Глава одиннадцатая.

Восемнадцать человек, после скорых похорон Сергеева и короткого отдыха, возвращались проторенной дорожкой, нагруженные своим и трофейным оружием. Как ни тяжела была обратная дорога, и, как ни устали бойцы, но никто не решился отказаться от трофейного «железа», которое нынче было в такой цене. Каждый упаковал нехитрое своё имущество в удобные финские рюкзаки, и каждый нёс, кроме штатной винтовки или пулемёта ещё по винтовке или автомату. Прибавилось и пулемётов: Ходырев, ранее не имевший автомата и вооружённый штатным «ТТ», польстился на «МГ-34», и волок на себе, кроме этой тяжёлой игрушки, «суоми» и несколько снаряженных магазинов к нему. Одним словом, все были нагружены до предела, и топали, как слоны: пыхтя, отдуваясь и проклиная слепней, тучами вившихся над людьми, истекавшими потом и собственной кровью от укусов привязчивых тварей.

До Карниза было четыре километра с хвостиком, но уже через полчаса взводные вынуждены были объявить привал. Видя необычайную усталость подчинённых (и было отчего!), командиры сами ушли в охранение, решив дать людям отдохнуть хотя бы час.

• Как думаешь, Ходырев, рота всё ещё у озера?

• Не думаю. Прислушайся-ка: орудийные выстрелы заметно приблизились к «Карнизу». Значит, финны перебросили батареи уже за Кудама-губу. И разрывы снарядов не в районе озера, а заметно дальше, восточнее.

• Да, ты, вероятно, прав. Тяжёлыми бьют по дороге. Каретинцы отходят - это несомненно. До высоты нам километра три, не больше. Только бы не напороться на финнов. С такой поклажей мы не успеем и развернуться. Покосят, как траву. Надо выдвинуть приличный дозор подальше, да разведку к высоте выслать. Стоит, а?

• Пожалуй, не повредит. А если наших там не окажется, то придётся брести вдоль дороги, но в глубине леса. Будем выходить на четырнадцатый километр. На Хаугивааре отличное место для обороны. Наверняка там создают очередной оборонительный рубеж.

Ходырев выдернул из под себя планшетку с картой.

- Даже лесом будет не больше семи-восьми километров. Не может быть, чтобы там не попытались придержать финнов! Есть резон двинуть именно туда.

Миронов помолчал, обдумывая сказанное Ходыревым, сорвал свежий стебель костяники с ещё незрелыми ягодами и, рассматривая растение, проговорил:

- Первым делом: продвинемся ближе к озеру. Оглядимся. А там – видно будет.

…Час прошёл незаметно для измученных двумя стычками бойцов. Спали в самых причудливых позах. На такую «мелочь», как комары и слепни – почти не обращали внимания - до такой степени устали люди. Вставали с трудом. Всё тело ныло и требовало нормального отдыха. Взводным не удалось вздремнуть, но чувствовали они себя бодрее. Знали: короткий сон не приносит ощущения свежести, а только расслабляет. Но отдых был нужен. А в норму люди придут на марше. Выдвинули головной дозор. Но, ещё раньше, в разведку по тропе ушёл Аникеев – Миронов уже убедился в надёжности и осторожности солдата.

• Неплохой разведчик из Аникеева получится. Со временем, - подумал Миронов, инструктируя подчинённого. И отделённый толковый будет, - он помрачнел, вспомнив о судьбе сержанта Кочетова.

Командиры не торопили солдат – день подходил к концу, и надо было задуматься о ночлеге. Пушечные выстрелы теперь слышались более отчётливо: чуть правее Карниза, а разрывы тяжёлых фугасов много дальше, к востоку. Было очевидно, что финны быстро продвигались, не встречая сопротивления, и нещадно долбили артиллерией по пути возможного отхода подразделений Каретина.

