Раздел V

Из всей толпы лишь Крэнмер благородный В защиту павшего свой звучный голос поднял. Диббин

(1537 г.) В разгар этих потрясений костры Смитфилда запылали с небывалой жестокостью. Сторонники папы и последователи Лютера, _— все в равной степени были объектом королевской мести и религиозных гонений. В результате бесчисленных изменений в национальной системе верования, в большинстве случаев произведенных самим королем, мало кто знал, что думать и что исповедывать. Люди и рады были следовать его доктринам, какими бы непоследовательными и противоречивыми они ни были, но поскольку сам король постоянно менял эти доктрины, его подданные не успевали сориентироваться, так быстро он шарахался из стороны в сторону.

Томас Кромвель, вознесенный капризом короля и из сына простого кузнеца ставший одним из главных королевских фаворитов (ведь тираны всегда выбирают себе фаворитов из нижайших сословий!), и новый архиепископ Кэнтерберийский _— Крэнмер _— оба всемерно поддерживали реформацию. С другой стороны епископ Винчестерский Гардинер вместе с герцогом Норфолькским тянули короля назад, к его первоначальной вере. В действительности же Генрих не подчинялся ничьему влиянию. Его гордыня столь долго разжигалась лестью придворных, что он считал себя вправе регулировать вопросы вероисповедания всего народа, руководствуясь лишь собственным мнением. Вскоре не менее пятисот дворян были заключены в тюрьму по обвинению в нарушении статей "кровавого статута" и могли надеяться лишь на милосердие Кромвеля. Лэмберт, школьный учитель, после публичного диспута с королем в Вестминстер- Холле был сожжен заживо, а в 1540 году доктор Барнс, руководивший казнью Лэмберта, познал на своей шкуре суровость "кровавого статута": за обсуждение теологических вопросов он по парламентскому биллю, без всякого суда был приговорен к сожжению заживо на том же месте, что и Лэмберт. Впрочем, вместе с Барнсом были сожжены и его оппоненты Джерард и Джером. Трех католиков (Абеля, Фидерстона и Пауэлла) приговорили к казни по аналогичному обвинению, причем было объявлено, что "наиболее злостная часть их преступления заключается в том, что они женаты на таких же отъявленных еретичках, как и они сами".

Во время этих ужасных событий Генрих размышлял о том, как бы ему жениться еще раз, поскольку Джейн Сеймур умерла при родах. Росле недолгих переговоров на континенте он заключил брачный контракт с Анной Клевской, желая тем самым укрепить союз с германскими князьями _— протестантами. Однако его отвращение к новой королеве, возникшее при первой же очной встрече, усиливалось с каждым днем, и, в конце концов, он решил избавиться и от нее, и от своего первого министра Кромвеля, навязавшего ему этот неудачный брак. (Целью Кромвеля при заключении этого контракта было поддержать дело реформации путем утверждения на троне королевы-протестантки). Вскоре неприязнь короля к новой королеве получила новое обоснование: ему приглянулась Катарина Говард, как и Анна Боллейн, племянница герцога Норфолькскогоо. Единственным способом удовлетворить новую страсть было, как и в предыдущих случаях, заставить царствующую королеву освободить место для новой претендентки.

Надо сказать, что герцог Норфольк был давним и смертельным врагом Кромвеля и поджидал лишь удобного случая, чтобы свалить своего соперника. Поэтому он постарался использовать чары своей племянницы для свержения фаворита, и, когда недовольство короля последним созрело, герцог легко получил от него приказ арестовать Кромвеля по обвинению в государственной измене. Едва стало известно, что Кромвель впал в немилость, все его бывшие друзья отвернулись от него. Один лишь Крэнмер написал Генриху мужественное письмо в защиту опального министра, письмо, на которое ни один другой человек в королевстве не осмелился бы. Тем не менее, Кромвель был обвинен парламентом в государственной измене и, не получив возможности сказать и слова в свою защиту, осужден на смертные муки, установить которые предоставлялось самому королю. Когда Кромвеля вели на эшафот, он, заботясь о безопасности своего сына, воздержался от деклараций о своей невиновности; он благодарил Бога за то, что тот карает его грехи смертью, признался на исповеди, что был совращен с пути истинного, и заявил, что умирает, вернувшись к католической вере.

Но мера жестокостей Генриха еще не была полной. Поначалу он чувствовал себя очень счастливым со своей новой женой и был до такой степени очарован ее достоинствами, что публично благодарил Бога за данное ему счастье и требовал от своих священнослужителей присоединиться к его благодарственным молебнам. Однако счастье это продолжалось недолго; однажды, когда король находился в Йорке, где должны были состояться его переговоры с шотландским королем, в Лондоне Крэнмера дожидался некий человек по имени Лэсселс. Его сестра, служившая у вдовствующей герцогини Норфолькской, предоставила ему удивительную информацию о супружеской неверности новой королевы. На первых допросах королева отрицала свою вину, но когда ее обвинили ее же сообщники, призналась, что имела любовные связи до брака. Однако она категорически отказывалась признать, что опозорила честь короля после вступления с ним брак. Тем не менее, три фрейлины королевы, посвященные во все ее секреты, продолжали утверждать, что она виновна, а некоторые из них делали такие признания, что, казалось, хотели всячески преувеличить ее грехи. Угодливый парламент, заслушав материалы допросов королевы и запись ее признания, недолго думая, признал ее виновной и заслуживающей смертной казни. На ту же участь по определению парламента были осуждены леди Рочфорд, _— сообщница королевы в ее похождениях, вдовствующая герцогиня Норфолькская, _— бабка королевы, ее отец, мать и девять других родственников как люди, посвященные в ее распутства. С этой петицией парламента король милостиво согласился, и все обвиняемые были приговорены к смерти согласно акту о государственной измене, который одновременно объявлял на будущее, что "сокрытие сведений или знаний о неверности будущей королевы является преступлением". Было также закреплено специальным актом, что если король женится на женщине, которая до этого состояла с кем-либо в любовной связи, то ее следует считать виновной в измене, если она заблаговременно не откроет свою вину. Народ смеялся над этими абсурдными постановлениями и поговаривал, что отныне королю лучше всего подыскать себе вдовушку.

После того, как все эти акты были утверждены (причем наиболее удивительным было то, что люди, заседавшие в парламенте позволили склонить себя к утверждению этих актов), королева была обезглавлена на Тауэр -Хилл вместе с леди Рочфорд, которая не встретила в народе большого сочувствия, так как сама заварила эту кровавую кашу.