Биографиии Биологов / Митрофанов В. (ред.) Иосиф Абрамович Рапопорт - ученый, воин, гражданин. Очерки, воспоминания, материалы

МЕЖДУ АВГУСТОМ 1945 И АВГУСТОМ 1948

Е.В. Раменский

ВОЗВРАЩЕНИЕ С ВОЙНЫ

(Неотправленное письмо. Низкий поклон генетику И.А. Рапопорту)

В конце апреля 1984 г. объявили о присуждении Ленинской премии генетику Иосифу Абрамовичу Рапопорту. Приближался день Победы над фашизмом. Многое вспомнилось. Вернулись образы великой и страшной войны, вспомнились неповторимые весна и лето 1945 г., вспомнилась лысенковская "историческая сессия ВАСХНИЛ" в августе 1948, и я одним духом написал Иосифу Абрамовичу письмо-поздравление. Написал, но не отправил. Письмо сохранилось. Я приведу его в конце заметок. Мои записки не отнесешь к воспоминаниям человека, близко знавшего И.А. Рапопорта, присвоившего себе тяжкое право идти напрямик и не кланяться пулям. Но ведь я знал его на протяжении 45 лет!

В моих заметках много места уделено институту, в котором прошла научная молодость И.А. Рапопорта. Они отразили восприятие научной средой его яркой, необычной личности, давшего образцы поведения ученого, воина и гражданина в жестокой среде тоталитарного государства, где даже обычная профессиональная деятельность могла требовать немалого мужества.

Только с годами понял я, как мне повезло. Моя мама - Галина Павловна Раменская - почти всю свою трудовую жизнь была научным сотрудником Института экспериментальной биологии (ИЭБ), первого в России института экспериментальной биологии, основанного в 1917 г. классиком науки Николаем Константиновичем Кольцовым и руководимого им вплоть до 1939 г. Здесь начал свои исследования химического мутагенеза И. Рапопорт, отсюда он ушел на фронт, сюда вернулся к любимой работе, отсюда его и других генетиков изгнали наши "новаторы от биологии".

В войну моей бабушки не стало, а оставлять меня на целый день без пригляда в нетопленой квартире мама не хотела, и я до срока был отдан в школу возле места ее работы. Так, начиная с 1943 г., я изнутри наблюдал "Кольцовский институт". Его так и называли во все времена. Через три года после смерти Кольцова его присутствие ощущалось почти физически. Созданный им научный организм существовал словно в прекрасной раковине, в неповторимом уютном трехэтажном особняке купца Бардыгина, выстроенном на рубеже XX в. на Воронцовом поле, 6. Институт занял особняк в 1925 г. Помню зеркальные стекла в причуд-

70

ливых окнах, медные дверные ручки и чистые туалеты, пахнущие дезодорантом. Службы института занимали старую городскую усадьбу. Главное здание выходило на лицевую линию улицы. В ограде были чугунные ворота и калитка. В строениях по периметру двора располагалось более чем скромное жилье для сотрудников. Над двором обращенный к саду царил чугунный балкон. Между двором и садом вдоль ограды желтели заросли "золотых шаров". Сад полого сбегал в сторону р. Яузы. В нем были и декоративные растения, и рабочие делянки генетиков. В конце сада над спуском высился круглый каменный павильон, переживший московский пожар 1812 г. В нем до войны жил И.А. Рапопорт, а после войны - его родители.

ИЭБ был любимым домом его сотрудников. Этот маленький и очень московский институт обрел всемирную славу. Его вес в науке можно сравнивать только с такими великанами, как Институт физиологии академика И.П. Павлова или Всесоюзный институт растениеводства (ВИР) академика Н.И. Вавилова в Ленинграде. Но если первый тяготел к медицине, а второй к сельскому хозяйству, то кольцовское детище, будучи связанным и с тем, и с другим, далеко выходило за их рамки. Директор был академиком Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, а институт числился по Наркомздраву. В Кольцовском институте были представлены развивающиеся направления новой биологии того времени: цитология, протистология, микробиология, экспериментальная эмбриология (механика развития) и генетика. Многие научные направления родились в стенах института и среди - них химический мутагенез.

