Глава III. Летописные известия в нарративных источниках XVII-XVIII веков.

В XVII в. хронографический жанр получил преобладание над летописным.

В отличие от современных историков, Татищев излагал исторические события в летописной манере и не отделял при этом данные, заимствованные из источников, от собственных гипотез и догадок. Он считал допустимым влагать в уста исторических деятелей речи, которые они могли произносить, защищая свои позиции.

Было бы неправильно полагать, что все дополнения к известиям источников, обнаруживаемые у Татищева, были подчинены его политическим тенденциям. Татищев не считал историю «политикой, опрокинутой в прошлое», но, как и у многих историков, его политические взгляды в той или иной степени отражались на его построениях. Однако, в отличие от историков нового времени, он выражал эти воззрения не столько в собственных рассуждениях, сколько в предполагаемых словах и поступках исторических лиц. Сторонник самодержавной власти, Татищев с явной враждебностью относился к новгородским вольностям.

Глава IV. Древнейшая история Руси в летописях и в историографии XX века.

Вывод ещё Шахматова: летописью, предшествовавшей ПВЛ (вторая редакция - в Лаврентьевской (начало XII в., список 1377 г.), Троицкой (нач. XV в.; список не сохранился), Радзивиловской, Московской Академической (XV в.), а также в Летописце Переяславля-Суздальского; третья редакция - в Ипатьевской (конца XIII в., списки не ранее XV в.), был свод, дошедший в начальной части Первой Новгородской летописи младшего извода (XV в.).

В ПВЛ рассказ о древнейшем периоде истории Руси был Значительно расширен. Источники этих дополнений были с большой убедительностью установлены А. А. Шахматовым. Если Начальный свод при изложении событий византийской Истории опирался только на относительно краткую хронографическую компиляцию («Хронограф по великому изложению», по определению В. М. Истрина), то ПВЛ широко привлекала Хронику Амартола, продолженную до 948 г. О. В. Творогов убедительно показал, что источники Начального свода и ПВЛ были разными: Начальный свод опирался только на Хронограф по великому изложению, ПВЛ - только на Амартола (привлекая только те цитаты из Хронографа, которые читались в Начальном своде).

Кроме того, в распоряжении составителя ПВЛ оказались договоры Олега, Игоря и Святослава с греками, что побудило летописца внести существенные поправки в изложение истории конца IX-нач. X в. Как и в Начальном своде, в ПВЛ даты были проставлены произвольно с целью внести порядок в недатированный материал древнейшей истории - отсюда серьезные расхождения между датами в обеих летописях. 

В Начальном своде, где Игорь выступает как взрослый князь, а Олег - его воевода (везде двойственное число глагола). В ПВЛ Олег действует самостоятельно, однако это повествование вторично (летописец не везде заменил двойственное число на единственное).

После 6454 г. (946 г.) даты в мл. и. и в ПВЛ начинают совпадать. 

Следующий по времени памятник «Летописец въскоре патриарха Никифора» в редакции XIII в. заключал в себе краткое известие о событиях этого времени, близкое к ПВЛ. С ПВЛ совпадают даты призвания варягов (6370 г.), крещения болгар; остальные даты указываются по годам правления византийских императоров.

Псковские летописи не были столь древними, как «Летописец вскоре», но и они были относительно независимы от традиции, сложившейся после Начального свода и ПВЛ. Из псковских летописей события IX-X вв. отражают лишь Псковская 2-я и Псковская 3-я.

В Новгородско-Софийском своде (30-е гг. XV в.) (НСС), отразившемся в Первой Софийской летописи (XV в.), в Четвертой Новгородской (XV в.), Новгородской Карамзинской (XV в.), Новгородской Хронографической (XV в.), содержится своеобразная комбинация известий из рассказов начала XV в. и ПВЛ.

Вопрос о происхождении уникальных известий и дополнений в НСС достаточно сложен, но и мл. и. и НСС могут быть возведены к некоему новгородскому своду начала XV в. (Шахматов обозначил его как «Софийский временник»), опиравшемуся на Начальный свод.

