Психологические аспекты проблемы антропогенеза

    Проблема антропогенеза несомненно относится к числу наиболее сложных и многоплановых. Ее разработка требует объединенных усилий многих общественных и естественных наук. Не обсуждая эту проблему в целом, хотелось бы обратить внимание на ее психологические аспекты. Они касаются в первую очередь возникновения и развития человеческой психики, и особенно сознания, в процессе эволюции человека и становления истории общества. Разработка проблемы антропогенеза так или иначе требует исследования взаимоотношений биологического (вообще природного) и социального, которые рассматриваются советской наукой в свете марксистского учения о различных формах движения материи. Согласно этому учению более высокие формы движения формируются на основе более низких, включая их в себя и определенным образом преобразуя. Социальная как более высокая форма складывается на основе биологической и включает последнюю, преобразуя ее соответственно своим законам. В ходе развития материи биологическое снимается (в диалектико-материалистическом понимании) социальным, но не заменяется и не устраняется. Оно начинает развиваться в новых условиях262. Биологическое (вообще природное) развитие человека осуществляется общественным образом, что необходимо приводит к изменению его биологических качеств и формированию новых, социальных качеств. Каким образом происходило снятие биологической формы движения материи вновь возникшей социальной? Как эта последняя подчинила себе биологическую и как стали действовать биологические законы в новых условиях? В силу каких причин на определенной ступени эволюции живых существ стал формироваться особый биологический вид Homo sapiens и возникло общество? Все эти проблемы, являющиеся, конечно, фундаментальными для системы научного знания в целом, имеют и психологические аспекты. В исследовании происхождения человеческой психики советская психологическая наука исходит из марксистской теории антропогенеза, основные положения которой состоят в следующем: 1) возникновение человека является закономерным результатом биологической эволюции; 2) процесс антропогенеза неразрывно связан — протекал в единстве — с процессом социогенеза; 3) решающая роль в процессе антропо- и социогенеза принадлежит труду. Современная наука располагает немалым количеством данных, подтверждающих справедливость этих положений. Однако четкая конкретно-научная картина процесса антропогенеза пока еще не создана. Сейчас уже многое известно об отдельных сторонах и моментах этого процесса. Имеются представления о физических характеристиках австралопитека, питекантропа, неандертальца, кроманьонца263 и некоторые предположения об их образе жизни. Благодаря блестящим работам М. Н. Герасимова удалось восстановить их внешний облик. Есть вполне обоснованные суждения об объемах их мозга. Анализ следов материальной культуры позволяет в какой-то мере теоретически восстановить те виды деятельности, которыми они занимались. Данные, которыми располагает современная наука о предках человека и ранних ступенях его развития, имеют, конечно, существенное значение для решения проблемы соотношения биологического и социального в антропогенезе. Однако представляется, что воссоздать более или менее адекватную картину процесса антропогенеза невозможно без специального исследования того, как в этом процессе должны были изменяться и развиваться формы и уровни психического отражения, т.е. без разработки вопроса о психологических предпосылках антропогенеза. Если человек — закономерный результат биологической эволюции, значит, важно рассмотреть ее в том плане, который раскрыл бы развитие этих предпосылок. В современной науке многое делается по линии изучения биологического, морфологического и физиологического аспектов эволюционного процесса. Однако в стороне остаются аспекты психологические — развитие в ходе биологической эволюции психологических предпосылок антропогенеза. Между тем без их изучения вряд ли можно раскрыть процесс антропогенеза достаточно полно. Чтобы раскрыть этот процесс, важно понять, как при переходе от биологической формы движения к социальной изменялись свойства организма и особенно мозга, в первую очередь свойство психического отражения. Значение психологических предпосылок и факторов процесса антропогенеза отмечается в антропологии. Так, Штейц подчеркивает, что в этом процессе психологические особенности стали играть значительно большую роль, чем физические признаки [655]. Как уже отмечалось, психическое отражение, возникнув в процессе эволюции, стало его важнейшим фактором. Нужно полагать, что этот фактор сыграл весьма существенную роль и в становлении человека. Его предок должен был обладать такими психологическими свойствами, которые могли бы выступить в роли исходных предпосылок (точнее, их компонента) формирования специфических особенностей вида «Homo sapiens». Анализируя предпосылки антропогенеза, важно раскрыть процесс эволюционного развития не только биологических, но также, и пожалуй в первую очередь, и психологических свойств. Можно предполагать, что предки человека обладали особой организацией сенсорно-перцептивных процессов и представлений, а также памяти, элементами рассудочной деятельности, специфическими эмоциями, более высоким (по сравнению с другими животными) уровнем психической регуляции поведения. Вероятно, они владели и более богатой системой средств и способов взаимодействия друг с другом. Вопрос о том, каков был уровень психического развития далеких предков человека, конечно, очень труден. Но он является одним из важнейших при изучении антропогенеза. К сожалению, наука еще не располагает достаточно строгими методами его решения. В какой-то мере недостаток наших