Глава четырнадцатая. Костамукса.

До самой деревни, если двигаться только дорогой, не более двадцати двух километров, но атака позиций финнов в лоб хотя и была наиболее простым решением, но привела бы только к лишним и бессмысленным потерям. Поэтому, сводному батальону была поставлена задача: обойти деревню с северо-востока, скрытно сосредоточиться на подступах, и, под прикрытием огня миномётных батарей, атаковать противника и выбить его с занимаемых позиций. Около 15 километров предстояло пройти по самой дороге, до участка с отметкой 291.2 , под названием «Русский Каллио», где держало оборону одно из подразделений полка. От высоты людям предстояло свернуть в лес, на восток, и двигаться в условиях полного бездорожья. И тащить на своих плечах не только личное оружие и снаряжение, но и артиллерийскую поддержку: миномёты с запасом мин. Первоначальное же решение: атака деревни с юга, где подступы к деревне были значительно удобнее, было отвергнуто, так как противник, по сведениям разведки, укрепился там основательно. Не забыли финны заблокировать и саму дорогу на Поросозеро. Да и подход с северо-востока всё же был легче – меньше переправ через речушки и обходов небольших озёр. А фактор затраченного времени, и, естественно, усталость солдат смогли бы сыграть свою отрицательную, если не роковую, роль. И хотя с выбранного направления вплотную к Костамуксе подступали обширные болота, как раз это и вселяло надежду на то, что финнов меньше всего будет беспокоить именно эта сторона.

Привал устроили у подножия высоты 291.2, у озерка Хуаблампи с глубокой и чистой водой. До передовых позиций оставалось метров пятьсот, но лесные «удовольствия» начинались уже отсюда. Повозочные, освободив лошадей от передков с миномётами и боеприпасами к ним, поили конский состав, измученный тяжёлой дорогой, необычной в это время жарой и тяжёлой поклажей. Роты перегружали имущество с повозок на собственные плечи. Миномётчики же использовали для своей артиллерии лодки-волокуши. И то: полковой миномёт тянул килограмм на двести семьдесят, и волокуша здесь крепко выручала. Роте Грибова тоже не было отказано в удовольствии получить дополнительную нагрузку - каждому бойцу торжественно вручили солидную хвостатую мину от 120 мм. полкового миномёта. Откровенного недовольства это не вызвало – все понимали, что серьёзная огневая поддержка облегчит задачу взятия Костомуксы и спасёт немало жизней. Но и восторгов, по этому поводу, не было тоже – каждая осколочно-фугасная игрушка «игрушка» тянула на целый пуд, а зажигательные, - и того больше.

Григорьев с Грябиным долго пытались пристроить пудовые «бандуры» в свои рюкзаки, но ничего из этого не получалось – свободного места найти было невозможно при всём желании. Они и так были перегружены боеприпасами и продуктами. Выход всё же нашёлся: раскатали одну скатку, привязали шинель к жердине в виде люльки, и туда сложили мины.

• Хорошо хоть в атаку не придётся бежать с этими «поросятами», - ворчал Колька, связывая рукава шинели. – А тем-то, - кивнул на соседнее подразделение, - только по две, и уж больно маленькие.

• Да не гуди ты, - урезонивал дружка Мишка. – Везде хорошо, где нам лишний раз по зубам не попадёт, - переиначил поговорку Григорьев. Эта рота, слышал, в первом эшелоне пойдёт. Так что особенно не завидуй. Хватай жердину, да пошли. Наши, вон, дорогу уж перевалили – догоняй потом.

Предстояло пройти сквозь лес и болота не меньше восьми – девяти километров. По колонне, пробивавшей тысячей ног чуть ли не просеку, поступил приказ: производить как можно меньше шума и не курить. Причина была ясна: никто не гарантировал на пути колонны отсутствие разведгрупп противника. Но при таком скоплении народа, ни головной дозор, ни наличие бокового охранения не смогли бы обезопасить батальонную колонну от преждевременного обнаружения. Оставалось уповать только на везение или отсутствие разведки финнов в этом районе.

