Третья супериндустриальная волна э. Тоффлера

Хотя концепт третьей волны относится, скорее, к историософским идеям XX в., однако же Э. Тоффлер разрабатывает в этом произведении достаточно полный портрет общества, относящегося ко времени написания книги.

Замечу, что в «Шоке будущего» американский футуролог использовал для описания эпохи второй половины XX в. термин супериндустриальное общество¹⁴⁵, который, как мне кажется, более корректно (хотя и не в полной мере) решает эссенциалистскую задачу.

Концепция «Третьей волны» завораживает размахом и масштабом исторического охвата! Однако строгой критики не выдерживает совершенно…

В «Третьей волне» Э. Тоффлер утверждал, что развитие человечества определяется сменяющими друг друга волнами (развития технологий и социальных «формаций»). Дистанция между Первой и Второй волнами составила по мнению американского исследователя около девяносто семи столетий. Дистанция между Второй и началом Третьей – три столетия¹⁴⁶. Если довериться этой пропорции, то получается, что интервал между третьей и началом четвертой волны должен был составить около девяти лет. Между Четвертой и Пятой – около полугода. Автор затрудняется подсчитать, какая по счету волна должна была накрывать с головой человеческую цивилизацию на момент написания Э. Тоффлером своей книги (и это в 1971 г., что уж говорить о сегодняшнем дне!), коль скоро Третья волна, по его мнению, началась в районе 1955 г. Даже если отвергнуть очевидно несообразные, но точные в арифметическом плане пропорции, все равно квинтэссенция тоффлерской идеи заключается в следующем отношении длительности:

Первая волна – тысячелетия;

Вторая волна – столетия;

Третья волна – десятилетия.

Тоффлер сам допускает некоторые сомнения в правомочности своего историософского построения, правдиво сообщая, что «индустриализм был лишь кратким мигом в истории – всего лишь три столетия, исчезнувшие в безмерности времени»¹⁴⁷. Подобная логика приводит нас к идее не спекулятивной, а вполне исторически конкретной сингулярности, которую логически невозможна в чистом виде: приближение скорости «прогресса» к абсолютной величине. Впрочем, у концепции технологической сингулярности есть свои довольно авторитетные сторонники и попытка дискуссии в контексте данного исследования будет не столько игрой, сколько войной, что называется, на чужом поле.

Кроме того, необходимость критики со ссылкой на логическую невозможность сродни обвинительному заключению по делу Галилея: упорствует, дескать, в вещах противных здравому смыслу. Здравый смысл, пресловутая жизненная логика, редко является устойчивым основанием научных представлений об устройстве мира. Поэтому обратимся к иным причинам необходимости ревизии концепции Третьей волны Э. Тоффлера.

На самом деле попытка Э. Тоффлера дистанцироваться от концепции Белла в историософской плоскости несостоятельна. Первая волна, начало которой американский футуролог определяет временем неолитической революции, аналогична «доиндустриальному обществу» Д. Белла. «Вторая волна» – индустриальному. Не сложно догадаться, что по временным рамкам начало «третьей волны» совпадет с началом постиндустриального перехода. Футуролог предупреждает возможные возражения по вопросам деления истории человечества временные период столь разной длительности и уверенно заявляет, что, дескать, несложно разделить историю человечества хоть на двадцать четыре, хоть на двести пятьдесят семь волн, но важны именно эти три волны:

1) появление сельского хозяйства;

2) появление индустриального производства;

3) появление… чего-то, чему он не смог дать цементирующего и емкого односложного определения.

Может быть, потому что у его периодизации также отсутствует общий критерий? В данном случае мы используем доказательство «от противного». Представим, что периодизация действительно логична и имеет в своей основе некий сквозной критерий. В таком случае ни одна из упомянутых волн не будет иметь ни равнозначных явлений-предтеч, ни последующих этапов развития сопоставимых по внутренней значимости с обозначенными в качестве осевых. Более того, в этом случае последствия от наступления каждой волны должны затрагивать все многообразие форм социальной жизни – будь то политические отношения, образование, воспитание новых поколений или культурное производство.

