Парменид: статика бытия

Древнегреческий философ Парменид считал, что бытие должно быть едино, непрерывно, цельно, неделимо и сплошь однородно; только таким бытие дано в нашем разуме. Что это значит? Кажется, что в этом определении речь идет не о многообразном по форме и проявлениям окружающем мире, а о какой-то каменной глыбе. Однако, тем не менее, если мы попытаемся помыслить бытие «само по себе», как нечто объективно существующее, как некое целостное единство, то неизбежно наш разум приведет нас к подобному определению.

Парменид: «Одно и то же есть мысль и то, о чем мысль существует».

Парменид о бытии

Не возникает бытие и не подчиняется смерти.

Цельное все, без конца, не движется и однородно.

Не было в прошлом оно, не будет, но все в настоящем.

Без перерыва, одно. Ему ли разыщешь начало?

Как и откуда расти?..

Так неподвижно лежит в переделах оков величайших

И без начала, конца…

Но все же есть для него и последний предел,

И все бытие отовсюду

Замкнуто, массе равно вполне совершенного шара

С правильным центром внутри.

Итак, допустим, бытие дано разуму только в единой, целостной, однородной структуре. Но, принимая это, мы должны иметь в виду, что в таком случае бытию не может быть свойственно никакое изменение, движение, перемещение и т.п., поскольку речь идет о некой «сплошь заполненной» бесконечной структуре. В этой структуре мы не в состоянии зафиксировать какие-либо изменения, поскольку мы сами являемся частью этой структуры и не можем выйти за ее границы, чтобы посмотреть на нее со стороны. Небытие немыслимо и в прямом и в переносном смысле слова, а значит наличие динамических процессов, происходящих вокруг нас и с нами, является лишь чувственной иллюзией, которая рассеивается при свете мысли.

Древнегреческий философ Зенон Элейский, вслед за Парменидом, считал, что умопостигаемое бытие предстает нам только в статичном, неподвижном состоянии; существование движения недоказуемо. Но это же противоречит очевидному! В таком случае мы должны признать, что, либо наши чувственные восприятия нас обманывают, либо наши мысли не имеют никакого отношения к тому, что является для нас реальностью.

Апории Зенона Элейского

Представим, например, что мы стоим у окна и наблюдаем движение машины по дороге. Разобьем время нашего наблюдения на мгновения, тогда картина, которую мы наблюдаем, будет представлять собой отдельные «кадры». В каждое мгновение «кадр» запечатлел предмет (машину) покоящийся в определенной точке пространства. Следующий «кадр» передает нам покоящийся предмет в другой точке пространства и т.д. Время – это сумма мгновений, это очевидно. В таком случае видимое нами движение есть сумма «покоев». Но сумма «покоев» (это тоже очевидно) никакого движения дать не может. Получается парадокс.

А вот доказательство другой апории Зенона Элейского. Допустим, я стою в комнате у одной стены и мне нужно дойти до другой. Для того чтобы покрыть это расстояние мне необходимо, как минимум, пройти половину пути. Но для того, чтобы пройти половину пути, мне необходимо пройти сначала половину этой половины и т.д. Любое расстояние делимо до бесконечности, это очевидно. Но в таком случае получается, что между одной стеной и другой находится бесконечно огромное расстояние, которое нельзя ни вычислить, ни преодолеть. Движение при таких условиях задачи невозможно в принципе; состояние покоя будет длиться бесконечно долгое время, что сводит возможность движения к абсолютному нулю. Таким образом, апории Зенона Элейского доказывают, что движение немыслимо, а потому оно и не свойственно бытию.

Аристотель, критикуя Зенона, указывает, что он бесконечно делимое смешивает с бесконечно большим, актуальную и потенциальную бесконечность. Хотя в возможности, время и пространство бесконечно делимы, это не означает, однако, что они в действительности бесконечно раздельны. Потенциальная бесконечность признает бесконечную делимость величин, но не признает, что эта делимость может быть представлена в виде актуально данных раздельных величин. Ошибка Зенона состоит в том, что он абсолютизирует непрерывность времени и противопоставляет ей прерывность пространства. В этих апориях Зенон рассматривает пространство как сумму конечных отрезков и противопоставляет ему бесконечную непрерывность времени. Но пространство, как и время, это тоже непрерывный континуум.

В чем состоит основной смысл этих доказательств? В обнаружении противоречия в строго логически выверенных следствиях основных понятий, которыми оперирует античная наука и обыденное сознание. Противоречие же рассматривается как достаточное основание для устранения их из сферы подлинного знания, перевод их в область «мнений».

Однако если следовать логике рассуждений Парменида и Зенона, то мы неизбежно столкнемся с парадоксом. Абсолютное полагание одного с выводами для него самого предполагает, раз оно абсолютно, что кроме него вообще ничего не существует, т.е. нет ничего иного. Однако в таком случае его не с чем и сравнивать, т.е. нельзя приписывать ему вообще какие-либо признаки и особенности, которые бы возникали в результате его сравнения с иным. В таком случае равно никакая категория не характеризует его, ни его качество, ни количество и прочее, оно делается абсолютно непознаваемым и, следовательно, перестает быть для нас самим собой, исчезает. Кратко: если только существует одно и больше ничего нет, то не существует и этого одного.

Как выйти из этого парадокса? Только если рассматривать бытие как отношение, подобно глагольной связке «есть», существует. Например, «книга (есть) – лучший подарок». Обратим внимание на то, что смысл есть там, где нечто наличное (книга) отсылает к другому, к тому, чего здесь и сейчас нет (лучший подарок). Таким образом, смысл есть не только благодаря бытию, но и благодаря небытию, благодаря вторжению небытия в существование. Ведь этой конкретной книге нужно не просто быть лучшим подарком, но и стать им. Например, что мы видим, читая книгу? Отпечатки черной краски, буквы, слова, текст, смысл текста? Если отпечатки черной краски не исчезнут, то не появятся буквы, если буквы сами по себе не исчезнут, то не увидится слово, если отдельные слова не исчезнут, то не проступит текст, а если мы не перестанем воспринимать текст, просто как текст, то не поймем смысл написанного. Таким образом, чтобы смысл был необходимо, чтобы нечто наличное перестало существовать как наличное и уступило место другому, которого здесь как наличного нет. Смысл есть там, где то, что есть, уходит в небытие, а то, что не есть, приобретает бытие. Значит, смысл существует не только благодаря тому, что есть бытие, но что есть и небытие.

АНТИТЕЗИС