Содержание :
-
Введение 2-3
-
Архаизмы и историзмы 4
-
Роль старославянизмов 5
-
Окказионализмы и специфическая лексика 6
-
Заключение 7
-
Список литературы 8
Введение
Язык непрерывно развивается, в связи с чем уходят из жизни некоторые слова - так появляются архаизмы. В то же время ход истории не стоит на месте, с течением времени исчезают некоторые явления, понятия, которые редко воскресают. Они обозначаются историзмами. В любом случае человек живет не только настоящим, делая планы на будущее, он еще и оглядывается в прошлое, пытаясь исправить совершенные ошибки или просто вспоминая счастливые моменты, которые нельзя забыть. Так и И.С. Шмелев написал автобиографический роман под влиянием воспоминаний, воскресших в его душе и воплотившихся на бумаге в виде слов, в том числе и устаревших - слов его детства.
Россия, о которой повествуется в романе, рождается прямо на наших глазах, осиянная и преображенная шмелевским словом, источником которого была горячая любовь ко всему русскому, национальному, и православная вера, выношенная в глубине сердца, прошедшая горнило самых тяжких испытаний.С помощью устаревшей лексики автор рисует горбатые московские улочки с деревянными домами, людей, живущих в этих домах, храмы, куда они приносят свои радости и скорби.
Любой район старой Москвы имеет свое лицо, свои обычаи, традиции, свои храмы. Но представление о городе в первую очередь могут дать его жители. Мир шмелевской Москвы богат и разнообразен своими героями. На страницах романа перед читателем проходят образы рассыльных и банщиков, плотников и каменщиков, дворников и сторожей, пекарей и торговцев, священников и нищих. Одни образы взяты с самой натуры, другие описаны так, словно это сказочные персонажи.
Для современного читателя могут быть непонятными слова, рисующие весь этот пестрый мир, окружающий мальчика. Многие профессии (разносчики, мороженщики, грушники, квасники, сбитенщики), предметы обихода (пасочницы, плетушки, липовки), названия блюд (сбитень, калья, рязань, коливо), обозначение предметов одежды и обуви (порты, поярка, азям, онучи, сермяга) просто исчезли из обихода. Другие изменили значение (половой, расхожие, красная, затрапезный, билет и др.)
В образе Москвы мы видим всю Россию, народное богатство: «То же и здесь: клюква - ведрами, горох - мешками, капуста, соленые арбузы, мед - кадками, огурцы ловят ковшами, морковки - вороха, кисель - противнями, баранка - возами, сахар - стопками, масло - бочками, «грыба» сушеного - горы, соленого - корыта («грыбами весь свет завалим»), а пряникам вообще нет конца. «Ешь, Москва, не жалко!..»
Пространственные рамки размыкаются - перед взором предстает Москва:
«Я вижу... Небо внизу кончается, и там, глубоко под ним, под самым его
краем, рассыпано пестро, смутно. Москва... Какая же она большая!.. Смутная
вдалеке, в туманце. Но вот, яснее-.. - я вижу колоколенки, золотой куполок
Храма Христа Спасителя, игрушечного совсем, белые ящички-домики, бурые и
зеленые дощечки-крыши, зеленые пятнышки-сады, темные трубы-палочки, пылающие
искры-стекла, зеленые огороды-коврики, белую церковку под ними... Я вижу всю
игрушечную Москву, а над ней золотые крестики.»
«- Вон Казанская наша, башенка-то зеленая! - указывает Горкин. - А вон,
возля-то ее, белая-то... Спас-Наливки. Розовенькая, Успенья Казачья...
Григорий Кесарейский, Троица-Шабловка... Риз Положение... а за ней, в пять
кумполочков, розовый-то... Донской монастырь наш, а то - Данилов, в роще-то.
А позадь-то, колокольня-то высоченная, как свеча... то Симонов монастырь,
старинный!.. А Иван-то Великой, а Кремь-то наш, а? А вон те Сухарева
Башня... А орлы те, орлы на башенках... А Москва-река-то наша, а?.. А под
нами-то, за лужком... белый-красный... кака колокольня-то с узорами, с кудерьками, а?! Девичий монастырь это. Кака Москва-то наша..!»
Пейзаж строится так, что многочисленные храмы Москвы возвышаются, парят над повседневной, будничной жизнью. Чувство присутствия иного, высшего смысла в земном, явленном мире одухотворяет быт. «Древний Кремль - самое наше святое место, святыня самая» .
В «Лете Господнем» маленький Ваня считает центром мира свой родной дом как средоточие духовной жизни православной Москвы, а Москва - «всем городам мать», «коренной России град», еще шире- Москва- центр христианского мира. Отождествление «Москва-Россия» характерно и для русского обыденного сознания, и для русской философской мысли.
Архаизмы и историзмы
Роман изобилует устаревшими словами – архаизмами, которые можно разделить на два пласта. Одни слова были устаревшими в эпоху написания произведения, другие же слова на тот момент оставались словами активного словарного запаса, хотя сейчас, уже по прошествии времени считаются устаревшими.
На глазах Шмелева, в то время, когда создавался роман, целый пласт лексики ушел в историю - произошла Великая Октябрьская революция 1917 года, после которой историзмами стали слова: лицей, будочник, городовой, полиция. Также имела место социальная перестройка, реформы, результатом чего стола устаревание большого числа слов. Встречаются слова устаревшие и для самого автора (разговеться, пасочница, приказчик).Другая группа устаревших слов романа современна для автора, но архаизована в нашем понимании (сбитенщик, портмойня, трешница, полтинник,).