Появлению сельского хозяйства предшествовало хозяйство присваивающее. Фундаментальный принцип: сперва человек – подчиненная общим принципам часть экосистемы, затем человек – активный участник экологических отношений, чья деятельность нарушает законы естественного отбора (охрана скотоводом стад от хищников есть такое же нарушение законов естественного отбора, как и селекция урожая доместицированных злаков или прополка огорода от сорняков). И потому человек становится конкурентом для «нормальных» участников экосистемы и их отношений. Казалось бы, Э. Тоффлер прав и ничего принципиально нового в сельскохозяйственной технологии не изменилось. Замена ручного труда машинным в этой сфере – количественное, а не качественное изменение (хотя семь миллиардов живущих и большей частью не умирающих с голоду людей могли бы оспорить это утверждение). На практике же мы сталкиваемся с третьей (а в действительности – только ли третьей?) революцией в производстве пищи: это моделирование и практическое создание новых видов и, главное, невозможных в природе гибридов: то, что сегодня принято именовать геномодифицированными организмами. Мы можем вообразить четвертую волну сельскохозяйственных технологий, которые завершают общий цикл отрицания человеком экологии и своего места в экосистеме – прямое получение идентичных по строению органических продуктов из кислорода, водорода, углерода, азота и иных «чистых» химических элементов. Фантастика? Если человечество хочет выжить на Земле и распространиться во Вселенной, то пищевой синтез или эффективное конструирование полноценных открытых экосистем с заданными свойствами – это единственный выход.

История сельскохозяйственных революций – это история отношений человека и природы, поиск им своего места в экосистеме. История производства – это история инструментов, каковыми являются как 3D-принтер* и роботизированный конвейер, так и каменные рубило и скребок.

То, что американский социолог представляет «второй волной» – всего лишь один из череды фундаментальных переворотов в истории инструментальной деятельности человека. Макролиты и микролиты, начало использования металлов и, в первую очередь, железа, появление механических устройств, машин и, наконец, так называемой интеллектуальной техники. Но и за последней лежит ожидаемое появление «машин созидания», предсказанное К. Э. Дрекслером и М. Мински в 1986 г.¹⁴⁸ Машинная революция не более важна, чем открытие принципов разделения ручного труда. Появление феномена квалификации деятельности такой же важный этап, сколь и, например, отделение ремесла от сельского хозяйства. В конечном счете, освоение металлов или переход от макролитической техники к микролитам – стали столь же фундаментальными переворотами видовой экзистенции сперва будущего, а затем состоявшегося homo sapiens¹⁴⁹.

Иными словами, и здесь обнаруживаются как явные предтечи мнимой второй волны, так и вполне вероятные ожидаемые новые волны. Логически для критики тоффлеровской концепции необходимы и достаточны только технологические предтечи, поскольку будущие «волны» (сколь угодно частые) вполне укладываются в логику американского футуролога, а вот предшествовавшие столь же фундаментальные перевороты именно в данной сфере – нет.

Наконец, один из важнейших компонентов третьей волны – коммуникационная революция, однако за пределами компьютеризации лежат вехи, которые представляются не менее, а даже более значительными, чем достижения последней полусотни лет. Появление у человека членораздельной речи, открытие письменности – контейнера для вневременного хранения информации¹⁵⁰, появление формальных языков (математики, логики, нотной записи и пр.), изобретение в Китае и Европе книгопечатания – все это не меньшие вехи коммуникационной революции. Следуя мысли американского футуролога о предельном обобщении мы все равно сталкиваемся как минимум с четырьмя технологически революционными волнами развития коммуникации: 1) членораздельная речь; 2) письменность; 3) книгопечатание; 4) мгновенная технически опосредованная коммуникация. Можно предположить пятую и шестую волну: прямая мгновенная коммуникация (да, телепатия пока остается фантастикой, но сращивание человека и машины уже сегодня позволяет находящимся в коме людям передавать примитивные сигналы «наружу»); и (пусть фантастично!) космическая коммуникация.