ИЭБ поддерживал широкие международные связи. Кольцов по окончании университета и позже работал в Европе; заведующий лабораторией киносъемки В.И. Лебедев1 учился в Германии, а Н.В. Тимо- феев-Ресовский2, уехав туда работать в 1925 г., распространял передовые идеи Кольцова и других российских биологов среди западных ученых. И было что распространять. Будущий лауреат Нобелевской премии Г. Меллер3 даже работал некоторое время в Кольцовском институте. В 20-е годы вели постоянную переписку с директором друзья его молодых лет еще со времен зарубежной стажировки - немецкие биологи. В трудные годы они много помогали институту научной литературой. Целым сокровищем была и библиотека, состоявшая в основном из личных книг директора. Но пользовались ими все. Удивительно, но и я получил свое послание от Кольцова, уже ушедшего из жизни. Навсегда запомнилось мне замечательное детское издание "Гаргантюа и Пантагрюэля" Франсуа Рабле с классическими гравюрами Г. Доре. У Кольцова и его жены М.П. Садовниковой, живших при институте, своих детей

1Лебедев Владимир Николаевич (1882-1951)-соратник и сотрудник Н.К. Кольцова, профессор.

2Тимофеев-РесовскийНиколайВладимирович(1900-1981)-ученикН.К.Кольцова,один из основателей популяционной и радиационной генетики, биогеоценологии и молекулярной биологии.

3Меллер Герман Джозеф (1890-1967) -американский генетик, лауреат Нобелевской премии (1946), присужденной за открытие радиационного мутагенеза.

71

не было, и книга, такая неожиданная в научной библиотеке, была куплена для детей сотрудников. Свой Институт, Директора и Науку любили! Работали часто без оглядки, часов не наблюдая. Иных Николай Константинович вынужден был сдерживать: "Давайте условимся, работать после одиннадцати вечера только по моему разрешению".

Начало XX столетия стало золотым веком российской биологии. Об этом сильно и страстно сказал Н.В. Тимофеев-Ресовский: "Я немало пошатался по белому свету, но такой биологии, как у нас в 10-20-е годы, не было нигде в мире!". От себя добавлю, что подъем начался гораздо раньше. Об этом говорят первые Нобелевские премии, присужденные нашим согражданам: И.П. Павлову (1904) и И.И. Мечникову (1908). Ни потрясения мировой войны и революции, ни террор гражданской войны, ни разруха и голод не могли до поры одолеть успешное развитие нашей биологии. Кольцов, Павлов и Вавилов получили поддержку от советских властей. Был создан ВИР во главе с Н.И. Вавиловым и многие другие научные центры.

Дух научной свободы и высокой требовательности, насаждаемый директором, позволил создать в Кольцовском институте союз ярких творческих личностей. Возникало поле высокого напряжения мысли. Генетика стала последней любовью Кольцова. Выдвинутая им в 1927 г. гипотеза о матричном воспроизведении жизни, о существовании гигантских молекул наследственности позднее легла главным камнем в основание молекулярной биологи. Не зря Дж. Уотсон4 признает себя "научным внуком" хорошо известного на западе Н.В. Тимофеева-Ресовского. Но ведь

иТимофеев, и Рапопорт - птенцы гнезда Кольцова, его ученики.

В1935 г. в стенах блистательного, по оценке немецкого генетика Р. Гольдшмидта, института появился молодой исследователь Иосиф

Абрамович Рапопорт. Учитель и ученик нашли друг друга. Кольцовский институт стал для Рапопорта домом, в котором он сложился как ученый и который продолжал строить сам.