Как бы там ни было, в назначенный квадрат роты вышли к двум часам ночи, и без происшествий. Финны бросали редкие осветительные ракеты, но по линии своей обороны, которую батальон благополучно миновал, обходя восточнее. В самой деревне было тихо. Пока роты подтягивались для атаки деревни, до которой оставалось метров девятьсот болотистой низины, миномётчики привычно занялись оборудованием огневых позиций для батальонных и полковых миномётов, с топогеодезической их привязкой и подготовкой ориентиров. Всё подходившие бойцы с облегчением сваливали мины, оттянувшие все руки, и отменно надравшие до крови загривки и плечи красноармейцев.

Вернулась разведка. Минных полей и проволочных заграждений на восточной окраине деревни обнаружено не было. Выявлено два дзота, контролировавших болото, через которое решено было атаковать Костамуксу. Это обстоятельство внушало командиру батальона довольно серьёзные опасения за исход атаки. Пулемёты желательно было подавить до того, как атакующие цепи подойдут на дистанцию эффективного огня финских пулемётов. А ещё лучше: совсем не дать им возможности открыть свои огненные пасти. И комбат собрал ротных посоветоваться и уточнить детали предстоящей операции.

• Атакуем ровно в четыре, двумя эшелонами. Первая, третья и четвёртая рота – в первом, и Грибова – во втором эшелоне. Перед нами две пулемётные огневые точки. Вроде, немного, но могут крепко навредить. Миномёты начнут «работать» только при обнаружении финнами наших цепей, и только по самой деревне, по площадям. Как только уцепитесь за подножие высоты, – артиллерийские разведчики скорректируют огонь предметно. После подавления сопротивления в самой Костамуксе, первой роте немедленно закрепиться на рубеже реки Ирсты и Тумасозера – не исключён подход финских оперативных резервов из Лахколампи. Грибову закрыть дорогу на Поросозеро. Третьей и четвёртой заняться оборудованием позиций на южной окраине и в самой деревне. Основные силы финнов сейчас расположены ближе к высоте Русский Каллио. И они обязательно попытаются отбить захваченную деревню. Понял, Грибов? – комбат повернулся в сторону старшего лейтенанта.

Тот утвердительно кивнул, приложив руку к козырьку фуражки.

• Товарищ капитан, разрешите предложить кое-что?

И, не дожидаясь согласия комбата, продолжил:

• Разрешите мне сформировать две группы по уничтожению пулемётных гнёзд. В моей роте найдутся добровольцы, желающие без лишнего шума нейтрализовать пулемётчиков.

Капитан улыбнулся, почувствовав, с какой надеждой, и почти просительно, смотрит на него Грибов.

• До чего шустрый ты, Грибов! Я ведь тебе слова не давал. И только успел об этом подумать, а ты уже с предложением. Не упрекаю. Правильно сообразил. А раз так, то и займись этим немедленно – времени до атаки почти не осталось. И так: прошу всех в свои подразделения. Цепи поднять в четыре. Сверить часы. Ракеты не будет – зачем будить финнов раньше времени.

Сгрудившись, офицеры подкручивали свои хронометры, осторожно подсвечивая казёнными армейскими фонарями. Неживой, мертвящий свет их выхватывал из темноты то чью-то руку, то, коротко блеснувшее, стекло наручных часов, то, неестественно синее, лицо одного из командиров. Через минуту все разошлись. На востоке серело. Вплотную подступал рассвет.

Грибов в темноте, обходя, то кусты, то группы бойцов, в молчании ожидавших сигнала к атаке, не сразу нашёл свою роту. Его тихо окликнули. Узнал голос Чернухи.

