Социальный суперкапитализм

Какие бы теории мы не создавали, но наш мир по-прежнему остается капиталистическим. Даже социалистические государства в большинстве случаев вовлечены в систему капиталистических отношений. Из этого правила есть экстремальные исключения (например, КНДР), но в целом и большинство радикально-коммунистических (по идеологии) государств добровольно и эффективно участвуют в капиталистической мировой экономике.

Определенные изменения экономического баланса есть, но мы рассмотрим эти знаки наступающего будущего в заключении.

Во второй половине XX в. футурологи предложили миру историософско-экономические прогнозы двух типов. Прогнозы первого типа предрекали скорый конец эпохе корпоративно-капиталистической экономики. Посткапитализм, постфордизм и даже постэкономическая формация – термины, описывающие будущее, в котором форд умер и его наследство растащили рузвельты. Умеренно-социалистический или псевдосоциалистический рай. Прогнозы второго типа предрекали всевластие корпораций, радикальное ускорение рыночной торговли и рост поляризации общества по уровню доходов, вызванный интенсификацией капиталистических процессов. Жак Аттали, не столько футуролог, сколько экономист и политик, в работе «На пороге нового тысячелетия» предрекал будущее, в котором корпорации обанкротят государства и займут их места. Этой же точки зрения придерживаются сегодня и авторы пропагандистских футурологических роликов⁴²³.

Турбокапитализм⁴²⁴, супериндустриализм, номадический капитализм – все это термины, описывающие будущее, в котором форд умер, но дело его живет. Радикально-марксистский ад.

Изучая современность, придется прийти к позиции постмарксистского чистилища: государства и крупные корпорации не спешат объявлять друг другу войну или совершать историческое харакири. Иерархические и бюрократические модели вовсе не канули в Лету, уступив место столь светлым идеям сетевых структур. Корпорации по-прежнему заботятся о получении сверхприбылей, но расширяют поле своей деятельности в пользу долго-, а не краткосрочных научно-исследовательских и технических проектов. Освоение космоса, альтернативные источники энергии, экологически чистые двигатели, проекты восстановления окружающей среды – вот «добрая усмешка» лидеров современного капитализма. Правда, использование детского труда, пренебрежение нормами безопасности, использование вредных веществ и низкие зарплаты для рабочих из стран третьего мира, которых не стесняются нанимать корпоративные гиганты, – это уже «звериный оскал» современного капитализма.

Корпорации не заняли место государств, но бюджеты крупнейших из них сравнимы уже с бюджетами развитых стран средних размеров. Они не ограничивают больше свою область деятельности традиционными направлениями. Корпорация SpaceX (Space Exploration Technologies Corporation) впервые в истории вывела на орбиту спутник на частном космическом корабле⁴²⁵, а сегодня разрабатывает многоразовый космический корабль для американского Космического Агентства (NASA)⁴²⁶. Схожими работами занята Orbital Science Corporation⁴²⁷ и созданная «Боингом» и «Локхид Мартин» United Space Alliance⁴²⁸.

Иными словами, реальность пока что в очередной раз зависла между двумя крайними прогнозными сценариями, поэтому я использовал для описания секторального экономического атрибута современного QIS формулировку: социальный суперкапитализм.

Отличительной чертой этой формы является уже знакомый нам автокаталитический цикл конкурентного внедрения инноваций, основанный на коммерциализации научной и технической информации. С другой стороны, суперкорпорации нуждаются в суперпотребителе, который будет готов следовать за хлебными крошками маркетинговых уловок к пряничному домику любимых брэндов. Консюмерные практики современного мира довольно разнообразны, но редко имеют рациональный характер. Оценивая масштабы потребления невозобновимых и возобновимых, но потенциально истощаемых ресурсов (например, хищническая эксплуатация биогеоценозов) мы наблюдаем картину «общества расточительства».

Стратегии расточительства колеблются между двумя краткими вариантами:

1. индивидуальное гиперпотребление в странах мировой элиты – Западном мире.

2. аскетичные стандарты личного потребления в странах третьего мира… сопряженные с чрезвычайно высокими темпами прироста населения и гигантскими размерами популяций. Вынужденный аскетизм индусов или китайцев все же является вариантов коллективного расточительства.

Преодоление этих стратегий расточительства сегодня сопряжено с двумя проблемами: контроль демографического роста и изменение социокультурной модели потребления и жизненных стандартов.

Житель первого мира слеп: ради чего ему отказываться от своих высоких жизненных стандартов, если в его стране все хорошо? Третий мир скован экономической необходимостью: как только государство, обладающее чрезмерными демографическими ресурсами переходит к модели «нулевого роста», оно сталкивается с проблемой перевернутой демографической пирамиды: снижение объемов благ, производимых его членами, пенсионное обеспечение гигантского количества людей и т. д.

Однако, пожалуй, самое важное следствие сохранение капиталистического уклада – это препятствия на пути развития подлинно информационного общества. О каких препятствиях идет речь? Давайте попробуем разобраться.

1. Превращение «информационных продуктов» в дорогостоящий товар и создание правовых барьеров их потребления. Под информационными продуктами часто понимаются очень часто вполне обыденные вещи, которые существовали всю историю человечества: результаты художественного творчества (особенно представленные в форме цифровых данных), образовательные программы, результаты научных исследований и т. д. Впрочем, в эту категорию включаются и уникальные изобретения современности: программное обеспечение для электронных устройств, сами эти устройства (девайсы) и т. п.

