1. Рекомендуемый порядок проектирования образовательных программ прикладного бакалавриата

2.1. Формирование рабочей группы для разработки программы прикладного бакалавриата соответствующего профиля. Рекомендуется включать в рабочую группу:

• преподавателей вуза, читающих профессионально-ориентированные дисциплины (дисциплины вариативной части ФГОС ВО);

• представителя методических служб вуза;

• представителей работодателей, на основании заказа которых формируется профиль прикладного бакалавриата и соответствующая образовательная программа.

• выпускников образовательных программ данного направления

Если проектируемая образовательная программа прикладного бакалавриата предусматривает сетевую форму ее реализации, то в состав рабочей группы должны быть включены представители всех субъектов сетевого взаимодействия.

2.2. Определение вида или видов деятельности, к которым будет осуществляться подготовка прикладного бакалавра в рамках проектируемой образовательной программы. Виды деятельности выбираются на основании соответствующего ФГОС ВО и потребностей сегмента регионального рынка труда, который представляют заинтересованные работодатели (выписка из ФГОС ВО "… при разработке и реализации программ бакалавриата образовательная организация ориентируется на конкретный вид (виды) профессиональной деятельности, к которому (которым) готовится выпускник, исходя из потребностей рынка труда, научно-исследовательского и материально-технического ресурса образовательной организации.").

2.3. Уточнение, конкретизация выбранного вида (выбранных видов) деятельности в аспекте решаемых задач. Задачи, представленные во ФГОС ВО, уточняются и дополняются на основе учета соответствующего профессионального стандарта (при его наличии), потребностей выбранного сегмента регионального рынка труда и прямых требований (запросов) представителей образовательно-производственного или иного кластера, являющегося заказчиком данной образовательной программы. С этой целью рекомендуется сформировать перечень должностей, на которые может претендовать выпускник, получивший высшее образование по проектируемой образовательной программе. Функционал данных должностей будет служить основанием для уточнения и дополнения профессиональных задач по тому или иному виду деятельности. При реализации образовательной программы в сетевой форме учитываются потребности и запросы всех субъектов сетевого взаимодействия

2.4. Уточнение перечня профессионально-прикладных компетенций в рамках выбранного вида деятельности и формирование их содержательного наполнения. Дополнительные компетенции формируются в соответствии с появившимися задачами от регионального работодателя (выписка из ФГОС ВО "…при проектировании программы бакалавриата образовательная организация может дополнить набор компетенций выпускников с учетом ориентации программы на конкретные области знания и (или) вид (виды) деятельности"). Содержательное наполнение компетенций осуществляется на основе функционала профессиональных задач (п. 3 данного раздела нормативно-методических рекомендаций). Рекомендуется составить матрицу соответствия профессиональных задач и компетенций (ОК, ОПК, ППК и ППКР). Здесь ППКР – профессионально-прикладные компетенции от регионального работодателя. Это позволит обоснованно с учетом потребностей регионального рынка труда представить каждую компетенцию¹ в виде совокупности трех компонент: когнитивного (знать…, понимать…, представлять … и т. д.), деятельностного (уметь…, получить (приобрести) навыки …., иметь (приобрести) опыт деятельности … и т. д.) и мотивационно-ценностного (сформировать стремление, отношение …. студента ….) и определить в будущем этапы ее формирования и (или) развития, необходимые для создания оценочных средств² и сформировать результаты обучения.

Вариант 5.

***

За годы жизни в Москве прошлое уходило все дальше, отодвигалось, размывалось. Не я, кто-то другой видел бронзовых львов, стерегущих двери Гонконг-Шанхайского банка на набережной, и латаные паруса джонок на желтой реке… Кто-то другой ходил в школу из того дома под железной крышей, с палисадником… Но случалось и иное. Та прежняя, не похожая на теперешнюю жизнь внезапно надвигалась на меня, ощущалась реальнее, чем эта, и в такие минуты мне не верилось, что я в самом деле здесь, в Москве, в России.