Текст НСС отразился в ряде памятников летописания XV и XVI вв. Воспроизведен он был в великокняжеском своде начала 70-х гг. XV в. (Никаноровская летопись (XV в., рукописи не ранее XVII в.) и Вологодско-Пермская летопись (рубеж XV-XVI вв.). Через Четвёртую Новгородскую летопись он оказал, возможно, влияние также на Рогожский летописец (XV в.), Белорусско-литовские летописи и Владимирский летописец.

Не внес существенных изменений в рассказ НСС и Московско-Софийский свод (MCC), дошедший до нас в Московском своде конца XV в. и в Ермолинской летописи (XV в.).

Ерм. кроме MCC опиралась еще на один источник; он отразился в известиях 6415 г. о том, что греки во время похода Олега «перепяша чепи» через «Суд» (залив), и 6420 г., что Олег погиб, «уяден скорпиею из главы мертваго коня своего». Известия эти восходили, по-видимому, к своду, отразившемуся во второй части Ерм. - с 6933 (1425) г. до конца. Свод этот непосредственно восходил к летописи Кирилло-Белозерского монастыря. 

С Ерм. до 6925 г. была сходна летописная компиляция, которая носила название Летописец от 72-х язык и дошла до нас в трех видах - Прилуцком (изданном под названием «Свод 1498 г.»), Уваровском (изданном под названием «Свод 1518 г.») и Лихачевском (неизданном).

Довольно своеобразно изложение событий IX-перв. пол. X в. и в Устюжской летописи начала XVI в. Как и в НСС, и в MCC, известия в Уст. частью совпадают с мл. и., частью - с ПВЛ, но даты в ряде случаев отличаются от других Летописей. Также есть уникальные нарративные детали.

Было предположение, что Устюжская летопись опирается на некий текст, который предшествовал Начальному своду 1093 г. (Тихомиров). Шахматов сначала поддержал, потом отказался. Сейчас большинство исследователей полагают, что уникальные нарративные детали Устюжской летописи - это работа книжника XVI в., пытавшегося объяснить и дополнить ранние тексты.

Если дополнения к рассказу о древнейшей истории Руси, читающиеся в Уст., могут быть объяснены стремлением автора расцветить изложение, то в других памятниках кон. XV-нач. XVI в. обнаруживаются следы влияния дополнительных источников. Это относится, в частности, к Сокращенному своду кон. XV в. - летописному памятнику, дошедшему до нас в трех видах - Соловецком, Мазуринском (Свод 1495 г.) и Погодинском (Свод 1493 г.).

Наиболее значительные дополнения к известиям предшествующих летописей о древнейшей истории Руси обнаруживаются в Никоновской летописи. Ник. несомненно опиралась на рассказ НСС-MCC (известие о Гостомысле) и обращалась также к традиции Сокращенного свода и Хронографа.

В Ник. рассказывается, что после освобождения начались у славян «рати и пленениа», и они стали искать князя «или от нас, или от Казар, или от Полян, или от Дунайчев, или от Варяг» и обратились к варягам. Это обращение, согласно Ник., произошло в 6369 г. при царях Михаиле и Василии; варяги, по словам летописца, «бояхуся звериного их обычая и нрава, и едва збрашася три браты». Под 6372 г. сообщается, что «убит был от Болгар Осколдов сын. Того же лета оскорбишася Новогородцы, глаголюще: Яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его. Того же лета уби Рюрик Вадима Храбраго, и иных многих изби Новогородцев съветников его».

Под 6375 г. описывается возвращение Аскольда и Дира в Киев «в мале дружине» и «плаче велием», о избиении ими печенегов и о бегстве «от Рюрика из Новогорода в Киев» множества «новогодцкых мужей».

Обилие дополнительных, часто уникальных известий по древнейшей истории Руси, содержащихся в Ник., не раз вызывало у исследователей предположение о существовании у нее древних источников, до нас не дошедших. Б. А. Рыбаков считал источник Ник. «давно забытым, затерянным еще в эпоху Киевской Руси, древним листом (может быть, неизвестным даже Нестору), всплывшим на свет из глубин московских архивов». Этот «лист», по мнению автора, каким-то образом отразил «Осколдову летопись», древлянскую летопись Ярополка Святославича и летопись церковно-княжеских кругов конца X в. Известие Ник. о походе Аскольда на греков свидетельствует, согласно Б. А. Рыбакову, что таких походов было по крайней мере три - в 860, 866 и 874 гг.

