Вопрос 2. Существование древнерусской народности и восприятие наследия Древней

Руси как общего фундамента истории России, Украины и Беларуси;

В советское время (а точнее, после 1945 года) в нашей науке утвердилось мнение о том, что в Древней Руси сформировался этнос, который историки назвали древнерусской народностью. Сформировался он в результате слияния всех 12 восточнославянских племенных союзов – словен (ильменских), кривичей (включая полочан), вятичей, радимичей, дреговичей, северян, полян, древлян, волынян, тиверцев, уличей и белых хорватов. Сформировался – и стал общим предком трёх современных восточнославянских этносов – русских, украинцев и белорусов.

Считается, что складыванию единого восточнославянского этноса способствовали: – языковое единство тогдашних восточных славян (формирование единого, общерусского разговорного языка и единого же литературного языка, именуемого в науке древнерусским); – единство материальной культуры; – единство традиций, обычаев, духовной культуры; – достигнутое в конце IX – Х веке политическое единство (объединение всех восточнославянских союзов племен в границах Древнерусского государства); – появление в конце Х века единой религии – христианства в форме православия; – наличие торговых связей между различными областями.

Всё это привело к формированию у восточных славян единого общерусского этнического самосознания. На складывание такого самосознания указывают: – постепенная замена племенных этнонимов общим этнонимом «русь» (для полян факт этой замены зафиксирован в летописи под 1043 годом, для словен (ильменских) – под 1061 годом);

– наличие в XII – начале XIII века единого (русского) этнического самосознания у князей, бояр, духовенства и горожан. Так, черниговский игумен Даниил, приехавший в 1106 году в Палестину, позиционирует себя как представителя не черниговцев, а «всей Русской земли». На княжеском съезде 1167 года князья – главы суверенных государств, образовавшихся после распада Древнерусского государства, провозглашают своей целью защитить «всю Русскую землю». Новгородский летописец при описании событий 1234 года исходит из того, что Новгород – это часть «Русской земли».

Резкое же сокращение после монгольского нашествия связей между северо-западными и северо-восточными землями Древней Руси, с одной стороны, и южными и юго-западными, с другой, а также начавшееся во второй половине XIII века включение сначала западных, а затем и юго-западных и южных земель Древней Руси в состав Великого княжества Литовского, – всё это привело к распаду древнерусской народности и началу формирования на её основе трёх современных восточнославянских этносов.

Из крупнейших политических центров Древней Руси одни находятся в России - Новгород, Смоленск, Ростов Великий, другие - на Украине - Киев, Чернигов, наконец Полоцк - в Белоруссии. При этом только Российское государство было основано той самой династией, которая правила на Киевской Руси. Русские князья и цари до самого конца XVI в. - прямые потомки Рюрика, Игоря, Святослава, Владимира и Ярослава. Политогенез Украины и Белоруссии столь прямой связи с Киевской Русью не имеет из-за литовского завоевания, приведшего Западную и Юго-Западную Русь под власть Польши.

Первое серьезное историко-лингвистическое осмысление начала восточнославянской этноязыковой общности, процесса становления, развития, диалектного строения и распада древнерусского языка принадлежит А. А. Шахматову. Первый этап зарождения русских (так исследователь именовал восточных славян), выделившихся из юго-восточной ветви праславянства, А. А. Шахматов датировал V—VI вв. «Первой прародиной» формирующегося восточнославянского этноса были земли в междуречье нижних течений Прута и Днестра. Это были анты, упоминаемые в исторических источниках VI—VII вв. и ставшие ядром восточного славянства. В VI в., спасаясь от аваров, значительная часть антов переселилась на Волынь и в Среднее Поднепровье. Этот регион А. А. Шахматов называл «колыбелью русского племени», поскольку восточные славяне здесь составили «одно этнографическое целое». В IX—X вв. из этого ареала началось широкое расселение восточнославянского этноса, которым были освоены широкие пространства от Черного моря до Ильменя и от Карпат до Дона. 

