом в отношении другого. Независимо от того, что именно полагается источником этой «естественности» (Божественный замысел или биологическая эволюция), природная данность представляется как незыблемый «нейтральный» фундамент иерархической системы распределения гендерных ролей в обществе. Обращение к «натуральной» основе, таким образом, легитимирует гендерное неравенство во всех его проявлениях, представляя разнообразные попытки оспорить его инвариантность как противоестественную борьбу с природой. Аргументация основанной на сексизме системы строится при этом «от природного к социальному», апеллируя к «неоспоримому» авторитету реальности. Разоблачение властных предпосылок формирования традиционного «знания о поле» является, таким образом, главной задачей деконструирующего проекта Сандры Бем. В параграфе делается вывод о том, что андроцентризм, гендерная поляризация и биологический эссенциализм представляют собой политически ангажированные когнитивные установки, препятствующие адекватному познанию социальной реальности.

Во втором параграфе пятой главы «5.2. Гендерное пересечение как фактор денатурализации половых различий» исследуется концепция гендерной идентичности известного американского экономиста Дейдры Макклоски. Основными элементами этой концепции признаны следующие положения: 1. Необходимо разграничивать гендерную идентичность и сексуальную ориентацию, по возможности, выводя обе эти значимые характеристики человеческой личности из контекста «только секс». 2. Гендерную идентичность необходимо рассматривать не в контексте проявления и осознания своей физиологической сущности, но в контексте свободы выбора, как одного из самых важных и необходимых атрибутов человеческого существования. 3. Дейдра Макклоски выводит рассмотрение смены пола из пространства биологии, объявляя этот аспект значительно менее важным в сравнении с символическим принятием в сообщество, которое и является подлинной целью Пересечения. В параграфе делается вывод о том, что концепция Макклоски представляет собой еще одну модель денатурализации гендерных различий в современной социальной теории, поскольку пол рассматривается в работах Макклоски как образ жизни, а не как физиологическая данность. Рассматривая половую дифференциацию в контексте гендерного пересечения, Дейдра Макклоски раскрывает ведущую

27

роль принятия в конвенциональное пространство референтного сообщества в формировании пола как стиля жизни.

В третьем параграфе пятой главы «5.3. «Невидимость мужского» как маркер гендерного неравенства» исследуется проблема гендерного неравенства в теории известного американского социолога Майкла Киммела. Раскрываются фундаментальные установки культуры, способствующие воспроизводству гендерного неравенства в современном обществе. Основными из указанных установок признаются следующие: 1. Универсализация мужского, отождествление мужского с общечеловеческим и объективным. Данная установка способствует невидимости мужского гендера в социальном пространстве. 2. Биологизация половых различий, утверждение логики «от природного к социальному». Апелляция к естественному порядку легитимирует неравенство полов, представляя исторически сложившуюся иерархию как биологически детерминированный инвариант. 3. Представление о мужском в культуре тесно связано с насилием. Статус «настоящего мужчины» разыгрывается как трофей в процессе реализации разнообразных практик сексуального, бытового, этнического насилия. В параграфе делается вывод о том, что гендерное неравенство продуцирует бинарную оппозицию мужского и женского в культуре. Таким образом, мужественность и женственность рассматриваются в теории Майкла Киммела как социальные категории, содержание которых должно пересматриваться каждый раз, когда человечество выходит на новый уровень понимания себя.

В четвертом параграфе пятой главы «5.4. Маскулинность как онтоформирующий принцип и социальная драма» исследуется онтологический аспект концепции гегемонной маскулинности в теории известного австралийского социолога Рэйвин Коннелл. Первая часть параграфа посвящена экспликации основных элементов классической постановки вопроса о природе и значении маскулинности. К таковым относятся понятия «гегемония», «гендерный порядок», «гендерные режимы», «гендерная структура», «гендерная композиция». Во второй части параграфа обозначаются проблемные моменты классической формулировки концепта гегемонной маскулинности, связанные с редукционистским и эссенциалистским способами интерпретации. В третьей части параграфа подчеркивается онтологическое значение концепта гегемонной маскулинности, который трансформируется в теории Рэйвин Коннелл в вопрос о сложном и подвижном способе бытия человечества, его сущностной эффективности и возможной альтернативе развития истории как таковой. В параграфе делается вывод о том, что концепция гегемонной маскулинности является на сегодняшний день основным концептуальным каркасом, обладающим достаточной сложностью и, одновременно, достаточным смысловым единством для того, чтобы эффективно раскрывать функционирование чрезвычайно значимых механизмов гендерного неравенства. При этом концепция гегемонной маскулинности немыслима вне процесса трансформации онтологического статуса половых различий.