• Вот, дьявольщина, - в сердцах выругался ротный. – Еле отыскал вас в этих потёмках. Ещё бы немного, и попал бы под трибунал за невыполнение приказа. Максимыч, давай ко мне Миронова и Ершова. Срочно, - добавил ротный, начиная ощущать тревогу из-за потерянных в блужданиях драгоценных минут.

Взводные выросли перед ним, как будто их и не искали.

• Сразу к делу. На взгорке, перед самой деревней, два дзота с расчётами. Расстояние между ними точно неизвестно, но, я думаю, не более сотни метров. Подберите людей. Четыре-пять на дзот, не более. Ваша задача: ликвидировать пулемётчиков до того, как они обнаружат атакующие роты. Общая атака в четыре, без сигналов. Имейте это в виду. Дальше действуйте по обстановке. И вперёд не лезьте – попадёте под свои мины. Если сумеете по-тихому, честь вам и хвала, а батальон получит преимущество от внезапности. И народу меньше положим, - добавил Грибов, отпуская подчинённых.

Группы сформировали за пару минут. Добровольцев хватило бы и на десяток дзотов. Людей для Ершова порекомендовал сам Миронов. Рюкзаки с имуществом пришлось оставить на попечении старшины роты. С роты забрали все «суоми». В группу Миронова попали Григорьев, Грябин и Аникеев. Мишка не пожелал расстаться со снайперской винтовкой, решив, что автоматчиков хватает, а для подавления огневых точек издали винтовочка может пригодиться. Впрочем, Миронова не нужно было убеждать в этом – он заранее предполагал возможность такой ситуации и только одобрил желание Мишки. Быстро светало. Вся восьмёрка, надрывая лёгкие, хлюпала по низкорослому заболоченному лесу. До высоты, на которой раскинулась небольшая деревушка, оставалось не менее пятисот метров. Если бы это было днём, - они бы уже были обнаружены. На их счастье день обещал быть солнечным, и вся болотистая низина перед деревенским бугром затянулась холодным густым туманом. Проклёвывалась только вершина высотки с опушкой леса. Дзоты располагались где-то ниже: в молоке тумана.

Метров за сто или сто пятьдесят, Миронов остановился. Наскоро обсосали некоторые детали, разделились, и каждая группа отправилась искать свою удачу. Точнее, поползла. К утру, даже на болоте, каждый звук десятикратно усиливается, и двигаться в прежнем режиме, уповая на плохую видимость и утреннюю дрёму финнов, было бы большой глупостью. Пока что все елозили животами по одной «колее», с каждым метром всё больше и больше ощущая тяжесть и холод намокшего обмундирования. Мишка полз с винтовкой вслед за командиром, когда, неожиданно для себя, больно стукнулся носом в каблук взводного.

• Не дыш-шать, - еле расслышал Григорьев голос командира, больше похожий на шипение. И тут же почувствовал руку, подтягивающую его выше целованного сапога.

• Дзот рядом, - задышал ему в ухо Миронов. – Только не пойму: есть там кто, – или нет. Ни черта не видно – проклятый туман. Оставь винтовку здесь. Пойдёшь со мной. Попробуем взять в ножи. Да, не дрожи ты, - цыкнул взводный, услышав, как часто задышал Мишка. – Дело обычное.

Подхлюпали Грябин и Аникеев. Устроились справа от Григорьева.

• Я и Григорьев к дзоту. Вы – прикрываете. Если пулемёт «залает», – шпарьте из автоматов по амбразуре. А уберём тихо, – дадим знать.

Миронов, вжимаясь в мох, осторожно переполз каменную гряду, после которой уже пошла трава деревенского огорода, обильно сдобренная утренней росой, и стал дожидаться Мишки. С тыла дзот казался просто чёрной ямой с парой брёвен сверху. Но, что было внутри, – Миронов никак не мог разглядеть. До дзота всего десяток метров, но что-то удерживало его от решительного прыжка в сторону входа. И тут он увидел неясную фигуру, припавшую к земле у самого входа. Миронов зажмурился, и вновь открыл глаза. Не привиделось!

