Б) Историография опричнины

Вопрос о роли и значении опричнины давно является предметом самых ожесточенных споров. Долгое время этот спор шел исключительно в моральной плоскости. Такой подход был характерен для многих русских историков, в том числе B.Н. Татищева, М.М. Щербатова, Н.М. Карамзина, М.П. Погодина и других. Впервые увидеть социальные корни опричнины удалось академику C.М. Соловьеву, который, осуждая зверства опричнины, усмотрел в ней глубокий государственный смысл, поскольку именно она завершила переход от «родовых к государственным началам». С этим выводом не согласился его ученик, академик В.О. Ключевский, который говорил о политической бесцельности опричнины и утверждал, что Иван Грозный, не имея реальной возможности сокрушить существующий государственный строй, стал истреблять «отдельных подозрительных лиц», вследствие чего, «направленная против воображаемой крамолы, она подготовила действительную».

Совершенно иной взгляд на эту проблему предложил академик С.Ф. Платонов, который в своей знаменитой работе «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI―XVII вв.» (1899) создал принципиально новую концепцию опричнины, которая не только дожила до наших дней, но и до сих пор тиражируется во всей учебной и научно-популярной литературе. Суть его концепции состояла в том, что опричнина стала зримым проявлением борьбы прогрессивного дворянства с реакционной бояро-княжеской аристократией, которая являлась главным тормозом прогресса и политической централизации страны. В сталинскую эпоху эта концепция была поддержана не только многими историками, такими, как М.Н. Покровский, Ю.Р. Виппер, К.В. Базилевич и И.И. Смирнов, но и освящена верховной властью в лице самого И.В. Сталина.

Против концепции С.Ф. Платонова выступил академик С.Б. Веселовский, который в своей работе «Исследования по истории опричнины», опубликованной только в 1963 г., пришел к следующим выводам:

• в годы опричнины царь порвал всяческие отношения не только бояро-княжеской аристократией, но и со всем старым государевым двором;

• на одного убиенного боярина или члена Государева двора приходилось убиенными три-четыре рядовых землевладельца и десяток крестьян, холопов и посадских людей;

• опричные репрессии свелись к уничтожению конкретных лиц и не изменили общего порядка вещей.

В 1960-х гг. появилась еще одна концепция опричнины, автором которой стал профессор А.А. Зимин, автор известной монографии «Опричнина Ивана Грозного» (1964). Как и академик С.Б. Веселовский, он считал, что опричнина не носила антикняжеской и антибоярской направленности, но в отличие от старшего коллеги, полагал, что «основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару по последним оплотам удельной системы», а именно Старицкому уделу, Новгороду и Русской православной церкви.

Позднее, в 1960—1980-х гг., эту концепцию профессора А.А. Зимина активно поддержал его ученик профессор В.Б. Кобрин, который в своих известных работах «Социальный состав опричного двора» (1960), «Власть и собственность средневековой России» (1985) и «Иван Грозный» (1989) заявил:

• у истоков опричнины стояли не худородные провинциальные дворяне, а отпрыски знатнейших княжеских и боярских родов В.М. Захарьин-Юрьев, А.Д. Басманов, М.Т. Черкасский, А.И. Вяземский и другие, поэтому она не могла носить и не носила антиаристократического характера;

• бояро-княжеская аристократия, как и весь класс служилых землевладельцев, была кровно заинтересована в дальнейшей централизации государства, поскольку это отвечало ее землевладельческим интересам, поэтому борьба дворянства и аристократии ― это исторический миф;

• опричнина не изменила структуры феодального землевладения, поскольку крупное княжеское и боярское землевладение сохранилось практически в неизменном виде. Частично изменился лишь персональный состав землевладельцев.

Таким образом, профессор В.Б. Кобрин подтвердил основной вывод своего учителя, что главной целью опричнины стало уничтожение пережитков удельной системы в лице Старицкого удела, Новгорода и РПЦ.

Еще один взгляд на причины введения и итоги опричнины предложил профессор Д.Н. Альшиц, который в своей работе «Начало самодержавия в России» (1988) утверждал, что основной смысл и предназначение опричнины заключался в том, что она положила начало русскому самодержавию. Опричный террор нельзя сводить только к столкновению монархии с аристократией, поскольку ограничить власть монарха-самодержца стремились и знать, и дворянство, и верхи посада, и церковь. Именно опасность объединения всех этих политических сил и вынудила царя прибегнуть к террору в форме опричнины. Кроме того, Д.Н. Альшиц утверждал, что нет оснований называть мифом борьбу боярства и дворянства, поскольку эта борьба была исторической реальностью, но шла она не «за» и «против» централизации, а за то, какой быть этой централизации, за то, кто и как будет управлять Русским централизованным государством.

Довольно оригинальный взгляд на опричнину высказал известный специалист по эпохе Ивана Грозного профессор С.О. Шмидт, который в своей работе «У истоков российского абсолютизма» (1996) утверждал, что опричнина, во всяком случае, первоначально, была направлена против «верхушки недавно возвысившегося дьячества», т.е. против существующей системы центрального управления, которая была создана самим Иваном Грозным. Таким образом, «излишняя централизация» и стала главной причиной ее введения.

Одним из самых авторитетных исследователей опричнины был известный ленинградский историк профессор Р.Г. Скрынников, который посвятил этой эпохе несколько крупных работ: «Начало опричнины» (1966), «Опричный террор» (1969) и «Царство террора» (1993). Основные положения его концепции, которую мы в целом разделяем, состоят в следующем:

1) Опричнина неоднократно меняла свою направленность и в своем развитии прошла несколько этапов. Опричнину образца 1565 г. он характеризует как антикняжеское мероприятие. Следующий год стал годом «оттепели» и робких надежд на примирение с аристократией, но мощное выступление политической оппозиции в лице старомосковского боярства и Государева двора на Земском соборе 1566 г. развеяли эти радужные иллюзии. Именно после этого конфликта с влиятельными политическими силами Иван Грозный перешел к необузданному террору ради террора, когда страх за жизнь и личную  безопасность превратил террор не в орудие политики, а в самоцель.

2) Ни царь, ни его опричная Боярская дума никогда не выступали последовательными противниками удельной системы. Более того, Иван Грозный создал опричнину по образу и подобию княжеского удела и, судя по его «Духовной грамоте», намеревался возродить удельные порядки в стране.

3) Борьба боярства и дворянства в годы опричнины не имела существенного значения, и куда большее значение имела коренная трансформация бояро-княжеской аристократии в дворянско-служилое сословие. Эта трансформация была связана с развитием поместной системы и падением роли титулованной аристократии внутри Государева двора и Боярской думы.

Относительно недавно изучением истории, а вернее, предыстории, опричнины занялся другой известный питерский историк профессор И.Я. Фроянов, который в своем фундаментальном труде «Драма русской истории: на путях к опричнине» (2007), заявил, что ее истоки уходят своими корнями в эпоху Ивана III, когда католический Запад развязал идеологическую войну против России, забросив на русскую почву семена опаснейшей ереси «жидовствующих», подрывающей основы православной веры и зарождающегося самодержавия. Эта идеологическая война, продолжавшаяся почти целый век, создала в стране такую религиозно-политическую неустойчивость, которая начала угрожать самому существованию Русского государства, и поэтому опричнина стала своеобразной формой защиты от этой идеологической агрессии.

Наконец, совершенно оригинальный взгляд на природу опричнины высказал другой ленинградский историк академик А.М. Панченко, который в своей последней работе «О русской истории и культуре» (2000) писал о том, что накануне ожидаемого конца света опричнина стала репетицией «Страшного суда» на земле.