Форт Лазарева

По двум замечательным горам – Нуази и Гётае, возвышающимся над берегом, узнаётся пространная равнина Псизуапе, орошаемая рекой того же имени и окружённая рощами строевого леса. На западном берегу реки, на низменном мысу расположен форт Лазарев. В полторы мили от устья реки, на глубине 13-ти саженей суда становятся на якорь, но избегают морского ветра, потому что он доходит сюда с жестокой силой.

Долина Псизуапе занята в 1839 году генералом Раевским как место особенно способное для предупреждения и отражения воинственного черкесского племени, здесь обитавшего, и которое до сих пор питает непримиримую вражду к русским за взятие их прекрасной долины.

Порода этих черкес, я думаю, есть лучшая в мире, и нет народа, который бы мог с ними сравниться в телесной красоте, в мужестве, воздержании, терпеливости, ловкости, дерзкой смелости. Из гражданских добродетелей они наблюдают противу чужестранцев одно только гостеприимство, то есть безопасность в аулах – на прочие же их качества полагаться нельзя. Может быть, они их имеют и соблюдают свои правила в отношении с другими, с единоверцами, - но противу нас самое чёрное вероломство почитается у них не только позволительным, но похвальным и славным. Они замечательно храбры, страстно любят войну, которую производят быстрыми набегами; а всего более любят дикую волю. Все они хорошо вооружены; самый бедный, покрытый рубищем, имеет исправную винтовку и кинжал. Стреляют с поразительной меткостью; в кинжалы бросаются в крайних случаях, и никогда не сдаются. Одна наука, одно искусство, которому предаются они с малолетства, - есть фехтование, и оно не заключается у них в ловкости отражать шашечные удары, а в мастерстве наносить смертельные, чего и достигают они в высочайшей степени.

Такие соседи окружают долину Псизуапе и они то подали первый пример в 1840-м году для истребления четырёх укреплений по береговой линии.

Вот слова одного из гарнизонных офицеров об несчастном истреблении форта Лазарев: комендант его находился в коротких сношениях с одним из ближайших черкесских князей, и часто принимал его к себе. В начале февраля комендант пригласил его на гарнизонный праздник. Во время пира он ходил с ним по укреплению. Князь воспользовался этим случаем, чтоб сосчитать число штыков в казармах, и как было много больных и ружья их убраны, то на лицо оказалось не более 200 штыков.

На другой день праздника черкесы отогнали весь гарнизонный скот. Узнав об этом, комендант освирипел, под видом дружбы пригласил к себе князька и потребовал от него немедленного возвращения скота с выдачей главных хищников; в противном случае грозил выжечь все его аулы и самого его задержать. Черкесский князь отвечал так дерзко и гордо на его угрозы, что комендант, выведенный из терпения наглостью своего друга, приказал казакам тут же отстегать его нагайками и так выпроводить за вал. Это нарушение правил гостеприимства было искрой для уничтожения четырёх гарнизонов на линии.

Обиженный князь поклялся шашкой своего прадеда достойно отомстить за нанесённое ему бесчестие; собрал немедленно до 3000 горцев и через три дня сделал ночное, отчаянное нападение на форт Лазарев. Большая часть артиллеристов лежала в лазарете и артиллерия действовала так худо, что допустила более 1000 человек ворваться в укрепление разом от двух фасов. Гарнизон взялся за ружьё, но горцы не дали ему выстроиться и с гиками и шашками бросились на штыки. Солдаты смешались, а черкесы прибывали ежеминутно. В рукопашной свалке число взяло вверх, и весь незначительный гарнизон лёг на месте, беспощадно изрубленный горцами. Одни больные уведены в горы. Коменданта, после долгого сопротивления, притащили на вал и иссечённого шашками, зарыли в землю. Таким неистовым и диким ожесточением запечатлено взятие первого форта на линии 9-го февраля 1840-го года.