Повсюду в мире мы наблюдаем борьбу двух стандартов. Один из них я пока назову свободным потреблением. Он основан на том, что производитель «информационного продукта» предоставляет результаты своего труда в общее пользование. Варианты такого предоставления могут быть очень разными: от свободной лицензии* (например, GNU GPL, существующая в настоящее время в третьей редакции⁴²⁹, лицензии, разрабатываемые корпорацией Creative Commons⁴³⁰) до юридической передачи в статус общественного достояния.

Второй стандарт – это «проприетарное потребление». Оно основано на усилении механизмов охраны авторского права и интеллектуальной собственности и, казалось бы, очевидной идее того, что создатель информационного продукта должен получить вознаграждение за свой труд в размере… который он сочтет нужным. Фактически произвольное и непрозрачное ценообразование на информационные продукты превращает их в определенном смысле в предмет роскоши современной цивилизации. Покупатель информационного продукта в большинстве случаев приобретает кота в мешке.

Самый простой и яркий пример – это плата за просмотр кинофильма. К счастью или к сожалению, у нас нет средств для того, что объективно установить: остался ли потребитель кинопродукции удовлетворен зрелищем, право на просмотр которого приобрел, заплатив деньги до его начала. Неудовлетворенный потребитель должен иметь возможность вернуть свои деньги, однако правовое пространство фактически не оставляет такой возможности.

Общим компенсирующим механизмом служит коммуникация между состоявшимися и потенциальными зрителями. И фильм, получивший плохие отзывы, провалится в прокате, а его создатели будут экономически «наказаны». Однако никакой компенсации затрат тем, кто все-таки сходил на этот фильм в течение премьерного времени в ситуации дефицита оценочных суждений о качестве кинопродукта, уже не будет.

Второй причиной продажи информационного продукта как «кота в мешке», кроме отсутствия возможностей объективной оценки потребительской удовлетворенности и компенсации затрат, часто выступает низкая техническая грамотность потребителей. По-моему, самый яркий пример – это продажа вместе с большинством устройств интеллектуальной электроники предустановленных операционных систем. Покупатель, вероятно, в большинстве случаев не знает о существовании альтернативных ОС, в том числе и бесплатных. Продавец, как бы заботясь о потерях времени покупателя, заранее устанавливает на устройство произвольную версию ОС. Обычно самую последнюю и дорогую: например, на большинство компьютеров платформы PC ставятся операционные системы семейства Microsoft Windows. Потребитель не знает о существовании, например, свободных unix-подобных систем, а также обычно не обладает достаточной квалификацией для их самостоятельной инсталляции и настройки. Поэтому цена на приобретаемый компьютер формируется непрозрачным для покупателя образом.

Анализом правовых барьеров усиливающегося авторского права, занят ученый и один из создателей корпорации Creative Commons Лоуренс Лессиг. Самый известный его труд и посвящен проблеме отношений «пиратов» и «собственников»⁴³¹, свои взгляды он развивает в публицистике, публичных лекциях, продвигая проект Creative Commons, выпуская новые книги и т. д.⁴³² Я бы предпочел отослать читателя к этим блестяще написанным полемическим работам⁴³³, нежели повторять здесь рассуждения их автора.

2. Проприетарная модель потребления информационных продуктов создает препятствия для создания новых информационных продуктов и, таким образом, препятствует развитию информационного общества.

Чтобы написать новую книгу вам достаточно купить дешевый нетбук* с предустановленной ОС и триал-версией* офисного пакета. С большой долей вероятности это будет PC под управлением MS Windows с пакетом MS Office. Впрочем, вы можете поставить одну из версий свободной ОС Linux и, скажем, столь же свободный Apache OpenOffice. Первое потребует от вас денег, второе – знаний… которые тоже придется приобретать за деньги либо, весьма вероятно, нарушая закон.

Чтобы заняться компьютерной графикой, вам также потребуется целый пакет приложений, большая часть из которых имеет проприетарный характер, а стоят существенно больше офисного пакета. Вам придется приобретать дорогостоящую образовательную литературу, значительная часть которой не переведена на другие языки и доступна только в английском оригинале.

Занятие любой творческой деятельностью в цифровую эпоху потребует от вас денег, чтобы открыть калитку в Великой Копирайтовой стене. Или же невозможно высокого для непрофессионала уровня IT-компентенции, чтобы выжить в холодной монгольской степи открытого программного обеспечения, лежащей к северу от упомянутой выше стены. Или же нарушения закона, если вы не обладаете ни деньгами, ни IT-компетенцией.

Это парадоксально. Сколь нерационально-парадоксальным выглядит стремление древних сельскохозяйственных обществ лишить агрария возможности трудиться и создавать все необходимое для выживания общества. Так разорялись мелкие общинники в Элладе, так отправлялись нищенствовать крестьяне, согнанные со своих земель в Великобритании в период «Огораживаний».

Трагедия информационного голода менее заметна – она, как будто, не оставляет после себя истощенных трупов на городских мостовых. Впрочем, она определенным образом способствует тому, что развивающиеся страны, такие как Индия или Китай, вынуждены разрешать и даже поощрять использование детского труда, поскольку он будет являться существенным подспорьем для многих семей. «Капиталистическая система собственности принуждает к распределению знаний и культуры только по способности платить за них» – эти слова написаны отнюдь не Карлом Марксом, а профессором права Колумбийского университета Эбеном Могленом⁴³⁴.

В заключение замечу, что вопросы, рассмотренные в последних абзацах – конечно, имеют правовую природу. Но это также и вопросы, затрагивающие весь цикл социально-гуманитарных дисциплин. Это вопросы, которые имеют вполне конкретные экономические следствия в виде прибылей корпораций и цифровых барьеров*, разделивших современный мир.