Рассмотрение каждой из тоффлеровских волн обнаруживает простой факт: они существуют в разных «измерениях». Это не одномерная прямая технологического развития, но многомерное пространство социальной эволюции, в которой мыслитель замечает лишь наиболее удобные ему процессы, полностью или частично игнорируя те, что не вписываются в такую стройную картину трех все более кратких периодов ускоряющегося времени жизни человеческой цивилизации. Речь идет не о том, что мы совершили ошибку, которую пытался предупредить футуролог, когда говорил о возможности деления человеческой истории на двадцать четыре или двести пятьдесят семь волн. Нет, речь идет о том, что три абсолютно разных процесса, три разные сферы, которые регулярно пересекались в истории, кумулятивно порождая буквально термоядерные взрывы культурных и технологических инноваций представлены ученым произвольно. Первые две волны – это единичные события хозяйственной истории человека и его инструментальной деятельности, «третья» – это аморфная масса инноваций во всех сферах деятельности, которую наблюдатель переживает лично.

Однако понимание историософской несостоятельности концепции «Третьей волны» не позволяет отказать американскому футурологу и в наблюдательности, и в проницательности в отношении дня сегодняшнего. Мы все равно должны изучить его взгляды на предмет того, что было принято за «третью волну» и какими характерными чертами обладает современность, начавшаяся свыше сорока лет назад.

1. Технологической базой Третьей волны является интеграция интеллектуально-коммуникационных технологий, использования новых материалов и результатов генной инженерии на основе диверсифицированной энергетической базы¹⁵¹. Эта формулировка является одним из самых точных определений технологического атрибута PIS, которые мне известны.

2. Система производства и распределения. Третья волна Э. Тоффлера – явление, по своей сути, капиталистическое. О каких бы технологиях он не говорил – от компьютеров и космических исследований до генной инженерии и производства энергии – речь всегда ведется о возможности коммерческого использования, дешевизне или потенциальной прибыльности и т. д.¹⁵² В отличие от многих теоретиков Тоффлер не утверждал ничего о грядущем коллапсе корпораций. Более того, он говорит о том, что корпорация становится «многоцелевой»¹⁵³ (сегодня принято использовать термин со схожим значением lifestyle-corporation): она решает не только экономические, но и экологические, политические, образовательные и т. д. проблемы¹⁵⁴. Сегодня Microsoft, Apple и Google являются признанными «корпорациями добра»¹⁵⁵ или убер-корпорациями и вовсе не спешат на дно.

С другой стороны, американский футуролог подвергает сомнению будущность системы массового производства (что, впрочем, не противоречит ни идее капитализма современного толка, ни идее корпоративизма).

Таким образом, мы должны признать прозорливость автора «Третьей волны»: там, где другие пророчили крах, он увидел новый рассвет. Век корпораций не только не прошел – возможно, в самом глубоком своем содержании он только начинается!

Новокапиталистический характер действительно является атрибутом PIS, о чем мы будем говорить в третьей главе.

3. Изменения в системе массовых коммуникаций и формирование инфосферы¹⁵⁶. Первую часть футуролог обозначает ёмким и как всегда блистательно парадоксальным термином «демассификация масс-медиа», подразумевая все большее сегментирование читательской аудитории и распространение узкоспециализированных СМИ с малочисленной аудиторией.

Одновременно с изменениями в системе массовых коммуникаций мы создаем интеллектуальную окружающую среду – «инфосферу». Обращаясь к мнению множества экспертов, Тоффлер синтезирует удивительно точную картину современности с «умными домами»¹⁵⁷ и супермагистралями компьютерных сетей.

Однако ключевой особенностью «третьей волны» в аспекте информационных технологий американский мыслитель считает радикальное расширение и «оживление» социальной памяти¹⁵⁸.