• Мишка, дьявол! Какого, чёрта…, - успел выругаться про себя Миронов, когда увидел, что Мишка неловко соскользнул внутрь, где тут же послышались звуки, похожие на тихое мычание.

Миронов, ещё не веря своим глазам и ушам, в два прыжка подскочил к яме, но оттуда уже вылезал Мишка, ожесточённо обтирая ладони о траву.

• Там был всего один. И спал, - безголосо просипел Мишка, белея лицом. – А я его… это…, не хотел я…, - не глядя на взводного, как бы извинялся Григорьев.

Миронов нырнул в проход дзота, споткнулся обо что-то мягкое, но не стал проверять – ему тоже не нравилось рассматривать «результаты», оставленные холодным оружием. Но на войне чувства притупляются быстро, и ты уже не так остро воспринимаешь не только смерть врага от своей руки, но и потерю близких тебе товарищей. Иначе психика может просто не выдержать. И тогда ты станешь просто мишенью или угодишь в лечебницу.

• Григорьев, чего не хотел-то? Я тебя, что ли, на войну тащил? И прекрати сопли распускать! Подбери-ка винтовку и тащи сюда ребят, - не дал Миронов расходиться Мишкиным переживаниям. Да, шепотком. А то Ершова что-то не слыхать.

Григорьев молча исчез в тумане. Почти сразу, и также молча, проявился из тумана Ершов с бойцами, тащившими «МГ» и магазины с патронами.

• В том дзоте один сидел. Я к нему влез, так он даже не повернулся – думал свой. Я сообразил, что второй-то должен быть рядом. А он, точно, - минутой позже подошёл. Видать по нужде выбирался. «Игрушку», вот, у финнов одолжили.

• И у нас один был, - хмуро отчитался Миронов, оглянувшись на подошедших солдат, и посмотрел на часы.

• Уложились вовремя. В запасе ещё семнадцать минут. Будем ждать, или пойдем дальше?

Ершов секунду подумал.

• Отправлю своих обратно: встретят цепи, так хоть предупредят. А мы, может, по краю деревни пробежимся – может, кого разведка и не унюхала? Не хотелось бы батальону «сюрпризы» оставлять.

• Логично. Так и поступим. Проверим мост через Ирсту – возможен пост или ещё один дзот. Но если всё чисто, то прогуляемся к домам. А то, как пальба начнётся, некоторые господа, особо интересные для нас, могут в бега податься. Лови их, потом.

Миронов, потирая занывшую раненую руку, потревоженную в дзоте, двинулся вслед за Ершовым. Сзади чавкали сапоги Григорьева и Аникеева, волочивших коробки с лентами и сам пулемёт с дырчатым кожухом. Через огороды вышли к дороге, проходившей почти у самого озера, и закрытой от глаз густым кустарником. Где-то левее должен был быть и мост. Миронова угнетала тишина. Уж слишком, слишком всё прошло гладко. Ему никогда не нравилось подобное начало дела, тем более в связке с новичками.

Шедший впереди Ершов остановился. Прислушались. Рядом журчала речка, прощаясь с Тумасозеро. Легли прямо на дорогу. Внезапно вспыхнул свет фар автомобиля – прямо на мосту стоял грузовик. Никто даже не сделал попытку исчезнуть из освещаемого пространства – настолько свет ошеломил всю пятёрку. Заставил пошевелиться винтовочный выстрел со стороны моста. У Аникеева перед носом вспыхнул фонтан пыли, а в руках Ершова, почти одновременно, забился «суоми», прошивая пулями пространство перед собой. И тут же ухнули два взрыва – Миронов швырнул две гранаты. С треском лопались фары, сыпались стёкла кабины, и хлопал брезент кузова, раздираемый разрывными. Машина нехотя вспыхнула, и в отблесках ленивого огня показался мост и два тела, лежавшие перед машиной. Ответных выстрелов больше не было.