В романе Шмелева употребление устаревших слов можно особенно заметить за некоторыми героями - стареньким и сухим плотником - "филенщиком" Горкиным, вечно пьяным Василь Василичем и героем, от лица которого ведется повествование. Как известно, "Лето Господне" - автобиографическая повесть И.С. Шмелева, поэтому вполне логично допустить, что он использует устаревшие слова, во-первых, для того, чтобы красочнее и достовернее изобразить описываемую эпоху, во-вторых, он с ностальгией вспоминает о тех временах, когда он еще был мальчишкой и своими глазами мог проследить за всеми событиями жизни его семьи по церковному календарю.
Архаизмы и историзмы охватывают как обиход, так и действия героев. Ярких примеров тому множество: творила, квартальный, поярку, лиминация, кубастики, причепится, гармоньей, на погребице, ездит на дрожках, казачинок, лампионы, заливка, мастика, заутренняя, водоливы, подклычивает, ситного по футу на заедку, облапит, корчага, вечерня, кокоры с барок, запущают ,торчок, галдарейка, кивота, пикейное, диакон, медяк- слова вышедшее из живого употребления, историзмы; сколоть, топлая запущать, телеса, потрусить, серчает, взопрел, опосля, древо, загодя, дознаюсь, знакомцы, не сообразищься, ноги распяляны, замутится- архаизмы, устаревшие слова, имеющие синонимы в современном языке.
Таким образом, в "Лето Господне" устаревшие слова играют следующую роль: способствуют более достоверному отображению указываемой в романе эпохи и помогают автору погрузиться в мир своего детства. Кроме этого, Шмелев задевает самые тонкие струны души и сердца, и мы полностью окунаемся в его повествование, в атмосферу романа. В совокупности с другими пластами лексики создается настроение лирической грусти, благоговения перед Летом Господнем; звуковой облик устаревших слов создает иллюзию звучащей речи.
Роль старославянизмов
Значительную часть лексики произведений И.Шмелева составляют церковно-славянские слова, обороты и выражения. Церковнославянизмы помогают Шмелёву воссоздать колорит эпохи начала XX века, придать повествованию торжественное звучание.
Наиболее часто употребляются старославянизмы с оттенком книжности, возвышенности: благо, воплощение, грядущее, облекать и др. Это так называемые религиозные старославянизмы, и их большинство в произведении о церковных праздниках вполне объяснимо. Мы можем их найти в речи всех героев. Особенно речь Горкина богата церковными выражениями, названиями и цитатами из святого Писания, Божья воля, Царица Небесная, Бог милостив, ради Христа, Господень лик.
Употребляя,так называемые религиозные старославянизмы (благо, воплощение, грядущее, облекать ),многочисленные цитаты из молитв, церковных песнопений, Священного Писания и житий("В церкви выносят плащаницу". "Я сегодня читал в Евангелии, что гробы отверзлись и многие телеса усопших святых воскресли". "…Ангели поют на небеси"),Шмелев раскрывает образ священной Руси, душевность народную. Праздники ,их отображение в быту - целая жизнь превращается в изумительное церковное действо, бесконечное торжество православия .
Характерным является и то, что, стремясь подчеркнуть христианскую направленность произведений, писатель дает с заглавной буквы все слова, называющие места поклонения христиан, религиозные праздники, наименования икон, Бога, Богородицу, святых, преподобных и местоимения, обозначающие их /Царица Небесная "Иверская"; "Светлое Воскресение Христово";"... к Тебе прибегаем ...яко к Нерушимой Стене";"Она - над всеми. Вся Она - свет, и все изменилось с Нею"; "сияет Праздниками, Святыми, Угодниками, Мучениками, Преподобными"; "Успение, Благовещение, Архангелы, Спас - на-Бору, Спас - Золотая решетка, Темное Око, строгое..."
Древний порядок воспринимается как высший нравственный закон: «Так все налажено - только разумей и радуйся...» Осознание иного, высшего смысла во всем явленном мире одухотворяет будничные дела, превращает обыденные действия, да и всю человеческую жизнь, в некий священный обряд. «Розовые занавески, с охотниками и утками» сняли, зажгли «голого стекла лампадку», не разрешают бегать и играть, потому что - Великий пост, «мучается Сын Божий», а значит, настала пора готовить душу к Светлому дню, к Пасхе. «...Нельзя сразу, а надо приуготовляться, а то и духовной радости не будет», - наставляет Горкин Ваню. Так, в «мелочах жизни» ребенку приоткрывается великая тайна, детская душа постигает Бога: «Чувствуется мне в этом великая тайна - Бог» («Чистый понедельник»). «Мреет в моих глазах - и чудится мне, в цветах, - живое, неизъяснимо-радостное, святое... - Бог?.. Не передать словами» («Пасха»).
своей книге Шмелев рассказывает о радостях и скорбях человеческого существования. «Помни... помни-и...» - слышится Ване в звуке погребального колокола. Помни о конечности, бренности земного пути, помни о своей бессмертной душе, не дай ей погрязнуть в суете повседневных дел и забот, радуйся Божьему подарку - жизни. «У Бога - всегда праздник. У Бога, что день, то и праздник» - гласит народная мудрость. Праздник - день святой: «в день свят суеты спят». Праздник архаичен по своей сути, в нем - память поколений .В праздник суета буден затихает, время замедляется, давая возможность и человеку остановиться, задуматься - прикоснуться к Вечности. Праздник был до нас, есть при нас, будет и после. Жизнь, которую показывает нам Шмелев, устроена «по-божьи», она едина и неизменна в своей основе: «Так все налажено, только разумей и радуйся».