И вновь мы должны констатировать, что формирование глобального информационного пространства (инфосферы) является важнейшим атрибутом PIS. Впрочем, в силу времени написания работы в анализе этого признака не могли быть затронуты очень многие актуальные вопросы, связанные с природой Глобальной Сети Internet как социальной среды или пространства, формирования особого ландшафта глобального информационного пространства и т.п.

4. Диверсификация форм социобиологической агрегации. Все начинается с коллапса нуклеарной семьи, порожденной индустриализацией (и в этом утверждении, действительно, прослеживается определенная логика). Этот крах приводит не к исчезновению института семьи вообще, а к возникновению множества новых его форм¹⁵⁹. Движение чайлдфри*, неполные семьи с одним родителем, однополые браки, семейные кооперативы и коммуны, договорные и серийные браки, удаленные браки, когда члены семьи постоянно проживают порознь и встречаются лишь время от времени… Список можно продолжить.

Как мне представляется, данный критерий является скорее сигнатурой, которую можно поставить под большое сомнение. Дело в том, что исторический опыт форм социально-биологи- ческой агрегации людей гораздо богаче современного, он включает клановые, линейные, полигамию и полиандрию и многие другие формы. Современная диверсификация форм семейных отношений имеет место и внутри Западной цивилизации, долгое время существовавшей под моральным прессом христианства. Религия допускала фактически только две формы семьи: традиционную и неполную (последняя становилась таковой в связи со смертью одного из ее членов). У консервативных представителей Западной цивилизации современное разнообразие форм семьи вызывает изумление, но в масштабах исторического опыта человечества эта диверсификация едва ли удивительна.

5. Кризис нации-государства¹⁶⁰. С точки зрения исследователя, этот кризис вызван двумя причинами. Давление «снизу» оказывают новые формирующиеся региональные идентичности, претендующие на замещение общенациональной. И мы, действительно, по сию пору наблюдаем действие центробежных этнических сил на территории, переживающие государственный кризис в силу объективных обстоятельств истории последних нескольких десятилетий, а то и столетий¹⁶¹. Но мы также и наблюдаем, как центробежные тенденции охватывают государства Европейского региона, которые казались незыблемыми в своем интегрированном суверенитете: Испанию¹⁶², Великобританию¹⁶³, Италию¹⁶⁴.

Вторым фактором воздействия на национальные государства «сверху», с точки зрения Э. Тоффлера, выступают глобальные интеграционные процессы. И речь идет не только об образовании конфедераций, таких как ЕС или блоков более автономных государств (таких как Таможенный Союз или Союз Южноамериканских наций – UNASUR), но и международных зон свободной торговли, проникновения на национальные рынки транснациональных корпораций и пр.

Увы, но кризис нации-государства является очевидным следствием, т. е. сигнатурой, а не причиной и атрибутом PIS.

6. Статус информации как главного ресурса¹⁶⁵. Американский исследователь пишет, что информация и воображение (!) станет важнейшим и неистощимым сырьем для цивилизации Третьей волны. Можно согласиться с тем, что «новая цивилизация перестроит систему образования и научных исследований, а кроме того, реорганизует средства массовой информации». Однако в контексте исследования это также является сигнатурой PIS, а не его атрибутом.

7. Дерутинизация труда¹⁶⁶. Э. Тоффлер пишет о том, что «люди, работающие на заводах Третьей волны», в гораздо меньшей степени будут заниматься грубым монотонным трудом, чем те, кто обслуживает промышленные предприятия Второй волны. Они не будут стоять у ленты конвейера <…> Рабочие будут приходить и уходить в удобное для них время». Схожие процессы ожидают, по мнению футуролога, и сферу офисного труда, включая труд управленческий. Мне кажется, что идея замены рутинного труда творческим или хотя бы трудом меньшей продолжительности и монотонности, не столь строго привязанным к внешнему расписанию – это одна из утопических универсалий, родившаяся, правда, довольно поздно. Ее источником, вполне вероятно, стала особенность фабричного труда индустриальной эпохи.

