5. Утопия объявляет о своем разрыве с исторически актуальной современностью.

Как писал З. Бауман, «стремление к модернизации в любом своем проявлении означает навязчивую критику действительности. Приватизация этого стремления означает навязчивую самокритику, порожденную бесконечным недовольством собой»⁷⁵.

В определенном смысле любая утопия представляет собой приватизацию критики и, таким образом, представляется результатом рефлексии больного (или мнимобольного) общества. Однако же возможно апеллировать к интеллектуальному авторитету А. Эйнштейна, утверждавшего, что проблема не может быть решена на том уровне мышления, на котором она была осознана. Таким образом, утопия должна (!) быть результатом интеллектуального методологического разрыва с современностью; она обязана предлагать инструменты кризисного менеджмента социальности, которые на существующем уровне общественного сознания представляются нереальными. Мифом будет вера в то, что проблемы общества, являющиеся его атрибутами, можно решить без революции общественного сознания. С одной стороны, это снимает с подлинной (гуманистической) утопии требования актуального реализма (в пользу требования потенциального реализма с учетом смены исторической формы мировоззрения и атрибутов социального устройства). С другой стороны, это налагает требование цельности представляемого образа мышления будущего и порождаемых им общественных отношений⁷⁶.

Таким образом, окончательно обозначенная черта будет выглядеть следующим образом:

6. Утопия представляет собой результат когнитивного скачка, формирования новой гипотетической системы мышления и общественного сознания, знаменующего и становление принципиально новой системы всех общественных отношений.

Заметим, что между 3 и 4 пунктом и окончательной формулировкой 5 пункта есть неразрешимое противоречие. Исходя из рассуждений относительно 5 пункта, мы можем выделить «чистую» или позитивную утопию, ту форму мышления, которая формирует облик грядущего, и ее противоположность – негативную утопию, которая производит радикализацию современности, с максимизацией ее «прибылей», но и обострением присущих противоречий. Ближайший «родич» негативной утопии – это мифоутопия, соответствующая мифологической исторической форме мировоззрения. Поэтому для простоты изложения мы будем в дальнейшем использовать именно последний термин, подразумевая приближенное равенство обеих формулировок.

Позитивная утопия представляет собой наивную попытку сформировать новую социальную реальность на основе представления новой системы взглядов, новой исторической формы мировоззрения и, таким образом, выйти на новый уровень мышления, который делает возможным разрешение генетического кризиса любой современности. Однако именно в силу необходимого интеллектуального скачка она выглядит нереалистичной для носителя актуальной исторической формы мировоззрения.

Мифоутопия представляет собой наивную попытку воплотить шаблонный и исторически универсальный образ будущего при помощи стерео- и архетипического набора инструментов (пусть и неполный, но перечень таких инструментов мы приводили выше). В силу привычности инструментов реализации мифоутопии она выглядит реалистично, однако же именно она является нереализуемой уже потому, что усиливает черты и противоречия, достоинства и недостатки актуального социума.

Автор «позитивной утопии» не повторяет грехи настоящего, карикатурно воспроизводя основные черты окружающей его действительности. Автор «позитивной утопии» выступает в качестве проектировщика возможной новой формы мировоззрения. Как ни странно, именно в этом заключено бессилие Поппера перед Марксом, хотя практический потенциал «открытого общества» обозначен первым гораздо яснее, чем аналогичный потенциал «коммунизма» разъяснен вторым.

Труд К. Поппера – образец научной утопии, порожденной научным мировоззрением, в то же время это и образец негативной утопии, наивной веры в то, что число новых проблем, возникающих в процессе решения старых, имеет отрицательное значение. Радикально улучшить старое, не затрагивая, по возможности, его фундаментальных устоев – вот девиз попперовской научной практопии.

В то время как «реальный гуманизм» К. Маркса – зародыш возможной новой формы мировоззрения. Состоится ли она? Сегодня это кажется столь же невероятным, сколь невероятными в начале XX в. казались полеты в космос.