Окончательно стемнело, когда группа не дошла до дороги с полкилометра. Только вернули дозор и стали располагаться на ночлег, как появился Аникеев и с ним три бойца, в которых Миронов с радостью узнал солдат своего взвода: Григорьева, Ванина и Ефремова. От них он узнал, что красноармейцы были оставлены на тропе командиром роты, и получили приказ встретить Миронова и Ходырева с красноармейцами. Со слов Аникеева оказалось, что встреча с этой троицей чуть не закончилась для него трагически - в потёмках они приняли его за финна, и хотели убрать без шума. Но к счастью для Аникеева, он вовремя споткнулся, и штык трёхлинейки Ванина проскочил мимо. А когда Аникеев выругался при падении, - сомнения сразу улетучились. Бойцы стояли перед Мироновым и смущённо переминались, вспоминая об этой неприятности, которая лишь случайно не обернулась несчастьем.

Известие о том, что у «Карниза» больше нет наших войск, и что дорога забита техникой и пехотой финнов, не вызвала у командиров особой радости, но и не расстроила их. Ещё пару часов назад они смирились с тем, что им придётся добираться до полковой обороны не самым лёгким путём. Но и переход в сторону «Карниза» не был напрасным - группа усилилась тремя бойцами.

Отдыхали вполглаза, выставив два усиленных охранения. Красноармейцы крепко и добросовестно спали, несмотря на непрерывную канонаду финских орудий. Усталость, как и голод, - два главных врага солдата. А уж лесная война всегда предъявляла повышенные требования к людям по части выносливости и особой стойкости. В восемь утра взводные, сами неплохо отдохнувшие, подняли бойцов. Десять часов отдыха, пусть и с комарами, сделали своё дело: красноармейцы куда как бодро и сноровисто справили свои надобности, пожевали из того, что послал Бог и покойные егеря, и двинулись по направлению к Хаугилампи. Миронов и Ходырев, посовещавшись, решили выдвинуться к дороге за Хаугиваарой, но не по краю основной дороги, где местность для манёвра была очень неудобной: сплошные болота и мелкие озёра, а пересечь эту дорогу и обойти Хаугилампи с запада, справа. Этот маршрут казался им более безопасным и почти не ограничивал группу естественными препятствиями.

К дороге вышли за полчаса и залегли метрах в тридцати от неё, в густом ельнике, подступавшем к самому кювету. Передвижение финских подразделений оказалось довольно активным, но не настолько, чтобы не попытаться перескочить дорогу, выждав благоприятный момент. В обе стороны от основной группы Миронов выслал парные наряды, дабы обеспечить наибольшую безопасность при броске через дорогу. Правый наряд имел задачу оседлать небольшой бугор на ближнем повороте, с которого хорошо просматривался значительный участок грунтовки, и оттуда, вероятнее всего, и следовало ожидать появления финнов. Слева же дорога представляла меньшую опасность даже потому, что финны пока не вели активных боевых действий, а только перебрасывали подразделения пехоты, артиллерии и обозы в одну сторону для создания очередной ударной группировки.

Григорьев и Аникеев и были тем самым нарядом, который отправился к тому повороту. Лес перед ними оборвался внезапно, когда до дороги оставалось не менее двух десятков метров. Вывалившись на поляну, внезапно открывшуюся перед ними, и, щурясь от яркого солнца, не сразу сообразили, что оказались нежданными гостями. На поляне стояла наша трёхтонка ЗИС-5 с прицепленной к нему немецкой противотанковой пушкой небольшого калибра типа РАК-30. Правое переднее колесо было снято, и с ним возились два финна, не обратившие внимания на Григорьева и Аникеева. Растерянная задумчивость последних, продолжалась бы и дольше, если бы в кабине не оказался третий, который, увидев обвешанных оружием людей, с опухшими от укусов насекомых лицами, молча бросился из кабины в лес, производя шума больше, чем целая рота финнов, устраивающая себе бивак. Очередь из автомата Григорьева, тоже ошарашенного встречей, поставила крест на проблемах расчёта ПТП, и на тишине, на которую так рассчитывали Миронов и Ходырев.

И хотя выстрелов больше не последовало, вся группа вскочила, и без команды, вместе с командирами, помчалась вдоль дороги на злополучный бугор. Картина, которая открылась перед красноармейцами, прибежавшими спасать товарищей, привела их в состояние, когда обычно говорят: то ли плакать сейчас, то ли завтра смеяться.