знаний о поведении и уровне психического развития предков человека восполняется исследованиями современных человекообразных обезьян. Однако прямая проекция получаемых в этих исследованиях данных на давно закончившийся этап биологической эволюции вряд ли дает ключ к решению этого вопроса. Считается, что общий предок человека и человекообразных обезьян жил около 12-14 млн. лет тому назад. Ясно, что из сопоставления поведения и психологии человека с поведением и психологией шимпанзе, гориллы, гиббона или орангутанга вряд ли можно прямым образом вывести представление о психическом развитии гоминид в процессе формирования человека. Здесь, по-видимому, требуются более сложные логические ходы. Точно так же ограниченное значение имеет прямая проекция данных о жизни некоторых племен, живущих в наше время, но сильно отставших в своем историческом развитии, на начальные этапы развития человечества. В решении вопроса о возникновении и развитии человеческой психики требуется разработка таких приемов и методов, которые позволили бы теоретически воссоздать поведение предков человека и первобытных людей. Перспективными в этой связи представляются работы по реконструкции элементарных трудовых актов первобытного человека на основе анализа сохранившихся орудий и продуктов его труда. В этом плане чрезвычайно интересны методы, разработанные крупным советским археологом С. А. Семеновым. Исследуя орудия палеолитического времени, он нашел способ, позволяющий восстанавливать последовательность двигательных актов при их изготовлении. Было показано, что с развитием орудий увеличиваются количество таких актов, а также требования к их точности, координации движений и соотнесению выполняемых действий с конечной целью. Анализ воспроизведения этих действий, проведенный с участием психологов, позволил высказать ряд достаточно обоснованных предположений о развитии разделения и взаимодействия рук в процессе труда, дифференциации функций пальцев, зрительно-двигательных координаций, о начальных моментах формирования осязания как специфически человеческого вида восприятия [435]. Данные Семенова позволяют косвенно также судить о развитии процессов антиципации. Для психологии представляется особенно интересным принцип самого метода, предложенного Семеновым. Суть его состоит в следующем: на основе анализа строения первобытных орудий труда воссоздается технология их изготовления, которая используется в роли основания модели самой трудовой деятельности; далее эта модель реализуется, имитируется в деятельности (современного человека), и наблюдения за ходом ее выполнения используются с целью ее психологического анализа. Общая схема движения исследования здесь состоит в том, что сначала анализируются продукты человеческого труда, в покоящихся свойствах которых запечатлена деятельность, выполненная много веков тому назад; на основе такого анализа теоретически воссоздается (и практически проверяется) технология изготовления продукта и вместе с тем строение деятельности; наконец, по модели деятельности делаются суждения о тех психических процессах, которые должны были бы обеспечить ее организацию и выполнение. Таким образом, направление пути анализа может быть определено формулой: «продукт деятельности — реконструкция деятельности — реконструкция психики». Предложенный Семеновым метод, на наш взгляд, обладает большими эвристическими возможностями. В плане использования моделирования в исследовании явлений давно прошедшего времени весьма интересна также работа американских ученых: лингвиста Ф. Либермана и специалиста по сравнительной анатомии Э. Крелина, восстановивших строение вокального тракта неандертальца по его анатомической модели и создавших при помощи ЭВМ модель речеподобных звуков, которые он мог произносить. На основании этого исследования они пришли к выводу, что неандерталец является тупиковым вариантом развития, так как, в частности, он не был способен производить определенные звуки, необходимые, как полагают исследователи, для развития речи. Дальнейшее развитие методов реконструкции поведения первобытного человека и его предков требует, конечно, еще бульших усилий и может быть обеспечено только на пути комплексных исследований, объединяющих многие науки. Важная роль в таких исследованиях принадлежит психологии, которая должна прежде всего разработать методы оценки и критерии уровней психического развития, принципы анализа структуры поведения, особенно деятельности, и механизмов ее психической регуляции. Конечно, это может быть сделано только на основе добротной общей теории, раскрывающей суть функций психического отражения в поведении. Исследование психологических аспектов антропогенеза играет важную роль также в конкретно-научной реализации положения о его единстве с процессами социогенеза. Особое значение в этой связи приобретает знание законов социально-психологических явлений. Существенная функция в развитии общностей людей несомненно принадлежала общению, связанному с их совместной деятельностью. Это подчеркивается, в частности, Кликсом, предпринявшим весьма интересную попытку воссоздать процесс зарождения человеческого мышления [600]. Именно в совместной деятельности и общении складывались производственные, семейные, этические и все другие виды общественных отношений. В этом процессе формировались нормы и правила поведения, субъективные отношения между людьми, способы передачи накапливаемого опыта от поколения к поколению, коллективные представления, исходные человеческие формы подражания и внушения и т.д. Социальные институты — органы общества: первоначальная система обучения и воспитания, культовые действия, обряды и т.