…Однажды Корней Иванович в добрый час своего ко мне расположения развернул передо мной «Чукоккалу», этот бесценный альбом, заполненный автографами, рисунками, стихами тех, чьи имена вошли в историю русской культуры… «Корнакова, Катя Корнакова…» – внезапно прочитала я на одной из страниц и сказала: «Боже мой!»

Это были стихи Чуковским написанные, Корнаковой посвященные, стихи неоконченные: пропущена строка, не хватает слова…

Корнакова, Катя Корнакова,

Слышу крик монгольского орла,

И летит из лука из тугого

Дикая монгольская стрела.

. . . . . . . . .

Кто-то… озорной

К нам сюда на пыльные паркеты

Бешеной швырнул тебя рукой.

И лихим безумным метеором

Ты неслась с бузумием в очах

По пустым, по ледяным просторам

В мировых безумных сквозняках.

Мы конечно же говорили о Катерине Ивановне в тот день… Вероятно, я рассказывала Корнею Ивановичу о ее жизни в Харбине, о последних годах ее в Лондоне.

Мои неуверенные «вероятно» и «думаю» объясняются тем, что этот разговор полностью выпал из памяти. А выпал он потому, что я в те минуты как бы отсутствовала. Я была в Харбине. Видела перед собой плотные коричневые шторы, китайский абажур из промасленной бумаги, неубранные остатки ужина на столе, дымящуюся сигарету в руке Корнаковой, ее зеленые глаза, ее похорошевшее от возбуждения лицо – она говорит мне о Москве, о друзьях своих, о Корнее Ивановиче. О каких-то играх, которые они вместе придумывали. О каких-то стихах, которые он писал ей. Вероятно, вот об этих. Об этих самых.

Могла ли я думать в тот харбинский вечер, что мне предстоит увидеть Чуковского, познакомиться с ним и с ним говорить о ней, о ней, к этому времени уже скончавшейся?

…Пройдет еще несколько лет, и я разыщу на лондонском протестантском кладбище ее могилу: православный крест и холм. «Где нынче крест и тень ветвей…», – а вот тени ветвей как раз и не было. Зеленое поле, обнесенное каменной оградой, газон, гравием посыпанные дорожки, ряды могил, почти на всех одинаковые белые плиты, почти на всех одинаковые надписи: «In loving memory…» («Светлой памяти…»), зелено-белая пустыня, кроме меня и сестры моей – ни единой человеческой фигуры. Будет холодный майский день тысяча девятьсот семьдесят пятого года, с ледяным, пронизывающим ветром (откуда бы ему в мае взяться?), и это при безоблачном небе, при рассиявшемся солнце. Холод и свет. И в этом ярком свете все особенно бело, особенно зелено, и еще отчетливее кидается в глаза казенное однообразие белых плит, их как шнурком выровненные ряды, не прикрываемые древесными стволами, не затеняемые листвой, – почему это в листьях, в их шуршании, в их пестрой тени, есть нечто утешительное? – все беспощадно обнажено, прямолинейно, безнадежно… И мне, когда я буду стоять у этого единственного здесь православного креста, глядеть на русские буквы – «Екатерина Ивановна Корнакова-Бринер, 1885–1956», – мне вспомнится строка из стихов Чуковского: «Бешеной швырнул тебя рукой…»

Но Лондон и это кладбище были тогда еще впереди, а в тот день я сидела рядом с Корнеем Ивановичем у стола его, в кабинете, а слева балконная дверь, за ней деревья, а перед нами окно и опять деревья с уже пожелтевшими, осыпающимися листьями. Осень. Подмосковье. Россия (Н. Ильина).

Вариант 6.

Несколько театральным жестом бывший адвокат Рубинов молча бросил на стол перед Промышлянским «Красную вечорку».

– Ну, и?.. – скользнув по ней глазами, спросил представитель Азгосиздата.

– Нам пришло в голову проверить солидность вашей фирмы, – холодно проговорил Лева. – Мы можем предложить вам роман.

– Нас интересует только приключенческая литература! – Гражданин Промышлянский все еще пытался «чистить ногти перед ним».

