Черты утопии как эпистемологического инструмента

Сделав все необходимые оговорки, мы можем сформулировать черты утопии как своеобразного эпистемологического инструмента (в той мере, в какой любая предметная форма мышления представляет собой инструмент познания).

1. Утопия представляет собой форму «наивного мышления». Задаваясь целью построить образ идеального (с точки зрения автора!) или приближенного по возможности к недостижимому идеалу общества, она отвечает на вопрос «Что должно получиться в итоге?», а не «Как это надо сделать». Вопрос «Зачем надо сделать?» в утопии обычно не ставится, ответ на него имманентно присутствует и автор не знает его лучшей формулировки, чем данная бр. Стругацкими в «Пикнике на обочине»: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный!». Утопия формирует цель, но немногословна относительно методов достижения этой цели, в результате чего дискуссия между консеквенциалистами и деонтологами обретает новое измерение.

Проистекает ли это из максимализма и принципиальной устремленности на идеал, однако «наивное» решение вопросов «зачем?» и «как?», принесение их в жертву вопросу «что?», превосходства долженствования и образов долженствующего общества над реалиями – это отличительная черта утопий.

2. Как «наивное мышление» утопия лишена внутренней критики. Это идеал, который не может быть поверен критическим размышлением. Он, с одной стороны, субъективен; а с другой – мыслится автором как удовлетворяющий всеобщие интересы и потребности; такой синкретизм делает невозможным размышление как процесс, лишь восприятие утопии как готовой схемы. Это же становится одной из причин изгнания проблемы «как?» из содержательного поля утопии.

Вопрос о внешней критике концепции еще ожидает своего рассмотрения в рамках нашей работы, однако можно отметить де-факто имеющееся признание того, что «классический» корпус работ, заложивших основы PIS для этой критики чрезвычайно уязвим, о чем сообщают, например, Ф. Уэбстер⁷¹, а среди российских исследователей – А. В. Соколов, И. Ю. Алексеева, А. Ю. Сидоров и многие, многие другие⁷².

3. Как «наивное мышление» утопия чрезвычайно архе- и стереотипизирована. Мы не можем на основании лишь «беглого» рассмотрения временного ряда утопий сделать вывод о том, чего больше – социально формируемых стереотипов или культурно-наследуемых архетипов (и уж тем более чрезвычайно настоятельно требует особого исследования вопрос о разделении этих понятий по их выраженности в культуре). Однако одни и те же мотивы повторяются в утопиях раз за разом – от времен Платона до мнимой «постсовременности».

Есть ли примеры таких архитипов и стереотипов? Сколько угодно!⁷³

1. Тезис о лучшей результативности общественного, а не семейного воспитания, о лучшем формировании молодежных нравов в таком случае (заметим, что пример нацистской Германии ничему не научил современных утопистов – так, Элвин Тоффлер уже в «Шоке будущего» писал, что «профессиональные» родители имеют преимущество перед биологическими в аспекте воспитания и развития детей⁷⁴).

2. Тезис о формировании закрытой элиты на основе приобретенной «личностной элитарности» – ума, необыкновенных способностей к ремеслам или искусствам.

3. Тезис об отличии утопического общества от всех других, радикальном отрыве утопии от современности

4. Тезис о принципиальной роли знаний и «интеллектуальных занятий» в функционировании утопического социума.

5. Тезис о сравнительной эгалитарности утопического общества относительно иерархического превосходства его членов над «чужаками».

Все эти мотивы раз за разом повторяются в философских утопиях («Государство» Платона, «Утопия» Т. Мора, «История Северамбов» Д. Вераса), глобальных социальных проектах и программах реформ (коммунизм К. Маркса, общество благоденствия, советский проект). Наконец, они находят свое полное воплощение в проекте PIS, в его научной основе, идеологических программных документах, практической программе строительства.

4. В силу архетипизации и стереотипизации утопия методологически и методически обычно бессильна, она не практична.

На это рассуждение имеется одно возражение, которое позволит нам отличить современную утопию от современного мифа или обнаружить черты последнего в первой. Некоторые практики реализации проекта идеального общества могут казаться утопическими именно в силу предлагаемой методики (далее мы рассмотрим пример такой методической утопии – концепцию техно-гуманистического общества Ж. Эллюля), однако в действительности они представляют собой эпистемологический и аксиологический «скачок».