В целом же данный пункт относится к сигнатурам, поскольку уменьшение рутинности трудовых процессов само вызвано комплексом причин, связанных с информационно-технологической революцией, автоматизацией и т. д. Кроме того, как показала практика, в действительности современное общество, будь оно постиндустриальным информационным или нет, по-прежнему тяготеет и к рутинному труду, и к большой длительности трудовых процессов. Я не могу отрицать большую распространенность фриланса* в современном мире, работ с гибким графиком, но технологический процесс – явление обычно сложное и строгое, он не потерпит того, чтобы рабочий действительно приходил на свое место, когда хочет и на сколько хочет.

Итак, подведем определенные итоги довольно подробного рассмотрения концепции «Третьей волны» Э. Тоффлера. Историософский потенциал его концепции сугубо сомнителен уже в силу отсутствия сквозного критерия, позволяющего выявить первую, вторую или десятую волны. Он также сомнителен и в силу малой ясности прогностического потенциала столь глобального исторического построения. Как мы убедились, простейшая из экстраполяций приводит к тому, что мы давно уже должны были жить в условиях Четвертой волны. Однако все же перед нами серьезное исследование, хотя бы по причине того, что среди названных критериев PIS (=общества «Третьей волны») три являются атрибутами того общественного порядка, который можно назвать идеальным типом информационного общества.

Еще раз кратко перечислим атрибуты и сигнатуры, отмеченные Э. Тоффлером.

1A. Технологической базой Третьей волны является интеграция интеллектуально-коммуникационных технологий, использования новых материалов и результатов генной инженерии на основе диверсифицированной энергетической базы

2A. Система производства и распределения остается капиталистической по своему характеру.

3A. Изменения в системе массовых коммуникаций и формирование инфосферы.

4S. Диверсификация форм социобиологической агрегации. Все начинается с коллапса нуклеарной семьи,

5S. Кризис нации-государства.

6S. Статус информации как главного ресурса.

7S. Дерутинизация труда.

Кажущаяся несерьезность исследования вызвана, очевидно, отсутствием изобилия табличной статистики и всевозможных диаграмм, показывающих как производство и потребление информации устремляется к зениту. На формирование подобного впечатления влияет и частое употребление исследователем (футурологом!) будущего времени и «вероятностных» речевых оборотов. Но эта мнимая несерьезность не должна затмевать перед нами одного простого факта: концепция Э. Тоффлера предлагает нам сразу несколько атрибутов PIS, что является уже гораздо более весомым результатом.

Наконец, мне надо высказать подкрепленное фактами мнение относительно утопической, проектной, прогнозной или диагностической природы исследования американского футуролога. И в данном случае автор прозорливо предпочел сам определить характер своего труда и концепции общества Третьей волны:

«Перед нами возникает картина совершенно нового образа жизни. Нового не только для человека, но и для всей планеты. Эту новую цивилизацию вряд ли можно назвать утопией. Она столкнется с серьезными проблемами <…> Но цивилизация Третьей волны – это также и не антиутопия <…>

Вместо этого в ней просматривается то, что можно было бы назвать “практопией” – не лучший и не худший из возможных миров, но мир практичный и более благоприятный для человека, чем тот, в котором мы живем.

<…> Практопия предлагает позитивную и даже революционную и тем не менее реалистичную альтернативу»¹⁶⁷.

Увы, но подобная формулировка достоинств и не достатков PIS в интерпретации самого автора «Третьей волны» убеждает нас в том, что этот прогноз (и немного) проект является типичной негативной утопией в нашем понимании, данном в первой главе исследования. Третья волна не предполагает формирования действительно нового человека, отличающегося своим мышлением, его установками и рутинными механизмами, она представляет собой радикализованный вариант индустриализма.