В самой деревне началась какая-то суматоха, но без стрельбы – финны, видимо, выясняли причину перестрелки. Но долго разбираться им не дали – сочные хлопки тяжёлых миномётов за болотом, и начавшие рваться мины, разбудили безмятежно спящий гарнизон. Топот множества ног, истеричные выкрики финнов, неожиданно попавших под артобстрел, и противный скрежет стартеров заводимых автомобилей – всё это подсказало Миронову о том, что в деревне находится немалое количество техники и людей противника. И которые пока имеют устойчивое желание вывести автомашины из под обстрела. Но дорога-то была только одна: через мост. А он был перегорожен горящей машиной. Финнам, без сомнения, была ясна ситуация, но желание вырваться из огненной ловушки было сильнее страха возможных потерь.

• Держать мост до подхода первой роты. Финны могут подскочить и от Лахколампи. Со стороны деревни мы со старшиной дорогу заблокируем. Минут на пятнадцать нас хватит. А там и остальные подойдут. По этому берегу наши старые окопы – в них и обживайтесь. Машина пусть горит, но чтобы огонь вас не высвечивал. Вы должны увидеть врага первыми, а то пощёлкают вас, как мух, - с железом в голосе добавил Миронов, вспомнив минутную слабость Григорьева. – Пошли, старшина.

Продвинулись до первых огородов и залегли в бурьяне, возле старой баньки. Дальше было нельзя – показались фары первой машины. Стреляли в упор. Машина резко вильнула в их сторону и завалилась на бок, вытряхнув из кузова десяток ящиков и трёх егерей. Старшину не нужно было учить азбуке боя: егеря ещё кувыркались по траве, но уже каждый получил в подарок по две-три пули. В кабине и не шевельнулись. Сменить позицию было делом нескольких секунд. И, вовремя. С двух или трёх машин, съехавших с высоты к повороту, ударили десяток автоматов и винтовки егерей. Присоединился и пулемёт от домов. За ним – второй. Пара пятидесятимиллиметровых ротных миномётов финнов беспорядочно бросили дюжину мин в сторону моста и временно успокоилась.

Хотя наш миномётный огонь со стороны болот был довольно мощным, но без должной корректировки не приносил желаемого результата, и финны, постепенно приходя в себя, начали активизироваться, правда, в направлении дороги и моста через Ирсту. Подход русских с севера они пока не зафиксировали, хотя частые хлопки миномётных выстрелов именно с севера ясно указывали направление возможной атаки. Видимо, понадеялись на дзоты, которые, к тому времени, были уже нейтрализованы. Дезориентация и паника, вызванная ночным обстрелом, привела к тому, что боеспособные подразделения были выведены из деревни и заняли позиции на подступах к деревне со стороны Поросозера, а тыловики пытались выскочить из под обстрела через заблокированный мост. Это привело лишь к тому, что финны потеряли всю технику, которую уже невозможно было спасти, а подразделения, ожидавшие атаку с запада, были атакованы русскими ротами с тыла и правого фланга, и были вынуждены бросить позиции и отступить к югу. Оборудованные деревоземляные укрепления на южной окраине деревни оказались бесполезными, и были тотчас заняты красноармейцами, немедленно открывшими огонь по отступавшим финнам из их же пулемётов.

Миронов и Ершов, рассчитывавшие успеть в деревню раньше наступавших, немного не уложились. Из-за непредвиденной задержки у моста и баньки.

• Мы, понимаешь, дзоты вычистили от егерей, а все трофеи и ордена – героям пехотных атак, - проворчал Ершов, наблюдая за группками красноармейцев, подходивших уже к самым домам.

