Глава XXXIV Ганноверская династия Джордж (Георг) I по прозванию гвельф

Родился в 1660 году	Взошел на престол 1 августа 1714 года
Умер 11 июня 1727 г.	Царствовал 123/4 года

Народа благо первой быть должно Задачей короля; ведь помнить должен он, Что подданные — корни, он же — древо. Сьюард

(1714) В соответствии с актом о наследовании на Британский трон взошел Георг I, сын Эрнеста-Августа, первого курфюрста Брауншвейга, и принцессы Софии, правнучки Джеймса I. Его зрелый возраст (ему к этому времени шел пятьдесят шестой год), опыт и житейская мудрость, его многочисленные сторонники в Европе, где в это время воцарились мир и спокойствие, _— все это говорило в его пользу и обещало ему мирное и счастливое царствование. Его способности, хотя и не блестящие, все же были достаточно хороши. К тому же он резко отличался по своему характеру от Стюартов, которым он наследовал. Их привычка покидать своих друзей в беде вошла в пословицу. Георг же, напротив, вскоре после своего прибытия в Англию заявил: "Мои главные принципы _— никогда не бросать своих друзей, поступать по справедливости со всеми на свете и никого не бояться".

Р ешительность и твердость Георга сочетались в нем с большим пристрастием к бизнесу. Однако в его отношении к Англии за ним все же числится один грех: он с большим рвением соблюдал интересы тех подданных, которых он оставил на континенте, чем тех которыми он прибыл править.

(Из детской книжки, читанной мной очень давно на английском, я выписал такую его характеристику: "Он был немец и говорить по-английски так и не научился; был глуповат и как король значил очень мало. При нем была впервые введена должность премьер-министра, который и был фактическим правителем. При нем же получило широкое развитие газетное дело, начатое еще при Чарльзе I." Аналогичное мнение о нем высказывает и Грин, который пишет, что оба первых представителя Ганноверской династии оставались в Англии иностранцами и очень мало значили как короли. _— Ф.С.)

Не успела королева испустить дух, как собрался Тайный Совет и были приняты три решения, которыми несколько сторонников курфюрста назначались верховными судьями в дополнение к семи главным министрам королевства. Были изданы также указы, провозглашавшие Георга королем Англии, Шотландии и Ирландии. Графу Дорсету было поручено довести это решение до избранника и сопровождать его на пути в Англию. Регенты расставили высших офицеров, облеченных их доверием на важнейшие посты, усилили гарнизоны в Портсмуте и назначили знаменитого Эддисона государственным секретарем. Для вящего унижения его предшественника на этом посту, лорда Болинброка, тот был обязан каждое утро с портфелем бумаг ожидать в коридоре среди прислуги, где было много людей, специально подобранных для того, чтобы осмеивать и оскорблять его.

Никаких волнений или протестов против восшествия на престол нового короля не наблюдалось, и это лишний раз доказывало, что не было предпринято никаких попыток воспрепятствовать его воцарению. Когда он высадился в Гринвиче, его встречал герцог Нортумберлендский во главе лейб-гвардии и лордов регентства. Добравшись до опочивальни он послал за теми представителями знати, которые отличились особым рвением при возведении его на трон. Но лорд-канцлер герцог Ормонд и лорд-казначей не обнаружили себя в списках приглашенных.

Король, ставший таковым по инициативе какой-то одной фракции, является сувереном лишь половины своих подданных, однако, новоизбранного монарха это, казалось, не особо заботило. Его бедой, да и бедой всей нации было то, что его окружали люди, преследовавшие свои личные интересы и соответственно настраивавшие короля. Никто, кроме лидеров партии Вигов, не был допущен к управлению. Виги, делавшие вид, что сберегали корону для своего короля, всеми возможными способами стремились укрепить свои позиции, расширить свои связи и подсовывали королю на подпись выгодные им законы. Всеобщие и быстрые замены были произведены на всех постах, обеспечивавших честь, доверие и выгоду. Виги управляли сенатом и судом, на которые они оказывали давление. Они притесняли людей низшего звания суровыми законами, держа их на поводке отвратительных сословных разграничений, да еще приучали их называть это свободой!

Все эти действия вызывали недовольство в народе, которое значительно возросло и распространилось по всему королевству вследствие выявившихся пристрастий самого короля. Возобновлялись слухи о том, что церковь находится в опасности. В Бирмингеме, Бристоле, Норвиче и Ридинге все еще был жив дух поддержки Сэчеверела и его лозунгов. Там снова раздавался клич: "Долой Вигов и навсегда с Сэчеверелом!"

(1714 г.) После первого заседания нового парламента, где доминировали Виги, поддержанные королем, не ожидалось ничего, кроме мер насилия против бывших министров. И эти ожидания не обманули. Лорды выразили надежду, что король сумеет восстановить репутацию королевства на континенте, потерю которой они притворно оплакивали. Общины пошли гораздо дальше. Они декларировали свою решимость выяснить, в результате чего страдает страна, постановили выявить тех подстрекателей, на которых опирается Претендент и предать их заслуженной каре. Коварный замысел Вигов заключался в том, чтобы в течение этого и последующего царствования заклеймить всех, кто выражал недовольство их правлением, _— как папистов, так и якобитов. Все, кто пытался выразить протест против насилия и жестокости проводимых Вигами мероприятий, обвинялись в стремлении водворить на трон Претендента. Поэтому люди в большинстве своем боялись выражать вслух свое недовольство, поскольку это приравнивалось к государственной измене, и в страхе молча терпели насилие со стороны своих притеснителей, внутренне ненавидя их, но опасаясь обнаружить свою ненависть.

Был назначен комитет, состоящий из 20 персон, для инспекции содержания всех газет во время последних мирных переговоров и для отбора тех из них, которые могли служить обвинением против бывших министров. Спустя некоторое время, после проведения расследования председатель комитета мистер Уолпол, объявил палате, что отчет составлен и что вот-вот выйдет постановление о задержании мистера Мэтью Прайора и мистера Томаса Харлея. Последние находились в этот момент в палате и были тут же арестованы и преданы суду. Затем он обвинил лорда Болинброка в государственной измене. Это повергло многих депутатов в изумление, но они были поражены еще больше, когда лорд Конингсби, поднявшись провозгласил: "Уважаемый председатель обвиняет только руку, а я обвиняю голову; он обвинил ученика, а я _— учителей: графа Оксфорда и графа Мортимера в государственной измене и других преступлениях и проступках!".