В области генетики Кольцов постоянно и настойчиво подводил своих сотрудников к выявлению действия факторов окружающей среды на появление наследственных изменений - мутаций. Начав такие исследования в 1918 (!) г. с изучения влияния рентгеновских лучей, Кольцов опередил в поиске и российского исследователя Г.А. Надсона5, и Г.Дж. Меллера, но из-за материальных трудностей (шла гражданская война) стандартизовать возникающие мутации не удалось. Позже работа В.В. Сахарова6 с химическими соединениями дала первые результаты. Прорыв в этой области - заслуга И.А. Рапопорта. По определению Нобелевского комитета, научное открытие изменения генов под действием химических веществ по праву принадлежит ему и независимо не-

4Уотсон Джеймс (р. 1928 г.) - американский биохимик. В 1953 г. совместно с Ф. Кригсом создал пространственную модель ДНК, Нобелевская премия 1962 г.

5Надсон Георгий Адамович (1867-1940) - выдающийся микробиолог, академик с 1929 г.

6Сахаров Владимир Владимирович (1902-1969) — генетик, сотрудник и соратник Н.К. Кольцова; область интересов - медицинская генетика, химический и радиационный

мутагенез, экспериментальная полиплоидия у растений.

72

мецкому генетику Шарлотте Ауэрбах7, бежавшей из фашистской Германии в Великобританию. Внимание Н.К. Кольцова к работе Рапопорта было постоянным. До войны молодой генетик выявил первые химические мутагены, но опубликовать эти данные не успел.

В предвоенные годы массовых сталинских арестов началось наступление Т.Д. Лысенко на научную биологию. Лысенковщина стала частью большевистской утопии. Одной из крепостей, которую лысенковцам предстояло взять, стал Кольцовский институт. К тому времени в печати Н.К. Кольцова уже называли "пособником фашистов" и лжеученым.

Лысенко уже занял многие позиции в ВАСХНИЛ и "осваивал" Академию наук СССР, но в Наркомздраве, которому подчинялся ИЭБ, он поддержки не имел. Первым шагом был перевод института в 1938 г. в Академию наук СССР, что казалось естественным. Тем не менее ни одно из предложений Н.К. Кольцова в связи с этим переходом принято не было, и вопреки мнению директора ИЭБ переименовали в Институт цитологии, гистологии и эмбриологии, приступив к его ломке. В 1939 г. президиум Академии назначил комиссию для оценки деятельности Н.К. Кольцова. Ее возглавил академик А.Н. Бах8, мало что понимавший в генетике. В составе комиссии был и Т.Д. Лысенко.

На общем собрании института в присутствии комиссии сотрудники держались смело и стойко, никто с осуждением директора не выступил, за исключением лишь заведующего отделом генетики. Н.К. Кольцов не согласился ни с одним из обвинений и "ошибок" своих не признал. Вызвав огонь на себя и потеряв директорский пост, он спас институт. Работа Кольцовского института не прервалась.

В 1940 г. был арестован Николай Иванович Вавилов, чье имя было помещено в 50-е годы вместе с именами Менделя9 и Дарвина10 на обложке международного журнала "Heredity" ("Наследственность"). В декабре того же года, во время командировки в Ленинград, скоропостижно скончался Н.К. Кольцов и следом покончила с собой его жена. Из Ленинграда гробы с их телами были перевезены в институт самыми преданными сотрудниками Николая Константиновича - Б.Л. Астауровым, В.В. Сахаровым и И.А. Рапопортом. Упал занавес после очередного акта трагедии советской генетики. В следующих актах на авансцену судьба уготовила выйти Иосифу Абрамовичу Рапопорту. Первым из страшных испытаний стала война. Юзик (как его любовно называли в институте) ушел на фронт добровольцем, хотя, имея ученую степень, мог остаться в тылу.

7Ауэрбах Шарлотта (1899-1994) - генетик, член Лондонского королевского общества. Вместе с И.А. Рапопортом разделяет приоритет открытия химических мутагенов.