Ершов всё никак не мог причислить себя к тому же пехотному сословию, которое на его глазах вышибало финнов из деревни. Разведчики, какую бы форму не носили, считали себя отдельно-независимым родом войск, и всегда подчёркивали это. И старшина Ершов, и его профессиональное самолюбие, - не были исключением из правил. К счастью, эта гипертрофированная элитарная обособленность вовсе не мешала выполнению ими специфических задач, и даже, негласно, поощрялась армейским начальством. Ясно, что для пользы общего дела.

У домов, атакованных пехотой, всё же случилась заминка. Часть финнов не смогла или не захотела покинуть избы, вероятно, рассчитывая на скоротечность огневого налёта, и укрывалась за печами, или в подвалах строений. А теперь они повылезали из своих укрытий, и пехоту встретил довольно сильный огонь. Стреляли даже из тех домов, которые красноармейцы уже проверили гранатами. Выстрелы в спину всегда крайне неприятны и вносят некоторую неразбериху и растерянность. Миронов со старшиной как раз подходили к одному из крайних домов, откуда к их недоумению, часто била винтовка. Причём, в спины пробегавших солдат.

• Что за балбес туда забрался? И куда шмаляет? Противника-то не видать, - заволновался старшина, прищелкивая запасной магазин к своему «суоми». – Зайти, что ли, да объяснить этому стрелку, что труса праздновать уже поздно, - со злостью выдавил из себя Ершов, приглашая Миронова составить ему компанию.

Но только старшина перемахнул через перила, и взялся за дверную ручку, как, к изумлению Миронова, раздался противный скрежет, какой бывает только при трении металла по металлу. Ершов, выронив автомат, сделал неуклюжий кульбит и скатился к ногам поражённого Миронова, присевшего от неожиданности. В то же мгновение раздался выстрел, отразившийся в голове Миронова звоном «Царь-колокола», сверзившегося на него с небес. Оглушённый, с пасхальными звонами в ушах, Миронов сидел на задней точке, и с тупым спокойствием наблюдал, как лёжа под сорванной дверью, и с дикой руганью, Ершов молотил кулаками какого-то типа, оравшего явно не с вологодским акцентом. С трудом, перевалившись на колени, Николай дотянулся до прыгавшей двери, и потянул её на себя. Дмитрий Дементьевич, ощутив свободу, выпрямился, и, с удвоенной силой и утроенными ругательствами, обрушил град ударов на не вологодского. Тот уж почти перестал орать.

• Ершов! Митя! Да, прекрати ты этот мордобой! – Миронов стоял на коленях, держа в руках простреленную каску, и не мог спокойно выносить солнцеворот рук старшины, от дикой пляски которых его мутило с желудка до сотрясённых мозгов.

• Эта сволочь в меня, Ершова, штыком через дверь! А потом пальнул. И как только усмотрел нас. А мы то, олухи царя небесного, - шумел Дементьич, перестав размахивать руками, но, не прекращая выплёскивать в атмосферу все «красивые» слова, которым научился за всю свою сознательную и внутриутробную жизнь.

Постепенно отходя, Ершов подтащил стонавшего пленного поближе к сидевшему на траве Миронову, и, связывая тому руки своим брючным ремнём, посмотрел на старшего сержанта и дырявую каску в его руках.

• Ну, и гад! – снова разошёлся старшина. - Он же ещё и казённое имущество попортил, и, за малым, чуть вентиляцию тебе в черепе не устроил. И чего жалеть этого паразита? Пользы от него никакой, а ущерб нашему здоровью уже нанёс. И значительный, - Ершов поднёс к глазам свои окровавленные кулаки и покачал головой. – Если таким макаром воевать, то больше чем на пятерых моих кулаков не хватит.

• А кто тебя заставлял через раз молотить кулаками по двери? - заметил Миронов, начиная приходить в себя после незапланированного Благовеста.

• Так ведь темно ещё, и не поймёшь: где евонная рожа, а где – дверь. И, азарт, опять же, - оправдываясь, протянул Ершов.

