§5. Онтология ничто

Есть и еще одно понятие, чрезвычайно важное для экзистен­циальной онтологии (и «метафизики» экзистенциализма). Оно не случайно было вынесено в заголовок «самой онтологической» книги французского экзистенциалиста Ж.-П. Сартра — «Бытие и Ничто». В опубликованной части хайдеггеровской работы «Бытие и время» это понятие появляется, однако не разработано сколько-нибудь детально. Но уже через два года после ее публикации, в лекции «Что такое метафизика?», прочитанной на общем собрании естественных и гуманитарных факультетов фрайбургского университета по случаю вступления в профес­сорскую должность, Хайдеггер сделал его центром внимания.

Непосредственное «соприкосновение» с Ничто, по Хайдег-геру, происходит в состоянии ужаса (который, в отличие от страха, не вызван определенным предметом). Ужас — несом­ненный знак некоей экзистенциальной «реальности»; он харак­теризуется чувством бессилия, обреченности, безразличия ко всему конкретному. Это последнее уже очерчивает перед со­знанием Ничто: оно не особое «внутри-мира-сущее», поскольку является отрицанием всякого сущего, его низведения до уровня «ничтожности». И одновременно, несколько парадоксальным образом, образующееся таким образом Ничто «высвечивает» человеку его собственное бытие: ведь это именно он, человек, «ничтожит» внутри-мира-сущее; образующееся Ничто есть его собственное Ничто! (Простой пример: перед лицом смерти че­ловек сознает ничтожность его прежних стремлений, надежд и опасений, ничтожность его приобретений и обид; часто — ни-Ятожность всей его жизни...) Ничто открывает человеку его бытие в максимальной освобожденное™ от «фактического на­полнения» этого бития. Бытие как таковое, в освобождении от (Всех прежних конкретных привязанностей и стремлений, ста­новится ощутимым как таковое, и это ощущение есть ощущение экзистенциального ужаса. Одновременно высвечивается и бы­тие всего сущего — не сущее с его конкретностями, а именно ,бытие этого сущего «для меня». «Уничиженная» конкретность предмета, утратившая всякую значимость для человека, не «вы­черкивает» его бытия, а напротив, выставляет именно его бытие «на передний план, «уравнивая» все без исключения предметы:

289

от них «остается» лишь их бытие, их бытие в моем мире. Перед лицом открывшегося человеку Ничто его бытие оказывается «пустым» — или, что то же самое, «освобожденным»; и потому делается очевидной свобода человека. Человек обнаруживает способность дистанцироваться от любого сущего, принимать или не принимать его. Поэтому он оказывается «трансцендент­ным» в отношении любого сущего; это изначальное, еще не «наполненное» конкретикой отношение ко всему сущему, и есть свобода.

В такой прозрачности, конечно, Ничто — со всеми его по­следствиями — выступает далеко не часто. Но оно всегда служит основанием «несовершенного» Ничто, проявляющемся в отрицании того или иного. Не случайно все без исключения может быть подвергнуто отрицанию, «ничтожению». Форм та­кого отрицания много — быть может, даже бесконечно много, начиная с опровержения (или ниспровержения) и кончая пре­зрением или действием вопреки. Это — свидетельства безгра­ничной человеческой активности, и не будь Ничто важнейшей онтологической характеристикой, не будь человек «выдвину­тым» в Ничто — не было бы свободы и всех ее проявлений: творчества, искусства, преобразования и т.д. и т.п., т.е. всего, что делало человеческий мир миром культуры. Собственно, нельзя было бы вообще говорить о человеческом мире.