Однако, предполагая существование затерянных источников Ник. IX-X вв., Б. А. Рыбаков и другие исследователи оставили без внимания иные, достаточно известные в науке источники. Б. М. Клосс и О. В. Творогов с несомненностью доказали, что Ник. восходила к ряду хронографических компиляций, известных древней русской письменности, - к Русскому хронографу, Еллинскому летописцу, Паралипомену Зонары. Упоминание о четырех походах Аскольда на Царьград в Никоновской летописи - следствие механического соединения известий этих источников.

Несколько позже Никоновской в 1534 г. в Ростове был составлен летописный свод, который обычно именуется Тверской летописью или Тверским сборником. Начальная часть этого памятника никак не была связана с Тверью. В основном она отражала традиции НСС.

Наиболее обширным летописным сводом XVI в. была после Ник. Воскресенская летопись, которая в основном следовала MCC.

Важнейшим добавлением к тексту предшествовавшего летописания была вставка под 6367 г. Легенды о происхождении Рюрика «от рода суща Августа» через брата Августа Пруса и о приглашении Рюрика в Новгород ко совету старейшины Гостомысла. Легенда эта была заимствована из публицистических памятников начала XVI в. - «Послания о Мономаховом венце» и «Сказания о князьях Владимирских», но ни в Никоновской, ни в других летописях этой легенды не было.

В 60-х гг. XVI в. легенды Никоновской и Воскресенских летописей были объединены в Степенную книгу.

В XVII в. изложение древнейшей истории Руси строится в основном на хронографической традиции, соединявшей изложение мировой и русской истории. Уже Хронограф 1617 г., опираясь на польскую Хронику Мартина Вельского, предварял историю Руси известиями об истории славянских народов.

В хронографической компиляции, помещенной в ряде памятников второй половины XVII в. (Летописный свод 1652- 1658 гг., Хронограф 1679 г., Новгородская III летопись, Новгородская Погодинская летопись, Мазуринский летописец Исидора Сназина, Новгородская Степенная, которую упоминал В. Н. Татищев, и ряд отдельных списков), ²⁹⁾ происхождение славян отнесено к глубокой древности. Родоначальниками скифов были, согласно этому рассказу, правнуки Афета - Скиф и Зардан; скифские князья Словен и Рус в 3099 (т. е. в 2409 г. до н. э.) «с роды своими отлучишася от Евксинопонта» и пришли к озеру «Илмер», где Словен основал город Словенск Великий, впоследствии названный Новгородом. Следует целый ряд топонимических легенд: все географические названия новгородских и северных земель возводятся к именам потомков Словена. Далее повествуется «О князех Русских бывших при Александре Македоньском» и приводится «Послание Александра Македонского к Русским князем», упоминаются князья Халох и Лахерн (имя последнего, очевидно, заимствовано из рассказа об осаде русскими Константинополя). После статьи «О запустении Великого Словенска и о поставлении и зачале Великого Новагорода» автор компиляции переходит к княжению Гостомысла и его совету пригласить самодержца от рода Кесаря Августа из Прусской земли - и им оказывается «курфистр или князь великий именем Рюрик».

Сходная традиция отразилась и в Иоакимовской летописи. Здесь также выступают братья Славен и Скиф; Славен основывает Великий град Славенск. Но преемником Славена оказывается здесь князь Вандал, а его потомком - Буривой, победивший многих варягов. Сын Вандала Гостомысл «варяги бывшие овы изби, овы изгна и дань варягом отрече». У Гостомысла не оставалось наследников мужского пола, и перед смертью он приказал наследникам послать «в варяги просити князя»; следует рассказ о приходе Рюрика, переселившегося из старого в Новый град Великий. Рюрик «посажа по всем градом князи от варяг и славян, сам же проименова князь великий, еже гречески архикратор и василевс...». Он дал славянам, жившим по Днепру, князя Аскольда. Листы, повествовавшие о крещении Аскольда после похода на Царьград, были, по словам Татищева, вырваны в доставшемся ему списке Иоакимовской летописи. Далее рассказывалось, как Рюрик перед смертью передал свое княжение и сына Ингоря «шурину своему Ольгу, варягу сусчу, князю Урманскому». Олег убил Аскольда, преданного недовольными им киевлянами, «блаженный Осколд» был погребен на горе, «иде же стояла церковь святого Николая, но Святослав разрушил ю...». Олег овладел страной и, когда Игорь возмужал, взял ему в жены «рода Гостомыслова, иже Прекраса нарицашася... и нариче в свое имя Ольга». О гибели Игоря и об отмщении Ольги древлянам в Иоакимовской летописи рассказывалось кратко (см.: Татищев, I, 107-111). 