Стрельба в самой деревне почти прекратилась. Изредка раздавались одиночные выстрелы – блокированные в нескольких домах егеря не теряли надежду выбраться. Зато на самой дороге, перед деревней, винтовочные выстрелы были то одиночными, то враз перерастали в сплошную трескотню, иногда перебиваемые очередью тяжёлого пулемёта или хлопком гранаты.

• Николай, ты отдохни тут с финном, а я сгоняю до моста и заберу своих – пора уж возвращаться в роту, - предупредил Ершов, тщетно пытаясь отсоединить от автомата исковерканный ударом штыка магазин. – Надо же так умудриться попасть, - сокрушался старшина, спускаясь к дороге.

Миронов продолжал сидеть, и, страдая от жестокой головной боли, периодически потирал левую половину головы, со злостью посматривая на лежавшего перед ним финна.

• Опять не повезло, - подумал взводный, вертя в руках повреждённую каску. – Хотя, как сказать: возможно, и наоборот, - и сунул палец в пробоину, сделанную винтовочной пулей. – Если бы не приземлился от неожиданности, то сквозняк в башке был бы обеспечен, - с большей долей оптимизма заключил Миронов, поднимаясь навстречу подходившему Ершову с бойцами.

• Еле вырвал ребят от моста, - радостно сообщил старшина. В первой роте до чего вредное начальство – возжелало прибрать к рукам и людей, и пулемёт. Особенно, - последний. У них, мол, самое наиопаснейшее направление, и финны, якобы, вот-вот попрут как саранча, так что и десяти пулемётов будет мало. А я и говорю: раз десяти мало, так и один вам ни к чему. Тем более что не у вас и одолжили. В общем, разошлись с командиром роты почти дружески, но запас патронов пришлось отдать – у них в роте нашлась парочка таких «машиненгевер», а боеприпасов к ним почти нет, - старшина присел, намереваясь устроить перекур. - А супротивник-то мой очухался, гляжу. Уж, не казённой ли водочкой ты его на ноги поставил? А, Миронов? – с ходу переключился старшина, заметив шевеление пленного.

• Старшина, прошу тебя: перестань голосить – голова раскалывается от твоей предпраздничной речи.

• А что за праздник, - всерьёз заинтересовался Ершов, сделав стойку и заранее предвкушая все удовольствия, связанные с очередной, хотя и неизвестной для него, красной датой.

Миронов не удержался от смеха, видя откровенно-выжидательную позу Дементьича.

• Думаю, старшина, что мы вполне заслужили настоящую деревенскую баньку после стольких дней такой крысиной жизни. Не знаю, как для тебя, а для меня хорошая баня и денёк отдыха будут самым лучшим праздником.

Миронов прислушался: стрельба почти прекратилась, и только далеко к югу щёлкали беспорядочные одиночные выстрелы егерей, отходивших лесом. Полковые миномёты ещё продолжали «играть в лапту» на пределе своей дальности, посылая тяжелые мины куда-то за Тумасозеро.

• Я только «за», - оживлённо подхватил Ершов, сообразив, что банные и послебанные «приятности» в совокупности могут оказаться более приемлемыми для тела и души, чем любой официоз и «приятности», но без настоящей бани.

Грябин и Аникеев не теряли времени даром, и основательно похозяйничали у опрокинувшейся машины. Вернулись отменно довольные «экспедицией» и прихваченными трофеями: «импортными» консервами из ящиков.

Было около шести, и совсем уж рассвело. Бой закончился. Между целых, и покорёженных разрывами мин домов, бродили группки солдат, вынося раненых и убитых, подбирая брошенное оружие и снаряжение. У моста, сгоревшего вместе с машиной, виднелись фигурки солдат, активно зарывающихся в землю - первая рота добросовестно выполняла приказ комбата. Внизу, на повороте к Ирсте, красноармейцы вручную растаскивали грузовики, сцепившиеся друг с другом. В одном доме, меньше всего пострадавшем от артналёта, уже оборудовали БМП, и санитары, торопясь, подносили к дому всё новых и новых раненых. Неподалёку, рядком, укладывали и погибших.

