Глава 11.9. Время в тексте 3

Момент речи не принимает участия в интерпретации временных форм в нарративном режиме. Правда, перволичная форма требует на этот счет оговорок. Так, в повести Л. Н. Толстого "Детство. Отрочество. Юность" источником легкой иронии повествователя, хотя он и выступает как непо­средственный наблюдатель описываемых событий, является взгляд на те же события с точки зрения его "нынешнего" настоящего момента, так что прош. время участвует в создании некой двойной временной перспективы.

Ниже речь пойдет о более изысканных для художественной литерату­ры временных формах, таких как наст. речевое, наст. нарративное и наст. персональное (в СКД).

2. Речевой режим и настоящее речевое

Хорошим примером нарративного текста, в котором время интерпре­тируется в речевом режиме, может служить роман Ю. Олеши "Зависть", часть I, см. о времени в этом романе Pavan 1988.

Речевой режим свойствен произведениям, написанным в форме днев­ника. Ср. отрывок из дневника И. А. Бунина "Окаянные дни":

1. Встретили Л. И. Гальберштата <...>

2. И этот " перекрасился".

3. Он, вчерашний белогвардеец, <...> уже пристроился при газете "Голос крас­ноармейца".

4. Воровски шептал нам, что он "совершенно раздавлен" новостями из Европы.

Диаграмма 3

• >

2. Речевой режим и настоящее речевое 1

3. Нарративный режим и настоящее нарративное 5

4. Настоящее персональное в СКД 10

5. Время повествователя и время героя (по роману Набокова "Пнин") 13

.Глава 10 14

РАССКАЗ НАБОКОВА "НАБОР" КАК ЭКСПЕРИМЕНТ НАД ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОЙ НОРМОЙ 14

Для сравнения мы продемонстрируем речевой режим на нескольких стихотворных текстах. Стихотворение Анны Ахматовой "Смуглый отрок..." написано к столетнему юбилею основания лицея и посвящено Пушкину:

1. Смуглый отрок бродил по аллеям,

2. У озерных грустил берегов,

3. И столетие мы лелеем

Еле слышный шелест шагов.

Иглы сосен густо и колко

4. Устилают низкие пни...

5. Здесь лежала его треуголка И растрепанный том Парни.

24 сентября 1911, Царское село

1	—1 столетие

Диаграмма 4 ►

1. бродил [НСВ прош]

2. грустил [НСВ прош]

3. лелеем [НСВ наст]

4. устилают [НСВ наст]

5. лежала [НСВ прош]

В речевом режиме интерпретируются и многие другие стихотворения Ахматовой, например, "Я вижу всё..."; "На шее мелких четок ряд".

Стихотворение И. Бродского "Я вас любил ..." (проанализированное в Жолковский 1992), демонстрирует "усиленную эксплуатацию" возможно­стей речевого режима, поскольку имитирует исправление текста в ходе его создания:

Он [Бог], будучи на многое горазд, не сотворит — по Пармениду — дважды сей шар в крови, ширококостный хруст, чтоб пломбы в пасти плавились от жажды коснуться — "бюст" зачеркиваю — уст!

Здесь имитируется речевой акт автокоррекции (см. главу II.5, раздел 3), что позволяет идентифицировать жанр стихотворения как псевдо­экспромт. Прием обнажает присутствие в тексте (обычно вначале скрытое) автора в роли создателя текста: текст представлен как создающийся авто­ром в момент его восприятия читателем; тем самым имитируется выпол­нение условия, характеризующего каноническую речевую ситуацию — время создания текста говорящим синхронно времени его восприятия слушающим. Такое же присутствие автора-создателя отмечается А. К. Жол­ковским в стихотворении О. Мандельштама "Я пью за военные астры": Я пью, но еще не придумал: Из двух выбираю одно: Веселое асти-спуманте Иль папского замка вино.

Наст. время речевого режима является обязательным условием для жанра псевдо-экспромта. В традиционном нарративе, для которого базо­вым временем служит прошедшее, речевой акт автокоррекции невозможен. В самом деле, одна из функций грамматического прошедшего в традици­онном нарративе — отдаление времени повествования от времени воспри­ятия текста читателем (равно как и пространственное отделение повество­вателя от читателя).

Лирическое стихотворение не только имеет говорящего в 1-м лице, но и имитирует наличие синхронного слушателя, что создает уместный кон­текст для автокоррекции. Лирический герой, в отличие от повествователя, может имитировать создание текста, синхронное его восприятию — в том числе текста, в котором он выражает чувства, которые он как бы испы­тывает в данный момент.

В статье Виноградов 1976 отмечается "игра времен" у А. Ахматовой как характерная черта ее стиля. Современная техника грамматического анализа позволяет изложить наблюдения В. В. Виноградова на более точ­ном языке: "игра времен" — это смена режимов интерпретации, причем для Ахматовой характерен переход от нарративного режима интерпретации к речевому. Его можно продемонстрировать на стихотворении "Смятение".

1. Было душно от жгучего света.

2. А взгляды его, как лучи.