Оба бойца, пыхтя от усердия, оттащили убитых финнов в кусты, и пытались установить снятое колесо. Увидев своих, Аникеев бодро доложил о ликвидации противника, который случайно подвернулся под их горячую руку, и о том, что третий финн, по всей видимости, не выдержав психологического противостояния с ними, рванул в неизвестном направлении. А машину, мол, наладим в момент, погрузимся, и на технике врага прорвёмся к нашим. Тем более что Григорьев на «гражданке» как-то раз проехал на «сталинце», и, говорит, что справится. И Аникеев, ещё не оценив выражения лица Миронова, улыбнулся, весьма довольный собой.

И эта непосредственная улыбка Аникеева спасла его от жестокого «разноса», а Миронова от угрызений совести в будущем.

• Забрать документы убитых и осмотреть машину. Затвор пушки уничтожить, а оптический прицел прихватим с собой. И без лишнего шума, - добавил он.

Миронов взглянул на дорогу. Она просматривалась отсюда метров на сто пятьдесят и пока была свободна от противника. Все назначенные «мероприятия» бойцы завершили в десяток секунд и исчезли на противоположной стороне. Миронов остался с «отличившимися» красноармейцами, и, на скорую руку, «организовал» несколько растяжек у машины и в лесу: у места перехода группы через дорогу.

• Эти игрушки несколько уменьшат отрицательные последствия вашего неразумного поведения, любезные мои коллеги, - ворчал Миронов, приспосабливая «феньки».

«Инициативные» дозорные, прохлопавшие финнов, постепенно стали осознавать свою промашку и старательно помогали Миронову, пытаясь подавить стыд имитацией активной деятельности.

• Хватит возиться, - прервал их ненужную суету взводный, – пора догонять своих. Финнов надо ждать с минуты на минуту. Хорошо бы успеть подальше уйти. В этих местах, должно быть, такая свора собралась – страшно подумать. Остаётся только обратиться к Всевышнему за помощью. Если бы верил во все эти чудеса, - уточнил Миронов, уже миролюбиво улыбнувшись бойцам.

Ходырев дожидался с остальными неподалёку. Когда Миронов с Григорьевым и Аникеевым почти догнали основную группу – сзади грохнули два взрыва.

• Ну, братцы, дождались. Вцепятся – не оторвать. А если они распознают про судьбу тех егерей, которых мы уложили у Суны, то и вовсе озвереют. Теперь только одно: шевелить ногами, а то и руками, в дополнение к ногам. Хорошо хоть удалось отдохнуть ночью, а то и на час преследования нас не хватит, - больше для себя, чем для бойцов, идущих рядом, пробубнил Миронов, отгибая от лица колючие лапы молодых елей, и догоняя Ходырева.

• Послушай, лейтенант, мне немного знакомы эти места – бывал до войны. Если пойдём ближе к дороге, то вскоре упрёмся в болото и загубину Хаугилампи. А там уже точно финны. Если и пройдём через них, в чём я очень сомневаюсь, то нас «причешут» на болоте. Болото голое, почти сухое, и длиной триста метров до лесистой высоты. Не пройдём. Но есть вариант. Правда, в два раза дольше топать, но это единственный шанс. Поэтому, предлагаю: строго на юг три километра, выходим к порогам речки Мегри, и дальше по берегу в обход Хаугилампи. Если наши закрепились на высоте, то это наше спасение. Иначе, нам с таким грузом не уйти. Можно, конечно, всё бросить. Но какой ценой это всё досталось? За каждую такую «игрушку» на переднем крае немалой кровью платят, потому и в цене. Но, даже не это главное, Ходырев. Просто я чувствую, что у нас есть возможность выскочить целыми из этой передряги. Решай – времени нет, - старался убедить товарища Миронов.

Тому не нужно было так подробно доказывать выгоду мироновского варианта. Ходырев с первых слов Николая понял, что поиски компромисса – дело бесперспективное. И он подчинился предложению Миронова легко и без обиды, уже испытав на себе правоту его интуитивных решений.