Украинская летописная традиция XVII в.

В южнорусской Густынской летописи излагалась версия ПВЛ, согласно которой Аскольд и Дир были посланы на юг Рюриком, хотя само призвание Рюрика в соответствии с версией, восходящей, во-видимому, к «Сказанию о князьях Владимирских» или к Воскресенской летописи, приписывалось здесь завету Гостомысла. В «Синопсисе» слиты были уже различные исторические традиции. Здесь упоминалась, вслед за хронографическими компиляциями XVII в., грамота, данная славянам Александром Македонским, Аскольд и Дир объявлялись потомками Кия, но вместе с тем утверждалось, что они пришли на юг с севера с согласия Рюрика."

В изложении политической истории Руси IX - перв. пол. X в. советская историография существенно разошлась с зарубежной. До середины 1930-х гг. советские историки вообще уделяли мало внимания истории древнейшей Руси. С конца 1930-х гг. важнейшее значение стало придаваться так называемой борьбе с «буржуазным норманизмом», понимаемым необычайно широко. Под этим термином понимались и признание достоверности легенды о «призвании варягов», и преувеличение роли норманнов в первоначальной истории образования Русского государства, и даже допущение норманнского происхождения термина «Русь».

Высказывания против «антинаучной норманнской теории» (которая противопоставлялась «марксистско-ленинской теории исторического развития») вставлялись (иногда задним числом) в издания летописей. 

После 1951 г. хазарская тема перестала рассматриваться в советской исторической науке как чисто академическая. В «Правде» появилась статья никому не известного П. Иванова, где осуждались работы историков, проявляющих «непонятное любование хазарской культурой». Статью эту прокомментировал Б. А. Рыбаков, заявивший, что Хазария была «паразитарным государством» с «низким уровнем производительных сил». В 1954 г. М. И. Артамонов, специально занимавшийся Хазарией, признал, что «выступление „Правды" сыграло положительную роль: оно обратило внимание на бесспорную идеализацию хазар в буржуазной науке и на преувеличение их значения в образовании русского государства». Он утверждал, однако, что роль Хазарии в истории была двойственной: до принятия иудаизма она «была прогрессивной», но «принятие иудейской религии было для нее роковым шагом».

Вернадский был склонен возводить термин «Русь» к названию иранского племени Рухс-Асов («Rukhs-As»), полагая, что термин «Русь» появился первоначально в южной Руси, а затем уже был усвоен шведами. Рюрика он считал реальным историческим лицом и следовал гипотезе, высказанной ещё в XIX в. дерптским профессором Крузе и вновь выдвинутой в 1929 г. Н. Т. Беляевым, о тождестве летописного Рюрика с датским (ютландским) викингом Рориком (Roricus, Hroerik), хотя Т. Беляеву не удалось обнаружить никаких свидетельств о пребывании Рорика на Руси и тождестве с Рюриком из 1 Новгородской мл. и. и ПВЛ.

Приход Рюрика на Русь Г. Вернадский относил к 855-856 гг. (исходя из данных биографии Рорика Ютландского). Одним из центров древнейшей Руси историк считал южнорусский каганат (Азовскую и Тмутараканскую Русь). Аскольд и Дир, по его мнению, отправляясь из Новгорода на юг, стремились установить связь с южнорусским каганатом. С его помощью они осуществили поход на Константинополь. Вместе с тем, по предположению Г. Вернадского, они попали в зависимость от господствовавших в южной Руси венгров. Поход Олега и убийство им Аскольда и Дира Г. Вернадский также связывал со стремлением установить связь с южнорусским каганатом в районе Азова и Тмутаракани.