28

Вшестой главе «Социальные следствия трансформации онтологического статуса категорий «мужское» и «женское»» исследуется влияние трансформации онтологического статуса половой дифференциации на, так называемый, кризис маскулинности в современном обществе. Установлено, что разоблачение механизмов конструирования или натурализации гендерного порядка ставит под вопрос, прежде всего, эталон маскулинности и маскулинные практики. Поэтому одним из самых значительных следствий разнообразных стратегий «денатурализации» пола становится обнаружение мужского и вопрошание о нем. В результате этого сложного процесса совершенно особым образом начинают проблематизироваться основные паттерны мужского поведения, относительно которых фундаментальный процесс денатурализации половых различий выступает главным фактором дестабилизации. Разоблаченный в качестве историчного социального конструкта нормативный канон маскулинности начинает рассматриваться как источник целого ряда острых социальных вопросов, слагающихся в единый тревожный комплекс, который может быть обозначен как «Мужской вопрос XXI века». В данной главе осуществлена попытка исследовать некоторые проблемы, входящие в этот сложный комплекс, рассматривая само их существование, с одной стороны, как следствие фундаментального процесса смены философских парадигм в осмыслении пола, а, с другой стороны, как благоприятное поле для приложения методологии данного исследования к разработке эффективных стратегий их разрешения.

Впервом параграфе шестой главы «6.1. Отцовские практики в современной культуре» исследуются современные отцовские практики и модели поведения в свете процесса денатурализации половых различий и, прежде всего, в контексте смены онтологического статуса категории «мужское». Такие значимые феномены современной культуры как «отстраненное» и «отсутствующее» отцовство рассматриваются как следствия традиционной эссенциальной концептуализации категории «мужское». В то время как практики «вовлеченного» и «нового» отцовства эксплицируются в контексте денатурализации категории «мужское» в современной философии и социальной теории. Современная трансформация образа отца, появление тенденции «ответственного» отцовства рассматриваются как конкретное культурное последствие преодоления дуалистического принципа в современной философской онтологии и антропологии. Для «ответственного отца» характерны эмоциональная близость с детьми; вовлеченность в непосредственный уход за ребенком с самого рождения; общение и игры с ребенком; забота о детях; ответственность за их физическое и личностное развитие. Как это ни парадоксально, ослабление влияния традиционной модели семьи и традиционного образа авторитарного, властного отца-кормильца и отцадисциплинатора приводит к тому, что отцовство, воспринимающееся теперь как плод свободного выбора, становится более осознанным.

29

Во втором параграфе шестой главы «6.2. Мифы, табу и риски мальчишеской культуры» исследуются современные мальчишеские практики в контексте процесса денатурализации половых различий. В первой части параграфа анализируются традиционные эссенциалистские представления о взрослении мальчиков, которые, не смотря на многообразие известных науке техник омужествления, имеют определенные общие черты, связанные с последовательным дистанцированием от женского начала и публичной демонстрацией доказательств мужественности. Установлено, что все способы мужской социализации в традиционной культуре, как правило, предполагают большую или меньшую степень физического, морального или сексуального насилия над мальчиками. Во второй части параграфа анализируются особенности современных мальчишеских практик. Традиционное представление о мужественности противостоит сегодня объективным тенденциям плюрализации маскулинных паттернов, что в мальчишеской среде приводит к нарастанию неопределенности в понимании того, что значит быть мужчиной. Как следствие, напряженность размывания четких диспозиций маскулинности парадоксальным образом сосуществует в социальном пространстве с императивом «будь мужчиной», подразумевающим традиционные коннотации. В качестве основной причины сложившейся ситуации рассматривается то, что современное общество продолжает поддерживать и воспроизводить те традиционные представления о противоположности полов и естественной эмоциональной закрытости мужчин, которые само это общество объективно переросло. Плюрализация моделей маскулинности, также как и преодоление гендерного неравенства, является неизбежным шагом на пути взросления нашей цивилизации. Однако ригидность общественной структуры, функционирующая как на уровне институциональных гендерных режимов, так и на уровне рутинных практик, поддерживает существование традиционного эталона маскулинности и обеспечивает его репрессивное влияние на стили поведения и модели социализации. Один из основных «ударов» этого фундаментального социального противоречия, без сомнения, приходится на мальчиков. В параграфе делается вывод о том, что воспитание мальчиков в современной культуре должно учитывать объективные факторы трансформации онтологического статуса мужественности и плюрализации мужских паттернов, должно последовательно стремиться к ослаблению репрессивного влияния традиционных эссенциальных установок в понимании мужественности и, соответственно, мальчишества.

В третьем параграфе шестой главы «6.3.Социально-психологическая поддержка мальчиков и мужчин» рассматривается проблема организации системы социально-психологической работы с мужчинами. На основании статистических данных формулируется список острых «мужских» вопросов в современном обществе, нуждающихся в осмыслении и деятельном разрешении. К таким вопросам относятся эмоциональная скованность и неразвитость, мужская сверхсмертность, алкоголизм и наркомания, склонность к депрессиям,

30