Дозор из трёх человек выдвинули вперёд метров на тридцать. С ними шёл и Миронов, так как легко ориентировался в здешних лесах безо всякой карты и компаса. Ходырев, с несколькими бойцами, приотстав, контролировал тыл группы. Люди временами бежали, как тогда, пытаясь перехватить финнов. Но теперь, в качестве дичи, были они сами. Роли поменялись. Уже подходили к Мегри, когда Ходырев заметил приближающихся финнов. Бежать дальше не имело смысла. Теперь важно было сбить темп преследователям, чтобы вновь попытаться оторваться. Отослав одного бойца за помощью, Ходырев, с оставшимися красноармейцами, залёг прямо в кустах стланника, разглядеть в которых затаившихся солдат было делом непростым. Особенно, для торопыг, жаждущих попробовать человечины.

Егеря толпой, без опаски, в азарте охоты, вывалили прямо под стволы «РПД» и Ходыревского «МГ». Трофейные «суоми» тоже не оплошали. В первые мгновения никто, из находившихся здесь, не смог реально оценить происходящее: ни финны, которых выкашивали пулями, но которые продолжали бежать навстречу свинцовому ливню. Ни русские, которые безостановочно стреляли, удивляясь этому безумному наскоку. Но кто-то же должен был остановиться? И остановились финны, - чтобы понять: как дичь, которую они почти настигли, превратилась в охотника? И эта мгновенная заминка стоила оставшимся ещё егерям жизни. Полдюжины автоматов, сделанных в их родной Суоми, и два пулемёта, в считанные секунды, уложили азартных охотников.

• Быстрее! Уходим. Это ещё не всё, - прокричал Миронов, собирая разгорячённых солдат. – Они идут в два «этажа».

Ходырев, на ходу меняя опустошённый магазин «МГ», всё никак не мог придти в себя от скоротечного и удивительного боя, от которого ожидал чего угодно, но на такое везение не рассчитывал. И только хмыкал, вспоминая, как валились, срезанные его пулями, егеря, а на их место выскакивали другие, и тоже валились.

• Это какое-то безумие, - наконец выдавил он из себя, облизывая пересохшие губы и оглядывая на бегу лес, который до этого момента не замечал, потрясённый последним побоищем.

Мокрые от пота и жарко дышавшие бойцы выскочили прямо на свеженькие окопы одной из рот первого батальона, только что занявшего оборону в этом районе. На бруствере, рядом с расчётом станкового пулемёта, сидел незнакомый Миронову старший лейтенант и, покуривая, со спокойным любопытством разглядывал набегавших на позиции роты незнакомых красноармейцев.

• И кто вы будете, товарищи приблудные? И драные, в придачу! – почти с ехидством заметил офицер, обращаясь к Ходыреву, заметив на его надорванной петлице знаки различия лейтенанта.

И, не дожидаясь ответа, охотно пояснил:

• Мы здесь уже около четырёх часов. Окапываемся. Наш батальон ночью перекантовася лесом из Лиусваары для поддержки полка Каретина. Пришли, а их уже и след простыл. Получили, вот, задачу прикрыть это направление. Основные силы батальона там, - старлей махнул рукой в сторону Хаугиваары. - А вы то сами, чьи будете? – снова поинтересовался разговорчивый ротный.

• Тоже пытались поддержать полк Каретина, да, как-то, не очень удачно, хмуро ответил Миронов. – Мы из роты старшего лейтенанта Грибова. Держали оборону у «Карниза». Приотстали маленько, и пришлось топать как придётся.

• А-а, - протянул старлей. – Грибова я знаю – встречался. А что это за пальба была только что, за болотом? По вас, что ли? Потери-то, есть? А то мы настроились, было, чесануть туда из «станкача», да слышим виртуозный посыл по чьей-то маме, ну и успокоились. А то, чего бы я рассиживался вот так, с папироской, дожидаясь вас. Наша родная речь лучше всякого пароля, да-а, - рассудительно заметил ротный.

• Нам бы к вашему комбату, - сумел вставить свою фразу в монолог ротного Ходырев. – Ваш командир, если мне не изменяет память, старший лейтенант Вилле Вайнио, или нет?