Считал реальным поход Олега 907 года. Игоря считал внуком Рюрика. Считал, что у Игоря был старший брат Хальга (Олег), который совершил неудачный поход на хазар. Во время своего похода на Константинополь обратился за помощью к норманнской дружине Свенельда и, чтобы расплатиться с ней, стал взимать дань с древлян.

Однако постороения Вернадского строятся на шатких основаниях. Нет прямых свидетельств существования Тмутараканской Руси в VIII веке. Также Вернадскому приходится опираться на сомнительные/поздние источники: Иоакимовскую и Никановскую летописи.

О. Прицак выпустил в 1981 г. первый (из задуманных шести) том капитального труда "Происхождение Руси" (в основном, этот том посвящён скандинавским источникам). Он полагает, что термин «русь» первоначально относился вовсе не к скандинавам, а обозначал представителей восточно-средиземноморского купечества, восходя к слову «рутены» и наименованию острова Родос. Древнерусских князей до X в., он отождествляет со скандинавскими викингами. Он соглашается с тождеством Рюрика с Рориком Ютландским; полагает, что Аскольд был в действительности королем-викингом Хастингом, а Дир - Бьерном, совершившим поход на Константинополь. Он допускает, что под именем летописного Олега выступают два персонажа - Олег Вещий, он же Хельги/Олег, герой скандинавских саг, и реальный князь, но не киевский, а полоцкий, заключивший договор о контрибуции с византийским императором. Князя Олега отождествляет с наследником датских королей Лодакнутом. В Игоре исследователь видит князя (кагана) волжской Руси, завоевавшего около 930 г. Киев и ходившего в 941 г. в неудачный поход на Константинополь.

Прицаку также приходится ссылаться на поздние источники (Никановскую летопись).

Борис Греков, напротив, настаивал на безусловной достоверности ПВЛ как исторического источника ("она подтверждается всем общим ходом развития Киевского государства, которое ни в коем случае не могло бы достигнуть столь блестящих результатов, если бы факты, сообщаемые в „Повести", были недостоверны").

Без критики Б. Д. Греков принимал не только известия ПВЛ, но и сведения, извлеченные из более позднего летописания. Как несомненный факт он принимал известия Ник. о восстании Вадима против Рюрика, признавая умолчание об этом событии в ПВЛ и Начальном своде отражением их тенденциозности.

Полностью следовал Б. Д. Грекову в его подходе к летописным источникам В. В. Мавродин. Вслед за Б. Д. Грековым он заимствовал из Ник. известие об убийстве Вадима Храброго и о бегстве от Рюрика «новгородских мужей».

Б. А. Рыбаков предпринял попытку реконструировать источники уникальных свидетельств Никоновской летописи. В Ник., по его мнению, отразился не только «древнерусский лист», «выплывший на свет из глубин московских архивов», но и «утраченный текст Нестора», т. е. первая редакция ПВЛ. Вопреки шахматовской реконструкции Начального свода и его критическому изданию ПВЛ, Б. А. Рыбаков объявил дошедший до нас текст Повести отражением ее третьей редакции, созданной в 1118 г. при дворе князя Мстислава Владимировича, якобы исказившего «широкое полотно общеславянской жизни, нарисованное Нестором» в предполагаемой Рыбаковым первой редакции ПВЛ.

По мнению Рыбакова именно в редакции 1118 г. «Игорь стал сыном Рюрика, Олег его воспитателем, а Аскольд (Осколд) и Дир - воеводами Рюрика и варягами». Кроме «варяжско-новгородской темы» создателями редакции 1118 г. «выдвигалась еще одна - крещение Руси в конце X в. при Владимире. Из рукописи Нестора исчезли все данные о христианстве у русов в 860-880-е гг. На их место выдвигалось крещение Руси равноапостольным Владимиром, тезкой Владимира Мономаха». 

Однако редакция 1118 г. - это, согласно Шахматову, редакция, дошедшая до нас в Ипатьевской летописи. Между тем ни в одном из названных сюжетов - о призвании варягов, об Аскольде и Дире как варягах, крещении Руси при Владимире - эта редакция ничем не отличается от редакции 1116 г., дошедшей в Лавр, и сходных с нею летописях. Мало того: в мл. и., отражающей Начальный свод, все эти сюжеты также присутствуют. Построение Б. А. Рыбакова противостоит построению А. А. Шахматова, но никаких попыток опровергнуть его построение и аргументировать такой пересмотр Б. А. Рыбаков не предпринимал.