Период от IX—X до XIII в., по А. А. Шахматову, был следующим этапом в истории восточного славянства, который именуется им древнерусским. В результате расселения восточные славяне в это время дифференцировались на три больших наречия — севернорусское, восточно-русское (или среднерусское) и южнорусское. Севернорусы — та часть восточных славян, которая продвинулась в верховья Днепра и Западной Двины, в бассейны Ильменского и Чудского озер, а также заселила междуречье Волги и Оки. В итоге здесь сформировался политический союз, доминирующее положение в котором занимали кривичи и в который были втянуты финноязычные племена — меря, весь, чудь и мурома. Восточнее Днепра и в бассейне Дона образовалось восточнорусское наречие, в котором первоначально развилось аканье. Лингвистической основой реконструкции южнорусского наречия стал украинский язык и его говоры, в связи с чем к южнорусам А. А. Шахматовым относились волыняне, дулебы, поляне, древляне, тиверцы и уличи. Точка зрения исследователя в отношении хорватов не была твердой — они то причислялись к южнорусам, то исключались из среды восточнославянских племен.

Широкое расселение восточных славян на Восточно-Европейской равнине и членение их на три группы не нарушили их единого языкового развития. Определяющую роль в едином развитии древнерусского языка, как полагал А. А. Шахматов, сыграло Киевское государство. С его возникновением складывается «общерусская жизнь», развивается процесс общерусской языковой интеграции. Ведущая роль Киева определяла единые общерусские языковые процессы на всей территории Древней Руси. В XIII в. древнерусская языковая общность распадается. В последующие столетия на основе севернорусского, восточнорусского и южнорусского наречий древнерусского языка и в результате их взаимодействия формируются отдельные восточнославянские языки — русский, украинский и белорусский.

К концу 40-х годов XX в. относятся широкие исследования древнерусского языка и его диалектов Р. И. Аванесова. Концепция А. А. Шахматова о дифференциации единого русского этноса к IX в. на три наречия подверглась этим языковедом критике и была отвергнута как «антиисторическая». Р. И. Аванесов не сомневался, что восточные славяне некогда составляли языковую общность и выделились из общеславянского массива. 

В XII в. в связи с упадком Древнерусского государства, писал Р. И. Аванесов, усиливаются областные тенденции, положившие начало формированию языковых особенностей, которые впоследствии стали характерными чертами трех восточнославянских языков. Окончательное сложение последних произошло несколькими столетиями позже. 

В 50-х годах Б. А. Рыбаков впервые привлек к изучению рассматриваемой проблематики данные археологи. Он предложил гипотезу о среднеднепровском начале древнерусской народности. Ядром ее, согласно представлениям исследователя, был племенной союз, образовавшийся в VI—VII вв. в Среднем Поднепровье (от бассейнов Роси и Тясмина на правобережье и нижние течения Сулы, Псла и Ворсклы, а также бассейн Трубежа на левобережье, то есть части будущих Киевской, Черниговской и Переяславской земель) под главенством одного из славянских племен — русов. Ареал последних определялся по вещевым кладам VI—VII вв. со специфическими металлическими украшениями.

Эта территория в летописных записях, относящихся к XI—XII вв., обычно именовалась Русской землей «в узком значении этого термина». В последней четверти I тыс. н. э., утверждал Б. А. Рыбаков, к генезису восточнославянского этноса подключились и другие славянские племена Восточной Европы, а также часть славянизированных финских племен. Однако как конкретно происходил процесс становления древнерусской народности, исследователь не рассматривал, и сделать это на материалах археологии было невозможно. 

Период Древнерусского государства со столицей в Киеве, утверждал Б. А. Рыбаков, был временем расцвета восточнославянской народности. Её единство несмотря на возникновение нескольких княжеств сохранялось и в эпоху феодального дробления Руси XII—XIII вв. Это единство осознавалось самим восточнославянским населением, что находило отражение в географическом понимании — вся Русская земля (в широком смысле) вплоть до XIV в. противопоставлялась обособленным вотчинам, с враждовавшими между собой князьями.

В советское время (а точнее, после 1945 года) в нашей науке утвердилось мнение о том, что в Древней Руси сформировался этнос, который историки назвали древнерусской народностью. Сформировался он в результате слияния всех 12 восточнославянских племенных союзов – словен (ильменских), кривичей (включая полочан), вятичей, радимичей, дреговичей, северян, полян, древлян, волынян, тиверцев, уличей и белых хорватов. Сформировался – и стал общим предком трёх современных восточнославянских этносов – русских, украинцев и белорусов.