8Бах Алексей Николаевич (1857-1946) - биохимик, академик с 1929 г., основатель и первый директор Института биохимии АН СССР в 1935 г.

9Мендель Грегор Иоганн (1828-1884) - австрийский естествоиспытатель, монах, осново-

положник учения о наследственности.

10Дарвин Чарльз Роберт (1808-1882) - великий английский естествоиспытатель, автор теории эволюции на основе естественного отбора. Автор труда "Происхождения видов" (1859).

73

Вспоминаю войну. Суров был и военно-тыловой быт. Зимний холод. Крысы. Драгоценные школьные бублики 1943 г., липкие шарикиконфетки с патокой. Продуктовые карточки. Чем сегодня отоварят? Постоянно хочется есть. Очереди. Похоронки. Линия фронта, ползущая на восток. После наших побед на фронтах к весне 1943 г. дела пошли веселей. Апрель-май 1945 г. Солнце. Я бегу по рыхлой и влажной земле институтского сада, а она упруго проседает под каблуками, и мною владеет ощущение счастья. Мы пережили войну!

Отгремели салюты Победы. Уцелевшие возвращаются с фронтов. Помню радостные восклицания у институтского подъезда: "Юзик вернулся!" И тут я окончательно понял, что Рапопорт был любим и вахтерами. Вот он какой этот Юзик. Худой, быстрый, в армейской форме, с горячим взглядом единственного глаза, левый он потерял после ранения, чудом оказавшегося не смертельным. Но об этом я слышал и раньше - его родители, оставшись без крова, жили в уже упомянутом павильоне институтского сада. А вот о том, что на фронте Рапопорта трижды (!) представляли к званию Героя, мы не знали. Не в его правилах было распространяться о собственных подвигах. Многое открылось только на его панихиде, когда однополчане рассказали об этом человеке, казалось, не знавшем страха.

Гвардии майор в отставке спешил работать, словно зная, что должен уложиться ровно в три года, до августа 1948. Его первая, приоритетная статья "Карбонильные соединения и химический механизм мутаций" появилась в "Докладах Академии наук" в 1946 г. Он успел.

Наступила краткая передышка, и жизнь продолжалась. Генетика и генетики шли вперед и стали теснить лысенковцев даже в области идеологии. "Народный академик" забил тревогу. Если до войны он ехал на коне классовой борьбы, то теперь в духе времени оседлал борьбу с буржуазной идеологией и низкопоклонством перед Западом. Генетиков надо было перевести в эту "политическую плоскость".

В августе 1948 г. в Москве в разгар студенческих каникул, экспедиций и отпусков внезапно начался очередной политический процесс - лысенковцы "судили" генетиков и генетику на своей "исторической сессии ВАСХНИЛ". Все было подготовлено в лучших традициях большевизма - втайне от генетиков, роли расписаны. Чудом попав в зал заседаний по чужому пропуску, И.А. Рапопорт оказался самым стойким и последовательным защитником науки от клеветы шарлатанов. Дав выявиться своим противникам, в конце сессии Лысенко вытащил козырную карту, сообщив, что товарищ Сталин одобрил его линию. Стало ясно, что идти против Лысенко, защищая генетику, означает выступить против Сталина. Неудивительно, что почти все оппоненты Лысенко, партийные и беспартийные, покаялись. Не станем судить "покаянцев" по нынешним меркам. Идти против "воли партии" (читай: Сталина) на политическом процессе, пожалуй, было и пострашнее, чем устоять при артобстреле: И.А. Рапопорт, достойный ученик Н.К. Кольцова, не отрекся от истины.

Уже после августовской сессии ВАСХНИЛ Иосифа Абрамовича уговаривали (!) покаяться. Видимо понимая, что его не запугать, угова-

74

ривающие упирали на авторитет товарища Молотова, мол, тот считает, что Лысенко прав. Ответив, что Молотов в генетике не разбирается, Рапопорт нарушил все каноны, перемахнул через охранные красные флажки, расстался с партией и потерял работу. Но "смелого пуля боится" - как не раз и на фронте, он вышел победителем и остался жив. И главное - он, именно он, спас честь отечественной биологии.