д. также рождались в этом процессе. В процессе общения формировались социальные программы наследования и способы их реализации в жизни людей. Конечно, сейчас очень трудно представить образ жизни и особенности психики людей на начальных ступенях формирования человечества. Здесь часто приходится довольствоваться более или менее правдоподобными догадками. Но есть надежда, что по мере раскрытия общих объективных законов человеческой психики будет формироваться все более строгая база для теоретической реконструкции исходного этапа развития человека. Биологизаторские направления при изучении психологических аспектов антропогенеза придерживаются подхода, в основе которого лежит тезис о том, что никаких качественных различий в поведении и психике животных и человека нет: различия между ними чисто количественные. Жизнь общества детерминируется точно теми же законами, что и жизнь в животном мире. Выводы, полученные при анализе эволюционного процесса этого мира, применяются без каких-либо трансформаций не только к человеческому организму, но и к его поведению и психике, а также к обществу в целом, включая социальные институты. Этот подход особенно характерен для тех направлений в психологии, которые связаны с так называемым социал-дарвинизмом, утверждающим, что развитие общества так же управляется законом борьбы за существование и естественного отбора, как и развитие животного мира, что поведение человека в обществе полностью детерминируется генетическими программами, что любые сообщества живых существ, в том числе и человеческое общество, стратифицированы по генетической силе и доминантности и являются следствием борьбы за существование. По мнению Дженсена, деятельность человека, как и поведение животных, имеет приспособительный характер: интеллектуальное, социальное и моральное приспособление человеческого существа в принципе ничем не отличается от приспособительного поведения животных. Основным положением в концепции поведения человека, предлагаемой Б. Скиннером, является тезис о случайном подкреплении, которое модифицирует поведение, но лишь в пределах «генного снаряжения» индивидов [650]. Применение биологических законов для объяснения процесса антропо- и социогенеза создает видимость объективности. На самом деле исследование здесь просто заменяется фразой264. Прямой перенос законов, управляющих миром животных, на человеческое общество, не раскрывает, а затушевывает его действительные законы. Основу жизни общества составляет не естественный отбор, не биологически определяемая борьба за существование и не генетические программы, а способ производства. Именно им в конечном счете детерминируется структура общества. В свою очередь, структура общества определяет жизнь и деятельность каждого его члена. Разделение общества на классы является не результатом действия биологических законов, а обусловлено способом производства; функции индивида определяются не его «генным снаряжением», а тем положением, которое он занимает в системе общественных отношений. Решающую роль в детерминации процесса антропогенеза сыграли не биологические, а исторические закономерности. Именно под их влиянием изменилась направленность самой биологической эволюции предков человека. Основные биологические законы раскрывают отношения «индивид (особь)-вид», «особь-популяция», «организм-среда». В процессе антропо- и социогенеза сформировалось и новое отношение «индивид-общество» (конечно, при этом индивид остался представителем вида), изменилось также отношение человеческого индивида и вида ко всей остальной природе, возникло отношение «общество-природа265″. В этом процессе сложился новый способ существования и развития: не приспособление к среде, а ее преобразование — ее приспособление к человеческим потребностям266. Однако, естественно, возникает вопрос: а что сталось с биологическими законами? Не прекратили ли они действовать? Утверждение, что с возникновением человека и общества действие биологических законов полностью прекратилось, а их место заняли законы социальные, — это такое же упрощенчество и «фраза», как и биологизаторская позиция. Возможность определить рубеж, разделяющий биологическую эволюцию и историческое развитие человека сомнительна. Действительная научная задача состоит в том, чтобы понять, каким образом под мощным все возрастающим влиянием законов развития общества трансформировались биологические законы. Как, например, изменилось действие законов уравновешивания организма и среды (единства организма и среды) в условиях общества, изменяющего в процессе производства природу для удовлетворения человеческих потребностей? Как преобразовались в условиях общественно-трудового способа существования человека законы изменчивости и наследственности? Какие произошли преобразования их действия в условиях общественно-трудового способа существования человека: какие признаки человека изменились в процессе антропогенеза? Как и в каком диапазоне? Как складывалась особая генетическая «социализированная» программа, отразившая необходимость сложного мозга, развитой руки, прямохождения, анатомических особенностей гортани и многое другое? Как возникал и развивался генетический полиморфизм? Короче говоря, для понимания изменений соотношения биологического и социального в процессе антропогенеза необходимо исследовать не только формирование социальных законов, но и связанную с этим специфику законов биологических, вызванную объективным изменением их роли в развитии человека. В процессе возникновения общества и законов его развития, а также обусловленного этим преобразования биологических законов происходили изменения психических свойств человека. Изменялись природные потребности индивида (и вида), складывались общественные потребности, а в этой связи формировались мотивы и цели поведения, зарождалась идеальная форма отражения действительности, связанная с качественно новым (по сравнению с животными) типом наследования — социальным. В связи с формированием сознания происходили изменения основных функций психики: возникали понятийное мышление, произвольная регуляция поведения, средства и способы обмена результатами идеального отражения в общении. Человек становился общественным субъектом познания, деятельности и общения. Поскольку его формирование осуществлялось в процессе труда, преобразующего природу, активного по своему характеру, это неизбежно должно было сказаться и на психике. Возникли также специфически человеческие психические явления, такие, как творческое воображение, волевой акт, самосознание, моральные чувства и т.