Считается, что складыванию единого восточнославянского этноса способствовали:

– языковое единство тогдашних восточных славян (формирование единого, общерусского разговорного языка и единого же литературного языка, именуемого в науке древнерусским);

– единство материальной культуры;

– единство традиций, обычаев, духовной культуры;

– достигнутое в конце IX – Х веке политическое единство (объединение всех восточнославянских союзов племен в границах Древнерусского государства);

– появление в конце Х века единой религии – христианства в форме православия;

– наличие торговых связей между различными областями.

Всё это привело к формированию у восточных славян единого общерусского этнического самосознания. На складывание такого самосознания указывают:

– постепенная замена племенных этнонимов общим этнонимом «русь» (для полян факт этой замены зафиксирован в летописи под 1043 годом, для словен (ильменских) – под 1061 годом);

– наличие в XII – начале XIII века единого (русского) этнического самосознания у князей, бояр, духовенства и горожан. Так, черниговский игумен Даниил, приехавший в 1106 году в Палестину, позиционирует себя как представителя не черниговцев, а «всей Русской земли». На княжеском съезде 1167 года князья – главы суверенных государств, образовавшихся после распада Древнерусского государства, провозглашают своей целью защитить «всю Русскую землю». Новгородский летописец при описании событий 1234 года исходит из того, что Новгород – это часть «Русской земли».

Резкое же сокращение после монгольского нашествия связей между северо-западными и северо-восточными землями Древней Руси, с одной стороны, и южными и юго-западными, с другой, а также начавшееся во второй половине XIII века включение сначала западных, а затем и юго-западных и южных земель Древней Руси в состав Великого княжества Литовского, – всё это привело к распаду древнерусской народности и началу формирования на её основе трёх современных восточнославянских этносов.

***

Вроде бы всё стройно и ясно. Однако против приведённых выше тезисов находится слишком много возражений.

Возьмём, к примеру, тезис о единстве традиций, обычаев и духовной культуры. Археологические данные свидетельствуют, что даже к XIII веку погребальный обряд в разных частях Руси заметно разнился. Речь, разумеется, об обряде языческом – ведь христианами основная масса населения Руси была тогда чисто формально.

Из последнего видно, что некорректен и тезис о единой религии. И потом, разве религий на Земле столько же, сколько этносов?

Языковое единство? Но это опять-таки не признак единого этноса. Возьмите нынешних бразильцев и португальцев. Язык – один, а этносов – два. Или обратный пример: единый мордовский этнос говорит на двух разных языках – эрьзянском и мокшанском.

Наличие торговых связей? Если это признак существования единого этноса, то тогда сейчас, в эпоху глобализации, бóльшая часть человечества должна уже слиться в единый этнос (чего мы, разумеется, не видим).

Политическое единство? Во-первых, даже до распада Древнерусского государства оно было весьма эфемерным, а во-вторых, почему не слились в единый этнос, например, нынешние русские и нынешние белорусы – политическое единство которых существовало два века (с 1772 – 1795 по 1991 год)? Или поляки и западные украинцы – жившие в одном государстве ещё дольше – с середины XIII века до 1939 года?

Вот единое национальное (точнее, этническое) самосознание – это действительно адекватный критерий существования единого этноса. Сейчас вообще получает всё большее распространение взгляд, согласно которому, факт принадлежности человека к тому или иному этносу определяется его, человека, этническим самосознанием. Но – мы не знаем ничего о том, какое этническое самосознание было в XI – XIII веках у основной массы населения Руси – у селян. Сознавали ли свое единство, скажем, смерд из-под Галича и смерд из-под Суздаля? Боюсь, что только на страницах советских исторических романов…

Что же говорят об этом самые распространённые в наших школах учебники (Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России с древнейших времен до конца XVI века; Пчёлов Е.В. История России с древнейших времен до конца XVI века)?

Прежде всего, отметим, что авторы очень неплохо показывают механизм формирования древнерусской народности (и вообще механизм складывания единого этноса в средневековой Европе). Так, Данилов и Косулина подчёркивают здесь роль дальних военных походов русских князей X – начала XI веков.