Отношение Б. А. Рыбакова к построениям А. А. Шахматова представляется крайне непоследовательным. Шахматовское предположение о сводах, предшествовавших Начальному, - о Новгородском своде 1050 г. и Киевском своде 1073 г. он принял безоговорочно, отвергая мнение авторов, сомневавшихся в существовании этих сводов. Однако разграничение второй и третьей редакций ПВЛ, основанное у А. А. Шахматова (и у других авторов) на реальном летописном материале (Лавр, и Ип.), он отвергает без всякого текстологического обоснования. 

Возражая Б. А. Рыбакову, Л. В. Черепнин указал, что «пока не произведено текстологическое изучение Никоновской летописи в связи с предшествующим ей летописанием, мы не можем сказать, какого происхождения - раннекиевского или позднемосковского - записи, проанализированные Рыбаковым, и, следовательно, оценить должным образом его интересную гипотезу». 

Текстологическое исследование Ник. было осуществлено в 1980 г. Б. М. Клоссом, пришедшим к заключению, что известия по древнейшей истории Руси в Ник. «носят отчетливо легендарный характер или основаны на домыслах составителя». 

Однако построения Б. А. Рыбакова, основанные на Ник., были безоговорочно приняты рядом других авторов, например, О. М. Раповым, который также признавал и достоверность известий Иоакимовской летописи, приведенных Татищевым.

Построение, согласно которому первое крещение Руси произошло в IX в., а отнесение его ко времени Владимира было следствием «многолинейной и многоаспектной идеологической диверсии», легло в основу работ М. Ю. Брайчевского. Вслед за Б. А. Рыбаковым он объявляет пропуск в ПВЛ известий о крещении Руси при Аскольде делом рук создателя третьей редакции этой летописи.

Этот автор не только безоговорочно признал существование «Летописи Аскольда», но предпринял попытку ее реконструкции. Реконструкция эта строилась на убеждении, что существование киевского летописания в третьей четверти IX в., доказанное Б. А. Рыбаковым, «не может вызывать серьезных сомнений» (возражения Л. В. Черепнина и Б. М. Клосса против этого тезиса носили, по мнению М. Ю. Брайчевского, «весьма жалкий характер и не заслуживали рассмотрения»).

В состав реконструкции Брайчевский включил ряд известий ПВЛ и других летописей, относящихся к самым различным временам, исправив всюду имена князей (Олега, Игоря и Владимира) на имя Аскольда. Так, Аскольду приписываются в его реконструкции все походы на греков, договоры с ними, выбор вер и последующее крещение (но упоминание о чуде с ризой Богородицы во время одного из походов опускается, так как этого, по мнению автора, «быть не могло»). Иногда автор вставляет в реконструкцию собственные тексты - например, известие о том, что «через богато поколень» после смерти Кия, Щека и Хорива власть приняли братья Аскольд и Дир «и назвалiсь хаганамi». В других случаях М. Ю. Брайчевский сообщает, что текст был в предполагаемой Летописи Аскольда утрачен, и кратко излагает его возможное содержание. Заканчивается реконструкция неожиданным образом рассказом об убийстве Аскольда Олегом, - предполагается, очевидно, что Летопись Аскольда и при Олеге велась (тайно?!) сподвижниками убитого князя.

Противопоставляя свою реконструкцию тем, которые строили А. А. Шахматов и его последователи, М. Ю. Брайчевский, по его словам, включает в нее эпизоды из любых источников, «которые, возможно, принадлежали Летописцу Аскольда. Чем ломать голову над предположениями, откуда Нестор мог заимствовать тот или иной текст, проще и логичнее допустить, что он взял его из отечественной хроники» (Летописи Аскольда). Своеобразная логика автора заключается в том, что те положения, которые он хочет доказать, он заранее принимает в качестве посылки. 