п. Исследование того, как именно все это происходило, является фундаментальной задачей психологической науки267. Положение о том, что труд создал человека, является в советской науке общепризнанным. Оно разделяется и рядом зарубежных ученых. Однако в конкретно-научном плане многие вопросы относительно роли труда в процессе антропогенеза остаются пока еще недостаточно разработанными. В исследованиях психологов обычно отмечается, что человек в процессе взаимодействия с природой в отличие от животного изготовляет и использует орудия, что в деятельности человека представление будущего результата предшествует самой реальной деятельности и направляет ее, что в своей деятельности человек взаимодействует с другими людьми, координирует свои действия с их действиями. Все это, конечно, верно. Однако, каждый из указанных признаков в какой-то элементарнейшей форме можно найти и у некоторых видов животных. В психологии имеется немало исследований так называемых орудийных действий обезьян [204; 252]. Они показывают, что обезьяны (и не только человекообразные) могут использовать предметы в качестве своего рода орудий для добывания, например, пищи. Более того, они способны к элементарному «конструированию» таких орудий. К применению предметов в качестве орудий (точнее, подобий орудий) способны и другие животные, в том числе некоторые виды птиц. Конечно, орудийные поведенческие акты животных только внешне сходны с орудийными действиями человека. У них эти акты выступают в контексте приспособительного поведения как момент активного приспособления к среде, но не образуют единой системы поведения. Однако дело даже не в этом, а в том, что действительные орудия труда — это не просто некоторые предметы, опосредствующие взаимодействие организма со средой; это — элемент производительных сил общества и как таковой обладает специфическим системным качеством. В его конструкции зафиксирован способ действия, т.е. социальная программа. Овладевая орудием, индивид усваивает и эту программу, что неоднократно подчеркивалось Леонтьевым [271]. Это отмечается также Кликсом [600]. Можно полагать, что в связи с изготовлением и использованием орудий труда, фиксирующих общественно-накопленный опыт, сильное развитие получили пространственные представления и способность к подражанию. В свою очередь, это оказало влияние на развитие нагляднообразной памяти и тех психических процессов, которые обеспечивают перевод ее содержания в реальную деятельность: расширялись также ассоциативные и комбинаторные возможности [600, с. 48]. Что касается представления о будущем результате действия, то нужно сказать, что акцептор результата действия является важнейшим элементом функциональной системы поведенческого акта любого (или почти любого) животного (Анохин). Главное не в том, что он есть, а в том, что у человека представление будущего результата трудового действия выступает как социальная по своему генезису цель деятельности. В связи с этим в индивидуальной деятельности должны были возникать определенные «рассогласования» между образом — целью и результатами действий, преодоление которых объективно потребовало развития сложных систем умственных действий и операций. У многих животных можно наблюдать и различные формы стадного, группового, т.е. совместного поведения268; при этом они достигают иногда весьма высокой степени сложности. Как показывают исследования H. A. Тих, у обезьян такое групповое поведение имеет довольно сложную организацию, включающую распределение функций, определенную систему подчинения и т.д. [476]. Однако объединение животных, их совместное поведение, хотя и представляет собой весьма специфическую форму, все же имеет только приспособительный характер. В отличие от совместной деятельности людей оно не направляется целью, связанной с преобразованием природы, с производством. Качественное своеобразие совместного поведения людей в процессе производственной деятельности необходимо должно было привести к возникновению и новых форм общения. Вместе с тем должна была измениться мотивация деятельности, а также структура всей системы психических процессов. Наконец, элементарные формы коммуникации и использование в ней условных сигналов также свойственны многим видам животных. Но это еще не язык, как иногда пытаются утверждать. Язык возникает и развивается как общественное, а не биологическое явление269. Он обладает специфическими системными качествами, основания которых определяются жизнью общества. Усваивая человеческий язык, индивид приобщается к опыту, накопленному человечеством. В целом, как уже отмечалось в четвертой главе, деятельность индивида является производной от преобразующей природу деятельности общества, дериватом последней. Поэтому и исследование психики человека требует анализа его деятельности в совокупности тех системных качеств, основаниями которых является жизнь общества. Непонимание специфики этих качеств в изучении общественных явлений и человеческой психики нередко приводит к выводам, вызывающим большие сомнения.