• Точно, он и есть, да только…, - старлей не успел закончить предложение, как вся Хаугиваара будто взорвалась, и на фоне жуткого пулемётного воя и миномётных залпов отдельные винтовочные выстрелы были почти неразличимы.

Разговорчивый ротный даже сполз в окоп, забыв о собеседниках, и с восторженным удивлением взирал на высоту, всю окутанную пороховым дымом.

• Вот это музыка! - поцокал языком офицер. – И с чего бы это? Гришин, - крикнул он, обернувшись к телефонисту. – Соедини-ка меня с КП батальона. Не успели обжиться мало-мальски, - и уже такой концерт!

Прокричав в трубку несуразные позывные, и получив интересующий его ответ, ротный умчался в глубину своей обороны, на ходу приказывая какому-то Сеньке собрать командиров взводов на ротном КП. Остановившись на мгновение, и обернувшись (вспомнил, видно, о гостях!), махнул рукой Ходыреву, знаком предлагая двигаться по южному берегу Хаугилампи. И дважды ткнул пальцем в ту сторону для особо непонятливых.

Миронов и Ходырев не удивились внезапной перемене в поведении нового знакомого, так как их ничуть не меньше взволновали события, происходившие на высоте. Догадаться, в общих чертах, о причине столь интенсивного огня было банально просто. Раз уж так смолят из всех видов оружия, каким располагает батальон, значит, противник бросил в бой крупные силы. И сразу. Приблизившись к берегу ламбушки, они увидели, что длинное болото перед высотой буквально кипело от огня десятков пулемётов и разрывов мин. Среди всего этого свинцового и торфяного ада метались маленькие фигурки людей, которых становилось всё меньше и меньше. Не больше пятнадцати минут длилась сумасшедшая стрельба. И прекратилась также внезапно, как и началась. Зато заговорила артиллерия со стороны финнов, всё чаще проявляя себя разрывами тяжёлых фугасов на Хаугивааре и позициях роты, где их так благожелательно встретил разговорчивый старший лейтенант.

Южный берег Хаугилампи тоже укреплялся, но не так основательно, как ротный опорный пункт старлея. Значительное водное пространство являлось само по себе неплохой защитой, и держать здесь больше отделения было бы ненужным расточительством. Но, когда проходили мимо нескольких пехотинцев, лежавших в неглубоких ячейках, щедрая пулемётная очередь из леса, за озерком, заставила всех отбежать в сторону болота. В низине, за бугром, пули высвистывали уже выше голов. Одного, всё ж таки, зацепило. Пулю «поймал» Ходырев. Задело шею. Рана неглубокая, касательная, но обильно кровоточила. Пришлось остановиться и перевязать взводного. Ходырев был вне себя.

• Не задуши. А то чересчур увлёкся, - гудел он изменившимся голосом, хватая Миронова за руки, который старательно разматывал на шее товарища уже третий бинт. - На Карнизе Бог миловал, и в лесу – тоже. А здесь, от какой-то случайной пульки, чуть ласты не завернул, - возбуждённо ругался Ходырев, размазывая кровь по гимнастёрке.

• Да, не ворчи уж. Проскочили ведь. Мне и самому до сих пор не верится. Думаю, если бы не эта непонятная стрельба с высоты, то финны нас в покое бы не оставили. Как-то очень своевременно.

• Подскочим к батальонному начальству и узнаем, какому Богу мы обязаны. А рана у тебя затянется в неделю, не переживай, - успокаивал товарища Миронов, но сам поморщился – снова стала напоминать о себе, чуть поджившая, раненая рука.