– Лева, дай закурить! – в мою сторону уронил Лева Рубинов. – Мы и предлагаем вам детективный роман. Ликбез мы прошли, товарищ Промысловский…

Полномочный представитель поочередно вгляделся в нас обоих, потом потер пальцами нос:

– В нашем объявлении, – Розочка, я не путаю? – как будто указано: «На азербайджанском матерьяле…»

– Гражданин Перемышлёвский! – независимо закуривая не какую-нибудь «Смычку», а толстую «Сафо», предусмотрительно купленную на углу Эртелева пять минут назад, очень вежливо сказал опытный юрист Рубинов. – Если бы мы написали роман на кабардино-бал­карском материале, мы, к величайшему нашему сожалению, не имели бы удовольствия встретиться с вами.

Этого Промышлянский явно не ожидал.

– Розочка, вы слышите? Роман на нашем матерьяле! Очень интересно! Беда лишь в том, что у меня твердое указание свыше вступать в соглашения лишь с теми авторами, каковые могут до заключения договора представить не менее двух законченных глав.

Простак, простак! Неужели же мы этого не предусмотрели?

– Лева! – обратился Лева Рубинов ко мне. – Сколько ты главок захватил?

– Одиннадцать! – глухо ответил я, возясь с пряжками моего дореволюционного министерского портфеля. – С первой по седьмую и с двадцатой по двадцать третью…

Гражданин Промышлянский развел руками. Что ему оставалось сказать? На сей раз мы удивили его. Уже с явным интересом он листал нашу писанину, велел Розочке уложить ее в папку с тесемками и папку спрятать в «сейф». Попрощались мы вполне доброжелательно…

К огорчению моему, я вынужден тут же признать: к концу дистанции выигрыш остался не за нами.

Раза четыре – каждый раз в заново «пролонгируемые» сроки – наведывались мы на Некрасова, 11. Увы, технические неполадки: Баку так далеко… Все такие пустяки, мелкие формальности – оттягивали вожделенный миг подписания договора.

Мы стали уже как бы своими людьми в Азербайджане. Босс и Лева теперь беседовали как двое бакинских старожилов. Они обсуждали качество вина «матрасá» и вкус чуреков, которые пекут в переулочках за Кыз-Кала. Душечка Розочка делала нам ширваншахские глазки. Небритый пропойца сторож жадно смотрел уж не на «Сафо», а даже на «Стеньку Разина»…

А на пятый раз мы только его и обнаружили в конторе.

– А хоз'яева где?

– Тю-тю наши хозяевá, ребята! – с веселым отчаянием махнул он рукой. – С той пятницы – ни слуху, ни духу. И зарплата мне за месяц не доплачена. Завтра иду в милицию, заявление делать: ключи-то у меня. Ответственность!

– Как? – удивился Лева Рубинов. – А Розочка?

– И Розочку – трам-тарарам! – с собой уволок, гад мягкий! Розочку-то он нам с тобой как хошь не оставит…

Что нам было делать? Конечно, юрист Лева начал с проектов вчинения иска, с намерения вывести аферистов на чистую воду. Но, обдумав, мы развели руками. Мы неясно представляли себе основное юридическое – к'уи 'интерэст? Кому это выгодно? Что он взял с нас (а, может быть, и с других), Промышлянский? Плохо читаемый экземпляр рукописи, притом явно не единственный… Что можем выиграть мы? Да еще в Баку ехать на суд… «Плюнем, Лева?!» – «Да, пожалуй, Лева, плюнуть и придется».

И мы плюнули. Но не совсем. Мы отомстили. По-своему. Литературно. Мы ввели в роман совершенно новое лицо – мерзкого бакинского нэпмана Промышлянского. Мы придали ему даму сердца по имени Розочка. Мы заставили его при помощи нечистых махинаций построить себе в Баку отличный нэповский домик. А затем мы загнали под ванную комнату этого дома кусок радиоактивного метеорита «Энтэу» так, что он застрял там прямо под водопроводными трубами. Вода в них нагрелась до + 79, и нэпман, сев в ванну, пострадал очень сильно… (Л. Успенский).

Вариант 7.