3. Я только вздрогнула: этот

4. Может меня приручить.

5,6. Наклонился — он что-то скажет.

7. От лица отхлынула кровь.

8. Пусть камнем надгробным ляжет На жизни моей любовь.

Диаграмма 5

1. было душно [НСВ прош]

2. как лучи [НСВ наст]

3. вздрогнула [СВ прош] __

4. может [НСВ наст]

5. наклонился [СВ прош] ₀

6. скажет [СВ буд]

7. отхлынула [СВ прош] ₀

8. ляжет [СВ буд]

Комментарии к отдельным глагольным формам

.Стихотворение начато в нарративном режиме, ср. прош. нарративное быёо душно 1; поэтому вместо наст. времени как лучи 2 могло бы быть и прош.: были как лучи.

Будущее время глагола скажет 6 фактически интерпретируется в синтаксическом ключе — относительно подразумеваемого 'поняла': 'он на­клонился, и я поняла, что он что-то скажет'; во всяком случае, будущее время отсчитывается в нарративном ключе — от временной точки, фикси­рованной действием наклонился, а не в дейктическом — от момента речи.

Время глагола отхлынула 7 отсчитывается от времени наклонился 5, последнего события в мире текста, а не от скажет 6, поскольку скажет — это событие во внутреннем мире героини, не соотнесенное с текстовым временем.

В последнем предложении, на форме СВ буд. Ляжет 8, происходит переход к речевому режиму: будущее время отсчитывается от момента речи, а не от последнего момента, фиксированного в тексте событием от­хлынула. Как говорит Виноградов, "ведь заключенное в них указание на буд. время дано не с точки зрения момента, когда от лица отхлынула кровь" (Виноградов 1976: 432). Таким образом, временное отношение меж­ду отхлынула и ляжет не такое же, как было раньше между наклонился и скажет: в скажет будущее отсчитывается от временного момента, фикси­рованного предшествующим событием в тексте, т. е. от времени наклонил­ся, а ляжет обозначает будущее по отношению к настоящему моменту лирической героини и никак не связано с текстовым временем.

Как мы видим, стихотворение "Смятение" демонстрирует замечатель­ный феномен — смену режима интерпретации. Она ощущается как некий "провал" перед последним двустишием. Будущее дает знать о наличии настоящего, определяемого моментом речи. Нечто подобное происходит в нарративе при переходе от основного повествования к эпилогу, который обычно имеет базовым временем настоящее, ср. эпилог в "Пиковой даме":

<...> Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине; или в рассказе Чехова "Ионыч":

<...> Он одинок. Живется ему скучно, ничего его не интересует.

Наши диаграммы не отражают одного важного момента — динамики восприятия текста. Игра временами у Ахматовой состоит, в частности, в том, что об участии момента речи в интерпретации текста мы узнаем не сразу. Начало стихотворения интерпретируется в нарративном ключе, т. е. в быёо душно нет значения предшествования моменту речи: прош. понима­ется как прош. нарративное, которое фиксирует некий текстовый времен­ной момент, не соотнесенный с моментом речи, как в начальных фразах известных нарративов типа Гости съезжались на дачу или Я ехал на пере­кладных из Тифлиса. Неожиданное изменение точки отсчета в конце стихо­творения, т. е. переход из одного режима интерпретации в другой, и со­и _ о п

ставляет суть художественного приема: нормальный текст должен впи­сываться в какой-то один режим интерпретации — либо речевой, либо просто нарративный (о приеме как нарушении нормы см. Лотман 1970).

Подобная игра могла бы быть и в стихотворении "Смуглый отрок...": читатель, воспитанный на нарративе, сначала, скорее всего, ошибочно поймет прош. время в бродил, грустил в значении прош. нарративного. Однако речевой режим становится очевидностью уже с 3-й строки, и на­чальная ложная гипотеза быстро отбрасывается.

В стихотворении "Звенела музыка в саду..." начиная с середины 2-й строфы — наст. время и даже неповествующие речевые акты (Как непохо­жи на объятья прикосновенья этих рук!). Однако временные формы не допускают последовательной интерпретации в речевом режиме — наст. поют (А скорбных скрипок голоса поют за стелющимся дымом) в заключи­тельной строфе понимается как наст. нарративное: временной интервал, обозначенный здесь формой настоящего времени, тождествен тому, кото­рый ранее был обозначен прошедшим.

Возможен и обратный сдвиг — из речевого режима в нарративный. Так, в начальных строках стихотворения "У самого моря" —

Бухты изрезали низкий берег, Все паруса убежали в море, А я сушила соленую косу —

формы СВ прош. изрезали, убежали интерпретируются в речевом режиме: это перфектные состояния, длящиеся в момент речи; однако этот момент речи так и не возникает: следующая форма НСВ прош. сушила интерпре­тируется в нарративном ключе.

Смену точки отсчета по ходу развития текста можно представить как смену приоритетного субъекта сознания — как переход от точки зрения рассказчика к точке зрения лирического героя, хотя они и совмещены в данном случае в одном лице.