Ужасную картину представила нам внутренность укрепления, при вторичном занятии его в мае того же года. Строения выжжены, срыты и одни изуродованные и обезглавленные трупы падшего гарнизона оставлены были на страшных развалинах. Тотчас собрали эти трупы и части их, все до единой, и при церковном параде действующего отряда совершено погребение и тёплая единодушная молитва «о братиях, во брани убиённых». Форт Лазарев снова воздвигнут и укреплён прочным и надёжным образом. Местоположение его на равнине представляет ему довольно выгод для успешного отражения горцев и при строгой бдительности гарнизона и исправности артиллерии, он решительно для них неприступен.

При вторичном занятии форта были выкуплены у горцев все пленные, взятые на линии. Их было до 25-ти человек, и за каждого заплатили по пяти пудов соли. Так мало черкесы дорожат человеком. Они не понимают пользы в том, кто не моет за них обнажить шашку или кинжал, и, несмотря на это, они беспрестанно дрались между собой за пленных, и отнимали их один у другого. Как сообразить подобные несообразности? Они дрались насмерть за человека, которого продали за пять пудов соли. Преобладающее чувство корысти, жажда добычи, или бесчувствие к жизни, или, наконец, невыносимый голод могут только объяснить такие крайности.

Однакож, пленные не жаловались на жестокость их в обращении с ними. Напротив, они рассказывали, что на второй день их прихода в аулы явился старшина с толмачом, который заставил присягнуть черкес, что они не будут бить и вредить пленным. Они дали обет в этом, павши ниц на землю. Потом и от пленных потребовали такой же клятвы в том, что они не станут тайно действовать против горцев и не будут искать случаев к побегу. Под строгим надзором они служили у них в саклях работниками и жалуются на одно горе – на смертельный голод, от которого они все исхудали.

Между этими выкупленными находился один человек особенно замечательный. 37-ми лет от роду, с большой бородой, с робким взглядом и странными ухватками, он не походил на русского, но был истинно русский. Отец его, закубанский казак, вместе с матерью уведены были в горы более 40 лет тому назад. Он родился уже в плену, и с тех пор как стал понимать себя, искал случая вместе с отцом бежать за Кубань или быть выкупленным, но всегда безуспешно. Он был у горцев и пастухом, и работником, и мастеровым: исправлял сакли, помогал им во всех домашних работах, но никогда не мог выучиться ни стрелять хорошо, ни владеть шашкой. Смолоду отец не давал ему оружия, а потом и самому не хотелось за него браться, несмотря на то, что черкешенки часто над ним смеялись, а черкесы ругали. Боязнь, чтобы его не заставили действовать против русских, была первою мыслию отца, и он часто говорил ему об этом. За год до его выкупа он потерял в одну весну отца и мать, и тогда ему стало тяжело у горцев. Он заболел и перестал работать, и это-то было причиной освобождения его из плена.

Он невнятно говорил по-русски, но видно было, что отец и мать часто твердили ему о благословенной, родимой стороне, внушали ему любовь к землякам, и учили молиться по-русски, - потому что он потерялся от радости, когда явился в первый раз между солдатами в лагерь. Он крестился и смеялся со слезами на глазах, и кланялся всем, не будучи в состоянии выговорить ни слова. Как натурально и сильно это чувство к родине отцов наших. Его отпустили на Дон, к родному дяде. Я видел его перед отправлением и понимал его радость. Сколько таких случаев, никем не замечаемых, проявляется теперь на линии; и сколько высоких чувств патриотизма потухает в неизвестности по тесным ущельям Кавказа.

Форт Лазарев, находясь на низменном морском берегу, в долине, очищенной от густых рощ, подвержен более, нежели другие укрепления, болезням и смертности от вредных испарений, поднимающихся в весеннее время над гнилыми пнями и деревьями.

Гарнизон его под начальством майора Витторта состоит из двух рот линейного батальона, 50 артиллеристов с 12-ю орудиями и 18-ти казаков. В последнее время все войска на береговой линии, составляющие гарнизоны, постоянно обучаются действию артиллерии, так что всякий офицер может командовать батарею, и каждый солдат действовать у орудия.

Настоящее положение форта обеспечено от черкесских набегов, ибо, сколько они не храбры, но противу пехоты нашей, подкреплённой артиллерией, ничего не значат, ибо нападения их производятся обыкновенно без единства, на счастье, и без общего соображения.