Глава XXVIII Чарльз I

Родился в 1600 году	Начало царствования 27 марта 1625 года
Казнен 30 января 1649 года	Царствовал 23 3/4 года

Раздел I

Достоин все ж оценки он иной. О стыд! Считаем часто мы порой Успех достоинством, а вот беду — виной.

Диббин

(1625 г.) Немногие принцы всходили на престол с более радужными видами на будущее, чем Чарльз, и никто из них не сталкивался с большими трудностями, чем он. В самом деле, он взял бразды правления государством в свои руки, будучи неколебимо уверенным в том, что его популярность позволит ему проводить в жизнь любые мероприятия. Он был связан договором, обязывающим его защищать своего зятя, короля Богемии. Этот договор был заключен еще его отцом, и теперь он был вынужден вступить в войну на стороне своего зятя. Однако эту войну легче было объявить, чем изыскать на нее средства. После нескольких отказов палата общин согласилась выделить ему две субсидии, но полученной им суммы не хватало на снаряжение армии.

С целью возместить недостаточность парламентских субсидий Чарльз прибег к испытанному способу вымогательства, практиковавшемуся суверенами в тех случаях, когда они попадали в затруднительное положение. Он приказал взыскать налог, именуемый добровольным (беневоленс), и издал соответствующее постановление о сборе средств для личных нужд короля. Народ был вынужден повиноваться, хотя и делал это с большой неохотой. К дополнительным налогам прибегали многие предшественники Чарльза, но ни один из них не давал санкции на столь открытую несправедливость.

После неудачной экспедиции в Кадикс была сделана попытка снова получить субсидии, на этот раз конституционным путем. Снова был созван парламент, но он оказался еще более непокорным, чем предыдущий, несмотря на все попытки изолировать наиболее популярных лидеров палаты общин путем назначения их шерифами в отдаленные графства. Когда король изложил свои нужды перед палатой и запросил денежной поддержки, общины проголосовали только за три субсидии на общую сумму около 60 тысяч фунтов — средства, далеко не адекватные запросам короля и масштабу войны, которую он собирался вести. Чтобы добыть недостающие средства, он открыто отменил законы, направленные против католиков, надеясь найти поддержку у этой весьма состоятельной части населения, и занял необходимую сумму у знати. Однако деньги поступали в казну слишком медленно. И тогда он пошел на величайшее превышение власти — приказал взимать корабельный налог. Для экипировки флота (по крайней мере, так было объявлено) каждому приморскому городу было предписано с помощью ближайших графств снарядить столько кораблей, сколько ему будет назначено королем. От Лондона, например, было затребовано 20 кораблей. Этот налог в дальнейшем был доведен до таких размеров, что вызвал величайшее недовольство в народе.

В скоре была объявлена война Франции, и флот под командованием герцога Бэкингемского отправился на выручку Ла-Рошели. Этот французский портовый город, долгое время пользовавшийся привилегиями независимости от королей Франции, стал к тому времени оплотом реформатской религии в стране и потому был осажден внушительной армией французского правительства.

"В великой борьбе с католицизмом все надежды протестантов Англии были связаны с союзом с Францией против австрийских и испанских Габсбургов, но самонадеянная и бездарная политика фаворита привела к тому, что Англия неожиданно оказалась в войне и против Испании, и против Франции одновременно. Французский министр кардинал Ришелье, заинтересованный в союзе с Англией, был убежден в том, что для успешного ведения войны в Европе (против Испании) нужно прежде всего навести порядок у себя в доме, т.е. подавить восстание протестантов в Ла-Рошели. И в 1625 г. англичане даже помогали ему в этом. Но в 1627 г. Бэкингем решил завоевать себе популярность у английских протестантов поддержкой гугенотов в их сопротивлении французскому правительству и объявил последнему войну". — Ф. С. по Дж.Р. Грину.

Экспедиция англичан оказалась столь же неудачной, как и поход к берегам Испании. Герцог так плохо согласовал свои действия с действиями осажденных, что те заперли крепостные ворота и отказались впустить своих союзников, о прибытии и намерениях которых они не были заранее информированы. Далее, вместо того, чтобы атаковать богатый и незащищенный остров Олерон, герцог устремился к острову Ре, который был хорошо укреплен и защищен сильным гарнизоном.

Герцог попытался взять измором гарнизон крепости Сан-Мартин, но она обильно снабжалась провиантом с моря. В это время французы скрытно высадились на другой стороне острова, и Бэкингем был вынужден отступить, причем столь поспешно и беспорядочно, что две трети его солдат были изрублены в куски прежде, чем он успел произвести эвакуацию. Тот факт, что герцог был последним изо всей армии, кто покинул берег острова Ре, является, возможно, свидетельством его личного мужества, но ни в коей мере не компенсацией за позор нации. Во всяком случае для семей погибших доблесть герцога послужила слабым утешением, ибо он был также последним, о ком бы они сожалели.