Примером здесь может служить книга известного американского психолингвиста Н. Хомского «Язык и ум» [561]. Хомский справедливо выступает против концепции прямого поведения человеческого языка из «языка» животных и рассмотрения его как естественного, биологического явления. Однако далее он пытается объяснить язык, исходя не из объективных законов развития общества, а из умственных способностей человека. Такой психологизаторский подход в конце концов приводит его к признанию врожденных идей. Хомский утверждает, что человек рождается со знанием некоторой универсальной грамматики, используемой затем при овладении любым конкретным языком. Признание врожденных идей и постановка вопроса об изучении тех мозговых механизмов, которые якобы лежат в их основе, — это следствие непонимания объективного характера законов развития общества.

Попытка вывести свойства языка из сознания индивида или работы его мозга самих по себе неизбежно приводит к ложным выводам. Здесь действует механизм, аналогичный выявленному Марксом при анализе товарного и других форм фетишизма. В процессе антропогенеза, как отмечает Клике, происходило выделение коммуникативных сигналов из врожденных форм поведения. Но это был лишь первый шаг. Вторым шагом явилась оптимизация этих сигналов, в результате которой они все более отделялись от исходной поведенческой основы: сигнал приобретал характер знака [600, с. 84]. Вместе с тем формировались речевое общение и понятийное мышление. Изучение психологических, как, впрочем, и других проблем антропогенеза, предполагает разработку таких методов анализа, которые позволили бы рассматривать изучаемые явления в системе их объективных связей и раскрывать основания всего многообразия качеств, которыми они обладают, в первую очередь системных. Анализируя работы Маркса, В. П. Кузьмин специально выделил те положения, которые показывают изменения соотношений естественной (природной) и общественно- исторической детерминации в развитии человечества. На его начальных ступенях преобладала естественная детерминация. На низших уровнях развития производительных сил человек (главная производительная сила) выступал как «субъект природы» [244, с. 47]. «В своих потребностях и образе жизни он продолжал оставаться во многом природным существом» [244, с. 126]. Коллектив, в котором он жил, первоначально также был «естественно возникшим», природным коллективом (семья, род, племя). Наконец, и производство выступало как «природное производство»; оно в основном состояло в собирании и добыче готовых продуктов природы. И только по мере развития общества происходил переход от системы с преобладанием преимущественно естественной детерминации к системам с преобладанием социально-исторической детерминации [244, с. 125-136]. Таким образом в процессе становления и развития общества изменялся характер самой детерминации. В этом процессе осуществлялось и развитие человеческих форм и уровней психического отражения. Исследование психологических аспектов проблемы антропогенеза предполагает объединение психологии со многими естественными и общественными науками. Уже отмечалось, что связи психологии с нейрофизиологией и физиологией высшей нервной деятельности являются для отечественной науки традиционными. Но сейчас, на современном уровне развития психологии, этого недостаточно. При разработке многих проблем, в том числе и психологических аспектов проблемы антропогенеза, а также исторического развития психики, возникает необходимость ее связей с общей физиологией человека (а не только нейрофизиологией) и в то же время с другими естественными науками, в особенности с генетикой поведения и генетикой человека. Что касается связей психологии с общественными науками, то дело здесь не ограничивается только социологией. Они распространяются на экономику, историю, археологию, этнографию и другие области обществоведения. Исследование психологического аспекта антропогенеза предполагает также объединение собственно психологических дисциплин: по крайней мере, общей, социальной, исторической, этнической, сравнительной психологии, психологии труда, зоопсихологии и психофизиологии. Иначе говоря, в связи с возникающим здесь кругом проблем требуются знания законов, относящихся ко всем основным классам психологических феноменов: психики животных, психики человеческого индивида, социально-психологических явлений.