В1953 г. умер Сталин, и вновь повеяло весной. У нас на биологопочвенном факультете МГУ были десятки студентов, сомневающихся в правоте "лысенковской биологии". Обычные советские студенты, мы отличались от большинства курса лишь тем, что знали чуть больше, поскольку еще в школьные годы, посещая биологические кружки, работая

влабораториях и в экспедициях, будучи связаны со старшими биологами, были осведомлены о существовании истинной биологии и генетики. В конце 1955 г. на квартире профессора Алексея Андреевича Ляпунова11, на молодежном семинаре, впервые появившись через 30 лет в Москве, выступил Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. Партком биофака живо откликнулся на это событие созывом комсомольского собрания курса. Оно резко осудило студентов - участников домашнего ляпуновского кружка, слушавших "невозвращенца, пособника фашистов" (а на самом деле - отца, воспитавшего сына антифашиста, который погиб в гестапо). Вынесены выговоры, смещен со своего поста секретарь комсомольской организации курса Л.Л. Киселев, ныне академик РАН.

Но решение собрания не стало единодушным - против него проголосовало несколько десятков комсомольцев. Появилось нечто новое. По странной ли случайности, а на самом деле закономерно, выходило, что многие ученые-генетики и их сторонники, в отличие от лысенковцев, пошли на фронт добровольцами, прошли войну, что, естественно, вызывало наше уважение. Не в пользу лысенковцев оборачивалась и постоянная "работа", проводимая с нами преподавателями марксизма и дисциплин, захваченных лысенковцами, людьми "с высшим образованием, но без среднего". И очень важен был нам, оставшимся в меньшинстве под удивленными, а порой и неприязненными взглядами однокурсников, известный пример поведения Иосифа Абрамовича Рапопорта в 1948 г.

Адоктор биологических наук И.А. Рапопорт, изгнанный вместе с другими генетиками в 1948 г. из Академии наук без права поступления на работу, безуспешно пытался устроиться на строительство метро, потом зачислялся на временную работу лаборантом в геологические конторы, подрабатывал под чужой фамилией в Институте научной и технической информации внештатно вплоть до конца 1957 г.

В1956 г. первым советским Нобелевским лауреатом через 20 лет

после возможных лауреатов Баландина12 и Чижевского13 стал пред-

11Ляпунов Алексей Андреевич (1911-1973) - математик, член-коррепондент АН СССР с 1964 г., один из создателей кибернетики в нашей стране.

12БаландинАлексейАлександрович(1898-1967)-физикохимик,основоположникмуль- типлетной теории гетерогенного катализа, академик с 1946 г.

13Чижевский Александр Леонидович (1897-1964) - биофизик, основоположник гелиобиологии.

75

ставитель химической физики Николай Николаевич Семенов. Дело происходило в годы хрущевской "оттепели", когда возобновились контакты наших ученых с зарубежьем. При вручении премии в Стокгольме разделивший с Н.Н. Семеновым награду англичанин С. Хиншелвуд14 рассказал ему о работах И.А. Рапопорта, известными за рубежом. Вернувшись на родину, академик Н.Н. Семенов отыскал И.А. Рапопорта и, преодолев сопротивление высших инстанций, в конце 1957 г. принял его на работу в свой Институт химической физики АН

СССР.

