Раздел IV

Жизнь на свободе — иль со славой смерть!

Дэй

(1643 г.) Подробный рассказ обо всех маневрах и контрманеврах, которые осуществляли эти недисциплинированные и плохо управляемые армии, получился бы очень скучным и мало поучительным. Эта война была в новинку для англичан, не знавших боевых действий у себя на острове уже более ста лет. Роялистская армия получила поддержку от королевы, которая, доставив из Голландии солдат и оружие, тотчас вернулась на континент с целью продолжить там вербовку и экипировку наемников. Однако парламент, преисполненный сознанием своей значительности и силы, не был нимало этим обескуражен. Амбиции и претензии парламентских лидеров, казалось, возрастали в прямой пропорции с их поражениями; чем больше они уступали на полях сражений, тем кичливее и надменнее становились они в кабинете. Коменданты городов и крепостей, сдавшие их роялистам, были объявлены государственными изменниками.

Напрасно король после каждой одержанной им победы предлагал общинам начать мирные переговоры. Эти предложения лишь еще больше распаляли их гордость и воинственный пыл. Что же касается короля, то хотя его желание заключить мир со своими подданными заслуживает всяческих похвал и делает честь его гуманности, с точки зрения воина он действовал неправильно, так как терял драгоценное время в долгих переговорах, в частности тех, что велись в Оксфорде, вместо того, чтобы употребить его на решительные военные операции.

Тем не менее, первая кампания в целом была благоприятной для него. Одна победа следовала за другой; к миру и повиновению был приведен Корнуолл, одно поражение было нанесено парламентской армии в Страттон-Хилл, другое — в Раундвэй-Даун, третье — на Чэлгрэйв-Филд; Бристоль был подвергнут осаде и захвачен, Глостер окружен; исход битвы при Ньюбери был тоже в пользу роялистов. Большие надежды на успех возлагались и на армию, сформированную на севере под командованием маркиза Ньюкасла.

В этой первой кампании были убиты два храбрейших и величайших — каждый в своей партии — человека, как будто милость Провидения избавила их от жестокой необходимости видеть весь позор и ужас последовавшей затем резни. Речь идет о Джоне Хэмпдене и Люциусе Кэри, лорде Фолкленде. Первый пал в небольшой стычке с отрядом племянника короля, принца Руперта; второй — в последовавшей вскоре битве при Ньюбери.

Хэмпден, о котором уже упоминалось в рассказе о начале этой междоусобицы, как мы помним, отказался тогда платить корабельный налог. За чистоту помыслов, твердые принципы и несгибаемую волю он пользовался уважением и одобрением даже у своих врагов. К тому же он был приветлив, умен, имел добрый нрав и был великолепным организатором.

Фолкленд был, пожалуй, еще более крупной личностью, а его гибель — еще большей потерей. Он имел столь же строгие принципы, как Хэмпден, но его отличали отменная вежливость и элегантность, которые в то время только начинали распространяться в Англии. Он смело противостоял претензиям короля, который, по его мнению, употреблял свою власть во зло, однако когда он увидел, что парламент решил изменить религию и конституцию страны, он перешел на сторону короля и показал себя стойким приверженцем и защитником короны. С началом гражданской войны его природные жизнерадостность и приветливость оставили его. Он стал меланхоличным и печальным, перестал следить за собой и, казалось, желал смерти. Часто в кругу друзей он после долгого молчания, прерываемого лишь тяжкими вздохами, вдруг восклицал: "Мир! Мир!" — А утром того дня, когда разыгралось роковое для него сражение, он сказал своим друзьям, что устал от жизни и расстанется с ней до наступления вечера. В начале сражения он был поражен мушкетной пулей в живот. Тело его нашли под грудой трупов лишь на следующий день. Его сочинения, его красноречие и мужество, его справедливость заслужили для него смерть со славой и он нашел ее.

