Мудрость «классиков»: актуальность сорокалетней давности

Ситуация в круге исследований PIS описывается игривой фразой «классики нет, а классики – есть». Классических воззрений на предмет того, что же такое информационное общество действительно нет. Однако классики, чей авторитет неоспорим или, по крайней мере, высок до чрезвычайности – есть. Мы не зря выделили слово авторитет. Невзирая на доверие и почтение, по целому ряду вопросов с классиками PIS можно и нужно дискутировать и это наблюдается в современной науке.

Причиной этого можно считать и то, что с момента написания ими работ, заложивших фундамент теории PIS прошло уже более сорока лет¹³³, следовательно часть наблюдений и, соответственно, выводов элементарно устарели; и то, что молодости очень часто свойственно без трепета смотреть на заслуги прошлого, сколь бы велики они не были. Новое поколение исследователей (и автор, получается, относится к их числу) дерзко решается оспорить сказанное почти полвека назад. Однако очень часто это касается лишь конкретики, а не теории. Количество статей и диссертаций по информационному и постиндустриальному обществу зашкаливает. Однако количество открытий чрезвычайно мало, так как столь изменчивой субстанция как современность обязывает постоянно осуществлять адаптацию ее моделей к текущим реалиям. И нахождение новых фактов подменяет собой процесс развития теории.

Поэтому, коль скоро теоретические прорывы внутри “PIS” редки, нам остается лишь признать принципиальную необходимость по-прежнему обращаться за объяснениями к работам сорокалетней давности.

Обратим внимание на то, что за сорок лет исследования некоторые акценты в определенных чертах информационного общества сместились так, что значение их изменилось принципиально!

Например, Тоффлер и Аттали¹³⁴ полагали пространственную мобильность основополагающей характеристикой PIS. «Новые кочевники»! Казалось бы, чем это отличается от утверждения Зигмунда Баумана: «Мы являемся свидетелями реванша кочевого образа жизни над принципом территориальности и оседлости»?¹³⁵ А тем, что «в текучей стадии современности оседлым большинством управляет кочевая и экстерриториальная элита». Внимание! Это уточнение принципиально меняет ситуацию. Мы имеем дело не с кочевьем – сколь бы красивой и изящной не казалось нам эта метафора, а с формированием глобальной элиты, с формированием метатерриториального пространства позиционирования индивида в социальной структуре. Транстерриториальность власти является закономерным подпроцессом глобализации – она возрастает от уровня, который не фиксируется средствами исторических исследований, до «видимого невооруженным глазом» – несистематическим наблюдением социолога-эссеиста. Эта транстерриториальность элиты совершенно той же природы, что формирование наднациональных институтов и институций: правовых, экономических. Собственно, право лишь закрепляет то, что уже очевидно политически и экономически.

Приведенный пример разъясняет, почему новые факты могут выглядеть подтверждениями, а на деле требуют ревизии и развития базовой теории

Итак, все же обратимся за разъяснениями к создателям теории PIS. К сожалению, очень много работ оказываются «пустышками» и не содержат сколько-нибудь явного и полного перечня признаков, по которым авторы относят современность к определяемому ими типу общества. Поэтому, как ни парадоксально, классиками сказано было гораздо меньше по объему, чем современниками.

Я остановился на достаточно подробном разборе всего четырех классических работ: «Грядущего постиндустриального общества» Д. Белла, «Третьей волны» Э. Тоффлера, «Информационной эпохи» М. Кастельса и «Информационной цивилизации» Р. Абдеева. Конечно, к ним можно было бы присоединить и другие труды, часть из которых и так цитируется в этой книге, но проведенный анализ убеждает, что эти четыре работы с достаточной полнотой отражают взгляды классиков PIS на сущность этого гипотетического социального феномена.