Никита Сергеевич Хрущев сменил Сталина на посту генерального секретаря партии. Пали многие сталинские любимцы, но Лысенко удержался. Понимая невыносимость положения биологии, задавленной лженаукой, два именитых ученых - директор Института атомной энергии И.В. Курчатов15 и президент Академии наук А.Н. Несмеянов16 пытались объяснить это Н.С. Хрущеву, но Первый секретарь отмел с порога их доводы: "Ваше дело - физика и химия, а в биологию вы не лезьте... Лысенко у меня не трогайте, головы рубить будем!" (Несмеянов А.Н. На качелях XX века. М.: Наука, 1999). А ведь это были годы бурного развития мировой генетики и юные годы новой науки - молекулярной биологии, у колыбели которой стояли Н.К. Кольцов и его ученики. И все же генетика понемногу стала оживать. Стоит вспомнить участие видных ученых, представлявших советскую физику, химию и математику и работавших на наш военно-промышленный комплекс, в деле восстановления генетики.

Разделавшись в 1948 г. с научной биологией, наши идеологи взялись клеймить "идеализм" в химии. Однако их кампания в полной мере так и не развернулась. У физиков и этого не было. Сталин требовал от Берии, отвечавшего за атомные проекты, бомбу, а физики дали понять, что шаманское камлание по поводу передовой "марксистской физики" несовместимо с настоящей работой. Широкое использование радиоактивных материалов повлекло за собой развитие радиобиологии. А от нее до генетики было рукой подать - в Институте атомной энергии (почтовый ящик № 3393), подчиненном Министерству среднего машиностроения (а/я № 590), теперешнему Минатому, по представлению директора Игоря Васильевича Курчатова в 1958-1959 гг. был создан радиобиологический отдел. Молодые сотрудники наверстывали генетику. За проходную почтовых ящиков, слава Богу, в эти годы руки Лысенко уже не дотягивались. После 12-летнего перерыва в 1960 г. в "Докладах Академии наук" появилась статья И.А. Рапопорта "Реакция генных

14Хиншелвуд Сирил Норман (1897-1967) - английский физикохимик, один из создателей теории цепных реакций. Член с 1929 г. и президент (1955-1960) Королевского общества. Лауреат Нобелевской премии (1956).

15Курчатов Игорь Васильевич (1902-1960) - физик, организатор и руководитель работ по атомной науке и технике, академик с 1943 г., основатель и директор Института атомной энергии.

16Несмеянов Александр Николаевич (1899-1980) - химик-органик, академик с 1943 г., президент АН СССР (1951 по 1961), основатель научной школы по химии элементорга-

нических соединений.

76

белков с 1,2-дикхлорэтаном". Это вселяло надежду на выход всей советской генетики из катакомб.

В 1965 г. я увидел Иосифа Абрамовича на Всесоюзной генетической конференции. Он чуть-чуть пополнел и вызывал в моем воображении образы двух великих противников - английского адмирала Нельсона и Наполеона. Но нет, была существенная разница между знаменитыми воинами и моим героем. По своей природе И.А. Рапопорт был созидателем, а не разрушителем. В апреле 1945 г. в Австрии с угрозой для собственной жизни (а ведь конец войны был рядом) он, еврей, не по наслышке знавший о зверствах гитлеровцев (вспомним противоположный пример - статью знаменитого Ильи Эренбурга "Убей его!"), спас взятую в плен его батальоном колонну немцев от случайного уничтоже- ниянашимисамолетами-штурмовиками.

Работая в Институте химической физики, Иосиф Абрамович стал родоначальником нового научно-практического направления. В содружестве с агрономами и прикладными исследователями было создано около 400 новых сельскохозяйственных сортов, устойчивых и высокоурожайных. Из них больше четверти он успел увидеть на полях. А ведь были созданы еще и многие высокопродуктивные штаммы промышленных микроорганизмов, дающих антибиотики. А помощь лесоводам, животноводам, рыбоводам! Откликаясь на запросы времени, в конце жизни он наметил программу работ в области охраны окружающей среды. И верно: нет ничего практичней хорошей теории.