Король в течение зимы готовился к кампании следующего года и с целью противостоять замыслам вестминстерского парламента, созвал другой, свой собственный парламент в Оксфорде. Впервые в Англии в одно и то же время заседали два парламента. Палата лордов в оксфордском парламенте была заполнена лучшим образом, однако палата общин насчитывала не более 140 человек, т.е. менее половины численности вестминстерской палаты общин. От этого теневого парламента король получил кое-какие субсидии, после чего он прервал его заседания, не распуская его. Тем не менее, этот парламент так никогда и не был вновь созван¹.

Тем временем другой парламент проявлял не меньшую активность. Он издал указ, предписывающий всем жителям Лондона и его окрестностей сократить на единицу количество трапез в неделю, а сэкономленную стоимость пожертвовать на поддержку народного дела, т.е. против короля. Однако более существенным было то, что этому призыву последовали шотландцы, собравшие войско в помощь парламенту. Оно состояло из трех армий: на востоке под командованием графа Манчестера находилось 14 тысяч человек; две другие армии под командованием графа Эссекса и сэра Уильяма Уоллера насчитывали по 10 тысяч человек каждая. Сил, способных противостоять этому войску, которое к тому же было хорошо экипировано, хорошо снабжалось и щедро оплачивалось, король собрать не мог.

Вражда, которая даже во время зимнего перерыва в военных действиях никогда по настоящему не затухала, весной разгорелась с новой силой. Она была столь яростной и непримиримой, что грозила разорить и опустошить королевство даже без решающей победы одной из сторон.

(1644 г.) Каждое графство присоединилось к той из сторон, к которой его толкали убеждения, выгода или страх. Впрочем были и такие графства, которые сохраняли полный нейтралитет. Некоторые из них обращались с призывами восстановить мир. В этих призывах слышались и мудрость, и добродетель, и искренняя убежденность. Особого упоминания заслуживает демонстрация лондонских женщин, которые, собравшись в большую (до 3 тысяч человек) толпу, отправились к палате общин с требованием восстановить мир. Женщины кричали: "Выдайте нам тех предателей, которые против мира! Мы разорвем их на куски!² ". Гвардейцы, охранявшие парламент, с большим трудом разогнали эту демонстрацию. Несколько женщин при этом были убиты.

Битва при Марстон-Муре положила начало неудачам и позору короля. Соединенная армия парламента и шотландцев осадила Йорк. Принц Руперт, объединив свои силы с армией маркиза Ньюкасла, поспешил на выручку этому городу. Оба войска общим числом до 50 тысяч человек встретились у Марстон-Мура. Началось сражение, исход которого долгое время был не ясен. Принцу Руперту, командовавшему правым крылом армии роялистов, противостоял Оливер Кромвель, в этом сражении впервые ставший заметной фигурой. Он возглавлял отряд солдат, набранных и обученных лично им самим. В этой битве победил Кромвель. Он вынудил противника к отступлению, преследовал его, догнал и заставил принять новое сражение, которое выиграл еще более решительным образом, причем вся артиллерия Руперта стала трофеем победителя. Это был удар, от которого роялистская армия так и не смогла оправиться.

Уильям Лоод, архиепископ Кэнтерберийский, в самом начале гражданской войны, отправленный в Тауэр, был теперь предан суду, приговорен к смерти и казнен. Этот эпизод лишний раз подчеркивает печальную особенность той горестной поры: страдали, в основном, лучшие люди обеих партий.

После смерти Лоода произошло полное изменение церковного обряда. Литургия была упразднена публичным актом в тот самый день, когда его казнили, как будто он являлся единственным препятствием для ее отмены. Церковь в Англии была во всех отношениях приведена в соответствие с установлениями пуританизма. Население Лондона и шотландцы выразили парламенту свою публичную благодарность за это мероприятие.

¹Помимо общепринятых денежных знаков того времени, во время войны роялистами выпускались и другие разного рода монеты и жетоны, получившие название обсидиональных, или осадных, денег. Среди них были крупные ромбовидные жетоны, штамповавшиеся в Ньюарке с 1643по 1646 гг. (Из "Истории Англии в картинках")

²В этой фразе содержится некоторая игра слов, основанная на том, что слова "мир" (peace) и "кусок" (piece) звучат по-английски одинаково. — Ф.С.