Мимо убитых прошли молча, не разглядывая, боясь узнать знакомых. Около раненых остановились и свернули по «ножке» - потянуло на курево. Аникеев свернул ещё одну, и сунул в рот одному из раненных солдат, голова которого была обмотана толстым слоем ваты и бинта, и виднелись только ссохшиеся губы и один глаз, блестящий и злой.

• В деревню-то вошли спокойно, - ни к кому конкретно не обращаясь, заговорил рот с «козьей ножкой», – а тут - ихние миномёты. И мина-то невелика, и швырнул-то всего пару десятков, а мне – хватило. Всю башку исковыряло осколками. Если б не каска, то и лежал бы вон, с ними, - качнув чалмой из бинтов, «рот» указал на убитых.

Миронов, услышав последние слова раненого пехотинца, рефлекторно провёл рукой по ноющей половине головы.

• Невелика, вишь, премудрость в каске, а вот спасла не только мою драгоценную шкуру. Надо почаще напоминать об этом своим ребятам. В разведке она только мешает, но в обычном бою лишней не будет, - размышлял Николай, окончательно усвоивший эту простую истину полчаса назад.

Поговорив с санитарами, подносивших всё новых раненых, направились за деревню, где по их предположениям заняла оборону рота Грибова. Ротного застали за малоприятным для него занятием - Шульга, морщась, и постанывая больше чем Грибов, старательно замазывал длинную, с запёкшейся кровью, ссадину на спине у командира. Грибов кряхтел и ёжился, с недоверием посматривая на «профессиональные» действия ординарца, обрабатывающего рану с закрытыми глазами. Заметив подошедших, Грибов кивнул, приглашая подождать окончания экзекуции.

• Спасибо за дзоты. Неплохо сработали. Комбат уже поблагодарил меня, но все благодарности, естественно, в ваш адрес. У нас семеро убитых, и все из пополнения. Наша ошибка: избы не проверили. Думали, финны все драпанули. Но, кое-кто, видать, пережидал артобстрел. Повылезали, – и давай шмалять нам в спины. Сначала мы не разобрались – звук-то выстрела такой же, как и у наших винтовок. Ну, и меня черкануло вскользь. Не споткнись случайно – точно под лопатку бы завинтили. Правда, не знаю, что выгодней: попасть в руки «специалиста», - ротный кивнул на Шульгу, - или сразу дать согласие на «фанерный монумент».

• Ты бы в медпункт сходил, ротный? – сочувственно предложил Миронов, наблюдая за страданиями командира.

• Не, не пойду. Залечат. Шульга, вон, помажет раз-другой, – и всё. Как рукой снимет. Правда, у моего ординарца это первая медицинская практика, но, думаю, она будет удачной. Как считаешь, Шульга?

• Так точно, товарищ старший лейтенант, подыгрывая командиру, вытянулся Шульга, приложив к непокрытой голове правую руку, измазанную йодом выше всякой меры.

Грибов кивнул, удовлетворившись ответом, и, кряхтя, стал натягивать заскорузлую от пота и крови гимнастёрку. Над всеми тучей вились комары, почуявшие пот и свежую кровь.

• Задачу роты, надеюсь, не забыли. Мы заняли финские окопчики, но рыли они здесь вяло и неохотно – стремились в Поросозеро. Времени особо нет, поэтому укреплением позиций займитесь серьёзно. Если финны захотят прояснить для себя обстановку в деревне, то надо будет показать им сразу, что мы здесь основательно и надолго. Миномётчики «сто двадцатых» пока с нами, но, когда мы прочно встанем, то они уйдут. Уйдут и две роты. Теперь нет необходимости держать здесь такие силы.