Действительно, оказавшись далеко от Руси, среди совсем уже чужих этносов, поляне, древляне, северяне, кривичи и прочие поневоле начинали особенно явственно ощущать не различия между собой, а сходство. Местное-то население отличалось от любого из восточнославянских союзов племён гораздо сильнее, чем один союз от другого… Точно так же во время Итальянских походов германских королей и императоров X – XI столетий, оказавшись вдали от родины, за стеной Альп, среди чужой природы, среди совершенно не похожего на них населения, говорившего на романских диалектах, саксы, швабы, франконцы и баварцы поневоле начинали ощущать свою похожесть, чувствовать свое родство и – начинать считать себя немцами.

Справедливо подчёркивается в учебнике Данилова и Косулиной и объединяющая роль другого общегосударственного мероприятия Х века – организации сбыта на внешних рынках части дани, собранной во время полюдья. Ведь караваны челнов, построенных для вывоза дани в разных уголках Руси, сходились в одной точке – в Киеве. И корабельщики-дреговичи, корабельщики-кривичи, корабельщики-северяне и прочие непременно должны были общаться между собой на берегах Днепра. При этом неизбежно должны были сглаживаться языковые различия. Действительно, сформировалось же в конце концов именно в Киеве то койне (так лингвисты называют язык повседневного общения между представителями различных диалектов), которое стало основой единого древнерусского языка. Ну, а исчезновение заметных различий в языке, конечно же, помогало осознанию общности дреговичей, кривичей и т.п.

Е.В. Пчёлов напоминает о совместном строительстве городов (надо полагать, укреплённых линий на границе с печенежской степью на рубеже X и XI столетий). Добавим, что и гарнизоны тамошних крепостей Владимир Святославич формировал, перемешивая в них «лучших мужей» разных восточнославянских и финно-угорских племен. О наборе представителей разных племён в княжескую дружину говорят и Данилов и Косулина, но почему-то не добавляют, что это тоже работало на стирание племенных различий.

Правда, в целом рассказ Пчёлова о механизме формирования единого восточнославянского этноса более абстрактен, менее конкретен, чем рассказ Данилова и Косулиной. Это несколько строчек более или менее общих слов – о том, как в едином государстве разные племена (и так уже говорившие на одном, славянском, языке, ведшие схожий образ жизни, один тип хозяйства и подчинявшиеся единым законам) неизбежно перемешивались друг с другом, как заключались межплеменные браки.

Очень хорошо, что авторы обоих учебников не зацикливаются на таких достаточно спорных признаках единого этноса, как общий язык, общая культура, общая религия и т.п., а связывают появление единого восточнославянского этноса с изменениями в этническом (национальном) самосознании людей.

«С течением времени, – пишут, например, А.А. Данилов и Л.Г. Косулина, – люди переставали отождествлять себя кто с полянами, кто с древлянами, кто с радимичами, они стали ощущать себя единым целым (русскими, уточняет Е.В. Пчёлов. – А. С.). Так постепенно складывается древнерусская народность». Правильно! И, кроме того, наглядно, а значит, понятно!

Надо, однако, отметить не вполне удачный пример, приводимый А.А. Даниловым и Л.Г. Косулиной для иллюстрации возникновения у восточных славян единого русского самосознания. Ощутив во время походов свое родство друг с другом, пишут авторы, представители разных племен «с гордостью заявляли: «Мы из рода русского!».

То есть всё верно, но иллюстрирует этот пример совсем другое. Фраза (а она взята из преамбулы договора Олега Вещего с византийцами 911 года) относилась не к славянам, а к скандинавским дружинникам Олега – к тем, чьих собратьев стали называть «русью» гораздо раньше, чем восточных славян. Следом за ней в договоре следует весьма колоритное перечисление имён тех, кто так о себе заявил: Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост и Стемид. Из этих имён только Карн и Актеву нельзя однозначно отнести к скандинавским, а Фарлоф вдохновил Пушкина – как тут не вспомнить Фарлафа из поэмы «Руслан и Людмила»…

В самом же вопросе о древнерусской народности авторы обоих учебников стоят на общепринятой точке зрения, и это достойно уважения. «В процессе укрепления Древнерусского государства происходит складывание древнерусской народности», – пишут А.А. Данилов и Л. Г. Косулина. После распада Древнерусского государства, указывают они далее, «во всех княжествах и землях проживали люди, составлявшие единую древнерусскую народность».

«Формирование  древнерусской народности, – уточняет Е.В. Пчёлов, – произошло в X – XI веках. Она дала жизнь трём восточнославянским народам – русским, украинцам и белорусам».