Л. Н. Гумилёв, считая источниковедение "мелочеведением", , в сущности, совершенно игнорировал историю древнейшего летописания, исследованную Шахматовым. Он не упоминал ни Начального свода, ни его отражения в I мл. и. Л. Н. Гумилев предполагал, что «лукавый летописец Нестор», рассматривавший историю как «политику, обращенную в прошлое», знал подлинные факты и хронологию событий IX-нач. X в., но сознательно исказил их, перенося события «похода презираемого летописцем Аскольда на поход любимого Олега». Гумилев предпочитал данные Ник. и Воскр. (или их пересказ в трудах историков) известиям Начального свода и ПВЛ. В книгах его фигурировал Гостомысл как инициатор приглашения Рюрика.

Без всяких сомнений принял Гумилев и восходящее к Ник. известие о восстании Вадима Храброго против Рюрика. Из Ник. Гумилев, вслед за Б. А. Рыбаковым, заимствовал и неизвестные ранним источникам известия о войнах Аскольда и Дира.

Большинство своих построений относительно русско-хазарских связей Гумилёв строит не на известиях летописей, а на демонстративном противопоставлении им: он утверждал, что войны 884-885 гг. окончились не победой, а величайшим поражением варяжских князей Руси, и привели они к «хазарской гегемонии» над Русью, которая длилась до походов Святослава в 964- 965 гг., когда Русь вернула себе независимость.

Единственное доказательство существование такой гегемонии - то, что с 885 г. по 964 г. в летописи нет известий о русско-хазарских отношениях.

Хотя, согласно летописи, «варяги и хазары были злейшими врагами, а никак не союзниками», Гумилев предпочитал «не верить летописцу». Варяги и подчиненные им славяне были, согласно Гумилеву, не только союзниками хазар, но их наемниками, ведшими в интересах хазарской «химеры» кровавые и бесполезные войны с Византией. Упоминание об успехах Олега в 907 г. были, по мнению Гумилева, извлечены Нестором из описания «похода презираемого летописцем Аскольда», перенесенного «на поход любимого Олега» (в этом случае построение Гумилева совпадает с построениями Рыбакова и Брайчевского). Игорь же был послушным исполнителем воли хазар, впоследствии даже убитым древлянами «при сборе дани для хазар». Что же касается похода Игоря в 941 г. на Константинополь, то совершенные при этом русскими воинами жестокости указывают на «войну совсем иного характера, нежели прочие войны X в.» - «видимо, русские воины имели опытных и влиятельных инструкторов, и не только скандинавов». 

Построение истории Киевской Руси, предложенное Л. Н. Гумилевым, никак не может быть обосновано показаниями летописей, относивших зависимость Руси от хазар (уплату дани) ко времени до, а не после походов Олега. Построение Гумилева основано на его принципиальном отрицании обращения к источникам, на выведении мнимых «фактов» из заранее построенной концепции. «Отсутствие сведений в летописи означает признание хазарской гегемонии», - заявил Гумилев в итоговой «хронософии» своей книги, и эта формула лучше всего отражает его источниковедческие принципы.

Как бесспорно установил А. А. Шахматов и как настойчиво подчеркивал М. Д. Приселков, систематическое ведение летописания началось на Руси не ранее 60-х гг. XI в., ибо только с этого времени в летописи появляются точные даты; известия, предшествующие "середине XI в., представляют собой записи древних преданий; даты были проставлены в Начальном своде и ПВЛ по догадке, задним числом.

Если стремиться не к умножению любой ценой информации по истории Руси IX-сер. X в., а к наибольшей достоверности сведений об этом периоде, то следует ограничиться известиями, в основном отмеченными в трудах Шахматова и Приселкова.

Однако и к известиям Первоначального свода и ПВЛ следует отнестись критически.

Известия о призвании варягов (конкретно Рюрика), мести Ольги - легендарные, основанные на устной традиции рассказы.

Мы можем утверждать только, что в X в. на Руси правили «великие князья» Олег и Игорь, что первый из них в 911 г. (даты указаны в договоре), а второй - в 924-944 гг. (время правления императора Романа с сыновьями Константином и Стефаном) заключили договоры о «мире и любви» с византийскими императорами.

Текст (поздней) Никоновской летописи на всем протяжении носит следы творчества ее составителей: несомненен и тенденциозный характер некоторых ее сообщений. В ряде случаев творчество летописца было связано с его этикетными представлениями.

Летописи XV-XVI вв. нельзя считать достоверными источниками по истории древнейшей Руси, однако это ценный источник о ментальных представлениях о прошлом людей того времени.