Тем временем борьба парламента с королем становилась все более ожесточенной. Группа таможенных офицеров была вызвана в палату общин, чтобы дать отчет, по чьему приказу они арестовали товары купцов, отказавшихся выплатить пошлину с веса, которую они считали несправедливой и незаконной. Бароны таможни были подвергнуты строгому допросу относительно указаний на этот счет, а шериф Лондона был даже приговорен к заключению в Тауэре за активную поддержку действий таможенников. Это были смелые шаги, но общины пошли еще дальше, приняв решение расследовать жалобы по религиозным вопросам, и повели борьбу против злоупотреблений, допускаемых церковью.

(1629 г.) В ответ на это король решил распустить парламент, которым он оказался не в силах управлять, и вот, в тот самый момент, когда должен был обсуждаться вопрос о таможенных весовых сборах, спикер палаты сэр Джон Финч поднялся с места и объявил, что король дал ему приказ отложить рассмотрение. Палата ответила на это оглушительным ревом. Спикера затолкали обратно в кресло, где Холлис и Валентайн насильно удерживали его до тех пор, пока не была выработана короткая ремонстрация¹, принятая не обычным спокойным голосованием, а шумным и бурным одобрением. В этом поспешно составленном документе пошлины с веса и стоимости товаров были объявлены незаконными и подлежащими отмене; государственными преступниками объявлялись не только те, кто их взимал, но и те, кто их платил. Заодно с этим врагами государства были объявлены паписты и арминийцы².

Последствиями этой отчаянной выходки явился арест по королевскому приказу сэра Майлса Хобарта, сэра Питера Хэйлмена, а также Селдена, Лонга и Строуда и заключение их под стражу по обвинению в подстрекательстве к бунту. Но та же опрометчивость, которая побудила Чарльза заключить их в тюрьму, толкнула его на то, чтобы даровать им прощение. Сэр Джон Эллиот, Холлис и Валентайн были призваны к ответу перед королевским судом, но они отказались предстать перед высшей инстанцией по делу, относящемуся к компетенции низшей. Поэтому они были приговорены к тюремному заключению на срок, предоставленный на усмотрение короля, штрафу по 1000 фунтов для первых двух и 500 фунтов для последнего, а также обязаны найти поручителей за их лояльное поведение в дальнейшем. Пострадавшие восприняли эти наказания с видом триумфаторов, поскольку за происходящим наблюдало все королевство, а его симпатии были на стороне потерпевших.

Король был до крайности раздосадован упрямством палаты общин, но его ожидал еще более суровый удар, а именно гибель его фаворита, герцога Бэкингемского, павшего жертвой своей непопулярности. Герцог решил еще раз попытаться снять осаду с Ла-Рошели и послал туда своего зятя графа Денби, но и тот вернулся из похода ни с чем. Тогда герцог, твердо решивший смыть с себя позор поражения, лично отправился в Портсмут, чтобы ускорить новую экспедицию и наказать купцов, пытавшихся обмануть корону и нагреть руки на поставках амуниции. При всеобщем недовольстве, которое вызывал этот вельможа, можно было со дня на день ожидать, что кто-нибудь решится на крайние меры, поскольку герцог в глазах многих был заклеймен как тиран и предатель родины.

Этим настроением проникся некий Фелтон, ирландец из хорошей семьи, служивший ранее под командой герцога в чине лейтенанта, но подавший в отставку после того, как ему было отказано в повышении, на которое он рассчитывал после гибели своего капитана на острове Ре. Это был человек от природы мрачный, мужественный и фанатичный. Он верил, что страна страдает от беды, которую он в силах устранить. Поэтому он решил убить герцога и, таким образом, отомстить за личную обиду, а заодно и совершить дело угодное Богу и народу. Воодушевленный этой зловещей целью и ложным патриотизмом, он в одиночку отправился в Портсмут.

В то время, как герцог, окруженный своими приближенными, руководил погрузкой войск на корабли, Фелтон приблизился к нему и, когда герцог обратился с вопросом к одному из полковников, он из-за плеча офицера поразил его в грудь кинжалом. Герцог, успев только произнести: "Этот мужлан убил меня", — упал к ногам полковника и тут же скончался. Никто не заметил ни самого удара, ни того, кто его нанес. Однако на месте преступления была подобрана шляпа, в подкладке которой была зашита бумага с записью обвинений палаты общин против герцога. Было решено, что она, должно быть, принадлежит убийце. Пока шли разговоры о том, кто бы это мог быть, вперед выступил мужчина, который спокойно заявил: " Это я!".

Фелтон с презреньем отбросил всякую мысль о том, чтобы отрицать убийство, которое его прославило. Он пояснил, что считал герцога врагом королевства, заслужившим смерть за свои деяния. Когда же его спросили, по чьему поручению он действовал, он ответил, что нет нужды разыскивать вдохновителей, поскольку единственным советником он считает свою совесть, идти против которой его не может заставить ничто в мире. С такою твердостью он держался до конца, и не было недостатка в людях, которые одобряли не только силу его духа, но и дело за которое он пострадал.