Ещё сутки назад, занимая оборону у Карниза, Грибов, как и его командиры, не мог знать, что обстановка в направлении от Клюшиной Горы может так резко измениться. Полк Каретина, до этого относительно успешно отбивавший атаки финнов, и цепко державшийся за любую, даже малопригодную для обороны местность, стал сдавать свои позиции одну за другой. Причина столь стремительного отступления была весьма прозаичной: финны подбросили на этот участок весьма значительные резервы пехоты и артиллерии. Полк НКВД, и в лучшее-то время, насчитывавший личного состава только на полноценный батальон, и имевший в наличии только лёгкое стрелковое оружие, физически не мог сдерживать превосходящих их по численности и вооружению агрессивно настроенных финнов. Четыре лёгких танков устаревшей конструкции, имевшихся на вооружении полка, имели пулемётное вооружение и слабое бронирование, и существенного влияния на ход событий, естественно, оказать не могли. Не восполняемые же своевременно потери в личном составе дополнительно ослабили возможности полка для действий любого характера.

Командира 126 стрелкового полка, получившего тревожные известия об отходе каретинцев с занимаемых рубежей, не могло не обеспокоить подобное положение дел на дороге Поросозеро – Кудама-губа. И робкая попытка задержать финнов у озера «Карниз» с откомандированием в этот район роты Грибова, не имела успеха, и полк откатывался всё ближе к Поросозеру. А это ставило под угрозу основные силы полка, державшего оборону у Лиусваары. Если бы финны взяли Поросозеро со стороны Куудамалахти, то вероятность полной изоляции полка стала бы стопроцентной. Без единственной дороги на Юстозеро и Медвежьегорск, связывающей полк с базами снабжения, судьба батальонов была бы решена в самое короткое время.

Поэтому, майор Валли, правильно оценив создавшуюся ситуацию, экстренно снял с позиций у Лиусваары первый батальон, и в спешном порядке перебросил его в район Хаугиваары, оказав этим поддержку полку Каретина и предупредив более трагичное развитие событий для собственного полка. Батальон выполнил поставленную перед ним задачу, преодолев форсированным маршем более двадцати километров лесами и болотами, перебросив на своих спинах не только лёгкое стрелковое оружие, но и тяжёлые 120 мм. полковые миномёты. Дорога оказалась уже свободной для наступавших финнов – полк Каретина полностью отошёл к Поросозеру. Батальон вышел на необорудованные склоны высоты и сразу принялся окапываться. Главный опорный пункт решили оборудовать на высоте Хаугиваара, с прилегающим с юга одноимённым озерком. Позиции же остальных рот и взводов тянулись по заросшим лесом островкам среди болот, вплоть до речки Мегри. Справа: до самой Суны. По прибытии на участки, отведённые им для обороны, роты немедленно приступили к оборудованию позиций. И не напрасно.

Финны, почувствовав слабость сопротивления обороняющихся, и в предвкушении лёгкой прогулки до Поросозера, наращивали темп наступления, с презрением относясь к попыткам русских организовать оборону на отдельных участках. И, как результат проявленной беспечности и недооценки противника, жестоко поплатились. Батальон, получив сведения о подходивших без опаски финнах, затаившись, ждал. И, когда маршевые колонны финнов заняли всю дорогу, ведущую через обширное, трёхсотметровое болото, на противника обрушился ураганный огонь. Батальон полного состава, состоявший в основном из опытных солдат, имевший в своём активе десятки ручных и станковых пулемётов, устроил огненный смерч на самой дороге, болоте, и в примыкавшем к болоту лесу. Финнам бежать было некуда – везде их настигала смерть. Десятки были убиты сразу, на дороге. Ещё больше – на болоте, где пытались укрыться от тысяч пуль, и где одинаково невозможно было спасти свои жизни. Тяжёлые миномёты дополняли общую картину преисподней, превратив зелёный моховой ковёр болота в чёрно-коричневую трясину, разбавленную человеческой кровью. Трое суток финны не предпринимали никаких попыток к активным действиям – настолько был велик шок от полученного урока. Запоздало зверствовала только артиллерия. Тяжёлые осколочно-фугасные снаряды перепахивали высоту от подножия до задних скатов, где расположились тылы батальона. Но батальон зарылся в каменистую землю и уже прочно стоял на Щучьей горе, надёжно прикрыв подступы к Поросозеру.

Это был тот самый бой, к которому не успела группа бойцов Миронова и Ходырева, но неожиданное его начало, пожалуй, просто спасло уставших людей от повторного столкновения с разъярёнными от потерь егерями.