И вот мы снова возвращаемся к Нобелевской премии. В начале 60-х годов среди тех, кто слушал Би-би-си, широко обсуждалось возможное присуждение этой премии И.А. Рапопорту совместно с Ш. Ауэрбах за обнаружение явления наследственных генетических изменений - мутаций, под действием химических соединений. Помня трагическую историю с лауреатством поэта Б.Л. Пастернака, Швеция заранее осторожно запросила вышестоящие инстанции Советского Союза о кандидатуре И.А. Рапопорта, а они обязательным условием своей поддержки поставили перед ученым необходимость подачи заявления о повторном вступлении в партию. Я думаю, они были изумлены, когда И.А. Рапопорт отказался. Отказался от всемирной славы, от внимания средств массовой информации, от почти автоматического избрания в Академию наук СССР. В итоге ни И.А. Рапопорт, ни Ш. Ауэрбах (таковы правила - оба или никто) не сделались Нобелевскими лауреатами, а одно из блистательных достижений генетики XX века так и не было отмечено высшей международной наградой.

В самом конце своей жизни Иосиф Абрамович вместе с другими старейшими генетиками был отмечен, наконец, крупной правительственной наградой. Осуществилось одно из начинаний, задуманных министром охраны окружающей среды СССР Николаем Николаевичем Воронцовым, известным зоологом, генетиком и экологом, выпускником биолого-почвенного факультета МГУ в далеком 1955 г., главной фигурой в студенческом ляпуновском кружке. По его представлению в 1990 г. состоялось вручение правительственных наград генетикам-вете- ранам. Собравшихся в Кремле поздравил Президент СССР М.С. Горба-

77

чев. Глядя на фотографии награжденных и слушая рассказ о ходе награждения от моего коллеги, помощника министра Геннадия Тимофеевича Воронова,яподумал,чтоИосифАбрамовичРапопортвыделялсядаже среди этих незаурядных людей, в трудные времена не изменивших своей науке, не сдавшихся, не сломленных.

А вскоре его не стало, он погиб, как погибают воины, от ран в результате несчастного случая. И вот я держу в руках листки своего письма, помеченные маем 1984 г. Сегодня я, наверное, написал бы его подругому, но из песни слова не выкинешь. Вот оно.

"Глубокоуважаемый Иосиф Абрамович!

Радостным чувством отозвалось во мне сообщение 22 апреля о присуждении Вам Ленинской премии. Многие ждали этого часа. Позвольте поздравить Вас с новым, всесоюзным признанием Вашего научного подвига. Для тех, кто давно знает и любит Вас, важны не только Ваши замечательные конечные научные и прикладные результаты. Любимый ученик Николая Константиновича Кольцова, Вы мужественно и, как иным казалось, безнадежно отчаянно сражались с обскурантами и в довоенные, и в послевоенные годы.

Есть герои труда, есть герои войны. Вы счастливо сочетали в себе героизм воина и труженика. Помню Ваше окончательное возвращение из армии в дом №6 на улице Обуха, яркое солнце, каменный павильон в саду и радостные восклицания вахтеров: "Юзик вернулся!" (так они произносили на свой лад имя любимца института).

Сегодня, 9 мая, в благодарной памяти вновь оживают эти события. Фашизм рухнул не сам по себе, лжеученые тоже бились до последней возможности. Слава победителям, вытерпевшим все, прошедшим через многие испытания и смертельную опасность. Спасибо Вам, Иосиф Абрамович. Я уверен, о Вас еще будут написаны книги".

На этом мое письмо кончалось. Теперь оно отправлено. Письмо о прошлом из настоящего отправлено в будущее. Прочтут ли его? Будут ли помнить Иосифа Абрамовича Рапопорта и других наших героев-подвижников? В святоотеческой литературе принято разделять праведников на просветителей, мучеников за веру и защитников Отечества. Время жестоко испытывало И.А. Рапопорта на излом, проявив все три ипостаси его личности: ученого-творца (просветителя), борца-мученика (за науку) и, наконец, защитника Отечества. Кому еще такое удавалось?

А в ушах стоят радостные голоса сотрудников Кольцовского института в далеком 1945 г. - никого из них уже нет в живых - "Юзик вернулся, Юзик вернулся!"

78